Литературно-общественный журнал "Голос Эпохи", выпуск 2, 2018 г.

(Памяти русского национального поэта Сергея Сергеевича Бехтеева 7.04.1879 с.Липовка, Россия – 21.04/4.05.1954 Ницца. Франция)

                                                  Царь — это лучшие, светлые грезы
                                                  Любящей русской души!
                                                  Сергей Бехтеев. Царь

ВСЯ МНОГОВЕКОВАЯ ЖИЗНЬ представителей древнего  рода Бехтеевых в России проходила под знаменем ревностного служения Отечеству. И если бы существовал какой-то особый табель рангов российских дворянских родов на верность стране своей, Бехтеевы по праву заняли бы в нем самое достойное место. Впрочем, таковых служивых и беззаветно преданных Отчизне родов на Руси было, конечно же, немало, иначе не сложилась бы и не воссияла в том величии, доблести и славе наша некогда могучая и непобедимая Держава — матушка-Русь, вселенское христианское Царство.
Как сказано в Родословной книге Бехтеевых, «фамилии Бехтеевых многие Российскому Престолу служили в разных чинах и жалованы были от Государей в 7135/1627 и других годах поместьями…»
В каждый конкретный период российской истории Бехтеевы занимали места на передовой — в наиболее, пожалуй, значимых для страны стратегических направлениях. Так, при Государях Иоанне Васильевиче Грозном и Феодоре Иоанновиче служили они воеводами, гонцами (посланниками), при Императоре Петре Алексеевиче, значились в списках подвижников и жертвователей флота. Флотскими офицерами были (согласно архивным данным и служебным спискам Военно-морского архива) порядка десятка представителей рода Бехтеевых, включая отца, дядей и деда поэта. В период освоения земель русских и развития в стране сельского хозяйства (а не надо забывать, что Россия традиционно до Октябрьского переворота 1917 года была страной прежде всего сельскохозяйственной, аграрной) Бехтеевы были среди преуспевающих помещиков-землевладельцев, которые, кроме земледелия, занимались также скотоводством, строили в своих имениях мукомольные, маслобойные, крахмальные, конные заводы. Были известны Бехтеевы и достойным общественным служением: избирались губными, мировыми судьями, комиссарами, председателями, гласными, активно участвовали в земских делах, дворянских собраниях. Не боялись они никогда отстаивать правду даже пред Царями, с риском для жизни своей. Так, елецкий «боярский сын» Ивашка Бехтеев ставит свою подпись (роспись) на письме ельчан Царю Михаилу Федоровичу с жалобой — на кого бы Вы думали? — на родного дядю Царя Великого боярина Ивана Никитича Романова, разорившего ряд елецких крестьянских семей.
Против произвола силы и вседозволенности протестует, с немалым риском для собственной жизни, и один из офицеров, принадлежавших к роду Бехтеевых, близко знавший Гавриила Державина. Тот Бехтеев, живший во времена Екатерины II, жалуется влиятельному вельможе на отца фаворита самой Императрицы светлейшего князя шефа кавалергардов Платона Александровича Зубова (15.11.1767–7.04.1822), несправедливо захватившего заложенное бехтеевское имение.
Иногда Бехтеевы приближаются к Царскому Двору, становясь церемониймейстерами, обер-провиантмейстерами, надворными, статскими, тайными советниками, камергарами, дипломатами; один из Бехтеевых, Федор Дмитриевич (1716–1761), был первым учителем будущего Императора Павла I. Отец поэта, Сергей Сергеевич Бехтеев, состоял членом Государственного Совета и был лично хорошо знаком с Государем Императором Николаем Вторым, который долгое время держал у себя на столе одну из книг Бехтеева-старшего, сверяя по ней намечаемый ход реформ в сельском хозяйстве. А две родные сестры «Царского гусляра» (Екатерина и Наталья) удостаивались почетного места при Дворе, становясь фрейлинами Их Императорских Величеств; третья же сестра - Зинаида («Зиночка»), в замужестве Толстая, была подругой и любимицей Государыни Императрицы Александры Федоровны.
Занимали достаточно высокие чины Бехтеевы и среди военных. Так, Алексей Димитриевич Бехтеев из Задонского уезда ушел в отставку в чине генерал-майора; также генерал-майором числился, согласно памятной книжки Воронежской губернии за 1912 год, помещик Задонского уезда владелец Конских заводов деревни Воскресенки Петр Васильевич Бехтеев. Позднее в Петербурге на улице Троицкой (ныне ул. Рубинштейна) в доме № 29 проживала генеральская вдова Александра Георгиевна Бехтеева. Многие Бехтеевы служили в элитных Царских полках, таких, к примеру, как Кавалергардский и лейб-гвардии Семеновский полки. Отдельные же представителя рода проявляли себя с самой лучшей стороны в сыскном деле и жандармерии. Несмотря на не столь большую в масштабах России известность, некоторые из Бехтеевых роднились с весьма знаменитыми в области промышленности и земледелия фамилиями. Так, один из Бехтеевых (Владимирской ветви), Александр Алексеевич Бехтеев (1795-1849), был женат на Прасковье Григорьевне Демидовой, дочери   представителя знаменитой династии магнатов промышленников-металлургов Григория Демидова.
Упоминаются в письменных источниках Бехтеевы и в связи с их близостью к ярчайшим светочам нашего литературного слова. Фамилия Бехтеев звучит в мемуарной литературе, посвященной Ломоносову, Грибоедову, Гоголю, Державину, Островскому и ряду других знаменитых наших писателей и поэтов. В дневниках Павла Дмитриевича Дурново (1804–1864; мужа А. П. Волконской, дочери министра Императорского Двора князя П. М. Волконского и Софьи Григорьевны, в доме которых Пушкин снимал последнюю квартиру), Бехтеев называется в числе русских колонистов в заграничном немецком городе Аахене, куда прибыл и Н. В. Гоголь (запись от 3 июля 1836 года). Иван Петрович Бехтеев (1790? - 1853) упоминается в мемуарах как переписчик первой из известных рукописей А. С. Грибоедова «Горе от ума» («бегичевского списка»), при этом им написанный текст  именуется «бехтеевским списком», а сам Бехтеев называется другом (а по другим сведениям, двоюродным братом) Бегичева, в имении которого и была написана комедия «Горе от ума» (см. приложение № 2). В мемуарной литературе сообщается также, что летом 1823 г., когда создавались третий и четвертый акты комедии, А.С. Грибоедов бывал у И. П. Бехтеева в селе Пружинках Задонского уезда  Воронежской губернии и  мог поведать задонскому помещику  некоторые подробности своих  творческих замыслов. Эта дополнительная осведомленность Бехтеева, вероятно, и  нашла свое отражение в перечне действующих лиц комедии, указанных им в списке, но отсутствующих в так называемом «музейном автографе».
Совсем недавно московскому генеалогу И.Г.Л. удалось установить, что пробабушка А.С.Грибоедова носила до замужества фамилию Бехтеева. Ещё одна загадка в хитросплетениях разветвленного бехтеевского рода…
   Наш прославленный русский драматург Н. А. Островский (1823–1886) в одном из писем, относящихся ко второй половине марта 1868 года, передает адресату из Москвы привет от Бехтеева, что, несомненно, свидетельствует о близких взаимоотношениях последних (Кроме того, есть  интересные сведения   о том, что Бехтеевы некогда роднились с родом Островских. Так, женою умершего в 1700 году помещика Андрея Островского была некая  Степанида, дочь Бехтеева. См. Архив Государственного Совета, том третий. Царствование Императора Александра I (1801 – 1810 гг) Санкт Петербург 1878 с. 499) . В репертуаре Малого театра за 1860–1870 гг. значится одноактовая комедия А. С. Бехтеева «Три косточки». Неясно, правда, какого именно Бехтеева и имеет в виду Островский в упомянутом выше письме?
В результате поисков генеалогов(в частности, И.Г.Лильп , Москва)  удалось установить родство Бехтеевых с Писаревыми:
В 1922 г. вышла книга: Д.И.Писарев. 1840-1856. Авт. Е.Козанович. Наука и школа. 1922.
Там сказано: "А.И.Писарев в 1759 г. (он р. в 1742) был вахмистром Новгородского драгунского полка, затем поручиком. Женат законным браком на Степаниде Дмитриевне Бехтеевой (прапрапрадед поэта Сергей и отец Степаниды Дмитрий были, как выясняется, родными братьями – В.Н.). С ней прижил сына Ивана Александровича - это дед Д.И.Писарева"
  Иван Александрович Писарев (р. 1780), у него жена Прасковья Александровна Чаплыгина. Бракосочетание в Ельце в 1802 г.
У них сын Иван Иванович Писарев, р.1819, жена с 1839 - Данилова Варвара Дмитриевна,   Бракосочетание в 1839 г. в с. Ивановское Елецкого у.
У них сын - Дмитрий Иванович Писарев - р.1840 в с. Знаменское Орловской г.»
 
В дореволюционной России Бехтеевы всегда принадлежали к правому консервативному крылу, были истово верны Престолу и долгу своему, очень много полезного сделав для Отчизны и народа Российского. К сожалению, древний и могучий дворянский род этот был рассеян великой смутой XX столетия и фактически исчез с лица Российской земли.   Потомки рода Бехтеевых ныне проживают в основном за рубежом (в Европе и Южной Америке); остались, правда,  отдельные представители, преимущественно дальнего родства, и в России. С некоторыми из них удалось в последнее время наладить контакты и получить новые, поистине бесценные материалы, касающиеся истории рода Бехтеевых и жизни поэта-монархиста

НА ПРОТЯЖЕНИИ МНОГИХ  ВЕКОВ древний дворянский род Бехтеевых верой и правдой служил Царю и Отечеству. Царелюбивый дух был присущ предкам поэта, передался он, конечно же, и потомкам. Любить и почитать Царя в семье будущего царского поэта было делом совершенно естественным, как естественно вдыхать чистый свежий и полезный здоровью воздух. В Государственном архиве Воронежской области сохранились копии Царских указов по Бехтеевым, начиная от Императрицы Екатерины Алексеевны до Государя Императора Александра III, причем некоторые из указов были собственноручно писаны, другие подписаны лично рукой Самодержцев.
Восприемником при крещении сына Леонида и дочери Надежды у одного из родственников поэта по Землянской линии, полковника Александра Семеновича Бехтеева, был в Санкт-Петербурге сам Государь Император Александр II, о чем гласит заверенное подписями и печатями свидетельство.  В Государевых Указах о дозволении ухода с военной службы нередко присутствуют слова Высочайшей благодарности за добросовестную службу, адресованные отличившимся представителям рода Бехтеевых. Строго следуя дворянской традиции, все Бехтеевы мужского пола определялись, еще в юности (а часто и с детства) на военную службу. Некоторые из Бехтеевых, начиная с деда поэта и его братьев, выбирали военно-морское поприще, на которое вступали уже с девяти-двенадцатилетнего возраста. Мальчиков отдавали в Петербургский Морской кадетский корпус, закончив который, проходили они все положенные ступени воинской лестницы, становясь гардемаринами, мичманами, и, наконец, морскими офицерами. Несколько представителей рода Бехтеевых участвовали в дальних плаваниях и легендарных морских сражениях, за что были жалованы боевыми наградами. 27 лет отдал Морскому Флоту дедушка поэта(тоже Сергей Сергеевич Бехтеев(1799 - 1887)
Иные же воспитывались в сухопутных, шляхетских кадетских корпусах, служили в  Кавалергардах, в Лейб-гвардии, в Уланских, Кирасирских полках, иногда в Жандармерии. Так, полковник (он же плац-майор) Александр Семенович Бехтеев занимал должность главы жандармерии Воронежского губернского управления, а также высокие посты в жандармском ведомстве в Петербурге. Впрочем, те немногие представители из известных нам ныне Бехтеевых, что привлекались к сыску либо к жандармской службе, до этого проходили, как было тогда принято, армейское воинское поприще, где заслуживали добрую репутацию боевых офицеров.
Безусловно, в семье и среди родственников, еще мальчиком, Сергей Бехтеев слышал захватывающие рассказы о Наваринском сражении, о Польской, Балканской, Финской кампаниях, о Великой Отечественной войне 1812 года, об иных сражениях и походах доблестной Русской Царской Армии.
Все это я описываю для того, чтобы были более явственно видны истоки того героического характера и царелюбивого верноподданнического духа, что столь обильно почивали на одном из последних представителей старинного дворянского ратного рода Бехтеевых, каковым был бывший кавалергард, корнет, участник Белого сопротивления Сергей Сергеевич Бехтеев.
Любовь и преданность к Царю и Его Августейшей Семье ярко проявилась у поэта еще в лицейские времена. В 1897 ГОДУ Сергей Бехтеев после энных лет учебы в  Училище Правоведения (которое он, вероятно, по каким-то причинам, не закончил) поступает в знаменитый и славный своими традициями Императорский Александровский Лицей, в стенах которого   пробудет шесть лет. По словам автора статьи о Бехтееве в журнале «Дворянство» (Париж) Ю. Ртищева, опубликованной в мае 1968 года, в Лицее Бехтеева «числили как настоящего поэта».
Именно здесь 11 марта 1900 года молодому лицеисту Сергею Бехтееву будет доверено прочесть стихи-приветствие собственного сочинения Высочайшим Особам — Государю Императору Николаю II и Государыне Императрице Александре Феодоровне — при первом посещении Их Величествами стен Александровского Лицея.
Известны некоторые подробности того неординарного события в жизни поэта.
«О Высочайшем приезде было объявлено заранее. Товарищи Сергея Бехтеева попросили его прочесть приветствие в стихах. Стихотворение было написано как грамота, на пергаменте, старым русским орнаментом. Внизу, на золотом шнурке, висела печать с изображением герба Лицея — «Сова и Лира». Точная копия такого приветствия была помещена в музее, вставленная в красивую рамку. Когда Их Величества прибыли в Лицей, то все воспитанники были собраны в большой зале, и Сергей Бехтеев прочел свое приветствие:
Не солнце с выси заблистало,
Не в небе вспыхнула заря —
Судьба нам счастье даровала:
Мы видим нашего Царя.
Не сон ли то? С ступеней Трона
Высокий Гость нас посетил
И, будто солнцем с небосклона,
Он наши стены озарил.
И все гремит, несутся клики,
Ликуют юные сердца,
И наши чувства так велики,
Что счастью нет для нас конца!
Мы рады видеть бесконечно
Монарха образ всеблагой,
Да воссияет же Он вечно
Нам путеводною звездой.
Пусть то, что Царскою любовью
Здесь нам даровано сейчас,
Мы, став людьми, добудем кровью
И верной службой много раз.
Пусть счастье видеть Лик любимый,
Услышать Голос дорогой
Вновь даст нам труд неутомимый
На пользу Родины Святой.
Пред нами длинная дорога,
Вступили в путь мы лишь вчера,
Но мы кричим уже с порога
Царю с Царицею — Ура…
Государь поблагодарил всех и особенно юного поэта».
Итак, юный лицеист Бехтеев удостоился чести не только зреть в непосредственной близости воочию Царя Николая II Александровича, но и в его присутствии прочесть от имени лицеистов приветствие Высоким Особам (при посещении 11 марта 1900 года Государем Николаем II и Государыней Александрой Феодоровной Императорского Александровского Лицея). А такое счастье, согласитесь, выпадает в жизни лишь избранным. И Сергей Бехтеев это особое избранничество ощущал в душе на протяжении всей жизни. Воспоминания о той незабвенной встрече отражены поэтом в стихотворении «Святой Царь»:
Скажу я по долгу, скажу я по праву,
Да ведает русский народ:
Я видел России величье и славу,
Державного солнца восход.
Я видел Святого Царя на Престоле,
Обласкан радушно Им был,
В дни сказочной жизни, в дни истинной воли
Сыновне я с ним говорил.
И очи Царевы любовно глядели,
И голос Монарший звучал,
Как песня волшебная нежной свирели,
Как сладостно плещущий вал…
Ницца, 4 октября 1942 года.

Во время пребывания в Лицее молодой поэт удостоился также чести сделать фотографию Императрицы Марии Феодоровны — Высочайшей попечительницы Лицея (с ее позволения и по просьбе своих товарищей лицеистов). Снимок, который получился очень удачным, был увеличен и художественно оформлен (с помощью сестер поэта) в виде особого адреса, на левой стороне которого были нарисованы розы, а на правой — приветствие в стихах по поводу приезда Императрицы в Лицей, сочиненное Бехтеевым:
К Твоим стопам, моя Царица,
Несу я дар ничтожный свой.
Пусть эта скромная страница
Падет любовью пред Тобой;
И лиры юной песнопенье
Да прозвучит, Тебе открыв
Мечты тревожной восхищенье
И сердца пылкого порыв.
В тот день, когда в стенах Лицея
Тобой наш праздник просиял,
К Тебе приблизиться не смея,
Вдали я, трепетный, стоял.
И вспомнил я, как в дни былые,
В дни ранней юности своей,
Два всем портрета дорогие
Хранил я в комнатке моей.
И на одном из них, как ныне,
С улыбкой милой простоты
Была и Ты, моя святыня,
Царица, Ангел доброты!
И вот нежданно пред собою
Я тот же Образ увидал,
И пред улыбкой неземною
Я очарованный стоял.
Передо мной, как в сновиденье,
Блеснули дивные черты,
И это светлое виденье
Была для нас, Царица, Ты!
И блеском огненной зарницы
Твой Лик я робко начертал,
И Образ матери-Царицы
Семье лицейской передал…
Как повествует далее Ю. Ртищев, «Императрица Мария Федоровна пожелала, чтобы лицеист С. Бехтеев доставил ей портрет. В назначенный день (6 апреля 1901 года — В. Н.) Сергей Бехтеев отправился в Аничковый дворец. Князь Шервашидзе провел его к Императрице в ее маленькую гостиную. Когда он с подношением проходил через зал, к удивлению всех дам, собравшихся для представления Императрице, [он] был принят первым. Императрица ласково встретила его и благодарила за портрет, которым осталась очень довольна и соблаговолила написать “Мария” на точной копии портрета, по просьбе лицеистов». Эту копию в красивой рамке поместили в Лицее в комнате под названием «Каменка», ибо в ней находился камень от здания первого Лицея в Царствование Императора Александра I. В этой же комнате лицеисты, по окончанию обучения, по традиции разбивали лицейский колокол, который звонил им на протяжении шести лет. То же осуществили и лицеисты бехтеевского выпуска. При прощании с товарищами поэт прочел тогда им свое стихотворение «Лицейский колокол», многие из присутствующих плакали… «В разговоре с Сергеем Бехтеевым Государыня, узнав, что он пишет стихи, которые будут скоро напечатаны в его первом сборнике, пожелала иметь таковой. Как только сборник вышел из печати, он был в красивом переплете послан Императрице в Гатчину и милостиво принят» . Тот первый свой сборник стихов, который был издан в 1903 году, молодой поэт посвящает Государыне Марии Феодоровне. Средства, вырученные от продажи книги, были пожертвованы поэтом на нужды Царскосельского ремесленного приюта. С. С. Бехтеев очень жалел позже, в эмиграции, что не смог вывезти из России дары Императрицы Марии Феодоровны, в числе которых было очень красивое эмалированное Пасхальное яйцо с вензелем Императрицы, подаренное ему на Пасхальной неделе в Гатчине, куда он ездил с поздравлением…
 
Нам известен целый ряд русских стихотворцев, начиная с М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, графа А. К. Толстого и кончая А. С. Пушкиным, которые были лично знакомы с Царями и посвящали Им возвышенные поэтические произведения. Вспомним хотя бы державинские оды «Фелица» и «Изображение Фелицы», написанные в честь Государыни Екатерины II, пушкинские «Стансы» и «К друзьям», где воспевается Государь Император Николай I. Но никто из известных русских поэтов, даже лучших времен, расцвета и процветания Русского Царства, не высказал в своих царских стихах столько искренних сыновних чувств и не выразил такой преданной любви к Монарху, как поэт ХX века — века крушения и гибели Российской Империи — Сергей Сергеевич Бехтеев! Поэтому неслучайно Сергея Бехтеева еще при жизни современники нарекли «Царским поэтом», «Царским гусляром» (по имени одного из его поэтических сборников, изданных на чужбине в 1934 году).
Согласно поэтической подборке итоговых книг поэта «Святая Русь» (четыре самостоятельных выпуска, пятый поэт не смог завершить в связи со своей кончиной), непосредственно Царской теме посвящено более десятка стихотворений. Немало стихов, написанных в честь (и в память) Государя Николая II и Его Венценосной Семьи, а также других русских Царей, находим и в других поэтических сборниках Бехтеева. Однако при всей масштабности Царская тема все же не занимает доминирующего места в его творчестве, существенно уступая в количественном отношении таким темам, как «Православие» и «Россия» («Святая Русь»). Впрочем, дробление глубоко цельной и органичной поэзии Сергея Бехтеева на отдельные искусственно выделенные тематические блоки, конечно же, весьма условно и едва ли правомерно…
В стихах, посвященных святому Царю-Страстотерпцу Николаю II, Бехтеев художественно запечатлевает дивный христоподобный Образ последнего Русского Православного Государя. Его улыбку он сравнивает с улыбкой Небесного Ангела, в Царских очах видит кротость и смирение. Царским глазам, столь запомнившимся почти всем из тех, кто удостоился счастья их лицезреть в жизни, поэт посвящает проникновенное и трогательное стихотворение:
Кто видел в жизни только раз
Сиянье кротких Царских глаз,
Тому их век не позабыть
И Тех очей не разлюбить…
Глаза, которым равных нет
В греховном мире слез и бед…
Царские глаза.
Ницца, 1929 год
После насильственного отречения Государя Николая II от Престола и последовавших за тем пленения и ссылки Царской Семьи в Сибирь поэт остается по-прежнему верен Царской присяге и долгу, как и возвышенным Царским идеалам. Октябрьский переворот 1917 года не только не поколебал, но и укрепил его искренние чувства верноподданного к низвергнутому Государю. Вскоре стали оправдываться и поистине пророческие поэтические слова поэта о грядущей победе кровавой стихии в родной стране и гибели Белой Святой Руси. Осенью и зимой 1917 года через графиню Анастасию Васильевну Гендрикову, которая приходилась родной сестрой последнему Орловскому губернатору Петру Васильевичу Гендрикову (бывшему сослуживцу Бехтеева по Кавалергардскому полку), поэту удается переслать Царственным Мученикам в Тобольск несколько своих стихотворений («Молитва», «Россия», «Верноподданным», «Святая ночь», «Боже, Царя сохрани»).
Каждый из перечисленных стихов по-своему характерно отличителен и таит в себе глубокий смысл, в котором раскрываются и верноподданнические чувства поэта к любимому монарху, и слова утешения Царственным Страдальцам, и вера в грядущее воскресение Державной Руси. В некоторых из перечисленных выше стихов звучат — опять-таки! — пророческие строки-откровения:
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимо смертный час.
И у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!
Елец, 1917 год
Вы, быть может, знаете, что листок со стихотворением «Молитва», переписанный рукой Великой Княжны Ольги, старшей дочери Царя, был найден среди вещей расстрелянной Царской Семьи (в английской книге с названием «And Mary Sings Magnificat»). Эту книгу, с изображением на бумажной обложке поющей Святой Девы, которой аккомпанируют два Ангела, подарила своей дочери Государыня Императрица Александра Феодоровна, сделав на оборотной стороне обложки надпись: «В. К. Ольге 1917 г. Мама Тобольск»). Стихотворение «Молитва» поэт посвятил Великим Княжнам Ольге и Татьяне. Но не все, вероятно, осведомлены, что и сама Государыня Александра Феодоровна собственноручно переписала бехтеевскую «Молитву» на почтовую открытку с репродукцией картины Барбиери «Христос» и послала это проникновенное стихотворение доблестному русскому воину полковнику (а с 1920 года генерал-майору) А. В. Сыробоярскому, который в годы Первой Мировой войны проходил лечение в Ее Величества лазарете Царского Села.
Авторство стихотворения «Молитва» долгие годы ошибочно приписывалось целому ряду лиц, в том числе самой Великой Княжне Ольге и даже Государыне. «Однако после первой публикации "Молитвы" в 1920 году в "Воле России" в Праге, а затем в сборнике стихов Бехтеева в Мюнхене в 1923 году этот вопрос прояснился».
Глубокий и всесторонний разбор «Молитвы» сделан в статье «След поэта С. С. Бехтеева на литературно-краеведческой карте Липецкой области» доцентом Елецкого Государственного Пединститута (ныне Государственного Университета имени И. А. Бунина) Софьей Васильевной Красновой (к сожалению, не столь давно почившей). Вот, в частности, что она пишет: «Стихотворение (“Молитва”), написанное за месяцы до убийства, поражает предчувствием его неотвратимости, состраданием и стремлением поддержать душевные силы обреченных на жестокую расправу. Оно проникнуто искренностью глубоко верующего человека и создано в традициях и по законам канонических молитвенных текстов… каждая строфа Бехтеева ознаменована мольбой: “Пошли нам, Господи, терпенье”; “Дай крепость нам, о Боже Правый”; “Терпеть позор и униженья, Христос Спаситель, помоги!”; “Владыка мира, Бог вселенной, благослови молитвой нас”; “И дай покой душе смиренной”; “Вдохни в уста Твоих рабов Нечеловеческие силы Молиться кротко за врагов!” Каждое из заклинаний сопровождается неповторимым призывом Божества, что придает стихотворению усиливающийся патетический настрой: от привычного в разговорной речи, обыденного обращения к Богу — “Господи” — к более возвышенным: “Боже Правый”, “Христос Спаситель”, “Владыка мира, Бог вселенной”…»
Далее Софья Васильевна сообщает один немаловажный факт, касающийся бережного сохранения высоких поэтических творений в поэтической народной памяти: «Несколько лет тому назад, в начале девяностых годов, студентами ЕГПИ (Елецкого Государственного Педагогического института) во время фольклорно-краеведческой практики, проходившей в деревнях и поселках Елецкого района (Соколье, Черкасы, Чибисовка, Ериловка, Акатово и др.) среди фольклорных молитв, духовных стихов была обнаружена и записана анонимная “Молитва” С. Бехтеева. Ее народнопоэтический вариант идентичен оригиналу, лишь с небольшими разночтениями: “В годину буйных, мрачных дней” (бурных); “Дай крепость нам” (стойкость); “Терпеть позор и униженья” (оскорбленья). Необходимо отметить широкую распространенность стихотворения как устно-поэтического духовного текста .
Как указано в сноске к стихотворению «Святая Ночь», сделанной самим поэтом, «за стихотворения “Святая ночь” и “Боже, Царя сохрани” автор получил высочайшую благодарность и сообщение графини А. В. Гендриковой о том, что при чтении этих стихов Государь “невольно прослезился”».
Уже находясь в сербской эмиграции, в очень сложный для себя жизненный период, испытывая грубые нападки со стороны  агрессивного русского беженства, в ответ на смелые их разоблачения  в редактируемой поэтом газете «Русский Стяг»,  Бехтеев пишет пронзительные стихи, воскрешающие тот памятный  эпизод:
 
Я ненавистен вам!.. Скажите, не за то ли,
Что к правде я открыто призывал,
Что, обличая ложь, и гнет кровавой воли,
Безумье наших дней я смело бичевал,
Разоблачая зло и козни темных сил…
Стихотворение заканчивается словами:
Чего ж мне ждать… мне ничего не надо,
Мне то дано, чего не снилось вам,
Те слезы Царские — бесценная награда,
Алмазы дивные к последним орденам…
«Царские слезы (Мой ответ моим врагам)»

Не имея возможности защитить Царя оружием и освободить его из плена, поэт прибегает к помощи единственно возможной в то время действенной силы — своего поэтического отточенного, как кинжал, огненного слова. Стихи Бехтеева наверняка сыграли свою положительную роль, укрепляя души Царственных Мучеников в их непомерных страданиях и вдохновляя их на подвиг Царской Голгофы.
Сергей Сергеевич Бехтеев — единственный из известных нам русских поэтов XX века, удостоившихся чести Царского благодарения за стихи, как и Царских слез при их прочтении.
Царские стихи Бехтеева — образец особого вида доселе еще неведомой возвышенной и прекрасной русской поэзии, воспевающей русских благочестивых Царей, Помазанников Божьих, Собирателей и Охранителей Державы Российской.
Следует отметить, что в поэтическом творчестве Сергея Бехтеева представлены стихи, посвященные не только Государю Императору Николаю II, но и другим Российским монархам: Петру I Великому, Александру I Благословенному, Николаю I, Александру III Миротворцу — см. стихи «Царский пример» (1937), «Царь-Всадник» (1924), «Царь-Рыцарь» (1925), «Царская тайна» (1938), «Солдатские похороны» (1947), «Царь-Богатырь» (1943).
По сути дела, поэтом создана некая поэтическая «Царская галерея» Русских Царей (нечто подобное, но с помощью красок ныне пытается осуществить в Санкт-Петербурге художница-иконописец («Царский изограф») Ксения Владимировна Вышпольская — автор одного из первых портретов Сергея Бехтеева, написанных в России, который помещен на обложке книги о Бехтееве под названием «Певец Святой Руси», изд. «Царское Дело», 2008).
Наконец несколько стихотворений поэт посвятил Великому Князю Кириллу Владимировичу, провозгласившему себя в 1924 году Всероссийским Императором. Из них одним из самых ярких, пожалуй, является стихотворение «Император» (дата написания мне неизвестна). Здесь следует  уточнить, что поначалу Бехтеев всей пылкой душой русского патриота-монархиста однозначно воспринял Кирилла Владимировича как нового Императора Всероссийского, став в ряды Его истовых верноподданных («кирилловцев», или «легитимистов»). В дальнейшем, однако, позиция и взгляды Сергея Сергеевича претерпели существенное изменение, чему были весьма веские причины. После возникших разногласий с Кириллом Владимировичем и последовавшего затем разрыва их отношений (по крайней мере, с 1929 года) Сергей Бехтеев уже не относил себя к сторонникам и верноподданным «Императора Кирилла I», о чем сохранились весьма достоверные свидетельства.
Одним из наиболее ярких и гимнографических произведений в поэзии Бехтеева является стихотворение «Царь», написанное в 1923 году в Сербии и посвященное «дорогому брату А. С. Бехтееву». Это произведение, впервые опубликованное в 31-м номере газеты «Вера и Верность» за 1924 год, чем-то перекликается со знаменитой Молитвой Русского народа «Боже, Царя храни». Стихотворение «Царь» является, несомненно, не только подлинным шедевром бехтеевской православно-патриотической лиры, но и драгоценной жемчужиной всей Русской Царской поэтической гимнографии! Каждая строка этого стихотворения вызывает в душе чувства восхищения и гордости нашими Великими Державными Вождями и Царством Русским, процветавшим некогда на протяжении веков!
Вот заключительная часть того монументального величественного гимна:
Царь — это Солнце блистательной славы;
Царь — это гордость страны,
Грозная сила могучей державы,
Страшной врагам без войны.
Царь — это вера и правда святая;
Звон златоглавых церквей,
Русь богомольная, Русь вековая
Дедов… отцов… сыновей.
Царь — это вдовьи отертые слезы,
Труд безмятежный в глуши;
Царь — это лучшие, светлые грезы
Любящей русской души!

Один из современных поэтов не столь давно написал: «Нам нужны поэты и Цари». Да, поистине так, ибо подобные молитвенные поэтические строки по внутренней силе своей сопоставимы разве что с ядерным оружием колоссальной мощи! А ведь подлинно Царских поэтов до Бехтеева в России, пожалуй-то, и не было! Были лишь придворные.
Стихам Бехтеева нехарактерно уныние, как и упаднический дух, напротив, они бодры, жизнеутверждающе светлы и оптимистичны. Поразительно, но в самые сложные и страшные периоды жизни, его поэзия находит в себе силы противостоять злу твердой верой в грядущие победы. И все же, несколько удивляет другое. Исследователи творчества Бехтеева справедливо отмечают элементы некоторой раздвоенности и расщепленности по отношению к судьбе Государя Императора Николая II. С одной стороны, уже 12 сентября 1920 года в стихотворении «Дни покаяния» поэт, призывая ко всеобщему всенародному покаянию, восклицает, обращаясь к России:
Кайся в клятвопреступлении,
Кайся в зверском убиении
Царской праведной Семьи!..
Та же констатация скорбного факта прослеживается и в стихотворении «Они пройдут»:
И вспомним мы о позабытом Боге
И об убитом Ангеле Царе...
Ялта, 1920 год
Наконец после прочтения книги Пьера Жильяра в 1921 году создаются стихотворения «Цареубийцы», «Евангелист», «Венценосец» (1922), «Царский крест» (1922) и ряд других со столь же однозначной оценкой мученической кончины Царской Семьи и исключительно сильным поэтическим выражением произошедшей трагедии. Но уже в начале 1923 года в его стихах появляются такие строки:
Не может сердце отказаться
От веры в Промысел благой;
От веры в то, что Он, Пресветлый,
Рассеяв тягостную тьму,
Вернется, радостный и светлый,
Опять к Престолу Своему...
Наша вера.
Королевство СХС, 30 января 1923 год
Та же сказочная вера в чудо спасения Царя от смерти присутствует и в единственном из известных нам ныне прозаических произведений Бехтеева, названном им «Православной сказкой»; и в другом стихотворении с тем же названием, написанном в том же году в Новом Футоге и посвященном матери, Наталье Алексеевне Бехтеевой (это стихотворение, кстати, создано за год или даже чуть менее до ее смерти, последовавшей 21 мая 1923 года в Берлине). И, наконец, в тот же период (и даже чуть раньше того) создается стихотворение «Он жив!», которое поэт посвящает «любящим, верящим и надеющимся». Концовка этого произведения, исходя из названия, вполне предсказуема:
Оставьте мрачные и горькие сомненья:
Он жив! Он жив! молитесь за Него!
Новый Футог, 1922 год
Поэт никак не может смириться с горькой правдой, которую, принимая разумом, тут же отвергает душой. Эта борьба ума и души, сознания и подсознания, чувствуется и в дальнейшие годы. И даже в снах, которые, как считают психиатры, нередко отражают желаемые сюжеты, поэт видит порой спасенного Государя:
Мне снился сон: отверзся Божий храм,
И вышел Он с Семьею на ступени;
И дрогнул мир, и к Царственным стопам
Упал народ со стоном на колени…
Православная сказка
Новый Футог, 1922 год
Однако суровая правда была далека от чаяний поэта и тщетных надежд всех любящих Царя и уповавших на его спасение (а таковых все же было еще немало на белом свете).
Палачи не упустили из своих рук несчастные жертвы. Тем не менее, как известно, и Мать расстрелянного Царя Николая II Государыня Мария Феодоровна до конца своих дней продолжала верить, что хоть кто-нибудь из Семьи Ее сына смог избежать казни и спастись. Великая Княгиня Ольга сказала как-то княгине Лидии Леонидовне Васильчиковой, приехавшей осенью 1918 года в Крым: «Я знаю, все думают, что мой старший Брат убит, но у Мама имеются сведения, что Он жив» . Согласно воспоминаниям той же Васильчиковой, известный оптимизм Императрицы Марии Феодоровны, возможно, объяснялся тем, что приехавшая в Крым жена члена Государственного совета Федора Николаевича Безака Елена Николаевна Безак передала ей, что «получила предупреждение от немецкого дипломата графа Альвенслебена, «что слухи об убийстве Государя будут ложные». «Какие-то известия о том, что Государь уцелел, — отмечала Васильчикова, — Императрица получала. Насколько они достоверны, остается загадкой и по сей день» .
Об этом же, по сути, повествует в книге «Свидетельствуя о Христе до смерти» П. В. Мультатули, цитируя воспоминания князя А. Н. Долгорукова: «Летом 1918 года в Киеве проживал член Государственного Совета киевский губернский предводитель Федор Николаевич Безак. Мы оба с ним входили в одну и ту же монархическую группу. Я хорошо помню, 5 или 6 июля по новому стилю Безак позвонил мне по телефону и сказал, что сейчас ему звонил граф Альвенслебен и сообщил ему, что сейчас он будет у Безака и передаст ему какое-то очень важное известие. Этот Альвенслебен — бывший дипломатический чиновник германского министерства иностранных дел. В эпоху гетманства он, будучи призван по мобилизации, состоял при главнокомандующем Эйхгорне, а затем — Кирбахе. Бабушка его была русская, как он сам говорил, кажется, графиня Киселева. Он был вхож в русские круги и считался монархистом и русофилом. Я отправился к Безаку, куда вскоре приехал Альвенслебен. Разговор наш шел с ним в присутствии четырех лиц. Альвенслебен сообщил нам, что Император Вильгельм желает во чтобы то ни стало спасти Государя Императора Николая II и принимает к этому меры… Во время этого разговора Альвенслебен предупредил нас, что между 16 и 20 июля (по новому стилю) распространится слух или известие об убийстве Государя; что слух этот или известие не должен будет нас беспокоить: как и слух, имевший место в июне, он будет ложный, но что он необходим в каких-то целях именно Его спасения. В то же время он просил нас держать разговор с ним в секрете, делая наружно вид, что мы верим известию о смерти Государя» (Российский Архив. С. 269) .
Эту же историю (известную ей со слов отца) несколько раз по телефону передавала мне почти слово в слово Ксения Федоровна Безак (правнучка вдовы А.С.Пушкина Натальи Гончаровой от второго брака ее с ген. Ланским, проживавшая в США). По ее рассказу, при официальном сообщении о гибели Государя Николая II Альвенслебен на каком-то публичном мероприятии буквально заливался слезами, и когда Федор Николаевич Безак позже лично спросил того, не переусердствовал ли граф, слишком войдя в роль, тот ответил с глубокой скорбью, что «к большому сожалению, сообщение о гибели Русского Царя есть действительно правда!»
Ксения Федоровна Безак также сообщила мне еще одну интересную историю, связанную с визитом немецкого принца Ройса в Данию к вдовствующей Императрице Марии Феодоровне, Матери Государя Николая Второго.
Долгое время Мария Феодоровна, несмотря на настойчивые просьбы принца, отказывалась его принимать (после произошедшей с Россией трагедии отношение к немцам у Императрицы было особенно негативное). Между тем в Германию приезжала Великая Княгиня Ольга Александровна (родная сестра покойного Государя) и смогла как-то уговорить свою Мать принять в Дании принца. По словам Ксении Федоровны, никто не знал содержание визита и того, что сообщил вдовствующей Императрице принц Ройс. Однако после встречи с последним до конца своих дней Мария Феодоровна запретила служить панихиды по Сыну, его Супруге и Детям. Также и по свидетельству Великого Князя Александра Михайловича, Императрица «так никогда и не поверила советскому официальному сообщению, которое описывало сожжение тел Царя и его Семьи. Она умерла в надежде все еще получить известие о чудесном спасении Ники и Его Семьи»143. Итак, в силу своей убежденности, основанной на не известных нам фактах, Государыня Мария Феодоровна до конца своих дней продолжала верить в чудесное спасение Царственных Мучеников.
Однако если в 1922 году поэтический дуализм Бехтеева в отношении судьбы Царя был как-то объясним, то в 1929-м (когда уже было опубликовано, начиная с книг Соколова и Дитерихса, так много достоверной литературы о цареубийстве, снимавшей всякие иллюзии на иной исход) новые заявления поэта о спасении Царя выглядели по крайней мере странными. Тем не менее Бехтеев публично уверял, что лично имел честь встречаться с посланниками Царя, и убеждал в реальности чудесного спасения Государя Императора Десницей Божьей, распространяя при этом листовки соответствующего содержания и обещая опубликовать фотоальбом со снимками Членов Царской Семьи...
Вскоре появилось и восторженное стихотворение «Благовест», отражающее чувства поэта по поводу радостной вести:
Из глаз бегут от счастья слезы —
Ты жив, Пресветлый Государь,
Сбылись несбыточные грезы,
И спас тебя Небесный Царь…
Новый Футог, 10 февраля 1929 года
Как сказано в предисловии к книге стихов Бехтеева «Грядущее» (Спб,2002), с этой уверенностью поэт в 1929 году покинул Сербию и поселился на юге Франции в Ницце, где прожил до конца своих земных дней еще четверть века. Поначалу меня смущало это смелое утверждение. Казалось бы, пережив подобный обман, поэт должен был, наконец, обрести реальный взгляд на вещи!
Однако не столь давно выяснилось, что, уже живя в Ницце, Бехтеев продолжал, в силу совершенно непонятных для нас причин, свято верить в чудо спасения Царя, о чем наглядно свидетельствует его стихотворение «Царь жив!» (не включенное, правда, поэтом ни в один из поэтических сборников). Вот текст этого любопытного произведения:
Царь жив! Царь не умер в застенке кровавом!
Царь Промыслом Божьим чудесно спасен!
Он, кроткий, стоит на пути величавом
Прекрасен и светел, как радужный сон.
Его сохранило для нас провиденье,
Спасли неподкупные слуги-друзья,
При жизни сподобился он воскресенья
И вновь к нам явился в сиянье Царя.
Он жив, Он чудесно спасен от злодеев,
Ты, Русь, неповинна в монаршей крови,
Он зло искупил на глазах фарисеев
Ценой всепрощающей кроткой любви.
Рассейтесь же, страшные, мрачные тени,
Пресветлый к Престолу смиренно грядет!
Склонись в умиленье пред Ним на колени
С мольбой покаянной прозревший народ.
Ницца, 20 апреля (ст. ст.) 1930 года
   
Итак, никто из русских поэтов ни до Бехтеева, ни после него не подыскал более сильных и возвышенных слов для воспевания величия и славы Русских благочестивых Царей! Царскую поэзию Бехтеева мы должны еще открыть для себя и для потомков наших, как открывали в свое время бесценные фолианты древних летописей со «Словом о полку Игореве» и другими изумительными творениями поэтического русского зодчества.