Купить печатную версию
Лилька влетела в квартиру Раи, словно метеор – трясущаяся, зарёванная, не похожая на себя. Текла по дебелому лицу тушь с густо накрашенных глаз, подрагивали перламутровые – не по летам её – губы:
- Раечка, Раечка, что же это? Ведь он ничего никому не сделал! Он просто по улице шёл! А они его избили!
- Кого избили? Что ты говоришь? – нервно спросила Рая, доставая из шкафчика початую бутылку коньяка.
- Кирочку моего избили!
- Как? Кто?
- Кто же их знает, кто! Они все на одно лицо – в масках и с битами! Отобрали у него сумку и избили… Просто так, понимаешь?! Им весело было! Они ржали и били! Потому что он у меня интеллигентный, хрупкий… А теперь он в больнице полуживой! – Лилька хлебнула предложенного «успокоительного», закашлялась. – Меня к нему даже не пустили!
- Ничего, главное, что жив, - сухо ответила Рая.
- Ничего?! Какое «ничего»?! Мы уже на улицах своего города, словно… словно в оккупации… За детей же страшно, Рая! Господи, и зачем мы всё это устроили?
- Ты сейчас о чём?
- Да об этом проклятом майдане! Зачем это нам было нужно, Райк? Я не говорю о других… Но нам – зачем? Мы ведь хорошо жили, ни в чём не нуждались. Помнишь, прошлое лето? Мы ездили на море… И так каждый год… Я шесть раз была за границей, ты четыре. У нас было – всё! И наши мальчики были рядом с нами, и их никто не избивал на улицах… Так зачем нам было это всё рушить?
- Ты просто дура! – взвилась Рая. – Всё тряпками меришь?! Цацками?! Заграницами?! Я на майдане за новую жизнь сражалась! За независимость нашу! За свободу!
- Да брось ты, Райка… - вяло протянула несколько успокоившаяся Лилька. – Мы же с тобой со школы знакомы. Тебя никогда всерьёз не интересовала политика, как и меня… Конечно, хотелось, чтобы наша страна стала, наконец, частью Европы… Достал этот «совок». Если бы всё сложилось, как мы хотели, я бы Кирочку своего отправила в Англию, или во Францию… И ездить бы туда было проще. И товары их к нам бы пошли. А в итоге что вместо Европы? Грязь, кровь, страх… - Лилька поморщилась. – Ну, так же нельзя жить! Я устала… Я на днях в банке была, деньги переводила в Москву за покупку. Так меня там так облаяли! Что я, дескать, финансирую врага и агрессора! Ну, это же дикость! Варварство! И уж точно не Европа…
- И правильно тебя там облаяли! – сурово оборвала Рая. – Страна воюет, а разные курицы, видите ли, какую-то хрень у москалей покупают! Вам пофиг, да, что мы на войне?! Что наши ребята жизни свои кладут?! Вам бы лишь бы жрать хорошо, так?!
Лилька испуганно уставилась на Раю:
- Подруга, да ты что? Ты серьёзно, что ли?
- Серьёзно! И Кирку своего к моему сыну не примазывай! Мой сын защищает Украину от москалей, а твой здесь груши околачивает!
- Он учится!
- Потом все учиться будут! А сейчас не хрена! Твой сын – такой же дезертир и предатель, как те ублюдки, что его избили! Только у тех, видимо, нет богатенького папаши, поэтому им приходится обеспечивать себя самим!
Лиля резко поднялась:
- Ты, кажется, окончательно свихнулась. Мне очень жаль, что Лёнечка поехал на эту войну. Своего Киру я бы не пустила туда никогда. Я не хочу, чтобы моего сына убили, а мне потом врали, что он сбежал, чтобы не платить компенсаций, на которые у этих подонков нет денег.
- Больше читай москальскую пропаганду!
- Иногда это бывает полезно, Раечка. Между прочим, из Днепропетровска мне написала моя приятельница. Она работает врачом в тамошнем госпитале. Пишет, что он переполнен нашими ранеными. И морги тоже переполнены. А чтобы это скрыть, начальство посылает с телефонов убитых смс-ки их родным. Разве это не мерзость, Рая?
Последние слова точно ошпарили Раю. У неё перехватило дыхание, и глаза произвольно выкатились из орбит.
Лиля отступила на шаг:
- Эй, подруга, что с тобой? Тебе плохо?
- Пошла вон! – завопила Рая. – Слушай своих долбаных колорадов, а моего порога больше не переступай! Не смей! Не смей! Не смей! Мой мальчик жив, слышишь?! Жив! И вернётся героем, когда мы победим! Убирайся!
Лилька не заставила просить себя дважды и выбежала прочь с той же скоростью, с какой влетела пред тем.
Рая судорожно сделала несколько глотков прямо из бутылки, прошипела тихо:
- Сучка… Всегда сучкой была… И в школе тоже… Кирку её, видите ли, избили! И правильно… Нечего под мамкиным подолом сидеть… А мой Лёня жив и здоров! Каждый день мне пишет… - она покосилась на часы. – Вот, без пяти девять… Сейчас он непременно напишет…
Она выпила ещё и, пройдя в свою спальню, легла на кровать. Через несколько минут телефон её загудел, и Рая быстро схватила его: «Здравствуй, мама! Я жив и здоров. Всё хорошо. Позвонить не могу. Целую».
- И я тебя целую, мой хороший… - Рая утёрла рукавом набежавшие слёзы. – Хоть бы раз позвонил… Хоть бы на секунду голос твой услышать… - она протянула руку и взяла с тумбочки большую фотографию Лёни, поднесла её к губам, погладила: - Ну, нельзя - так нельзя. Ты всё равно вернёшься, я знаю. Победишь этих мерзких рашистов и вернёшься. А тогда и тут порядок наведём.
Откинувшись на подушку, Рая сделала ещё несколько глотков и принялась, время от времени утирая глаза, набивать сыну одну смс-ку за другой. О себе, об отце, о жизни в Киеве… О том, как они с отцом ждут его и любят, и какая хорошая настанет жизнь, когда он вернётся.
Ответов не было, и от того на душе стало пронзительно тоскливо. Ещё и Пётр сегодня решил ночевать у своей колорадки-мамаши! У неё, видите ли, гипертонический криз! Экая невидаль! Перебилась бы одна… А теперь всю ночь будет ему вправлять мозги, навязывать ему свои совковые бредни! А он же, лох бесхарактерный, ушами будет хлопать, а потом дома повторять всякую дичь…
Теперь, вот, и Лилька туда же! «Я не хочу в ТС, я хочу кружевные трусики и в ЕС», - мокрица на майдане с плакатиком стояла… И эта кобыла пятидесятилетняя такая же! Им бы только трусики кружевные на свои задницы натянуть, а на всё остальное плевать… По улицам ей ходить страшно, видите ли! Таким, как ты и твой сынок, и должно быть страшно! А нормальным людям – вовсе не страшно!
Допив бутылку и преисполнившись решимости, она набросила ветровку и, сунув ноги в красные сандалии на невысокой танкетке, вышла на улицу. Стояла уже глубокая ночь, и город был непривычно тих. Прежде в это время жизнь в столице бурлила, было много огней, шума, машин… А теперь темно и ни души. Попрятались все по щелям своим. Страшно им, видите ли! А Рае ничего не страшно.
Да и ночь-то какая! В контраст с душным и жарким днём – прохладная, благоухающая. Для городских прогулок лучшего времени и нет.
Рая сошла к набережной и, пошатываясь, пошла вдоль переливающегося в лунном свете Днепра, насвистывая джазовую мелодию. Тоска отпустила сердце, и жаль было лишь, что коньяка совсем не осталось…
- Эй, красавица! – окликнул её сзади какой-то мужик.
Рая обернулась.
- Не скучно одной гулять? – мужик оказался ещё довольно молодым и рослым.
Ещё один уклонист без дела бродит!
- Мне никогда не бывает скучно, - отрезала ледяным тоном.
- Неужели? А мне, вот, смерть как скучно! Особенно в такие ночи!
- А ты повоюй поезжай – авось, развеселишься!
- Пробовал, не развеселило, - уклонист приблизился и закурил. – Выпить хочешь, красавица?
- Куда ей! Она и так поддатая, еле на ногах стоит, - раздался голос с другой стороны.
Рая вздрогнула: позади неё стоят ещё один субъект бомжеватого вида и ухмылялся:
- Что мамаша, дома не сидится? Бывает!
- Ну, вот, что, товарищи, - Рая старалась говорить как можно твёрже. – Я думаю, вдвоём вам скучно не будет. А я в компании не нуждаюсь, - она хотела уйти, но первый преградил ей путь:
- Куда спешить, красавица? Мы, вот, в компании смертельно нуждаемся! Два одиноких мужчины – это не компания. Мы ж не гомосеки какие-нибудь!
- Уйди с дороги, ублюдок! – крикнула Рая и тотчас увидела перед своим лицом блестящее лезвие ножа:
- Ну-ну, негоже честной украинской патриотке оскорблять словом других честных патриотов.
- Да! – подал голос второй. – Мы, между прочим, на фронте были и в сочувствии нуждаемся! И никакие мы не товарищи! Товарищи – в Лугандоне и Дондурасе! Мы тебе не вата какая-нибудь! Мы господа!
- Вы… - у Раи от ярости задрожали губы. – У меня сын на фронте! А вы!..
- Тем более, ты должна чутко относиться к нуждам вернувшихся оттуда! Давай, красавица, без глупостей, в рамках патриотического акта снимай сама свои серёжки, колечко, цепочку… Ты же не хочешь, чтобы мы нечаянно поранили твои ушки?
- Чего ты цацкаешься с этой старой м…й?! Дай ей в лоб и делов!
- Зачем же оскорблять даму? – ухмыльнулся первый. – Не первой свежести товар, конечно, но вполне ещё может сгодиться.
При этих словах Рая дико закричала и рванулась в сторону, но тотчас что-то тяжёлое ударило её сзади по голове, и она упала на землю, услышав лишь хриплую ругань бомжа:
- Сколько раз говорить! Не хрена рассусоливать! В лоб – и бас халас! Как будто тебе трахать некого! Кругом тьма шлюх, а он на любую заваль залезть готов! Козёл!
Больше Рая не слышала ничего, и не чувствовала, как заскорузлые пальцы торопливо снимали с неё серьги, кольцо, цепочку, как выворачивали карманы, ощупывая, нет ли ещё чего ценного. И никто не видел этого, никто не поспешил ей на помощь в погружённом во мрак городе. И ни одного окна не зажглось в доме напротив, точно бы ни одна душа не услышала криков…
| 
