Ирина Кукурудза. Эта молодая, красивая женщина была страшно изувечена при бомбежке Луганска украинской авиаций 2 июня. Так случилось, что ее последние минуты оказались запечатлены на камеру. И нам уже никогда не забыть этих обращенных к нам глаз, этого предсмертного стона: «Помогите!» Ирина скончалась по дороге в больницу. Кроме нее, жертвами авиа-удара стали 7 человек, более 20 ранены. Среди них ветеран Афганистана, руководитель поисковиков А. Гизай и министр здравоохранения ЛНР Н. Архипова. Удар был нанесен в разгар дня по зданию Горсовета и прилегающему к нему парку, где было много людей, включая детей. Никаких объектов ополчения рядом не было.

3 июня нацгвардия разбомбила больницу Красного Лимана. Снаряд попал и в операционную. Выходивший оттуда после очередной операции Василий Иванович Шистка получил тяжелейшее ранение в голову, от которого вскоре скончался. Дочь, Алина, вспоминала: «В этот день мы связывались с отцом почти каждые 20 минут. Последний разговор состоялся в 12.30. Я уговаривала его пойти в подвал и в ответ услышала: «Я буду последним, кто туда побежит». Я очень благодарна врачам, всем медикам, кто спасал жизнь моего отца. С опасностью для жизни приехал вызванный в больницу Михаил Михайлович Серица, сделал операцию в сложных условиях. Вадим Иванович Тендитный, анестезиолог-реаниматолог железнодорожной больницы, сделал все возможное и невозможное для спасения папы. Дмитрий Вячеславович Костенко, зав. реанимацией ЦРБ, проявил высокий профессионализм в борьбе за жизнь отца. Мама сразу приехала из Соледара, неотлучно была в больнице, доставала лекарства, мы старались все, что нужно, передать. А это было непросто, учитывая те дни. Вот тогда мы поняли, что значит отец для людей. Нам звонили его сокурсники, друзья с прежних мест работы, каждый предлагал помощь. Моя бывшая соученица, с которой я давно не виделась, позвонила. Мне были дороги ее слова: «Василий Иванович спас моего мужа, полностью восстановил, и он работает на железной дороге. Мы готовы помочь, сделаем все, что сможем»»[i].

Коллеги вспоминают Шистку, как золотой души человека и замечательного специалиста, грамотного администратора, стараниями которого в больнице сохранилось хирургическое отделение, неврология, реанимация. После 15 лет пребывания в должности главврача Василий Иванович собрался на пенсию, но сотрудники уговорили остаться хотя бы хирургом, т.к. специалиста такого уровня было не найти.

После кровавой Пасхи в Славянск пришла кровавая Троица… В этот день была разрушена церковь и жилые дома, погибли пять человек, включая маленькую девочку. Из-за обстрела «Градом» оказались обесточены многие районы города.

Показания свидетелей

«Гуманитарная ситуация в городе резко ухудшилась после минувших выходных, когда на инаугурацию, да и на Троицу украинские силовики устроили славянцам настоящую кровавую баню. Мины, бомбы, снаряды, ракеты сыпались на несчастный город практически безостановочно.

— Известно, как минимум, о 12 погибших мирных жителях, — сообщил на импровизированном брифинге в подвале нашей гостиницы мэр Вячеслав Пономарев. Он зашел в гости, и тут украинцы ударили из «Градов». Пришлось немного задержаться. — Счет раненых идет, наверное, уже на сотни. (…)

Улица Ленина по колено в осколках. Вышибло стекла в нашей любимой парикмахерской, посекло аптеку. Рваные провода, груды срубленных веток и молчаливые кучки людей, которые только пытаются осознать случившееся. Это трудно, если сложить весь пазл вместе: нет света, нет воды, нет денег, работы и пенсий. И есть смерть, которая может прилететь с неба в любую секунду. Примерно секунд 10 подлет ракеты «Града». Судя по дырам в стенах, бьют с разных направлений. Батарей, по-видимому, несколько. Игорь Стрелков вчера рассказал журналистам «КП», что в понедельник утром минометная засада ополченцев накрыла неполную батарею «Градов» у перекрестка на Красный лиман. Но городу это не помогло.

Стучимся в первую попавшуюся квартиру. Нам открывает немолодой мужчина, Валерий Шурба, рассказывает:

— Связи нет, купил старый телефон городской, дисковый. Пользовались же только мобильными. Про этот забыли совсем. Подключил его. Как раз позвонил телефон, а жена туда пошла, на кухню. Вечер такой был… Тишина… И вдруг такой взрыв, меня волной откинуло. Я даже не пошел туда, сразу все понял — прямое попадание, о чем тут можно говорить… Теща в соседней комнате была, 90 лет, засыпало кирпичом. Откопал ее, вытащил, потом жену, уже под утро.

Мы заглядываем в комнату. В кресле сидит окровавленная старушка и повторяет:

— Где Таня? Где Таня?

Таня лежит у ее ног, накрытая простыней…

Рыдающая женщина во дворе дома говорит, что не понимает, что дальше делать. Несколько лет вкладывали деньги в ремонт квартиры, и все… Ничего не осталось. Спрашиваем:

— Уехать можете из Славянска?

К разговору присоединяется ее сын:

— Да можем мы уехать, только денег нет. И ничего нет. Все сбережения были здесь — теперь у нас даже ложки не осталось, даже полотенца.

Поднимаемся по лестнице — сначала идет гарь, потом стекла, потом и самих ступенек уже не видно — все засыпано ровным слоем перемолотого кирпича. Квартиры нет — просто груды камней, из которых торчат сплющенные вещи. В соседней квартире на полу таз с кровавой водой. В холодильнике — десяток яиц и какая-то немудреная еда. Страшно пахнет газом.

На лестнице сталкиваемся с женщиной. Ирина, говорит, что ее спасло чудо. Муж сказал ей — «умирать будем в Славянске», и она согласилась. На Троицу съездили к родне, сегодня вернулись — жилья нет.

Кровать огромной плитой придавило, а квартиры нет. Можете посмотреть, стесняться тут уже нечего.

В одной из комнат квартиры огромная библиотека, вся стена в книгах. На полу лежит выгоревшая икона. Оклад, распространенный на юге — «виноградный», уцелел, а образ выжег дотла адский пламень. На стене комнаты целый иконостас — от жара лик Богородицы пошел кракелюрами, морщинами, и кажется, что она вот-вот разрыдается. Ванной в квартире нет, только по груде пыльных камней змеится и сияет хромированный шланг от душа. С балкона тянет горелой теплоизоляцией, и почему-то зябко, несмотря на оглушительную летнюю жару.

На первом этаже разбитого дома — паспортный стол, у дверей десяток женщин. Тихо переговариваются. Спрашиваем, «уедут ли они из Славянска, если откроют коридор?». Нет, не уедут — у всех в паспортном столе документы на оформлении, но учреждение закрыто, и неизвестно, когда заработает. Да и вообще здесь мало кто слышал о предоставленных Петром Порошенко гуманитарных коридорах. Пока скромные гуманитарные грузы местные жители возят сами, полями и огородами, на свой страх и риск. Но город живет не только в условиях самой настоящей гуманитарной катастрофы и блокады. Славянск испытывает дикий информационный голод — здесь мало кто понимает, что происходит вокруг. Ведь нет света, а значит не работает ни Интернет, ни телевизоры. Не хватает самого элементарного, но в то же время — самого необходимого: хлеба, воды, медикаментов. И врачей.

— Ситуация очень тяжелая, — говорит заведующий хирургическим отделением Славянской городской больницы Аркадий Глущенко. — Воды нет, но подвозят нам ее, спасибо. Свет хоть с перебоями, но есть. Медперсонала не хватает нам. Многие уехали, их понять можно. Со всей больницы работает сборная команда. Очень тяжело, особенно на «кровавую Троицу», как мы ее уже назвали. Такое месиво было, не передать. Обстреливался центр города, но везли со всего Славянска. А работали только 6–7 врачей, причем разных специальностей. Последние два дня, по меркам хирургии, спокойно. И терапевты помогали, и замглавврача. С пятницы только госпитализированы 33 человека. Это 5–7 процентов от общего числа пострадавших. Подавляющее большинство — с осколочными ранениями, обрабатывали и отпускали домой. Не успевали записывать их.

Дмитрий Стешин, Александр Коц».[ii]

11 июня по пригороду Славянска Семеновке был нанесен удар, запрещенными международными конвенциями фосфорными бомбами. Позже они применялись Украиной не раз. Хирург Михаил Коваленко лично видел шестерых пострадавших с ожогами, полученными в результате применения этого страшного оружия – их привозили в больницу, где работал врач.

Показания свидетелей

«…Звучит команда — перебегать по одному, держась ближе к деревьям: по этому участку дороги лупит танк прямой наводкой. Воронки во дворах, на огородах, металлические ворота и двери в домах, изрешеченные и прошитые насквозь осколками, со свежими… Некоторые дома разрушены полностью: косо торчащие дверные косяки и, так нам знакомые по старой военной кинохронике, печально возвышающиеся над грудами кирпича, русские печи… Во дворе одного дома — странное белое пятно, как будто стиральный порошок просыпали, несколько таких «белых пятен» я уже видел в Семеновке.

«Фосфорная бомба, — говорит мне один из бойцов. — Да вон она, там, стакан от нее почти весь в земле остался!» Он начинает окапывать ножом землю вокруг «стакана». «Осторожно, руками не трогай!» — предостерегает его другой ополченец. Наконец, «стакан» извлечен — такое безобидное, на вид, изделие, если бы не этот белый ореол вокруг, на земле, то никаких подозрений бы и не вызвал: так, какая-то бутыль разбилась…

«Сколько этой дряни ядовитой здесь рассыпано…» — вздыхает «Кирпич»».

«Эти звери месяцами обстреливают мирных жителей. За два месяца осады Славянска, они выучили прекрасно где какой объект находится в этом маленьком городке. И они кропотливо и добросовестно расстреливали школы, церкви, гинеколокическое отделение больницы, госпиталь, хлебозавод, детские сады… Я никогда прежде не видел столько детских трупов…

Они откровенно, не прячась - используют средства уничтожения, запрещенные всеми конвенциями мира. Они засЫпали дома мирных жителей, огороды – фосфорными минами с радиусом поражения в несколько сотен квадратных метров; их, эти мины, я видел во множестве.

Юрий Юрченко».