Цитата из кн. новосибирского историка А.Г. Теплякова "Опричники Сталина" - о том, как большевистские "эффективные менеджеры" производили "очистку" городов от "нежелательных элементов" - вылавливая их на улицах и отправляя на спецпоселение. О том, что это такое, можно составить исчерпывающее представление ознакомившись с этими записями:
"Жестокая и бесполезная реформа"

 

И.Н.Кузнецов. Остров смерти
«Тут на нас смотрят как на зверей...»
Ознакомившись с приведенным ниже фрагментом, отпадут всякие сомнения в том, что вряд ли существует способ уничтожения, который ленинцы-сталинцы не испробовали. В данном случае напрашивается непрозрачное сравнение с аналогичными мероприятиями в гитлеровской Германии, когда уничтожали неполноценных. Только если там душевнобольных и других неугодных просто убивали - то в СССР предпочитали их вывозить в непригодные для жизни районы, где они массово вымирали. 

"...дикость советской системы наглядно воплотилась в осуществлении этой «очистки», когда власти хватали людей на улицах Москвы, Ленинграда, Харькова, Сочи, торопясь уложиться в планы и сроки — ведь по «малинам» в поисках настоящего ворья бегать хлопотно да и небезопасно, жулики к тому же наглы и склонны к побегам, а вот законопослушные граждане будут сидеть тихо, надеяться на исправление ошибки и никуда не сбегут. Уголовников-рецидивистов среди ссыльных оказалось 10-20%, остальные были либо бродягами, либо обычными крестьянами и горожанами. У милиции была инструкция от 11 февраля 1933 г. о производстве арестов всех тех, кто не покинул городов после отказа в получении паспорта, однако массовым арестам и высылке в ходе «очистки» подвергались многие, просто оказавшиеся на улице без документов.
Но и наличие документов спасало не всегда. Среди схваченных на улице и оказавшихся в Сибири оказался даже работник кремлевской пожарной охраны, которому не помог и бывший при нем пропуск в Кремль. Многих — часто это были деревенские жители, обвиненные в саботаже хлебозаготовок — отправляли семьями. С Кавказа в Тарский округ переселили до 3000 семей черкесов и кабардинцев. Чистили и сибирские города: так, в ходе одной из облав был окружен рынок в Сталинске (Новокузнецке) и все, ока¬завшиеся без документов, были арестованы и затем сосланы.
Алексеев (видный сибирский чекист - мое примечание), выступая в июле 1933 г. перед начальниками политотделов МТС, критиковал «перегибы» районных властей, сообщавших завышенные цифры количества кулацких хозяйств. Также он отметил следующее: «В других краях поступили еще похлеще, как, например, на Сев[ерном] Кавказе. Причем арестовывали в деревнях кому не лень, столько, сколько влезет и даже больше того, что влезет в тюрьму. Забили все тюрьмы, начали импровизировать, устраивать подвалы, загонять туда людей и т. д. Вот, например, Северный Кавказ в порядке выселения в трудовые поселки стал очищать свои курортные местности и выселял всяких людей-в частности, прислал к нам кулака 103 лет и женщину 86 лет выселил в трудпоселок, как проститутку (в зале смех)». С чувством юмора у партийцев был порядок...
Только за весенние месяцы 1933 г. в Западную Сибирь выслали около 39 тыс. человек. Чекисты отнесли 22,6 тыс. к сельскому населению, 8,2 тыс. — к городскому и пригородному, а 8 тыс. — к рецидивистам. Алексеев в телеграмме Ягоде зафиксировал, что 92% «городского деклассированного соцвредного элемента» представляли собой мужчин в основном до 30 лет, «очень плохо одетых, обутых, вовсе не имеющих трудовых навыков». Подчеркнув, что прибывший «рецидив» будет расселен в отдаленных северных поселках, он заявил: «Учитывая особые трудности освое¬ния Севера [в] сельском хозяйстве, полную неприспособленность деклассированного элемента [к] этой деятельности, прошу подобного контингента [в] дальнейшем [в] край не направлять».
В ответ начальник ГУЛАГа М. Д. Берман 27 мая обещал «деклассированный элемент» больше не отправлять, а уже прибывших лиц с криминальным прошлым указывал разместить не в трудпоселках, а лагерях. Однако на деле Москва еще почти полгода продолжала массовую чистку и отправку многих десятков тысяч «социально-вредных» за Урал. 23 июля 1933 г. Омский оперсектор ОГПУ сообщал о прибытии эшелона, доставившего из Москвы 1719 человек: «Из состава имеется значительная часть инвалидов, стариков и женщин с малолетними детьми. [...] По неточному определению, из всего контингента примерно 30-35% рецидива, воров, проституток, бродяг и прочих».
Безобразия при переселении продолжались все время: когда в конце навигации (20 октября 1933 г.) на пристань Черемошники под Томском пришла баржа с 866 «трудпереселенцами», людей после высадки 6 дней продержали на снегу, а потом отправили в холодных вагонах. Всего в 1933 г. в Западную Сибирь выслали 32 тыс. человек, в том числе 5,2 тыс. цыган.
Отношение советских властей к инвалидам и умственно неполученным напоминало нацистскую программу эвтаназии. Если нацисты практиковали прямые убийства тяжелобольных в клиниках, то в СССР применялась ссылка на прямую гибель в непригодные для жизни места. Бессудные высылки из городов и сел в первой половине 1930-х гг. широко затрагивали не только «саботажников», антисоветчиков» и уголовников, но и многочисленных деревенских дурачков, а также инвалидов и тому подобную публику.
В феврале 1930 г. руководители Лубянки указывали полпреду ОГПУ по Средне-Волжскому краю Б. А. Баку: «Установлено, что в Вашем эшелоне № 501 имеется значительное количество переселяемых, не имеющих теплой одежды... включительно до детей. Большое количество накожных больных, есть сумасшедшие, идиоты. Предлагается расследовать причину таких явлений и ликвидировать на будущее время». В 1933 г. среди высланных в Сибирь горожан оказалось много безногих, безруких, а также «слепых, явных идиотов, малолетних детей без родителей»76.
Многих ссыльных фактически обрекали на смерть. 70 тыс. из них оказались на шахтах Кузбасса, где выжить было проще. Хотя все относительно. Показателен ведомственный конфликт между начальником 6-го отделения Сиблага в г. Сталинске (Новокузнецке) А. К Сабольчи с секретарем горкома Р. М. Хитаровым, бывшим секретарем исполкома молодежного Коминтерна. Из-за плохого ремонта двух десятков бараков Сабольчи в октябре 1933 г. — с согласия начальника Сиблага А. А. Горшкова — угрожал снять своих рабочих с Кузнецкстроя, которых насчитывалось до 3,5 тыс. Часть заключенных жила в палатках, и лагерный начальник требовал, чтобы комбинат выполнил условия договора и обеспечил рабочих жильем.
Хитаров, назвавший ремонт бараков и условия жизни зэков «вполне удовлетворительными», пожаловался Эйхе, который принял его сторону. А помощник начальника ГУЛАГа Л. Н. Мейер (Захаров) взял под защиту Александра Сабольчи, поскольку тот хотя и сильно преувеличил число живших в палатках, но правильно заострил вопрос, предостерегая «всех товарищей от повторения прошлогоднего положения с лагерем в Кузнецке (высокая заболеваемость, инвалидность и смертность до 25% состава)». Беспощадный к «рабочей силе» Хитаров в следующем году за успехи в строительстве получил орден Ленина...
Десятки тысяч привезенных разбросали по нарымским болотам, где происходили ужасные вещи. Еще весной 1932 г. замна¬чальника краевого управления исправительно-трудовых учреждений А. Е. Емец, проверявший вместе с руководством крайсуД3 работу Колпашевского ИТУ, отметил, что в нем, где содержались в основном лишенцы, «кулаки», середняки, молодежь, «попавшая за пустяки», творилось «безобразие, превосходящее всякое нормальное воображение» и «адские условия нарочито созданы для физического истребления людей», получавших в день по 300 граммов полусырого хлеба и пивших гнилую воду из болота, из-за чего за короткое время погибло более 100 чел. Комиссия установила, что в декабре 1931 г. леспромхоз прекратил снабжение больных и раздетых заключенных,
работавших на лесозаготовках, из-за чего из 300 чел. в тайге умерли и пропали без вести 270. Емец сообщал в Новосибирск:
«Подавляющее количество ссыльных — молодежь от 15 до 25 лет, в большинстве, если не все, это не классовые враги, не чуждый элемент. Многие — настоящие пролетарии московских и ленинградских заводов, квалифицированные рабочие и крестьяне, колхозники и их дети. Нужно удивляться, как эти люди, доведенные до крайнего отчаяния, не наделали больших политических, по своим последствиям, бед местному партийному и советскому руководству. Бежавших из ссылки местное население, руководимое представителями власти, расстреливает, топит в реках, заживо закапывает в могилы целыми пачками, а находящиеся в бараках и на работах буквально гниют от болезней, гибнут от холода и голода. В распоряжении ИТУ есть деньги, материалы, рабочая сила, но нет только желания... работать и ответственно относиться к своим обязанностям. Аппарат засорен всякой дрянью... некоторым сотрудникам по договорам были отданы в эксплуатацию судебно-ссыльные женщины в качестве работниц и исполняющих обязанности жен».
Тепляков А.Г. Указ соч. - с. 92-95

Очередное доказательство людоедского характера утверждений советских адептов о том, что «коллективизация не была однозначно плохим явлением, производство с.х. благодаря ей выросло, что позволило накормить города» (почитать мою беседу с этим "оригиналом", а заодно пообщаться с ним лично можно здесь), а также о том, что «крестьян на спецпоселении могли еще и медалью наградить, и вовсе снять с учета». Ага, могли. И снимали. В войну особенно много, когда потери и поражения заставили партийно-советское руководство обратиться к этим мобилизационным ресурсам, и массы вчерашних "кулаков" отправились на фронт, где многие получили не только ранения, но и боевые награды. И после войны.
Только вот из высланных в 1930-е гг. осваивать просторы Сибири русских крестьян до этого «светлого дня», мягко говоря, дожили не все.
Ответ на вопрос, почему так – разрешается сам собой, если обратиться к свидетельствам современников о жизни на спецпоселениях из книги Н.А. Ивницкого «Судьба раскулаченных в СССР».
Данная книга в отсканированном виде есть в Интернете, и благодаря knigipoistcccp каждый желающий может с ней познакомиться: 
http://knigipoistcccp.livejournal.com/8804.html
Как и другие работы автора, данное исследование замечательное во все отношениях, насыщенное фактическим материалом, тема жизни спецпереселенцев освещена в комплексе. 

Итак, как же жили спецпереселенцы - т.н. "кулаки" (на деле - просто работящие и хозяйственные сельские труженники, поднявшиеся благодаря послаблениям НЭПа), после того, как их доставили к месту ссылки?
Слово современникам: 
 
«Наша работа страшная, много людей убило соснами, много умерло и много людей пухнет с голоду, и много с ума сходят, так что страшно смотреть. Вы спрашиваете, как нас питают — хуже собак, хороший хозяин собаку лучше кор­мит, чем нас здесь. В лавках ничего нет» (Тагил).

«Сколько тут калек, вдов и сирот, и лесом убивают, и сами мрут, и душат матери своих детей, в речку кидают и сами с ними и мрут от голода как мухи. Тут на нас смотрят как на зверей...»

«Жизнь моя очень ужасна, и не только моя, а 10 тыс. людей — гибнут от холода и голода и непосильных работ. Я проживаю в Сибири в некоем селе Туринского района (Туринский район находился в Уральской обл. — Авт.). Мы сосланы на принуди­тельные работы, а за что? Нас морят голодом и мы страдаем от холода... Обращаются с нами здесь хуже, чем паршивый хо­зяин с собакой. Ужасно свирепствует скарлатина, и люди мрут как мухи, в особенности дети. Заболевают, холод, есть нечего, и по семь человек умирают в сутки; 28 апреля делали подсчет в сельсовете, то наших выселенцев умерло 620 человек» (Надеждинск).

Ивницкий Н.А. Указ. соч. – с.201-202

Прошло более двух лет со времени первой высылки рас­кулаченных, а положение мало изменилось.
В августе 1932 г. спецпереселенец Ф.Лобода, высланный из Украины, писал в ЦК ВКП(б): «Я родился в 1899 г., не имел земли и не имел хо­зяйства, а я кулак!.. Я уже много писал о своем лишении как о неправильном и всегда получаю шаблонный ответ (по украин­ски) «виджувить», а оснований все же нет. Так ответил на мое заявление прокурор Баштанского района (УССР). Меня высла­ли как сына кулака. ГПУ и на местах обвиняли меня в том, что я опасный для коллективизации потому, что я сын кулака и у меня дух кулацкий...

Спецпереселенец Ф.Лобода далее пишет о безобразной организации труда: «Почему человека сокращают с работы и не дают ему работы. Ведь он умрет, — не работаешь и хлеба не получишь, а купить на рынке — много надо денег. Почему людей бросают с одного места работы на другое, что несет тоже голод­ное заболевание...
Я бы просил обследовать поселки центром, а вы увидите всю картину воочию. Мне вы верить не должны, ибо сведения к вам, наверное, говорят о благополучии. Вы только остано­витесь на одном: пусть вам ответят, почему так много умерло и удрало. Наверное, не сразу ответят... Я не имею прогула ни одного, выполняю норму, получил за год 250 г растительного масла, а некоторые и этого не получили... Надо к концу первой пятилетки, не довольствуясь сведениями с мест, а приехать и хорошенько посмотреть правильность даваемых сведений». И в заключение спецпереселенец просил, чтобы давали «доста­точное количество хлеба, немного крупы, даже без жиров».
Указ. соч. – с.202-203
Комендант поселка Сапыч (Сыктывдинский район) 25 июня 1933 г. докладывал райкоменданту о том, что сани­тарный надзор осуществляется санпятерками и фельдшером «слабой квалификации» из спецпереселенцев. Смертность большая, трупы зарываются на 15-20 см, поэтому «на кладби­ще невозможно зайти от запаха»; зарывали (складывали) трупы умерших в силосную яму, прикрыв их землей в 50 см толщиной, «в яме вода и запах невозможный от гниения трупов». Медика­ментов нет.
Вспоминая это время, спецпереселенка А.С.Нагдаева, ра­ботавшая на строительстве Синайского трубного завода (СТЗ), рассказывает: «Особенно тяжелыми были 1932-1933 годы. Го­лод, холод в бараках... Начались болезни, особенно тиф. Был даже барак тифозный. Люди ходили либо опухшие, либо исто­щенные, худые. Многие умирали. Помню очень хорошо разго­вор мамы с соседками: "Сегодня вывезли 14 гробов". Особенно гибли малыши. Хоронили в Каменке на горе, около церкви, кажется, "Покровская"... С лета 1933 г. я начала работать, мы, подростки, работали с мая до 1 октября за хлебную карточку да обед на работе: кусок хлеба, перловый суп, перловая каша. Я не помню, получала ли я деньги».

В послевоенное время и до самого краха красная пропаганда чуть ли не с пеленок пичкала людей ужасами про то, как злобные немецко-фашистские оккупанты угоняли людей в товарных вагонах в Германию, и как в пути многие умирали.
Все так, но для полноты картины было бы неплохо поведать и о том, как сами, задолго до всяких там гитлеров, вывозили на верную гибель в тайгу или тундру в таких же товарняках русских крестьян ("кулачье") и "деклассированных элементов" (в реальности это означало - кто под руку подвернется, хоть бы и член партии), и обрекали их на верную гибель.
Вот иллюстрация - трагедия на острове Назино:
 «29 и 30 апреля этого года из Москвы и Ленинграда были отправлены на трудовое поселение два эшелона деклассированных элементов. Прибывши в Томск, этот контингент был пересажен на баржах. 18 мая первый и 26-го мая второй эшелоны были высажены на р[еке] Оби у устья р[еки] Назина на острове Назино. <...>
Первый эшелон составлял 5 070 человек, второй – 1 044. Всего 6 114 человек В пути люди находились в крайне тяжелом состоянии: скверное питание, скученность, недостаток воздуха, массовая расправа над самыми слабыми <...>. В результате – высокая смертность, порядка 35-40 чел. в день <...>.
Жизнь на баржах оказалась роскошью, по сравнению с тем, что постигло эти оба эшелона на острове Назино (здесь должна была произойти разбивка людей по группам для расселения поселками в верховьях р[еки] Назины). Сам остров оказался совершенно девственным, без каких бы то ни было построек. <...> При этом на острове не оказалось никаких инструментов, ни семян, ни крошки продовольствия...
Жизнь на острове началась. На второй день прибытия первого эшелона, 19 мая, выпал снег, поднялся ветер, а затем мороз. Голодные, истощенные люди без кровли, не имея никаких инструментов <...> очутились в безвыходном положении. Обледеневшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня. Люди начали умирать. <...> В первые сутки бригада могильщиков смогла закопать 295 трупов. <...> И только на четвертый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать трудпоселенцам по несколько сот грамм.
Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели ее. При этом огромная часть их просто съедала муку, падала и задыхалась, умирая от удушья. Наиболее устойчивая часть пекла в костре лепешки, но не было никакой посуды <...>. Вскоре началось в угрожающих размерах людоедство <...>. 
В начале июня началась отправка людей на так называемые участки, т.е. места, отведенные под поселки.
Участки были расположены под р[екой] Назиной за 200 километров от устья. Участки оказались в глухой необитаемой тайге. <...> Здесь впервые начали выпекать хлеб в наспех сооруженной одной пекарне. Продолжалось то же ничегонеделанье, как и на острове. Тот же костер, та же нищета, все то же, за исключением муки. Истощение людей шло своим чередом. Достаточно привести такой факт. На 5-ый участок с острова пришла лодка в количестве 78 чел[овек]. Из них оказались живыми только 12.
Участки были признаны непригодными, и весь состав людей стал перемещаться на новые участки, вниз по этой же реке, ближе к устью. Бегство приняло массовые размеры <...>.
После расселения на новых участках приступили к строительству полуземляных бараков во второй половине июля. Здесь еще были остатки людоедства <...>.
Но жизнь начала входить в свое русло: появился труд, однако расстройство организмов оказалось настолько большим, что люди, съедая 750–1000 граммов (паек) хлеба, продолжали заболевать, умирать, есть мох, листья, траву и пр. <...>
В результате всего из 6100 чел[овек], выбывших из Томска (и плюс к ним 500-700 чел., переброшенных на назинские участки из других комендатур, на 20 августа осталось в живых 2200 чел[овек]»
http://www.goldentime.ru/nbk_07.htm
См. также:
И.Н.Кузнецов. Остров смерти
Это событие получило нежелательную огласку, и местным "эффективным управленцам" пришлось оправдываться перед вышестоящим начальством.
Но делали они это по-своему. Так, например, бывший комендант острова Цепков заявлял:
«Я считаю себя виновным[,] во-1-х в том, что выполнил распоряжение местных партийных организаций в части приемки и выселения прибывших деклассированных элементов на остров. Я считаю, что это с одной стороны было плохо, а с другой не плохо. И вот почему. Если бы эти прибывшие деклассированные были выселены не на остров, а на места, которые были мной подготовлены, то их положение было бы лучше, но для местного населения это была бы "могила", было бы плохо».
Вот так: плохо, конечно, что тысячи людей голодом заморили, но если бы дали им расселиться вне острова, то они бы местным сделали плохо.
"В своих показаниях уже снятый с должности бывший райуполномоченный ОГПУ в Александровском р-не Семернев рассказывал, как в комендатуре работала комиссия по проверке заявлений переселенцев об ошибочности их высылки: «...тов. Ковалев (председатель комиссии. — С.К.): а не было разговоров, что вообще от этих людей никаких заявлений принимать не нужно[?] Семернев: Среди низшего персонала были такие разговоры, что раз попал — то значит за дело и заявления никакого подавать не стоит. Ковалев: а были такие разговоры, что с этими людьми няньчиться не следует, что их прислали туда умирать[?] Семернев: Может быть и были такие разговоры со стороны контрреволюционного элемента. Проскальзывали такие случаи со стороны медицинского персонала, который иногда рассуждал, что в силу сложившейся обстановки люди должны тут умирать».
Красильников С. Указ. соч. - с. 178-179
Но самое интересное, что "в ходе разбирательств выяснилось, что аппарат СибЛАГа в своих
действиях в определенной мере полагался на опыт, приобретенный за предыдущие три года, когда многие просчеты карательных органов компенсировались и «погашались» крестьянской самоорганизацией и взаимопомощью, особенно при расселении на новых местах".
Это прямо отмечалось в показаниях Цепкова: «...с момента организации Александро-Ваховской комендатуры она считалась штрафной и туда посылали штрафников <...> В 1931 г. никаких построек не было, приехали переселенцы — бывшие кулаки, они строили сами. Я предполагал, что и сейчас идут семейные люди, а не одиночки. Оказалось, что послали таких, которые были совершенно без рубашки, без штанов, одними словом, не имели ничего <...> Для примера скажу, что в 1931 г. прислали повстанцев с [Парбигской] комендатуры. Я спешно старался закончить бараки, работал день и ночь, а эти прибывшие давай самовольно строить себе землянки. Я запрещал это делать, а утром встаешь, смотришь[,] несколько землянок уже есть. В конце концов настроили целый поселок из этих землянок. В результате мы сами вышли из положения потому, что отправлять их на поселки было нельзя, так как они принесли с собой тиф, с которым нам пришлось бороться почти полгода».
О том, что с крестьянским «контингентом» обращались цинично и ранее подтверждал также Долгих: «В 1930 г. в ноябре месяце мы переселили 5 тысяч человек в Тоинскую комендатуру на снег, ибо не было другого выхода, но тогда никаких политических событий не произошло, ибо этот контингент сразу же принялся за строительство. Строили печки, а в тамошних условиях можно построить в 10 часов. Если земля мерзлая, можно было бы снять пласт, сделать костер и через час-два глина оттает».
Красильников С. Указ. соч. - с. 179