 Документ № 61
Сметанникова Мария Порфирьевна родилась в 1924 г. в д. Улус Беловского района Кемеровской области. Живет в Белово. Рассказ записал Кривоносов Петр в ноябре 1999 г.
Семья родителей была небольшая - четыре человека: мать, отец, две дочери. У меня самой такая же семья - четыре человека.
Я была не такая уж маленькая. И до сих пор помню, как мы, дети, бегали по тем домам, куда приходили раскулачивать. Нам интересно было смотреть у кого, что забирали. Наша семья считалась бедняцкой, к нам не заходили. Хотя я сейчас думаю, что мы в действительности не были бедняками. В нашей семье было всё: и коровы, и свиньи. Зимой скот забивали. Хорошо мы жили.
Бедняками считались те, у кого было меньше двух коров. А у нас было больше. Не помню я, чтобы в нашей деревне кто-то голодал. Тем более умирал от голода. Конечно, были и совсем бедные люди. Но это те, кто работать не хотел и всё ждал, что кто-то другой за него поработает. Но таких людей было совсем мало. Все работали.
Но, знаешь, успевали не только за хозяйством смотреть, но и праздники отмечать. Праздновали весело, задорно, дружно. Ах, какие были люди хорошие! Не то, что сейчас. Сейчас народ работать не хочет. Хочет только деньги получать да веселиться.
Ты только подумай, ходят люди и всё плачут, что денег нет. На то не хватает, и на это не хватает. Работать надо! И тогда всё будет. Да и власть сейчас такая, что лучше бы не было никакой. Раньше всё можно было купить. После войны каждую весну цены понижались на все товары. А сейчас растут.
Вот все кинулись Сталина ругать. На себя бы посмотрели. При нем порядок был! И воровства и бандитизма столько не было. А сейчас что?!
Я не знаю, что говорили родители между собой о коллективизации. При нас они об этом никогда не говорили. А я об этом их никогда не спрашивала. Вообще наш отец старался не ссориться с начальством.
О "раскулачке" мне рассказывала моя старшая сестра Ольга. Она говорила, что ходили по богатым дворам и забирали всё, что было: и пшеницу, и мясо, и скот. Наши соседи оказались кулаками. У них увели всех коров, всю мелкую живность забрали. Но с голоду они всё равно не пухли. Сначала им друзья помогали. Я и сама, помню, как молоко им носила. Правда, были люди, которые избегали с ними общаться. А потом они куда-то уехали. Оно и понятно. Ведь им как единоличникам приходилось платить такие большие налоги, что, как рассказывала сестра, у них в помине не было такого богатства, чтобы их заплатить.
А колхозникам в то время из колхоза выехать было нельзя. Не было паспортов. Уехать можно было только по вербовке на завод или на какую-нибудь стройку. Там была только работа. А работа была тяжелее, чем в деревне.
Трудно деревенскому человеку уйти от земли. Я не скажу, что много людей уехало из деревни. Это были те, кого раскулачили. И те, кто голодал. Просто так из деревни тогда никто не уезжал. Но это было тогда. А сейчас в деревнях остались только старики.
Люди во власть верили. Думали, что она всё делает правильно. По рассказам сестры, даже те, кого раскулачивали, держали в своем доме портреты Ленина. Но были и те, кто с самого начала советскую власть не любил. Однако своего мнения на людях старались не высказывать.
В общем, хорошая была власть! Чем могла, тем и помогала своему народу. Хотя всякое, конечно, было. И невиновных сажали. И раскулачивали.
Но хорошая была власть! Не то, что нынешняя.
Документ № 62
Бабушка Поля N родилась в 1924 г. на Украине. Живет в Междуреченске. Рассказ Бакиров Роман в марте 1998 г.
Я сама попала в число раскулаченных. Конечно, несправедливо было раскулачивать нас. Ведь мой отец работал, не покладая рук. И это он умел делать очень хорошо. Ох, как тяжело нам пришлось в то время. Забрали весь скот. Из амбаров выволокли всю муку, обобрали до нитки.
Забрали все, что было нажито своим трудом. Почему же они так поступали с нами? Да просто мы имели чуть больше, чем другие. Но имели все это благодаря своему труду. В то время мы имели 3 коровы, 2 лошади, 3 поросят и около 15 кур. Иногда мы просили помочь соседей (например, сено покосить, урожай убрать вовремя), но за это мы отдавали часть своего хлеба. Нет, эксплуататорами мы не были.
Наш сосед Гриша (будь он проклят!) позавидовал нам, взял и донес на нас. Приехало из города шесть человек с оружием и в форме. Имущество конфисковали и посадили на поезд, идущий в Сибирь.
Я фильмов много не смотрю. Но как вижу про коллективизацию, сердце сжимается! Несмотря даже на то, что в фильмах это показано не так, как было в жизни. В жизни было намного страшнее!
Слава Богу, хоть нас не расстреляли как некоторых. С собою нам разрешили взять только одежду. Страх был! И притом очень большой был страх! Что такое страх? Не знаю, как выразить это чувство, многие его испытывали, но не задумывались, что это такое.
В один день мы потеряли дом, хозяйство. Только жизни нам и оставили. За что?!
До раскулачивания питались хорошо, во всяком случае, голода никогда не испытывали. А потом мы уж ели, что приходилось. Но со временем стали питаться получше, потому что вновь стали обретать хозяйство.
Весь путь провели в вагоне, где было очень много таких же, как мы. Ехали целую неделю. Нам не говорили, куда нас гонят. На каждую семью выдали по две булки хлеба. Никаких медицинских служб не было.
На новом месте жители встретили нас с недоверием. Первое время жили, где придется. В свой дом въехали только на третий год. Благо лес был рядом. Дома "кулаков" выглядели намного добротнее местных, потому что мы всегда умели хорошо работать.
Удалось устроиться на работу на небольшой заводик. Условия работы были далеко не из лучших. Но выбора у нас не было. Можно было уйти с работы. Но найти новую было очень сложным делом. Начальство к нам относилось с недоверием, все время нас попрекало.
Питаться стали более нормально, чем по-первости. Опять стали питаться три раза в день, а не как раньше - раз в день, а то и в два дня раз.
На работе получали деньги маленькие, но все равно как-то выкручивались. Намного легче жить, когда под рукой хозяйство. Соседи между собой разговаривали мало. Боялись анекдотов. Все предостерегались, потому что никогда не знаешь, кто следующий бросит в тебя камень.
Да, было! И бесплатное образование было, и бесплатная медицина была. И нам было все равно, кто платил за это. Государство, видно, за них всё равно с нас же и высчитывало.
Из советских вождей самых хорошим был Ленин. Все остальные ничего из себя не представляли.
Не могли нормально жизнь народу обустроить.
Документ № 63
Валентина Алексеевна N (фамилию просила не указывать) родилась в 1924 г. в д. Осиновая грива недалеко от г. Щегловска. Живет в Кемерово. Рассказ записала её внучка Дубровская Юлия в ноябре 1998 г.
Про коллективизацию знаю от своих родителей. Они мне часто об этом рассказывали.
Я знаю, что кулаки бывали разные. Были и такие, которые богатство нажили нечестным путем. Но в основном это были честные люди. Но ни тех, ни других всё равно нельзя было выгонять из своего дома и отбирать богатство. Это не по-людски! Кулаки - вовсе не эксплуататоры.
Моих родителей раскулачивали люди, которые приехали из города. Я не помню, как их у нас назвали. Эти люди забирали всё. К раскулаченным односельчане относились по-разному. Одних ругали, других жалели и помогали им. Все испытывали чувство обиды и страха. Но сопротивляться было бесполезно. У нас рассказывали, что тех, кто сопротивлялся раскулачиванию, просто расстреливали. Все боялись неизвестности. Что потом будет? Как будет на чужбине? Смогут ли они там устроиться?
До раскулачивания питались хорошо. Все продукты были свои, натуральные. Ели досыта. Излишки продавали на базаре и покупали сахар, ткани и многое другое. После раскулачивания питались просто плохо. На новом месте, куда нас переселили, была только картошка.
Когда нас раскулачили, то предупредили, что отправят в Щегловск. От деревни он был недалеко. Мы ехали три дня на телегах. Питались тем, что взяли с собой. Таких, как мы, был целый обоз. С нами даже ехал сопровождающий фельдшер. Но за короткую дорогу его помощь никому не потребовалась.
Местные жители встретили переселенцев по-разному, но, в общем, хорошо. Помогали, кто, чем мог. Отец устроился на завод литейщиком, а мама разнорабочей. Начальство к ним относилось очень хорошо, и они свободно могли перейти на другую работу. Что мама и делала. Кем она только не работала!
Нашу семью приютили добрые люди, пока мы не построили свой дом. Его мы стали строить сразу же, как только получили участок земли. Отец был превосходным плотником и вообще прекрасным мастером по дереву. Он довольно быстро выстроил замечательный дом. Дом был небольшим, но очень крепким. Всю мебель в доме он сделал собственными руками. Завели корову и другую живность. На столе появилось мясо, молоко, масло. Питаться стали хорошо
На свидания ходили в том, что сами шили. Это было не от бедности. Так было принято. Как только вышла замуж, сразу же с мужем получили квартиру и купили диван. Потом постепенно купили всё остальное. Муж был шахтёром, а я учительницей. Так что, денег хватало. Правда, мы их никогда не копили. Родили четырех дочек. Все деньги уходили на них. Когда старшая дочь закончила школу, в доме была обыкновенная обстановка: 2 шифоньера, книжный шкаф, диван, сервант, комод, 2 стола, 10 красивых стульев. Правда, большинство этой мебели сделал мой отец. Отпуск чаще всего проводили на море. Выходные - на дачном участке. Отработала 35 лет. На пенсию вышла в 60 лет.
За последнее время жизнь изменилась в худшую сторону. Почему так? Не мне судить. Я в политике не разбираюсь. Прошу простить за то, что не всё помню и не сумела передать, как проходили события. Но всем желаю доброго здоровья и долгих лет жизни!
Документ № 64 Жубин Яков Михеевич родился в 1925 г. в д. Березово Промышленновского района Кемеровской области. Живет там же. Рассказ записала внучка Сосновских Светлана в апреле 1998 г.
Раскулачивание коснулось нашей семьи вплотную. Жили мы тогда небедно. Многие соседи даже завидовали. Но зависть та злою не была. Все же знали, что богатство мы нажили честным трудом. Тогда честные и работящие люди были в уважении. Мы имели большое хозяйство. Но и семья была немаленькая.
Тогда в магазинах можно было купить соль да сахар, а всё остальное мы производили сами. Мой отец был пчеловодом. Его целыми месяцами не было дома. Всё лето пропадал на песеке. А ведь летом самая работа и есть - на огороде и в поле. Вот нам, детям, и приходилось работать. Я тогда совсем маленький был, но помню, что всё время старался чем-то помочь, что-то сделать.
Мы слыли как семья с достатком. А эти, проклятые, всё захотели у нас забрать. Наши деревенские из тех, кто побогаче, сумели всё распродать и сбежали. А отец не захотел. Он заявил, что своё добро он честно заработал. Во власти, мол, тоже ведь люди, они должны поверить нам. Но не поверили. Не захотели понять. У нас всё забрали. Забрали и отдали беднякам.
Знаешь, внучка, на мой взгляд, бедняки - это просто лентяи. Ведь и отец когда-то мало что имел. Но много работал, трудился, чтобы вывести нас из нищеты. Вывел. Всё отобрали. Я, конечно, до конца многого не понимал. Но всегда испытывал злость и негодование. Почему мы должны были делиться своим кровным с кем-то? Почему мы должны работать за других? Кто придумал отдавать хлеб, овощи, скотину, которые мы вырастили своими руками. Нет…, лучше не вспоминать про то. Обидно! Обидно и страшно!
Отец не хотел сопротивляться судьбе. Когда к нему пришли раскулачивать, он пытался тем людям что-то объяснить. Но его и слушать не стали. Забрали и сослали куда-то. Мы до сих пор не знаем, где он похоронен.
Да ты, внучка, и сама знаешь об этом. Ведь в прошлом году это ты писала письма в органы. Всё хотела узнать, куда сослали твоего прадеда, где его могилка. Спасибо тебе за память! Только впустую это оказалось. Ответили, что ни в одном из списков его имя не нашли. (1)
Я тогда маленький был. Но с того времени стал бояться за будущее. Мне всегда было страшно, что с нами теперь будет. На мой вопрос: "Где папа?", - мать лишь отвечала, чтобы я не спрашивал об этом, и, чтобы я вообще на эту тему меньше болтал. А иногда, вместо ответа, за уши оттянет. Мама моя грамотная была. Она ветеренаром работала в колхозе.
После ареста отца мы, конечно, хуже стали жить. Отца увели, а нам оставили 5 ведер картошки, чуточку морковки и один мешок муки. Живность всю забрали, ничего не оставили. Лишь свинка куда-то от чужих людей сбежала, а потом, когда они ушли, она вернулась.
Перебивались, а не жили. Ты, вот, спрашиваешь про мои книжки в детстве. А зачем они мне нужны были? Всё что надо, я узнавал от родителей, которые слышали что-то от соседей. А потом в деревне появилось радио. Как-то не особо грамота в деревне нужна была.
А потом случилось опять страшное. Война! С первого же дня мои братья ушли на фронт. А я остался один с матерью. Когда мне исполнилось 17 лет, забрали и меня. Когда вернулись с фронта, работали вместе с матерью в колхозе. Об отце так ничего и не слышно было. Мать сильно сдала. Переживала за отца, за нас, питалась впроголодь.
Мы были опьянены победой, поэтому о прошлом уже как-то не очень вспоминали. Или вспоминали, но уже без той невозможной боли.
А тут я встретил веселую и работящую девчонку. В результате появилась твоя мамка и её сестры. Ну, а тут, вроде, и жизнь получше стала.
Коммунистическая партия была для меня чем-то вроде наставника. Хотя я с ней не во всем согласен был. Вот ведь что интересно, внученька. Сказал я тебе эти слова о несогласии с партией, а сам подумал, - что со мной бы лет 20 назад сделали, скажи я такое!
Сталин? Он внушал страх. Каждый на себе ощущал его силу. Когда он умер, у меня, будто, умерла какая-то частичка. Власть, она, конечно, нужна. Как вы сейчас будете жить без твердой руки? Я - не в смысле диктаторской, а в смысле власти, всем сердцем болеющей за Россию.
Были ли тогда противники партии? Наверное, были. Но сам я их не знал. Говорить об этом нельзя было. Это сейчас можно всё. А тогда - попробуй, выскажи свои мысли… . Жизни тебе не будет!
Вот, внучка! Дальше жить вам. Стройте свою жизнь сами. А мы… Мы - уже в прошлом!
Примечание:
1) Отсутствие в списках репрессированных могло быть в связи с одним из таких случаев, которые описала Ретунская М.Д. (Док № 12), когда 200 крестьян, которых "гнали" мимо их деревни и, походя, "спустили в прорубь".
|
