Приобрести книгу можно в нашем интернет-магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15457/
ИЮНЬ 1938 год
5 июня. Троица (католическая). Таранилья. Должны были уехать в Молину на отдых, но вместо нас уехал, другой взвод. На парапет Аль-Петеа не идем, так как все вакансии там заполнены: кто за пьянство, кто за грубость, кто за просроченный отпуск, кто за стрельбу во время разведки. Пошли купаться на речку Кабрильо, Протопоп распорядился, чтобы купающиеся надели трусики или обвязались полотенцами. Мы, русские, поэтому там не купались, а нашли маленькую запруду, разделись и выкупались,
5 июня. Получено письмо из Парижа: во Франции гонение на русских белых, многие русские шоферы такси остались без работы. Граница с Национальной Испанией, французами тщательно охраняется — опасно переходить, можно быть подстрелянными полицией, но в красную Испанию добровольцы отправляются целыми поездами.
Какие-то комитеты в Германии и Бельгии собирают деньги для помощи нам, хотя мы против этого. Из денег, собранных для нас, 2 тысячи бельгийских франков выданы матери генерала Шинкаренко (700 пезет — это вдвое больше того, что мы здесь все вместе получаем в месяц), тогда как генерал Шинкаренко получает, как офицер Легиона, 800 пезет в месяц. РОВС странно распоряжается деньгами, предназначенными для нас... Получено письмо от Председателя PОBC'a генерала Архангельского с приветом нам. Капитан Сподин выслал мне английский фунт, который я никогда не получил. Он мне должен около 600 долларов, я его четыре года учил в Химическом институте в Руане. Мы отрезаны от всего мира, часто не имеем денег на табак.
Тениенте Пастор, временно командующий ротой, пока «Папа» в отпуске, устроил тактические занятия с тремя пулеметами и бомбометом — «папа» никогда не разрешил бы, экономя одежду и обувь.
По слухам, легионеры поругались с итальянцами, обвиняя их в поражении при Гвадалахаре, один легионер бросил ручную гранату, среди итальянцев были убитые и раненые — правда, это только слух. К нам прибыл барон Борис Вольф фон Людингсхаузен, он окончил Сен-Сир, был офицером в Африке, во Французском Легионе, прибыл к нам из Французской бандеры, был там кабо.
После обеда, когда я был в сторожевом охранении, выпал град невиданной силы, в сливу величиной, земля покрыта на 10 сантиметров, горы побелели, как зимой.
Пришел вызов желающим поступить в танковые части, от нас изъявили желание Бриллиантов, Гурко и Тоцкий, Болтин обещал в Молине похлопотать об их переводе, мы просим, чтобы он нажал на майора. (С переводом ничего не получилось...).
Испанцы Троицу не празднуют, как не празднуют и Пасху, а лишь Страстные Четверг и Пятницу — Страсти Господни.
14 июня. Получено сообщение, что наши войска взяли город Кастельон и вышли к Средиземному морю, разрезав каталонский фронт в Виньяросе. Среди наших солдат идут упадочные разговоры: война затянулась, у красных сил больше нашего, много интернациональных бригад. Такие же разговоры велись и год тому назад, когда красные наступали на Сарагоссу и две наших роты погибли под Кинто де Эбро и Бельчитой.
15 июня. Приехал на два дня полковник Двойченко, тоже вел упадочные разговоры, выражал недовольство РОВС'ом. Белин ему резко ответил, старик смертельно обиделся.
16 июня. Праздник Божьего Тела (Корпус Хрнстн). Офицеры понадевали сабли, конфискованные у наших конных. Крестный ход вокруг деревни, рекете стояли с винтовками коленопреклоненные при пронесении Святых Даров. Двойченко уехал, было объединение по этому случаю, но я был в карауле. Получил прекрасное письмо из Болгарии от полковника Кондратьева, командира Корниловцев. Пишет, что русская эмиграция недооценила необходимости участвовать в испанской войне. А из Парижа поручик Ляшков пишет, что я мог бы принести больше пользы русскому национальному делу, будучи в Париже, где меня шутя называли «политруком Корниловского полка».
19 июня. Так как у нас нет телефона, то ежедневно приезжает для связи легковой автомобиль и вечером уезжает. Вечером наш взвод — 30 рекете, 2 сержанта и 4 кабо отправились за семь километров к реке Тахо, на ночь выставили пять полевых караулов в лесу — эту позицию осенью занимали мавры. Разведка спустилась к реке Тахо и набрала воды во фляги. Утром приехал отец протопоп с дьячком. Мы обедали в лесу, как на даче — мясо и яичница. Дризен спросил — зачем приехал священник? Ему мы ответили, что в Таравильо прибыло 50 камионов с войсками и начнется наступление, что мы передовая часть, что фельдшер будет перевязывать раненых, а протопоп будет отпевать убитых. Поверил... Простояли так сутки, у красных спокойно, мы отправились обратно в деревню, по дороге пошел ливень, нас промочило, хотя мы прятались в каком-то сарае, пришли в деревню мокрые.
23 июня. Шахматный турнир: первому предоставляется звание «Старшины» и 12 куриных яиц в виде первого приза, последнему — тоже приз, даже лучший, чем первому чемпиону. После обеда нас собрал полковник Болтин: «Мы — русские добровольцы, составляем «русский национальный отряд», носим на рукаве угол русских национальных цветов, возглавляет отряд тениенте Николай Евгеньевич Кривошея (шт. капитан Марковской артиллерии). Сержанту Панфилову объявляется забвение прошлых грехов. Вейнеру, как чужому, предоставляется возможность уйти от нас, так как он считает себя англичанином, а не русским. Вейнер возразил, что он уйдет, но с условием, что за него будут хлопотать о его уходе. Болтин ответил, что он англичанин, а не русский, никаких условий от него не принимаем, пусть сам о себе хлопочет.
Пылаев должен ехать в отпуск в Сарагоссу на 15 дней. «Папа» отнесся к этому благосклонно, но спросил — сколько у него денег и у него нет семьи, чтобы туда ехать. Вступился тениенте Кастильо, сказав, что Пылаев пробыл на фронте пятнадцать месяцев и имеет больше прав, чем испанцы. «Папа» выругал Кастило (конио, кохонес). Болтин встал из-за стола и ушел.
По слухам, два дня назад, красные переправились через Тахо и в деревне Чека сняли нашу заставу в 15 человек. Рано утром в направлении на Лебранкон слышна стрельба и разрывы гранат — что-то там происходит. Явилось три перебежчика из-под Гвадалахары, говорят, что у красных ничего не известно о взятии нами Кастельона и что настроение у них воинственное. Против нас на Тахо стоит 50 спешенных кавалеристов. В официальной сводке прочли, что красные пытались наступать на Лебранкон, но были отбиты. Там произошло следующее: вчера группа красных перешла через Тахо, подошла к Лебранкону и забросала дома ручными гранатами. Из деревни красные подошли с тыла к парапету, сказав, что прибыло подкрепление. Часовой разбудил кабо. Красные забросали парапет гранатами и ушли. Говорят, что у наших восемь убитых и пятнадцать раненых. Подробности: сержант случайно вышел на улицу, увидел красных, выстрелил два раза, но был убит. Караул проспал, красные захватили человек десять в плен, убили альфе-реса, отрезали ему половой член и вставили в рот, въь кололи глаза и на их место вставили иконки. Болтин написал из Молины, чтобы мы были особенно бдительны по ночам. Человек десять раненых привезли в Молину в госпиталь. Молинские «маргаритки» передали через Селиванова, ездившего за продуктами, чтобы рекете были бдительными.
К нам в роту прибыло пополнение — человек тридцать из Астурии, их разбили по взводам.
30 июня 1938 года. Таравилья. Красные произвели ночной налет на соседнюю деревню Пералехос, но Терсио Нумансия (наша 4-я рота) было наготове и их отбила, потеряв двух убитых, шесть раненых и двух пропавших без вести. Нас должны были послать в Лебранкон, но справились без нас.
ИЮЛЬ 1938 год
1-е июля, Таравилья. Сидим в деревне, на передовой позиции, довольно опасной. Красные иногда по ночам делают нападения на позиции справа и слева, но опасаются нападать на нас. У них, по сведениям перебежчиков, ходят слухи, что против них белые русские, иногда их фантазия доходит до того, что наши силы преувеличивают, доводя их до бригады, то-есть двух полков. Поэтому на нас не рискуют нападать.
Ежедневно сторожевое охранение и разведки. Раз меня послали в разведку с бароном Дризеном. Прошли мы километра два кустами самшита (из которого в Галлиполи делали мундштуки, очень твердая древесина). В кустах масса перепелок, которые перелетают и щебечут, нарушая тишину. Наша задача была сидеть и слушать, не приближается ли противник. Я говорил Дризену, что если заметим красных, то выстрелим, а потом будем смываться кустами. Он говорит: «Значит здесь опасно?» — «Конечно, если нас поймают красные, то пощады не будет»... В этот момент в соседних кустах перепелка захлопала крыльями. Дризен схватился, поднял винтовку и выстрелил. Я говорю: «Барон, что вы наделали? Теперь красные знают, где мы и могут придти сюда»... Дризен схватился и на своих тоненьких ножках стал ковылять в направлении парапета. Я остался один, посидел полчаса и пошел на парапет, Мне было смешно, и я никому ничего не сказал насчет Дризена — так и сошло его бегство перед лицом возможного противника. |
