В конце войны в ряде государств Западной Европы, в том числе Австрии и Германии  находилось более 100 000 казаков.  Только в «Казачьем Стане» Походного атамана  Т. И. Доманова в Южной Австрии  у Лиенца было свыше 25 тысяч, включая стариков, женщин и детей.

Согласно Ялтинской договоренности  между Сталиным и Черчиллем, британское правительство обязалось выдать   Советскому правительству после окончания войны  всех   бывших гражданами СССР по состоянию на 1939 год. Кроме бывших граждан СССР британскими войсками были выданы даже эмигранты,  не имевшие отношения к советскому гражданству.

29 мая 1945 года первую группу из 2426 казачьих офицеров и старших офицеров обманным путем и насильно англичане вывезли и передали СМЕРШу 3-го Украинского фронта.  Днем и ночью под звуки заведенных моторов автомашин проводились расстрелы и сжигание казаков. «Сначала рабочую слободку, а потом и весь город придавило смрадом печеного человеческого мяса»; ну, а тех, «кого не расстреляли или не сожгли сразу, прикончили позже в суровых концлагерях Северной Сибири, где все подвергались ужасным пыткам и избиениям».

«Войсковой старшина Л.Н.Польский, служивший в Казачьем Стане, рассказывает о том, что выдачу офицеров в Юденбурге «осуществляли чины Палестинского корпуса под свист, улюлюканье и ликование собранных из газет 3-го Украинского фронта журналистов той же [еврейской] национальности. Особенно неистовствовали женщины, изощряясь в грубейшей лагерной брани»…

«Как эти казаки пели! И как они умирали! Потому что если только наш счет выстрелов был, хоть сколько-нибудь верным, очень мало осталось людей для трудовых лагерей. С тех пор я рассказывал историю о выдаче казаков несколько раз, но никто не верил мне» (Из письма бывшего английского военнослужащего, участника событий в Лиенце в газету Sanday Express 1974г.).

Первого июня 1945 года  в «Долине Смерти», рядом с австрийским городом Лиенц началась передача англичанами около 70 тысяч казаков, включая стариков,  женщин и детей советским войскам, обрекая их на смерть.  Многие предпочли смерть плену, унижениям и издевательствам. Только на кладбище Kosakenfriedhof (Лиенц) в 18 массовых могилах похоронено около 700 погибших; еще около 600 тел людей, бросившихся в реку и там утонувших (женщины с детьми), погребены в различных местах вниз по течению реки.

А происходило все так.

В ночь с 31 мая на 1 июня 1945 года казачий лагерь Пеггец в Лиенце был окружен английскими танками и мотопехотой. Представитель английского командования майор Дэвис объявил, что все казаки вместе со своими семьями будут выданы Сталину.  Казаки отказались добровольно грузиться в машины, и вывесили по всему лагерю плакаты: «Лучше смерть, чем отправка на мучения в СССР!» Сопротивление насильственной репатриации возглавили около двадцати военных православных священнослужителей Русской Зарубежной Церкви.

Рано утром все  обитатели лагеря подошли крестным ходом к походной церкви. Женщины, старики и дети были посередине. Их окружили  безоружные солдаты-казаки,  прибывшие всеми полками. Они готовы были принять первый удар насилия и смерти. Взрослые вместе с юнкерами Казачьего военного училища, взявшись за руки, образовали вокруг молящихся внешнее оцепление.   Они телами готовы были защитить свои семьи.

Во время Божественной литургии   танки и бронемашины двинулись на  молящихся. Казаков в упор расстреливали из пулеметов, автоматов и винтовок. Сотни английских солдат, следуя за бронетехникой, выстрелами и штыками добивали раненых, не щадя ни женщин, ни детей.
Оставшимся в живых священникам и казакам удалось в нескольких местах прорвать цепи английских солдат и прорваться к мосту через реку Драва. Однако с противоположного берега реки англичане с пулеметов стали расстреливать безоружных людей, бегущих к мосту. От безысходности они пытались переплыть бурную реку, но удалось это лишь нескольким сотням казаков и казачек, которые попытались уйти в горы.

Остальные казаки под  охраной были перевезены в Шпиталь и Грац, где их и передали конвойным войскам НКВД, занимавшимися отправкой пленных в СССР. Многих казаков расстреляли сразу же после прибытия на родину, женщин же, детей и стариков распределили в сталинско-бериевский ГУЛАГ.
Массовая насильственная выдача казаков продолжалась не только по всей Австрии, но  и в других станах Европы, к примеру, в Германии, Италии, Франции, Чехии, в лагерях Платлинга, Дахау, Кемптена.
Впоследствии эти события  внук Л.  Н. Толстого Николай Толстой назвал «казачьей Голгофой».

А путь на «Голгофу» начинался с Директивы председателя ВЦИК и руководителя Оргбюро ЦК РКП(б) Якова Свердлова от 24 января 1919 года в котором  предписывалось: «Последние события на различных фронтах и в казачьих районах, наши продвижения вглубь казачьих войск заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления.
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребляя их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так  и ко всем сельскохозяйственным продуктам.
3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселения, где это возможно.
4. Уравнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях.
5. Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у которого будет обнаружено оружие после срока сдачи.
6.  Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.
7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.
8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.
9. Центральный комитет постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли. ЦК РКП (б)».

«Освобождая» казачьи земли для переселенцев, в станицах расстреливали в сутки по 30-60 человек. Только за 6 дней в станицах Казанской и Шумилинской расстреляно свыше 400 человек. В Вешенской — 600. Так начиналось «расказачивание».
«… Расстреливались безграмотные старики и старухи, которые едва волочили ноги, урядники, не говоря уже об офицерах. В день расстреливали по 60-80 человек… Во главе продотдела стоял некто Голдин, его взгляд на казаков был такой: надо всех казаков вырезать! И заселить Донскую область пришлым элементом…» (Свидетельство коммуниста М. Нестерова)
«В конце ноября 1932 года восстали жители станицы Тихорецкой на Кубани, почти две недели мужественно отражавшие атаки вооруженных до зубов чекистских карателей, «пустивших в ход артиллерию, танки и даже газы. Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых и недостачу продовольствия и военных припасов, восставшие держались, в общем, двенадцать дней и только на тринадцатый день бой по всей линии прекратился. Расправа началась в первый же день, после отступления от Тихорецкой повстанцев. Расстреляны были все без исключения пленные, захваченные в боях. Началась расправа с мирным населением. Расстреливали днем и ночью всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим. Не было пощады НИКОМУ, ни детям, ни старикам, ни женщинам, ни даже больным» (Кавказский Казак (Белград). 12/1932, с.6).
«Я был мальчиком, когда в станице Усть-Медведицкой красные на моих глазах зарубили отца, изнасиловали обеих сестер, а потом повесили. Я прятался в камышах, а красные искали меня по всей станице: «Щенка прибить тоже надо!» Я бежал, бродяжничал. Оказавшись в детдоме, назвал другую фамилию… Началась война, меня призвали в Красную армию. В первом же бою перешел на сторону немцев. Сказал, что буду мстить за всех родных, пока я жив. И я мстил» (Воспоминания казака станицы Усть-Медведицкой).

Трагедия Лиенца, это не только   напоминание   о том, что история должна быть  не политизированной, а объективной, если все народы хотят действительно  «жить вместе, оставаясь разными». Это, прежде всего напоминание о том, что в отношении казаков геноцид на  родной казачьей земле еще не закончился.  Это напоминание о том  геноциде, про который А.И. Солженицын в своем выступлении на телевидении 4 сентября 1995 года сказал:  «Мы все жестоко виноваты перед Казачеством. Коммунистический геноцид, который над Казачеством был учинен, первый геноцид в России и один из первых геноцидов на Земле».

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА

30 мая 1945 года, вдруг, без всякого соболезнования и стыда майор Девис объявил, что репатриация начнется 1-го июня.

Под ночным покровом многим удалось убежать в лес, другие проводили утренние часы в молитве; в то же время красная армия подгоняла вагоны, в которые англичане из грузовиков намеревались выгружать свою добычу.

В пять часов утра священнослужители попросили разрешение, на открытой поляне, перед бушующей рекой Драва отслужить Божественную литургию, на что и получили разрешение.

Со всех концов Стана, толпы богомольцев с иконами, хоругвями, во главе со своими священнослужителями потянулись на открытое место, где к этому времени была сооружена походная церковь; к шести часам утра поляна была усеяна народом. Кадеты, хотя и без оружия, окружили цепью молившийся народ. Все в это утро исповедывались, и когда началось причастие, молившиеся казаки были окружены с трех сторон танками и автомашинами, из которых по команде начали вылезать солдаты, вооруженные автоматами, винтовками со штыками, ожидая приказание. Видя свою ужасную участь, казаки запели молитву “Отче наш…”

На середине этой молитвы послышались выстрелы, англичане начинали напирать на толпу с двух сторон; спустя несколько минут послышались более учащенные выстрелы, которые попали в толпу; толпа еще более сблизилась, как одна монолитная стена, британцы, видя сопротивление, пустили в ход пули, штыки и приклады, и кровь полилась рекой!

В это время Юнкера забыли свое малолетство и во одно мгновение выросли в витязей-богатырей, применив свои безоружные богатырские руки; смяв британцев, захватили некоторые грузовики нагруженными человеческим мясом, обезглавленными людьми или с разбитыми черепами; видя это, кровавые британцы направили на этих доблестных юношей танки, — и задавили всех! В этой озверелой, нечеловеческой схватке, кого убивали штыком, кого добивали прикладом. Душу раздирающие крики неслись над долиной. В этом катаклизме многие были задавлены до смерти, главным образом маленькие дети.

Вопль, и крик, и плачь матерей заглушали долину Лиенца. Поистине, здесь вторично, во всей истории христианства сбылись слова пророка Иеремии: “Плач и рыдание, и вопль великий”; казачки плачут о детях своих и не хотят утешиться, ибо их больше нет!»

Вся наша семья была в середине этого ужасного водоворота: папа, Иван Иулианович, дядя Вася, мой брат Виктор, будущий Иеромонах Игнатий, две сестры Валентина и Зоя и мама, которая всегда держала меня за ручку.

И вот впервые я увидел кровь. Кровь младенца, поднятого на штык и брошенного в речку!!! Леденящая душу картина. Дальше у реки мать с детьми на руках, проклиная убийцу Сталина, бросается и исчезает в волнах бушующей реки. В это время мой папа увидел маленькую девочку, бродящую в слезах, папа берет ее на руки и со всей силы кричит: “Кого девочка?” Женский голос отзывается, рыдающим голосом из другого берега реки, она машет руками, чтобы обратить на себя внимание: “Моя! миленький, ради Бога спаси ее!” — Отец, не долго думая, бросается в речку, переплывает ее и отдает девочку в руки матери, и тем же путем возвращается назад.

Толпа колыхалась, как лава, под напором британских штыков. Да, заслужила морская держава несмываемый вечный позор. Многие казаки и казачки совершали самоубийство…

прот. Анатолий Трепачко

ДОЛИНА СМЕРТИ

Есть долина такая в Тироле,

А в долине той Драва-река…

Только вспомнишь — и дрогнешь от боли,

Как от вскрывшего рану клинка!

Там, где крепко задумались горы,

Обступивши небесную гладь,

Ветер повесть греха и позора

Не устанет в веках повторять.

Ты ж, поэт, свои горькие строфы,

Что на волю прорваться спешат,

У подножия новой Голгофы

На коленях слагай, не дыша!

Где-то Драва в безудержном плаче,

Ударяя, как в грудь, в берега,

Причитает о жизнях казачьих,

Хладно брошенных в руки врага.

Обманули закон и защита,

Просьбы тронуть глухих не могли…

Кровь коварно, безвинно убитых,

Вопиет, вопиет от земли!

Колыхнулись хоругви, как тени…

И в молитвенный жаркий порыв

Злобно хлынуло уничтоженье,

Все стихией своей затопив!

По плечам, головам и иконам

Мчались сотни подкованных ног…

Даль и высь переполнились стоном,

Но никто не пришел — не помог!

Лишь одна сердобольная Драва,

Отражая июньскую твердь,

Укрывала волною кровавой

Убежавших от ужаса в смерть…

Горы строже нахмурили брови,

В долгом эхе их дрожь проняла -

Не от лязга ль железных чудовищ,

Волочивших и рвавших тела?

Казаки, и казачки, и дети,

Цвет последней казачьей земли,

Позабытые всеми на свете

Ни за что в западне полегли…

Так склонись же, поэт, на колени

И взывай, и моли, и проси,

Чтоб хоть поздняя весть об измене,

Как огонь, пронеслась по Руси,

Чтобы память о жертвах дрожала

В русском сердце рыданьем всегда!

А пока… пусть тирольские скалы

Наливаются краской стыда!

Мария Волкова