Февральская революция в наиболее острых формах протекала в столице Российской империи. Здесь, в Петрограде, было и наибольшее количество жертв революционного насилия. После Февраля 1917 г. в провинции ходили слухи об огромном количестве убитых и раненых в эти дни в Петрограде. Например, некоторые члены Исполкома Архангельского Совета рабочих и солдатских депутатов считали, что в Петрограде было убито во время революции до 15 000 человек. Депутаты IV Государственной думы кадет П.А.Леванидов и трудовик А.И.Рыслев, находившиеся 8 марта 1917 г. в Архангельске, опровергли эти данные. По их словам, убитых и раненых было всего около 1 000 человек [1].
Однако и эта цифра была неверна. Сбором сведений о жертвах революции занимались различные организации. 24 марта в прессе сообщалось, что Всероссийский союз городов собрал сведения о 1443 убитых, раненых и больных жертвах революции в Петрограде [2]. Список пополнялся и в дальнейшем. Первым его выявил в составе фонда Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Е.И.Мартынов. Он писал, что "в статистическом отделе Петроградского городского комитета союза городов был составлен список лиц, "пострадавших во время февральской революции 1917 года". По справедливому утверждению Мартынова, "основанием для него послужили сведения, доставленные из больниц и лазаретов, куда приказано было свозить всех раненых, а также и трупы убитых, но очевидно, что некоторые из пострадавших туда не попали". В список было внесено 1656 лиц обоего пола. Проверив список, Мартынов пришел к выводу о том, что в него было "включено 265 заболевших такими болезнями, которые на счет революции никак поставлены быть не могут", а "76 фамилий повторяются два раза". Проведя нехитрые подсчеты, он писал, что "получится потеря убитыми и ранеными и ушибленными в 1315 человек" [3].
К сожалению, Мартынов не опубликовал уточненный список жертв революции. Заметим, что еще в марте 1917 г. "Ведомости Общественного градоначальства" в 3-х номерах напечатали на своих страницах список жертв Февральской революции, составленный Осведомительным отделом при Петроградском общественном градоначальстве совместно с Комитетом объединенного студенчества и ВСГ [4]. В основу этого списка, насколько можно судить, была положена картотека жертв, составленная Статистическим отделом Петроградского комитета ВСГ [5]. Поэтому публикация в "Ведомостях общественного градоначальства" сохранила все недостатки списка (картотеки) ВСГ: повторы фамилий жертв революции и т.д. С.П.Мельгунов в своей работе писал о газетном списке жертв революции, привел также и данные Е.И.Мартынова [6], заметив при этом, что "трудно случайной статистикой что-либо доказать". Мельгунов, считал, что Февральская революция была бескровной, а отдельные случаи насилия, убийства не могли "свидетельствовать о специфической атмосфере убийств, которая создалась в первые дни революции" [7]. И здесь уместен вопрос, сколько должно было произойти этих эксцессов, чтобы они в своей совокупности придали Февральской революции характер "кровавой"? Получается, что 1315 жертв для такой характеристики мало. Или насколько мощным влиянием должны были обладать эксцессы, чтобы придать Февралю иную, нежели "бескровная", характеристику? Этих вопросов Мельгунов благоразумно не поставил и, поэтому, на них и не ответил. Категорически не соглашаясь с рассуждениями Мельгунова и его последователями, заметим, что наиболее зверские убийства не нашли отражения ни в опубликованном сводном списке, ни в картотеке Статистического отдела Петроградского комитета Всероссийского союза городов. Скорее всего, это произошло случайно, по техническим причинам. Но, играло, во всяком случае, на руку тем, кто не желал акцентировать внимание на вопросе о цене революции, а точнее – настаивал на ее бескровном характере. В частности, речь идет об убийстве 1 марта 1917 г. сенатора Чарторийского и генерала Штакельберга, фамилии, которых оказались пропущенными и в газетной публикации [8], и в картотеке Статотдела ПК ВСГ [9].
Убийство генерала Штакельберга наделало много шума. О нем сообщалось 5 марта в телеграмме ПТА ("Вестник утренний") [10], писали тогдашние газеты [11], отметили в дневниках [12] и воспоминаниях современники [13], упоминали в своих исследованиях ученые [14] и писатели [15]. Подчеркнем, что в ряде публикаций инициалы Штакельберга не приводились [16]. Присутствовали расхождения в том, где он проживал: в одной из газетных статей указывалось, что он жил на наб. р. Мойки [17], а в других публикациях – на ул. Миллионной [18]. В справочнике "Весь Петроград на 1917 г." есть несколько Штакельбергов, но генералов из них двое – генерал-майор, барон Иван Константинович (наб. р. Карповки, д.30) и начальник придворного оркестра, генерал-лейтенант, барон Константин Карлович (ул. Малая Конюшенная, д.4) [19]. Заметим, что в делах Военной комиссии нам удалось выявить анонимный донос на барона К.К.Штакельберга: "Надо убрать как можно скорее немца барона Штакельберга. Генерал живет Малая Конюшенная 4, подъезд с маленького переулка, который собирает правительственную дружину и будет ждать из Царского Села подхода войск. Надо вечером или ночью его упрятать" [20]. Квартира К.К.Штакельберга находилась относительно недалеко от ул. Милионной, где произошло убийство некоего генерала Штакельберга. Можно было бы предположить, что ВК ВКГД отреагировала на донос посылкой отряда для ареста генерала К.К.Штакельберга, в ходе которого он и был убит. Но, как вспоминал Н.Е.Врангель, "барон Штакельберг, генерал-лейтенант, бывший руководитель дворцового оркестра" был еще жив в конце 1918 г. [21]. Вместе с тем, тот факт, что какая-то группа вооруженных людей, действовавшая в интересах думского штаба революции, искала именно Штакельберга, подтверждается прессой. 5 марта газета "День" сообщала: "Военный патруль, вследствие полученных сведений, явился на квартиру ген[ерала] Штакельберга <…> генералу было предложено одеться и следовать в Гос[ударственную] Думу" [22].
Итак, о каком же генерале Штакельберге идет речь? В воспоминаниях В.Н.Воейкова содержится рассказ об убийстве генерала графа Стакельберга [23]. В справочнике "Весь Петроград на 1917 г." указан шталмейстер, генерал-лейтенант, граф Густав Эрнстович Стакельберг, который проживал на ул. Миллионной, д.16 [24]. В провинциальной же прессе, со ссылкой на данные Осведомительного отдела при Петроградском общественном градоначальстве, сообщалось, что в числе убитых, доставленных в покойницкую Обуховской больницы, был начальник военно-лечебных заведений генерал, граф Г.Э.Штакельберг, 64 лет [25]. Несомненно, что эти сведения взяты из "Ведомостей общественного градоначальства" от 12 марта, которые отсутствуют в библиотеках С.-Петербурга, а есть только в Государственной общественно-политической библиотеке (Москва). Здесь же отметим, что 12 и 14 марта "Ведомости" опубликовали предварительные списки жертв по Николаевскому военному госпиталю и больницам (Выборгской, Обуховской, Петропаловской и др.). Но, как видим, не все они были включены в более поздний сводный список. Итак, убитым был граф Г.Э.Штакельберг (Стакельберг).
Многие мемуаристы сообщали об убийстве Штакельберга с чужих слов. П.Н.Врангель вспоминал, что ему рассказал об убийстве "престарелого графа Штакельберга" генерал барон К.Г.Маннергейм во время их короткой встрече на станции Жмеринка в начале марта 1917 г. Никаких подробностей убийства в воспоминаниях П.Н.Врангеля нет [26]. Императрица Мария Федоровна со слов прибывшего из Петрограда Долгорукова записала в своем дневнике 3 марта 1917 г.: "Бедняга Штакельберг также убит в своей комнате. Какая жестокость" [27]. Это единственное указание на то, что Штакельберга убили в его же комнате (квартире). Более подробная информация об этом событии дана в газете "День". В ней сообщалось, что сначала Штакельберг пообещал сдаться военному патрулю, прибывшему с целью его ареста и доставки в Государственную думу, но вместо этого закрыл дверь и начал из окна пулеметную стрельбу. По словам газеты, "толпа народа убила швейцара, отказавшегося открыть дверь, затем проникла в квартиру. Штакельберг был убит" [28]. Заметим, что здесь нет точного указания места, где была произведена расправа над Штакельбергом. Что касается, убитого швейцара, то сведения о нем были даны в предварительном списке убитых и раненых. "Ведомости общественного градоначальства" сообщали, что 1 марта 1917 г. на Миллионной ул., д.16, кроме графа Г.Э. Штакельберга, был убит швейцар Иван Андрианович Полуэктов, 50 лет, мещанин г. Покрова Владимирской губ. Тело затем было доставлено в покойницкую Обуховской больницы [29]. Кстати, в рукописной копии картотеки жертв революции, составленной Статистическим отделом Петроградского комитета ВСГ, фамилии Полуэктова нет [30].
Некоторые сведения об убийстве Штакельберга содержатся в воспоминаниях княгини Путятиной. Во-первых, указано, что "старик генерал" оказывал вооруженное сопротивление в течение нескольких часов; во-вторых, действовал не один, а вместе со своим денщиком [31]. О судьбе денщика никакой информации здесь и в других источниках не сообщается. Скорее всего, речь идет об уже упоминаемом швейцаре Полуэктове. Как вспоминал с чужих слов ("рассказывали") В.Н.Воейков, один дипломат, живший поблизости и хорошо знавший будущую жертву, "обратился по телефону за содействием к сэру Джорджу Бьюкенену, последний дал следующий ответ: "Я ни во что не вмешиваюсь. Революция должна иметь свои жертвы" [32]. Дж.Бьюкенен об этом телефонном разговоре в своих мемуарах не упомянул [33]. Воейков писал, что "на ту же просьбу о спасении Стасельберга (Штакельберга – А.Н.) Палеолог якобы заявил: "Ввиду данного Милюкову обещания мой английский коллега лишил нас право давать убежище" [34]. Кстати, как и Бьюкенен, Палеолог ни словом, ни обмолвился в своих воспоминаниях об отказе помочь в спасении генерала Штакельберга [35]. И пока шли эти переговоры, солдаты, вытащив графа, "зверски убили его около дома" [36]. Т.е., была попытка провести арест, в ходе которой граф Г.Э.Штакельберг оказал активное сопротивление, в результате чего и были убит, то ли в своей комнате, то ли около дома, где жил.
Несколько иначе описывает убийство Штакельберга А.И.Солженицын. В "Красном колесе" он пишет, что в квартиру генерала "ворвались революционные солдаты (он их долго не пускал, с денщиком оборонялись)". Генерала обвинили в том, что "на улице убит матрос выстрелом из этого особняка". Ему разрешили одеться и "вывели" на улицу, обвинили в убийстве матросов, а затем потащили по Мошкову переулку на набережную, где он и был расстрелян [37]. В основу своего рассказа Солженицын положил, видимо, сообщение княгини Путятиной [38] и воспоминания неизвестного автора – некоего солдата Алексея. Нам удалось установить, что он служил в Запасном батальоне л.-гв. Финляндского полка [39].
Приведем полностью отрывок из его воспоминаний, посвященный расправе над генералом Штакельбергом: "<…> В предобеденный час группа революционных солдат шла по Миллионной улице в сторону Марсова поля, когда ее стал обгонять высокий сухопарый генерал, в николаевской шинели с поднятым бобровым воротником. Сначала мы на него не обратили внимания. Как вдруг шедшие впереди увидели против Красного особняка, что был справа от них, на противоположной стороне улицы убитого матроса, лежал он ниц, а вокруг головы нимб из окрашенного кровью снега. Дальше виднелся другой убитый матрос.
- Генерал, стой! – закричало сразу несколько человек. Генерал, не обращая внимания на крики, продолжал идти. Один солдат бросается вдогонку за генералом и хватает его за рукав.
- Стойте, генерал! Генерал не оборачиваясь, рывком освобождает свой рукав, продолжает идти. Тогда настигший хватает его за пелерину шинели; та трещит, и наполовину отрывается. Негодующий и злой, генерал останавливается и окружается толпой. Подбежавшие к нам моряки рассказали, что матросы были застрелены из Красного особняка, и что в нем живет задержанный нами генерал.
- А!!! Толпа угрожающе зарычала, задвигалась, и стала сжиматься плотным кольцом вокруг генерала.
- Может, господин генерал объяснит нам, как убили матросов?!
- Я не обязан охранять шляющихся по улицам негодяев! – отвечает генерал. А на его холодном, нерусском, с крупными чертами, с орлиным носом лице столько презрения и ненависти… Толпу словно вихрь рванул: "Убить гада, расстрелять! Тащите его, товарищи[,] на набережную!".
И сразу же забурлила толпа, подхватила генерала, с проклятьями понесла его обратно в сторону Александровской площади. Я с одним студентом пытаюсь отговорить толпу от самосуда. Часть толпы нас поддерживает, но главная масса требует немедленной расправы. Пока мы двигаемся по Миллионной, у нас есть кое-какая надежда, что толпа откажется от самосуда и даст нам возможность увезти генерала в тюрьму. Но вот мы на углу улицы, ведущей к набережной, здесь толпа задерживается и происходит последняя горячая схватка ["]за["] и ["] против["]. Каждой из сторон хочется силой оттеснить противников в сторону и завладеть генералом. Побеждает сторона – за. И снова шум, бурлит потоком толпа устремляясь к набережной. Возбуждение нарастает с каждым шагом… Как вдруг невысокий, коренастый, с широким скуластым лицом солдат протискивается сквозь толпу, подбегает к генералу и почти в упор делает в него 2 выстрела из револьвера. Стрелявшего успели схватить, не дав ему разрядить весь револьвер. Генерал качнулся, слегка присел, повернул голову в сторону стрелявшего: в глазах его светился ужас. Бурный людской поток, не задерживаясь ни на секунду, с нарастающим стремлением уносит генерала дальше, как будто толпа боится, что кто-то отнимет у нее жертву. Никаких признаков ранения у генерала не заметно.
Вот человеческий поток достиг и перемахнул мостовую набережной. Подводят и ставят спиной к парапету генерала. Ярко светит солнце, слепит глаза своей белизной снег, легкий ветерок тянет в сторону взморья. Генерал бледный, раздавленный, просит о пощаде. Поздно! Это нужно было бы сказать там, на Миллионной, перед Красным особняком – вместо слов оскорбления. Толпа, полукругом пятясь назад, берет на изготовку, щелкает затвором, прикладывается. Генерал под десятком направленных на него дул сгорбился, отвел посеревшее, внезапно осунувшееся лицо в сторону. Длинная, страшная, мучительная пауза… Пли! – кто-то скомандовал. Раздался залп, генерал качнулся, сделал левой рукой ограждающий, как бы ища за ним спасение, жест, и[,] как подкошенный[,] упал на правый бок. Теперь уже без команды стреляют в лежащего. Стреляют с упоением, с азартом. Вот рослый красавец с румяным, девичьим лицом, преображенец, сделав два выстрела из новенького, как видно, только что из оружейного магазина, охотничьего ружья, закладывает новый патрон[,] чтобы продолжить стрелять. На лице его блуждает характерная улыбка, которую можно наблюдать у озорствующих парней. Он доволен – ему представился случай испробовать бой ружья. А что приходится палить в человека? Ну… не все ли равно, генерал ведь обречен… Он вряд ли знает, за что расстреливают генерала: я заметил его, когда уже ставили генерала к парапету, – но коли расстреливают, – значит нужно.
Пули, ударяясь о парапет, рикошетят, со свистом летят во все стороны. Вот справа от нас валятся в снег несколько матросов, бегущих к нам со стороны Троицкого моста. Один из упавших как-то неловко задвигался, будто бы хочет изменить свою позу, но невидимая давящая тяжесть мешает ему это сделать. Поняв, в чем дело, я бросился с прикладом на увлекшихся стрельбой, и мы быстро укрощаем чрезмерно увлекшихся. Часть толпы бросилась к лежащим на снегу матросам. У двоих упавших в снег матросов оказались рваные раны в области живота; их кладут на шинели и уносят в госпиталь. У расстрелянного – обыск по карманам; кроме массивных золотых часов с такой же цепью, ничего не находят. Лица, обыскивавшие труп, хотят присвоить себе часы, но громадное большинство с негодованием запротестовало против ограбления трупа, и любителям наживы, с сожалением и руганью, пришлось оставить часы на мертвеце. Затем, вчетвером взяли труп за руки и за ноги, и, раскачав, по команде – раз, два, три! – бросили через парапет на лед Невы. Только впоследствии стало известно, что расстрелян был генерал-лейтенант Штокельберг (так в тексте – А.Н.). <…>" [40]. Заметим, что в этих воспоминаниях солдата-финляндца нет сведений ни об обыске, ни о вооруженном сопротивлении, которое было оказано Штакельбергом, ни о том, как его вывели на улицу. Солдат Алексей вспоминал только о том, что происходило на Миллионной улице и Дворцовой набережной. Не исключено, что граф Г.Э.Штакельберг безвинно пострадал то ли по дороге домой, то ли идя из дома. Жертвами расстрела Штакельберга оказались и два матроса, случайно получившие тяжелые пулевые ранения.
Труп убитого был доставлен, как уже указывалось, в Обуховскую больницу. Кстати, после революции одним из развлечений обывателей были походы по покойницким и рассматривание тел убитых. М.Бернов [41] "имел мужество пройтись по покойницким Обуховской больнице", в одной из которых находился труп "генерала Штакельберга (с отрубленной головой)" [42]. Видимо, расправившиеся с генералом солдаты, затем отрубили или отрезали ему голову. Не исключено, что отделение головы от туловища произвели матросы, не успевшие принять участие в расстреле графа Штакельберга. Дополнительным мотивом к этому могла стать месть за тех матросов, которые оказались раненными рикошетом в результате стрельбы по уже мертвому телу генерала.
Трагически оборвалась жизнь либерально настроенного сенатора генерала от артиллерии Александра Васильевича Чарторийского. Как следует из документа, хранящегося в фонде Первого департамента Правительствующего Сената, А.В.Чарторийский был человеком "мягкого характера и вместе с этим независимых убеждений". В частности, "при обсуждении сенаторами спорных вопросов о распубликовании законов <…> и других дел обыкновенно становился на либеральную точку зрения". Судя по имеющемуся в нашем распоряжении документу, утром 1 марта на квартире сенатора Чарторийского (ул. Алексеевская, д.18) появились восставшие с целью обыска, которым он отдал свое оружие. После этого весь день Чарторийский занимался с бумагами – "читал сенатские дела". В 7 часов вечера того же дня в его квартиру ворвалась толпа матросов. Произведя обыск, матросы сложили посреди комнаты изъятые у сенатора "все дела и документы" и подожгли их, "устроив посреди комнаты костер". Затем они "начали производить беспорядочную стрельбу", во время которой Чарторийский был легко ранен. Матросы насильно отвели сенатора на перевязку в лазарет, находившийся напротив Литовского замка. Врач попытался отобрать его от матросов, заявив, что "Чарторийский находится в его ведении и что он будет его лечить". Другая толпа пьяных матросов ворвалась в кабинет, и "увидев, что врач перевязывает рану Чарторийскому, заявили, что: "нам генералов не надо"". Сенатора "отняли от доктора и сестер милосердия", вытащили на улицу и там убили. Затем голова Чарторийского "была отрезана и отброшена" [43].
Имели ли зверские расправы над двумя этими жертвами революции сколько-нибудь значимое для дальнейшего развития событий значение? Мы убеждены, что убийство графа Г.Э.Штакельберга не могло не произвести негативного впечатление на современников событий и особенно на тех, кто жил в соседних домах, знал его лично. Великий князь Михаил Александрович, живший тогда на квартире князя Путятина, записал в своем дневнике 1 марта 1917 г.: "Слышали о нескольких убийствах по-соседству, совершенных солдатами, между прочим гр[афа] Штакельберга <…>" [44]. Не меньшее, а может быть даже большое воздействие на в.к. Михаила, должна была произвести информация и об убийстве сенатора А.В.Чарторийского. Дело состояло в том, что он был давним знакомым в.к. Михаила Александровича, входил в его окружение. Как следует из "Списка генералов по старшинству" А.В.Чарторийский состоял в распоряжении в.к. Михаила Александровича с 2 октября 1902 г. [45]. Скорее всего, все эти убийства тоже сыграли свою роль, когда великий князь Михаил Александрович 3 марта 1917 г. решился отказаться от восприятия верховной власти. К сожалению, стенографической записи встречи в.к. Михаила с членами ВКГД и Временного правительства не велось, но сохранились некоторые свидетельства, говорящие о том, что участники встречи открыто грозили ему, да и другим членам дома Романовых, физической расправой, в том случае, если он примет верховную власть в свои руки. В.Н.Львов вспоминал, что в.к. Михаил Александрович выслушал речи "о необходимости для него не принимать корону, ибо иначе всей семье Романовской грозит гибель" [46].
Б.В.Никитин писал, что "[М.В.]Родзянко, кн. [Г.Е.]Львов и все остальные стремились добиться его отказа от престола, указывали, что в противном случае все <…> члены Дома Романовых будут немедленно вырезаны в Петрограде<…>". Существенное дополнение внес в своей речи А.Ф.Керенский: "<…> я не вправе скрыть здесь, каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае решения принять престол… Во всяком случае… Я не ручаюсь за жизнь Вашего высочества" [47]. В пользу взятия власти говорил лишь П.Н.Милюков, его поддержал А.И.Гучков [48] ("но слабо и вяло" [49]). Добавим, что, по свидетельству современников, великий князь Михаил Александрович "никогда не проявлял особого интереса к государственным делам" [50]. Все это: присущая великому князю Михаилу антипатия к государственной деятельности, зверские убийства знакомых и близких ему лиц, а также отказ большинства членов ВКГД и Временного правительства поддержать великого князя в вопросе о восприятии верховной власти и гарантировать ему при этом личную безопасность, и предопределили его отказ от столь ответственного и рискованного шага.
Несомненно, что две отрезанных головы на глазах у публики (да еще и за один день!) – это показатель высокого уровня насилия в дни Февральской революции. Известны и другие случаи кровавых расправ над офицерами, полицейскими и обывателями: бессмысленные, на первый взгляд, расстрелы, сбрасывание с крыш домов и т.д. Современники отмечали, что в ряде случаев восставшие совершали надругательства и издевательства над трупами: распарывание животов, сожжение на кострах, выкидывание тел убитых на помойку с запретом хоронить их и т.д. Специалисты по символике и обрядам, конечно, в каждом из убийств, которое сопровождалось надругательством над трупами жертв, найдут в них элементы проявления традиций народного правосудия, призванного очистить пространство от "чужих", а также стремление унизить врагов, чтобы сделать еще живых беспомощными от страха и "менее вредоносными" [51]. Но все факты убийств и ранений, спрессованные в короткие дни Февраля 1917 г., свидетельствуют, в первую очередь, в пользу того утверждения, что эта революция ни мирной, ни бескровной не была.
НИКОЛАЕВ Андрей Борисович, доктор исторических наук, профессор кафедры Русской истории РГПУ им. А.И. Герцена.
Статья впервые напечатана в сборнике: "90 лет Февральской революции в России" СПб., 2007. С. 33 – 42.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. В совете рабочих и солдатских депутатов // Архангельск. 1917. 10 марта.
2. Число жертв / Похороны жертв революции // Русское слово. 1917. 24 марта (Москва).
3. Мартынов Е.И. Царская армия в Февральском перевороте // Мартынов Е.И. Политика и стратегия / Ред. совет серии: С.В. Степашин (пред.) и др. М., 2003. С.222.
4. Список убитых и раненых в дни революции. Осведомительный отдел (при Петр[оградском] Общ[ественном] Градоначальстве) оглашает сведения о убитых и раненых, добытые Комитетом объединенного студенчества в сотрудничестве с отделом и Осведомительным бюро союза Городов // Ведомости общественного градоначальства. 1917. 17, 28 и 29 марта (Петроград). Заметим, что номера от 28 марта 1917 г. в библиотеках С.-Петербурга нет. Благодаря помощи А.А. Ильина-Томича этот и другие номера, отсутствующие в библиотеках С.-Петербурга, удалось обнаружить в Государственной общественно-политической библиотеке (Москва).
5. См. подробнее о списках жертв революции: Мельников А.В. К проблеме выявления персонального состава жертв Февральской революции в Петрограде // 90 лет Февральской революции в России. Сб. науч. ст. СПб., 2007.
6. Мельгунов С.П. Мартовские дни 1917 года. М., 2006. С.98.
7. Там же. С.97.
8. См.: Список убитых и раненых в дни революции // Ведомости общественного градоначальства. 1917. 29 марта (Петроград).
9. См.: ГА РФ. Ф.1467. Оп.1. Д.866. Поиск фамилий Штакельберга и Чарторийского в рукописной копии картотеки жертв революции, составленной Статистическим отделом Петроградского комитета ВСГ, был проведен нашим аспирантом А.В. Мельниковым. Этих фамилий в списке не оказалось.
10. РГИА. Ф.1358. Оп.1. Д.1920. Л.10б.
11. Хроника революционного движения // День. 1917. 5 марта; См. также: Убитые при сопротивлении. От соб. кор. // Последние новости. 1917. 5 марта (веч. вып.). (Киев).
12. Дневники императрицы Марии Федровны (1914-1920, 1923 годы) / [пер. О.Н. Дурочкиной-Крог и др. М., 2005. С.175.
13. Врангель П. Записки. Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. Мн., 2002. Т.1. С.26.
14. Мельгунов С.П. Указ. соч. С.100-101.
15. Солженицын А.И. Красное колесо. Повествованье в отмеренных сроках в 4 узлах. – Узел III. Март семнадцатого. М., 1994. Т.6. С.375-376.
16. Дневники императрицы Марии Федоровны (1914-1920, 1923 годы). С.175. Кстати, в именном указателе этого издания сведений о графе Штакельберге нет (См.: Там же. С.693).
17. Хроника революционного движения // День. 1917. 5 марта.
18. См. напр.: Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 101.
19. Весь Петроград на 1917 год. Адресная и справочная книга г. Петрограда. 24-й год издания / Под ред. А.П. Шашковского. Пг., 1916. С.774.
20. ГАРФ. Ф. Р-3348. Оп.1. Д.132. Л.18.
21. Врангель Н.Е. Воспоминания: от крепостного права до большевиков / Вст. ст., коммент. и подг. текст. А. Зейде. М.,2003. С.154, 445.
22. Хроника революционного движения // День. 1917. 5 марта.
23. Воейков В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II / Сост. Т. Прокопов. М., 1995. С.227-228.
24. Весь Петроград на 1917 год. С.651.
25. Список жертв / Из столичных газет // Каспий. 1917. 18 марта (Баку).
26. Врангель П. Указ. соч. С.26. См. также: Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.). М., 1992. Ч.I. С.30. В многочисленных же изданиях мемуаров К.Г. Маннергейма на русском языке об убийстве графа Штакельберга не сказано ни слова (См.: Маннергейм К.Г. Мемуары / Пер с фин. П. Куйвала, Б. Злобин. М., 1999. С.72-83; Он же. Воспоминания / Пер. с англ. Ю.В. Лобода, В.В. Лобода. Мн., 2004. С.68-73).
27. Дневники императрицы Марии Федоровны. С.175.
28. День. 1917. 5 марта; См. также: Убитые при сопротивлении. От соб. кор. // Последние новости. 1917. 5 марта (веч. вып.). (Киев).
29. Список убитых и раненых в дни революции. Список этот составлен по данным Осведомительного отдела Общественного градоначальства // Ведомости общественного градоначальства. 1917. 12 марта, сведения предоставил А.В. Мельников.
30. См.: ГА РФ. Ф.1467. Оп.1. Д.866.
31. Цит. по: Мельгунов С.П. Указ. соч. С.101.
32. Воейков В.Н. Указ. соч. С.227.
33. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 1991.
34. Воейков В.Н. Указ. соч. С.227-228.
35. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991.
36. Воейков В.Н. Указ. соч. С.228.
37. Солженицын А.И. Указ. соч. С.375-376.
38. Цит. по: Мельгунов С.П. Указ. соч. С.101.
39. Автор воспоминаний писал, что к Запасному батальону, в котором он служил, после революции был причислен Карне де Бат (Архив-музей библиотеки фонда "Русское зарубежье". Ф.1. Д.Е-100. Л.17). В воспоминаниях офицера Запасного батальона л.-гв Финляндского полка Д.И. Ходнева также содержится рассказ о зачислении поручика Корни-де-Бата (Ходнев Д. Февральская революция и запасной батальон лейб-гвардии Финляндского полка // 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению / Ред. кол.: П.В. Волобуев (отв. ред.) и др. М., 1997. С.281). Встречается разное написание фамилии, под которой действовал в дни Февральской революции Корней Батов – Карне де Бат, Карни-де-Бат, Корни-де-Бат, Корнибат. См. о нем подробн.: Николаев А.Б. Революция и власть: IV Государственная дума 27 февраля – 3 марта 1917 года. СПб., 2005. С.263 – 264, 269, 422, 515, 524, 613 – 614.
40. Архив-музей библиотеки фонда "Русское зарубежье". Ф.1. Д.Е-100. ЛЛ.13-15, документ выявлен нами, копию страниц с описанием убийства Штакельберга снял по нашей просьбе А.В. Мельников.
41. Сын автора статьи – солдат Автомобильной роты Ф.М. Бернов с 27 февраля 1917 г. был шофером и личным телохранителем председателя Государственной думы М.В. Родзянко (Бернов М. Письмо очевидца // Киевлянин. 1917. 10 марта).
42. Бернов М. Письма очевидца // Киевлянин. 1917. 19 марта.
43. РГИА. Ф.1341. Оп.548. Д.103. Л.32.
44. ГАРФ. Ф.668. Оп.1. Д.136. Л.60, сведения любезно предоставила Е.И. Краснова.
45. Список генералов по старшинству. Составлен по 15 апреля 1914 года. Пг., 1914. С.190.
46. Львов В. Роковая ошибка // Сибирская речь. 1919. 10 августа (Омск). Эти воспоминания выявлены и введены нами в научный оборот.
47. Шульгин В.В. Дни. 1920: Записки /Сост. И авт. Вст.ст. Д.А. Жуков; Коммент. Ю.В. Мухачева. М., 1989. С.274.
48. [Гучков А.И.] Из воспоминаний А.И. Гучкова. Временное правительство // Последние новости. 1936. 20 сентября (Париж); Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917) / Сост. и авт. вст. ст. М.Г. Вандалковская; Коммент. и указ. А.Н. Шаханова. М., 1990. Т.2. С.272.
49. Милюков П.Н. Указ. соч. С.272.
50. Воспоминания великой княгини Марии Павловны. М., 2003. С.249. А.И. Гучков заметил 16 ноября 1932 г.: "<…> Михаил (это было ясно) не есть настоящая царственная фигура" (Александр Иванович Гучков рассказывает… Воспоминания Председателя Государственной думы и военного министра Временного правительства / Автор предисл. В.И. Старцев; авторы коммент. и примеч. С. Ляндрес и А.В. Смолин. М., 1990. С.70).
51. Дэвис Н.З. Обряды насилия // История и антропология: междисциплинарные исследования на рубеже XX-XXI веков / Под общ. ред. М. Крома, Д. Сэбиана, Г. Альгази. СПб., 2006. С.150. |
