Web Analytics
С нами тот, кто сердцем Русский! И с нами будет победа!

Категории раздела

История [4732]
Русская Мысль [477]
Духовность и Культура [850]
Архив [1656]
Курсы военного самообразования [101]

Поиск

Введите свой е-мэйл и подпишитесь на наш сайт!

Delivered by FeedBurner

ГОЛОС ЭПОХИ. ПРИОБРЕСТИ НАШИ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ЦЕНЕ

РУССКАЯ ИДЕЯ. ПРИОБРЕСТИ НАШИ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ЦЕНЕ

Статистика


Онлайн всего: 11
Гостей: 11
Пользователей: 0

Информация провайдера

  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • АРХИВ

    Главная » Статьи » История

    А. ЦАРИННЫЙ (А.В.Стороженко). УКРАИНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК, ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ПО ЛИЧНЫМ ВОСПОМИНАНИЯМ (2)

    Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15509/

    IV

    Если Левобережная Малороссия и Слобожанщина могли сво­бодно идти по пути общерусского культурного развития^ мощно проторенному Гоголем, то Правобережная Малороссия и Руси Черная и Белая находились в совершенно ином положении. Под влиянием друга юности — князя Чарторийского33 — из рода волынских князей, еще в XVII веке оторвавшихся от русского пня, император Александр I обидел свой западнорусский народ, за­крепощенный польским душевладельцам, не только оставив в присоединенных императрицей Екатериной II западнорусских областях за поляками руководящую роль в местной жизни, но еще усилив их значение передачей в их руки всей отрасли народного просвещения. По вине ошибочной политики Александра I под русской властью и на русской земле воздвигались такие духовные твердыни полонизма, как Виленский университет и Кременецкий лицей, и весь западнорусский край покрылся густой сетью польских поветовых училищ. Таким образом, возвращенные России западнорусские области были отданы в жертву такой полонизации, какой они никогда не подвергались за время существования независимого польского государства. Развитие русского самосознания и пробуждение русских народных чувств сделались совершенно невозможными.

    При такой исторической обстановке в семье крепостного мужика Киевской губернии Звенигородского уезда родился мальчик, одаренный выдающимися художественными и поэтически­ми способностями, — Тарас Шевченко. Почти одновременно в соседних Таращанском и Липовецком уездах в двух очень бедных, но свободных семьях польских появились на свет также мальчики с большими поэтическими дарованиями — Северин и Гощиньский34 и Богдан Залеский35. По судьбе этих трех людей и можно судить, какие хлебы выпекала тогда историческая печь на (юго-западе России. Все трое дышали в детстве одним и тем же благорастворенным воздухом киевских степей, получали почти одинаковые впечатления от картин природы и быта окружающе­го населения. Сохранились рисунки хат, в которых родились Шевченко и Залеский, и по внешности эти хаты ничем не отличаются одна от другой. Но вот наступили для мальчиков школьные годы. К услугам Гощиньского и Залеского по всему краю рассеяны были польские поветовые и базилианские училища. В Уманском базилианском училище они получили весьма удовлетворительное среднее образование. Здесь напитали их польским патриотизмом, несмотря на то что вокруг Умани жил русский народ, и внушили, что это народ не русский, а украинский, как бы разновидность польского. Свою родную Киевщину они мыслили неотъемлемой частью Польши. Переселившись в Варшаву, Гощиньский и Залеский скоро выдвинулись как даровитые поэты. Лучшая поэма Гощиньского «Замок Каневский» имеет темой ужасы гайдамачества 1768 года. От нее пахнет дымом зажженных гайдамаками пожаров и кровью, пролитой гайдамацким зверством. Но поэт не восторгается этими ужасами как проявлением революционного духа, подобно современным большевикам, а пишет о них с содроганием и отвращением. Элементы поэзии Залеского, по его собственному выражению, — Бог, природа, славянство, Польша, Украина. За звучность стихов современники прозвали его «украинским соловьем». Гощиньский и Залеский были главными представителями так называемой украинской школы в польской поэзии. В 1831 году они приняли деятельное участие в польском восстании против России и после неудачи его эмигрировали за границу, откуда не возвратились до самой смерти. Жизнь их имела свой смысл и свою логику.

    Мужицкий сын Шевченко не прошел никакого школьного образования, потому что русских училищ на его родине не было, да ему, как крепостному, и не полагалось получать образования. В поисках науки он бродил от дьячка к маляру, пока не попал казачком в лакейскую своего пана, откуда, заметив его художественные способности, отправили его учиться живописи в Варшаву. Это было года за два до польского восстания в ноябре 1831 года, когда Шевченко имел около семнадцати лет. Учителем его был талантливый художник Лампи-младший36.

    Давно уже подмечено, что как польские души, впитывая в себя русские стихии, так и русские души, проникаясь влияниями польскими, всегда усваивают себе худшие элементы чужеземных настроений, калечатся и понижаются в своей нравственной ценности.

    Это, вероятно, объясняется тем, что самые души людей, склонных поддаваться чужеземным давлениям, по своему существу являются нравственно дряблыми, нестойкими и малоценными. Еще великий Мицкевич37, характеризуя в «Пане Тадеуше» своего майора Плута, писал: «Этот майор, родом поляк, из местечка Дзеровичей, звался, как слышно, по-польски Плутовичем, но перекрестил себя; превеликий мерзавец — как обыкновенно случается с поляком, который на царской службе омосквичится».

    Примеры понижения нравственного уровня одновременно с претворением в чужую народность мы видим даже в двух даровитых поляках, сыгравших крупные роли в русской журналистике и литературе, — в Фаддее Булгарине38 и в Осипе Сенковском39. Шевченко в Вильно выучился по-польски, испытал свою первую юношескую любовь к какой-то полечке, несколько отесался и цивилизовался, но в то же время совершенно искалечил свою мужицкую русскую душу, как покалечили в польской среде свои души современные нам Каляевы и Крыленки. В Вильно Шевченко воспринял польское освещение деятельности Богдана Хмельницкого, Петра I и Екатерины II, которых потом в своих стихах клеймил и позорил не хуже поляков. Он пропитался чисто польской ненавистью к русской государственной власти и к носителям ее, русским монархам, а особенно к тогдашнему императору Николаю I, гибели которого пламенно жаждали поляки, Іаспевая революционные песни с припевом: «Hex пшепадне Миколай!» Наконец, в иноверной обстановке он утратил луч­шее украшение русской народной души — простую православную веру и сделался способным ко всякому кощунству и богохульству. Если бы Шевченко был образованнее, нравственно развитее, вообще культурнее и если бы окружавшая его в детстве и юности среда была более сознательной в отношении своей русской народности, то он отнесся бы критически к польским влия­ниям и дал бы им внутренний отпор; но при полной невежественности, нравственной распущенности, в связи с наклонностью к пьянству и атрофией религиозного чувства он был пред ними беззащитен.

    Польское восстание лишило Шевченко возможности оста­ваться далее в Варшаве, и он должен был возвратиться на родину, к своему пану. Но здесь он недолго пробыл, ибо владелец Шевченко Энгельгардт вскоре выслал его продолжать обучение живописи в Петербург. В невской столице Шевченко познакомился случайно с целым кружком земляков, которые оказали решительное влияние на его дальнейшую судьбу. Прежде всего, принял в нем сердечное участие художник И. М. Сошенко40. Впоследствии он с горечью вспоминал, как испорчена была натура Шевченко и как трудно было бороться с его порочными наклонностями, чтобы сколько-нибудь направлять его на путь истины. Потом занялся Шевченко скульптор Мартос41. Навещая Шевченко, он наткнулся в его комнате на лубяной ящик, беспорядочно заваленный листками бумаги с написанными на них стихами Шевченко на наречии его родины, которым сам Шевченко не придавал никакого значения. Мартос забрал листки на просмотр. Стихи написаны были совершенно безграмотно и представляли страшную смесь цинизма, сальности, безвкусия с благоуханием вдохновения, с наивным лиризмом и свежестью деревенского чувства. Соединение в сельском парне поэтического таланта с художественным привлекло к Шевченко внимание третьего земляка, довольно известного в то время писателя Е. П. Гребенки42, и знаменитого художника Карла Брюллова43. Через Брюллова Шевченко сделался известным поэту и вместе с тем воспитателю наследника престола В. А. Жуковскому. Последний, при участии императрицы Александры Феодоровны, устроил в 1838 году выкуп Шевченко на волю из крепостной зависимости от владельца его, Энгельгардта. Вместе со свободой Шевченко получил право поступить в Академию художеств и сделался одним из ближайших учеников «великого Карла», как называли Брюллова его по­читатели. Между тем Мартос и Гребенка выбрали из вороха стихов Шевченко те, которые им нравились и удовлетворяли эстетическому чувству, и литературно их обработали. Это собрание подправленных стихов Шевченко вышло в свет в 1841 году под заглавием «Чигиринский кобзарь».

    Покровители Шевченко в Петербурге принадлежали к либеральным кругам русского общества и горячо желали скорейшего освобождения русского крестьянства из тисков крепостной зависимости. Шевченко заинтересовал их не столько сам по себе, сколько как живой протест против крепостного права. Указывая на него, они могли говорить правительству и обществу: смотрите, сколько подобных Шевченко талантов рассеяно в толще кре­стьянства, и все они бесплодно погибают от невозможности свободно и правильно развиваться в условиях зависимости от произвола владельцев. Дайте крестьянству свободу, и таланты из его среды станут нормально подниматься вверх, освежать высшие круги и работать в пользу родины. Покровители Шевченко закрывали глаза на его пороки, готовы были все свои дарования подставить под его личность, чтобы только подчеркнуть на его примере весь ужас пережившего свой внутренний смысл крепостного права. Позднее литературную деятельность Шевченко взял под свое попечение П. А. Кулиш, человек хорошо образованный и талантливый, и лучшие произведения Шевченко 1840-х и 1850-х годов были редактированы П. А. Кулишем. По собственному выражению Кулиша, он «дороблював недороблене», то есть отделывал произведения Шевченко так, что они получали вполне приличный литературный вид. Иногда эта отделка доходила до того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось со знаменитой автобиографией Шевченко, напечатанной в журнале Ишимовой44 «Звездочка». Если сравнить рукопись Шевченко, изданную факсимиле профессором Эварницким, с печатным текстом автобиографии, то оказывается, что все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, при­надлежат перу Кулиша, а не Шевченко. Печатный Шевченко эпохи предварительной цензуры — это почти то же, что Кузьма Прутков в русской литературе, — имя, которым прикрылась группа лиц для достижения желаемого воздействия на общество.

    В 1843 году Шевченко получил звание свободного художника. Вместо того чтобы ехать за границу для продолжения художественного образования и для усовершенствования живописной техники, как сделал бы на месте Шевченко всякий более культурный человек, он удовольствовался получением места преподавателя рисования в Киевском университете, отправился в Малороссию и здесь загубил шесть лет зрелой жизни (от 34 до 40 лет) в пьянстве с пирятинскими «мочемордами» Закревскими, с киевским портным Сенгилом и с другими собутыльниками которых нетрудно было найти в тогдашней пьяной Малороссии. Еще в 1870-х годах на Полтавщине и в Киеве ходили целые легенды о пьяных ночных оргиях с участием Шевченко и о том, как он там для потехи опьяневших приятелей распевал, потушивши свет, циничные («срамные») песни своего сочинения. официальным делом, которое было ему поручено, когда он ехал юг, то есть преподаванием рисования в Киевском университете, Шевченко, кажется, не удосужился заняться. Художественная и литературная производительность его за эту лучшую пору 2го жизни была также относительно весьма невелика.

    В 1848 году Шевченко был арестован за участие в киевском Кирилло-Мефодиевском братстве, отдан в солдаты и служил сначала в Оренбурге, а потом в Закаспийской области. После амнистии 1856 ода он поселился в Нижнем Новгороде, пока не получил разрешения переехать в Петербург, где и водворился до конца жизни (26. 02. 1861 г.) в одной из комнат здания Академии художеств. В одном из примечаний к посмертной поэме «Кулиш у пекли», изданной И. М. Каманиным, П.А. Кулиш свидетельствует, что Петербурге в последние годы жизни Шевченко не переставал предаваться лютому пьянству, которое и было главной причиной его преждевременной смерти. В самой поэме Кулиш представляет Шевченко грешником, наказанным тем, что под носом у него стоит бочонок с ароматным ромом, которого он никак не может хлебнуть.

    Русское образованное общество не знало подлинного Шевченко, пока не были обнародованы его так называемые запрещенные сочинения и различные материалы для его биографии. Приятели и предварительная цензура до неузнаваемости приукрасили его образ. Обнаженный Шевченко был известен лишь немногим, посвященным в тайны его души и быта, как, например, И. М. Сошенко или П. А. Кулишу. Кое-какие запрещенные стихотворения Шевченко («Мария», «Сон», «Кавказ») ходили по Малороссии в списках, но не могли иметь широкого распространения и служили лишь в некоторых кругах удобных орудием для противорелигиозной и революционной пропаганды. Только постепенно выступил наружу звериный лик Шевченко, и все увидели, сколько в этом истинном хаме скопилось ненависти и злобы против Бога, против Русского Царя, против какой бы то ни было власти, против всякого общественного или имущественного неравенства, неизбежного в человеческом общежитии. Шевченко был по духу большевиком задолго до того, как на исторической сцене появилось «болыиевичество» и овладело Россией. Теперь о нем происходит любопытный спор: пресловутый профессор М. С. Грушевский уверяет, что Шевченко — не кто иной, как только заправский украинский социал-революционер, а иудеи из «советов» бьют себя в грудь, доказывая, что Шевченко настоящий коммунист-большевик и должен быть посмертно зачислен в ряды их партии.

     Выше мы упомянули, что Шевченко в середине 1848 года был арестован за участие его в Кирилле-Мефодиевском братстве. Это было тайное общество, организовавшееся в Киеве из двух-трех десятков молодых людей, по образцу польского «Славянского общества», основанного в 1854 году в Париже, среди польских эмигрантов, Богданом Залеским. Почти все более выдающиеся братчики слагали свои политические взгляды и убеждения под сильными польскими влияниями. Душой братства был Гулак45, из пол­тавских дворян, воспитанник Дерптского университета, напитав­шийся революционными идеями от польской молодежи, в большом числе собиравшейся в Дерпте после закрытия университетов Виленского и Варшавского. Из прочих братчиков, кроме Гулака и Шевченко, выделялись еще своими талантами Костомаров46 и Кулиш. Оба впоследствии внесли богатые вклады в русскую историографию. Члены братства усвоили себе от поляков мнения графа Яна Потоцкого и графа Фаддея Чацкого, будто русские обитатели бывшей Польши это вовсе не русские, а особый народ украинский, не имеющий ничего более общего с русским народом, кро­ме родства по славянским предкам. Братство в своей программе развивало грандиозные политические замыслы:

    1) отменить крепостное право в России;

    2) освободить украинский народ из-под русской власти, а прочие славянские племена — из-под ига тех государств, в состав которых они входят;

    3) организовать у всех славян национальные республики на основе всеобщего избирательного права; граждане этих республик, кроме равенства перед законом, должны пользоваться правом бесплатного обучения в правительственных школах своих детей и полной свободой слова, печати, собраний и союзов;

    4) объединить все славянские республики в одну общеславянскую федеративную республику с общим федеральным парламентом и правительством.

    Из опубликованных исторических материалов о братстве не совсем ясно, какими средствами предполагали братчики приблизиться к достижению своих целей: путем ли только мирной пропаганды своих идей или же возбуждением среди тех или других славян вооруженных восстаний.

    История оказалась чрезвычайно благоприятной замыслам кирилло-мефодиевцев и осуществила главнейшую их идею — относительно национальных славянских государств: теперь существуют Царство Болгарское, Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, Республики Польская и Чехословацкая. Крепостное право в России было отменено по мановению императора Александра II, но это не предохранило Россию от гибели в 1917 году.

    Взамен освобожденных славян оказалась порабощенной Россия.

    кем же? Иудеями! На месте бывшей России пышно расцвело отвратительное иудейское государство. Совершенно утопической мечтой оказалась федерация славянских государств. Какая федерация возможна без России и при существовании таких лютых антагонизмов, как между Польшей и Чехословакией, с одной стороны, и Болгарией и Югославией — с другой! «Самостийна Украина» появилась было на мировой сцене в 1917 и 1918 годах, но быстро исчезла как мертворожденная.

    Но мы уклонились в сторону. Мы должны пока отметить, что если «украинский народ» и политический о нем вопрос сочинили польские ученые и писатели, то начало «украинскому движению», то есть стремлению некоторых кругов в Малороссии не только доказывать необходимость отделения «украинского народа» от России и создания для него особого языка, отдельной литературы и самостоятельной государственности, но и практически осуществлять эти задачи в жизни, — положило Кирилло-Мефодневское братство.

    Русское правительство того времени, напуганное революциями, разыгравшимися во всех странах Европы, не могло отнестись снисходительно к замыслам кирилло-мефодиевских братчиков. Если бы оно применяло те способы политической охраны своей власти, какие выработали большевистские иудеи в «чрезвычайках», то оно должно было бы расстрелять членов братства. Но царское правительство поступило по-отечески. Одного Шевченко за глумление в стихах над коронованными особами, за богохульство, кощунство и цинизм определили в солдаты, остальных же разослали по разным городам, чтобы они не могли поддерживать общения между собою, предоставив им право служить в местных присутственных местах; Костомарова, например, выслали в Саратов, а Кулиша — в Тулу. Оба не прервали там своей литературной деятельности: Костомаров обработал историческую монографию «Богдан Хмельницкий», а Кулиш — «Записки о жизни Н. В. Гоголя» и дивные свои «Записки о Южной Руси» (1856).

    1850-е годы были самым глухим временем в истории украинского движения. Разрозненные кирилло-мефодиевские братчики сидели по своим углам в провинциальных городах, и каждый был занят своим делом. Война с Турцией, а потом Севастопольская кампания отвлекли умы в область международных полити­ческих вопросов. После Парижского мира последовала амнистия Для бывших братчиков, и более талантливые из них стали съезжаться в Петербург. Занималась заря 1860-х годов — эпохи, как принято выражаться, «великих реформ», на самом деле плохо продуманных и неразумных, доведших Россию до современной нам эпохи «великих потрясений» и ига иудейского.

    В Петербурге поселились Н. И. Костомаров, П. А. Кулиш, брат жены Кулиша В. М. Белозерский47, Шевченко. К ним присоединились некоторые, проживавшие временно в столице, более моло­дые земляки: А. Ф. Кистяковский48, Костенецкий, Честаховский. Образовался кружок, который на средства некоего Катенина начал издавать «украинофилъский» ежемесячный журнал «Основа».

    Пользовались типографией, которую незадолго до того устроил на свое имя П. А. Кулиш. Руководящие статьи писались по-русски, а в отделе беллетристики помещались стихи и рассказы на полтавско-чигиринском наречии, наиболее широко распространенном из малорусских говоров. Специфического «украинского» языка, искусственно выработанного по плану профессора М. С. Грушевского и его сотрудников в Львове в 1890-х годах, в то время еще не существовало. Даже Шевченко писал по-русски свой незатейливый «Дневник», отрывки из которого печатались в «Основе». Неполных два года (1861—1862) выходила «Основа» и прекратилась за исчерпанием средств к изданию.

    Несмотря на легкий оттенок тенденциозности, «Основа» служила выражением нормального и здорового малороссийского патриотизма. Если бы позднейшее «украинофильство» работало свою ткань на основе «Основы», то оно было бы крайне желательным явлением в жизни Южной и Юго-Западной России. Национальное русское самосознание, вследствие необычайной обширности русской территории, немыслимо без горячей любви к ближайшей родине, к ее старине, к исторически сложившимся особенностям ее быта. Необходимо только, чтобы эта любовь была осмысленной и свободной от всякой тенденции, чтобы она правильно оценивала отношение одной ветви народа к целому на­родному дереву, чтобы она не руководилась какими-либо корыстными целями или извне навязанными предубеждениями.

    «Основа» стояла на добром пути. Устами Костомарова она правильно говорила о двух русских народностях, а не о двух народах — украинском и русском, как польские ученые граф Потоцкий и граф Чацкий; правильно говорила о федеративном начале в Древней Руси, представляя эту Русь хотя разделенной на земли, но связанной общей православной верой и единым княжеским родом Рюриковичей, имевших своих представителей на столах всех русских земель; Владимира Святого и Ярослава Мудрого она называла русскими князьями, а не украинскими, как делает это профессор М. С. Грушевский. Если русский националист прочтет от доски до доски все книжки «Основы» в их сиренево-голубоватых обложках (помнится, их вышло двадцать), то его чувство ничем не будет задето и раздражено. Мысли статьи Н. И. Костомарова «О федеративном начале в Древней Руси», чуть ли не важнейшей из статей «Основы», прочно привились в русской исторической науке, вошли в «Курс русской истории» К. Н. Бестужева-Рюмина49 (1872) и породили обширную литературу областных монографий.

    В «Основе» впервые печатно выступил человек, которому потом суждено было сыграть выдающуюся роль в украинском движении. Мы имеем в виду Владимира Вонифатьевича Антонови­ча50 и его знаменитую «Исповедь». В своей недоконченной автобиографии В. В. Антонович довольно путано говорит о своем происхождении, но, по официальным данным, он был польским шляхтичем Киевской губернии, католического вероисповедания. Отец его был, по-видимому, выходцем из Литвы. Родился он около 1830 года приблизительно в тех же условиях, как Северин Гощиньский или Богдан Залеский, но очень рано почувствовал, что он не поляк. После получения гимназического образования в Одессе он поступил на медицинский факультет Киевского университета, который и окончил в 1855 году. Но врачебная профессия его не удовлетворяла. Он перешел на историко-филологический факультет того же университета и предался занятиям ис­торией. По окончании второго факультета В. В. Антонович сделался преподавателем киевских среднеучебных заведений; ученые же занятия свои, к коим питал особую склонность, сосредоточил в Киевском центральном архиве.

    На заре 1860-х годов поляки лихорадочно готовились к новому восстанию против России. В. В. Антоновичу предстояло решить, на чьей стороне он будет: на польской ли, как будто ему родной, или на русской. Занимаясь в Центральном архиве, В. В. Антонович на основании исторических документов убедился, что в Киевщине, на Волыни и в Подолии ополячился и окатоличился только высший помещичий душевладельческий класс, а крепостная мужицкая масса всегда оставалось русской и православной, претерпевая тяжкие гонения за веру и народность; что поэтому Россия, как национально русское государство, имеет гораздо более прав на эти края, чем Польша, к воскрешению которой стремятся поляки, подготовляя восстание; что, наконец, люди демократических взглядов, хоть бы и польской национальности, живущие в пределах этих краев, для достижения единения с народом должны принять его веру и народность. В своей «Испове­ди» В. В. Антонович чистосердечно заявляет, что он уходит из польского лагеря, так как поляки только ложью подкрепляют свои притязания на Юго-Западную Россию, и заканчивает малорусской поговоркой: «Брехнёю свит перейдешь, та назад не вернешься».

    Освобождение крестьян от крепостной зависимости с наделением их землей, по манифесту императора Александра II 19 февраля 1861 года, вызвало страшный обвал в русской жизни. «Порвалась цепь великая, — говорит поэт (Н. А. Некрасов), — порвалась и ударила одним концом по барину, другим — по мужику». Началось небывалое до того в России брожение идей. В частности, в Малороссии проявилась так называемая «хлопомания», то есть стремление к сближению с простым народом в языке и в формах жизни и быта, чтобы как бы извиниться перед ним за прежнее к нему пренебрежение. Молодые люди и девушки из образованных семей стали одеваться по-мужицки — в свит­ки, запаски, корсетки, — стали говорить между собою по-малорусски, ходить на досвитки и вечерницы, куда собиралась для развлечения сельская молодежь. Хотели как бы стереть всякую разницу во внешности между паном и хлопом. В городах по образу сельских общественных сборищ завели «громады» — для изучения народной души в ее словесных произведениях — песнях, сказках, легендах, пословицах и поговорках, — народного быта и хозяйства и для совместного обсуждения политических и общественных вопросов. Некоторые молодые мужчины в своем энтузиазме доходили до того, что женились на сельских девушках, по образцу Сагайдачного и Параси в повести Кулиша «Майор», чтобы кровно породниться с простым народом и вывести новое поколение людей — без панских предрассудков. Этому течению поддавались даже и немалороссияне по происхождению; так, например, известный художник Лев Жемчужников51, гостя в селе Линовице Пирятинского уезда в семье графа де Бальмена, по идее женился там на простой сельской дивчине. Из польской аристократической среды богатый киевский помещик Фаддей Рыльский также идейно вступил в брак с крестьянской дочерью Меласей. Такие поступки считались тогда гражданскими подвигами, о них с большим интересом говорили в молодых кружках, и о героях подобных романов слагались целые легенды. В «хлопомании» нельзя не подметить сильных польских влияний. Недаром П. А, Кулиш эпиграфом к своей показательной повести «Майор» выбрал стихи Мицкевича:

    Gdybym miał dać swoje serce komu, Oddałbym dziewczynie z wieśniaczego domu; Stałbym ojcem, synem mego ludu — Godny trud życia, godne życie trudu*.

    Польские термины Украина, украинцы понемногу начинают входить в эту пору в общий обиход, вытесняя более старые —

    * Если бы я предполагал отдать кому-либо свое сердце, То я отдал бы его девушке из сельского дома; Стал бы отцом и сыном своего простого народа — Подвиг, достойный жизни, и жизнь, достойная подвига (польск.).

    привычные, например, Гоголю — и более правильные термины: Малороссия, малороссияне или Малая Русь, малорусы.

    Упомянутые выше «громады» по условиям тогдашней русской политической системы носили конспиративный характер и работали тайно, в подполье. Если «громады» в меньших городах, как Полтава, ограничивались преимущественно народным маскарадом да сливами, то киевская «громада», в которой участниками были люди таких больших умственных сил, как В. В. Антонович, М. П. Драгоманов, А. Ф. Кистяковский, П. П. Чубинский52, П. И. Житецкий53, К. П. Михальчук54 и многие другие лица незаурядных способностей, приобрела вид тайного клуба с широки­ми научными и политическими целями и горизонтами.

    Когда в январе 1863 года поляки поднимали восстание против России, они очень рассчитывали на помощь «украинцев» и вели в этом направлении усиленную пропаганду, маня на девиз борь­бы: «За свободу вашу и нашу». Но эти призывы не нашли отклика в «украинских» сердцах, за немногими случайными исключениями вроде офицера-«украинца» Потебни (брата известного харьковского профессора А. А. Потебни55), изменившего долгу службы и присоединившегося к повстанцам. Потебня учился в радомской гимназии и принадлежал к числу тех духовно искалеченных в польской среде русских, о которых была речь выше. Что касается русского крестьянства в Юго-Западном крае, то оно, по низкому духовному развитию, не могло сознавать своей национальности, но охотно выступило на помощь правительству против взбунтовавшихся панов как против бывших своих утеснителей. «Украинцы», несколько зараженные польскими взглядами и склонные отрицать свой русизм, все-таки не могли сочувствовать полякам, ибо прекрасно знали, что поляки притязают на восстановление Польши в границах 1772 года и, следовательно, хотят распространить свою власть на Киевщину, Волынь и Подолию, то есть на самое ядро неньки-Украины. «Воспоминания» Владимира Михайловича Юзефовича и польская драма Леонар-Совинского56 «Na Ucrainie» живо рисуют нам борьбу настроений киевском умственном центре в пору польского восстания и роль J. В. Антоновича в создании среди «украинцев» польских антипатий. і общем, можно сказать, что восстание 1863 года отбросило «украінцев» в русский лагерь, примирило их с деятельностью правительства и даже толкнуло многих из них на службу русскому делу в Іольше. Назовем хотя бы П. А. Кулиша, В. М. Белозерского, Ф. Г. ІЛебединцева57 и Е. М. Крыжановского58, которые поехали в Варшаву на призыв князя Черкасского59 и Н. А. Милютина60.

    В «громадах» вошли в моду старинные антипольские песни из (времен казацких войн. Встает знакомая картина: соберутся несколько «громадян», выпьют по чарке доброй оковиты во славу Неньки Украины да и грянут хором под аккомпанемент гитары:

    Гей, не дывуйте, добрій люде,

    Що на Вкраїни повстало;

    Там за Дашевым, пид Сорокою,

    Множество ляхив пропало.

    Сам Перебійнис просыт немного,

    Симсот козакив з собою,

    Рубае ляхам голови з плечей,

    А решту* топыт водою.

    Ой, пыйте, ляхи, воды калюжи,

    Воды калюжи болотяній,

    А що пывали на тій Вкра'шы

    Меды та вына сьітній.

    В эту же пору стал распространяться и «украинский» гимн «Ще не вмерла Украина», сочиненный Павлом Платоновичем Чубинским в подражание польскому гимну «Jeszcze Polska nie zginęła».

    После бурного периода польского восстания «украинское» движение в своем главном центре, в Киеве, затихло. Главнейшие представители его, М. П. Драгоманов и В. В. Антонович, занялись научной работой. М. П. Драгоманов писал магистерскую диссертацию об императоре Тиверии, а В. В. Антонович собирал в Центральном архиве материалы о днепровских казаках и издал в серии томов «Архива Юго-Западной России» сначала акты о казаках с появления их на исторической сцене, а потом о последних временах казачества на правом берегу Днепра. Обширное предисловие ко вторым актам послужило ему магистерской диссертацией. С 1868 года Драгоманов, а с 1870 года Антонович были избраны доцентами по историческим кафедрам Киевского университета.

    VII

    Изучение истории является главным основанием народного самосознания. К. Н. Бестужев-Рюмин и М. И. Коялович61 всю историческую науку определяли как народное самосознание. В частности, малороссийское самосознание должно покоиться на тщательном и беспристрастном изучении местной истории. Единственным учреждением в Киеве, предназначенным содействовать этому изучению, была Комиссия по разбору древних актов, учрежденная еще в середине 1840-х годов по мысли профессора Н. И. Иванищева62. Во главе ее, в качестве председателя, стоял человек образованный, но очень отставший от жизни — Михаил

    * Решта — от немецкого слова der Rest — остаток; в польском обиходном языке reszta — сдача при денежных расчетах.

    Владимирович Юзефович, бывший в генерал-губернаторство Бибикова помощником попечителя Киевского учебного округа. Специальное назначение Комиссии и скудные ее средства не давали свободы для постановки и разработки с ее помощью более разнообразных и широких задач, выходящих за рамки собственно истории в узком значении этого слова, и притом по архивным материалам. Никакого исторического общества, никакой акаде­мии наук в Киеве в то время не было. Между тем участники «громады» рвались к работе. Явилась мысль исходатайствовать согласие Русского географического общества в Петербурге на открытие в Киеве его отдела. Со стороны Общества препятствий не встретилось, юго-западный отдел его был открыт, все почти «громадяне» влились в него в качестве членов, и началась очень оживленная деятельность. Стали появляться книжки «Записок» отдела со статьями самого разнообразного содержания (т. 1 — 1874 г.; т. 2 — 1875 г.). Под руководством П. П. Чубинского снаряжена была экспедиция в Юго-Западный край для исследования местных говоров, для записывания произведений устной народной словесности и вообще для всестороннего изучения народно­го быта и хозяйства. Этим приводилось в исполнение одно из давнишних пожеланий киевской «громады». В юго-западном от­деле Русского географического общества сосредоточилось в эту пору почти все «украинское» движение как стремление выяснить действительное лицо малорусского народа.

    К этому времени относятся такие важные издания, как «Чумацкие песни» И. Я. Рудченко63 и «Исторические песни малорусского народа» В. В. Антоновича и М. П. Драгоманова.

    Опыты литературной разработки малорусского наречия по-прежнему продолжались. П. А. Кулиш перевел всего Шекспира (несколько драм напечатано во Львове в 1882 году), сочинил исторические драмы «Байда», «Царь Наливай», но мало печатал. Вместе с галичанином Пулюем он перевел Новый Завет.

    Выступали новые силы: И. С. Левицкий64, окончивший курс Киевской Духовной академии, писал повести и рассказы из народной жизни на реке Роси чудным местным говором. Это та Рось, о которой кто-то сложил песню:

    Покы Рось зоветця Росью,

    Днипро в море льетця,

    Поты серце козацькеє

    3 паньскым не зживетця...

    Кто не помнит таких вещей И. С. Левицкого, как рассказец «Чому баба Палажка не могла вдержатысь на сели?».

    М. П. Старицкий65 писал драмы, перевел шекспировского «Гам­лета» со знаменитым вопросом: «Буты чы не буты? — ось-то заковыка». Появились подражатели Шевченко — «Тарасики», как над ними подтрунивали.

    Сосредоточием торговли малорусскими книгами в Киеве был магазин Луки Васильевича Ильницкого на Большой Владимирской улице, недалеко от городского театра. Лука Васильевич — «Лука веселенька», как в шутку его называли, — был маленький, невзрачный человек, «в вусах», крайне наивный, выражавшийся «по-сильскому» не для показу, а потому, что он действительно не умел иначе говорить, постоянно сидел в своем магазине и старался привлекать покупателей не только выбором книг, но и своими незатейливыми «балачками».

    В середине 1870-х годов «украинское» движение — в его целом как выражение местного патриотизма, как проявление малорусского духа — совсем не носило еще революционного характера. Всегда опасный бродильный еврейский элемент в нем отсутствовал, если не считать участников «громады» Всеволода Абрамовича Рубинштейна и Вильяма Людвиговича Беренштама, которые совершенно оторвались от еврейского корня и были женаты на русских. Нельзя того же сказать об отдельных личностях, примыкавших к движению. М. П. Драгоманов, несмотря наученую подготовку, рано увлекся разрушительными учениями немецких иудеев Фердинанда Лассаля («Критика приобретенных прав») и Карла Маркса («Капитал») и стал социалистом и агитатором. Потом он дошел до анархизма. Летом 1875 года он добровольно эмигрировал за границу, очевидно, сам сознавая, что русское правительство не может отнестись снисходительно к его агитационной деятельности среди студенчества. Он поселился в Женеве и стал издавать по-малорусски журнал «Громада» революционного социал-демократического направления. Тут в своем рассказе мы подошли к самому критическому моменту «украинского» движения: в лице М. П. Драгоманова оно приняло в себя все содержание иудейского революционного марксизма, который, как мы видели нашими глазами, есть лишь переходная ступень к самому первобытному, животному коммунизму; с этих пор «украинским» оно могло называться лишь постольку, поскольку оно предназначено было действовать и развиваться в «украинской», или малорусской, среде. Малорусский национа­лизм в его романтически народнических формах теряет всякое значение. На первый план выступает интернациональный идеал Карла Маркса и прочих иудеев, только облеченный для обмана глаз в малороссийскую сельскую свитку. Драгоманов был чрезвычайно плодовит в своих писаниях, его сочинения легко проходили через русскую границу, и он сыграл такую же роль в революционизировании наивных «украинцев», какую в свое время сыграл А. И. Герцен относительно всего русского общества.

    Украинский социализм М. П. Драгоманова после эмиграции его за границу, прежде чем проникнуть в Россию, нашел подходящую почву для своего распространения в Червонной Руси,или Галиции, которую теперь, после восстановления польского государства, поляки называют восточной Мало-Польшей.

    VIII

    Червонная Русь очень давно откололась от русского пня. После того как в день Благовещения, 25 марта 1340 года, беспотомно скончался во Владимире-Волынском последний владетельный галицко-волынский князь Юрий II, называвший себя в грамотах князем всея Малые России, началась продолжительная борьба между соседями за его наследство, подробно описанная в превосходной диссертации покойного профессора И. П. Филевича66. Она закончилась тем, что польский король Казимир Великий67 присо­единил все владения Юрия II к Польше. С тех пор Червонная Русь в течение четырехсот с лишком лет делила общие судьбы Польши, переживала весь тот трагический польский беспорядок («nierząd»), который с таким мастерством изобразил Вл. Лозинский68 в своем двухтомном труде «Prawem i lewem» (так сказать, «правым и левым боком»). Тем временем высшие сословия ее, дворянство и мещанство, ополячились, а черному народу навязана была уния. Однако последний сохранял свой русский облик, быт и язык. Женатое униатское духовенство в лице своего потомства давало некоторый запас интеллигенции, которая чувствовала себя русской. Червонная Русь не жила, а прозябала, пока и Польша не покончила своего государственного существования.

    Мы указывали уже на ту колоссальную ошибку Екатерины II, какую она допустила, согласившись при разделе Польши в 1772 году на присоединение Червонной Руси к Австрии, ибо таким образом часть русского народа переходила из-под власти поляков под власть немцев, вместо того чтобы вновь прирасти к старому русскому пню. Но австрийское владычество принесло русским галичанам и некоторую пользу, так как в правительственной немецкой школе они начали приобщаться к европейской образованности, которой лишены были в Польше. В 1830-х годах под влия­нием идей Гердера69 и немецкого романтизма пробудилось среди них русское народное самосознание. Дети униатских священников открыто признали себя русскими. Выступила на поле деятельности памятная галицкая тройка: Шашкевич70, Вагилевич71 и Головацкий72. В 1837 году помянутые молодые энтузиасты русской старины и народности в Червонной Руси выпустили в свет маленькое собрание своих стихотворений под заглавием «Русалка Днестровая». Это была первая русская книжка, появившаяся в Галиции. Венское правительство до некоторой степени сочувство­вало пробуждению русского сознания среди галичан, руководствуясь принципом «Разделяй и властвуй» и видя в пробудившихся русских естественных союзников своих против поляков. Одно время в Вене русских галичан принято было называть «тирольцами Востока». Тем не менее на родине они не могли получать образования по русским книгам и в русском духе, учились в гимназиях по-немецки и обыкновенно заканчивали курс в Венском университете. Таким образом, разобщенные государственной границей с русской образованностью, они не имели возможности вырабатывать в себе умение правильно говорить и пи­сать по-русски. Немногие галицкие ученые, работавшие у себя на родине на русском языке, как, например, каноник Петрушевич73, писали очень странным слогом, с неудачным подбором слов, так что язык их резал ухо настоящего русского из России. Другие, как профессор Исидор Шароневич или Дионисий Зубрицкий74, предпочитали писать по-немецки или по-польски, лишь изредка обращаясь к русскому языку в галицком его облачении. Весьма значительное число галичан, чувствовавших себя русскими, тяготясь условиями жизни под австрийской властью, охотно эмигрировали в Россию, в особенности когда с начала 1870-х годов открылась для них возможность занимать места преподавателей древних языков в преобразованных классических гимназиях. Таковы: автор учебника латинской грамматики Ю. Ходобай, Я. И. Гринчак, Н. И. Козловский, профессор А. С. Крыловский, М. Г. Астряб и многие другие.

    Между тем в самой Галиции произошел политический переворот: из австро-немецкой провинции она сделалась польской автономной областью с императорским наместником из родовитых поляков во главе. При общераспространенной ненависти поляков к России русское движение в Галиции не могло представляться областному польскому правительству иначе как подозрительным и вредным. Как огня боялись правящие поляки возмож­ности тяготения галицких русских к державной Руси.

    Вот почему поляки очень сочувственно отнеслись к появлению в Галиции из-за русской границы «украинцев», то есть русских ренегатов, отщепенцев, по невежеству и недомыслию, от русского народного ствола под влиянием польского учения Потоцкого и Чацкого, а позднее Духинского75, об отдельности «украинского» народа и об отсутствии в нем русизма, или «русскости».

    Зарождение украинского движения в Галиции можно датировать с 1868 года, когда во Львове основано было общество «Просвита» в целях распространения среди галицко-русского народа просвещения не на общерусском литературном языке, а на языке Котляревского и Квитки, Шевченко и Кулиша.

    В 1872 году приехал во Львов из Полтавы старый кирилло-мефодиевский братчик Д. П. Пильчиков76 и привез тысячу гульденов для открытия здесь «Товариства (общества) имени Шевченка», которое предназначено было объединять галицких украинцев с закордонными российскими для работ научных, литературных и издательских. Деньги эти были пожертвованы богатой полтавской помещицей Елизаветой Ивановной Милорадович, урожденной Скоропадской, родной теткой актера недолговечного опереточного гетманшафта в 1918 году П. П. Скоропадского. «Товариство имени Шевченка» сначала развивалось вяло, но позднее, между 1894 и 1914 годами, проявило широкий размах деятельности и содействовало оживлению украинского движения. В середине 1870-х годов гораздо важнее было распространение среди русских галичан социалистических идей в обработке М. П. Драгоманова и его галицкого приятеля Павлика77. Из этого направления вышел Иван Франко78, талантливый ученый и писатель, деятельность которого отразилась на целом поколении украинствующих галичан.

     

    Категория: История | Добавил: Elena17 (07.06.2018)
    Просмотров: 1244 | Теги: История Украины
    Всего комментариев: 0
    avatar

    Вход на сайт

    Главная | Мой профиль | Выход | RSS |
    Вы вошли как Гость | Группа "Гости"
    | Регистрация | Вход

    Подписаться на нашу группу ВК

    Помощь сайту

    Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733

    Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689

    Яндекс-деньги: 41001639043436

    Наш опрос

    Оцените мой сайт
    Всего ответов: 2031

    БИБЛИОТЕКА

    СОВРЕМЕННИКИ

    ГАЛЕРЕЯ

    Rambler's Top100 Top.Mail.Ru