КУПИТЬ
С.В. Марков. Покинутая Царская Семья
Весною 1914 года Их Величества в последний раз на короткое время приезжали в Ливадию, где пробыли Пасхальные праздники и снова уехали в Царское Село. Отчетливо помню тот дивный тихий июньский вечер, когда, сидя на балконе дома моей матери со своим сводным братом Гришей в ожидании к ужину моего отчима и матери, бывших в городе, обсуждал с ним проект верховой поездки на следующий день. Я, как всегда, вскрывал только что принесенный вестовым пакет со свежими агентскими телеграммами, получаемыми прямо с телеграфа в подлинных лентах, наклеенных на бланки. Одна из телеграмм гласила:
Сараево 15. 28. 6. 14.
Сегодня около полудня тремя выстрелами из револьвера убиты Наследник Эрцгерцог Франц-Фердинанд и Его Супруга Герцогиня Гогенберг, проезжавшие по улице в экипаже. Убийца, серб, арестован на месте преступления...
Приехавший домой Иван Антонович был очень взволнован этой телеграммой. Он возмущался этим преступлением и, как сейчас помню, прибавил:
- Это убийство повлечет за собой большие политические осложнения для России.
Приблизительно в то же время в Тюмени было произведено покушение на Распутина на местном вокзале в то время, как он собирался сесть в вагон, поклонницей Илиодора, некоей Гусевой, подосланной последним из-за личных счетов, бывших между ними. Гусева нанесла Распутину тяжелое ранение, распоров ему ножом живот, что, как мне впоследствии передавали, было, безусловно, смертельным, но он каким-то чудом пережил и совершенно поправился.
Таким образом, Распутин в дни объявления войны был вдали от Царской Семьи, но, предчувствуя возможность таковой, был противником ее, предсказывая окружающим, что, в случае, если война произойдет, это будет величайшим несчастьем для России. Россия будет залита морем крови, и вообще война грозит очень печальными последствиями не только России, но и Династии.
Тремя телеграммами и письмами он пытался воздействовать на Государя в сторону недопущения Последним войны. В бытность мою в Тюмени в 1918 году зять Распутина, Б. Н. Соловьев, показывал мне это письмо к Государю в подлиннике, так как Государыня передала до этого Соловьеву на хранение ряд писем Распутина и другие документы.
Вот текст этого, безусловно, исторического письма. Привожу его с соблюдением орфографии:
Милой друг есче раз скажу грозна туча нат Рассеей беда горя много темно и просвету нету. Слес то море и меры нет а крови? Что скажу Слов нету неописуемый ужас. Знаю все от Тебя войны хотят и верныя не зная что ради гибели. Тяжко Божье наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот германию победят а Рассея? Подумать так воистину не было горше страдалицы вся тонет в крови велика погибель бес конца печаль.
Григорий.
Еще за неделю до объявления войны я видел по настроению отчима, получившего какие-то важные известия, что война неизбежна и, в случае объявления таковой, твердо решил идти добровольцем.
Чем я руководствовался, решаясь на этот шаг, какие были у меня мысли, какие желания? Отвечу коротко. В апреле 1914 года мне исполнилось 16 лет и, несмотря на такой юный возраст, я чувствовал себя достаточно крепким физически, чтобы вынести все тяготы походной солдатской жизни, а поэтому считал своим долгом принять активное участие в борьбе с врагом, полагая, что если Господу Богу будет угодно сохранить мою жизнь, то для окончания наук времени еще хватит. Сколько же сможет продлиться война? По тогдашнему общему мнению военные действия продолжатся не дольше полугода, и жизнь снова потечет нормальным порядком.
Война! Какое жуткое, страшное, а для нас, военных, красивое слово! С ним мы вступали в новую жизнь, имея неограниченные возможности не на словах, а на деле доказать свою преданность любимому Государю и родной земле, пожертвовать ради них тем, что является самым дорогим для каждого человека - своей жизнью!
В июле пришла телеграмма о досрочном производстве в офицеры Государем в Царском Селе выпуска юнкеров Петербургских Военных Училищ. Политический горизонт был окутан тучами, в воздухе пахло грозой и, наконец, грянул гром! 19 июля вечером было получено известие о том, что Германия объявила нам войну.
Величайшая мировая трагедия началась. За день до объявления нами всеобщей мобилизации я выехал на пароходе из Ялты в Одессу и в день ее объявления был уже у отца.
Одесса волновалась, шумела, как встревоженный муравейник. Улицы были полны народа, оживленно комментировавшего на все лады официальное сообщение. Многотысячная людская масса сплошной стеной запрудила Дерибасовскую и прилегающие к ней улицы.
Могучие раскаты "ура" и громовое пение гимна сплошным стоном стояли над взбаламученным городом.
- Германия объявила нам войну! - слышались возгласы отовсюду.
- Долой немцев! Все на фронт! За Царя-Батюшку, за Русь Православную!
Вот на углу Дерибасовской и Екатерининской публика подхватила молодого, только что произведенного офицера и стала его качать.
- У-р-р-а-а-а! Не выдадим вас! Все пойдем, как один, на войну за вами! - хрипло кричит возле меня какой-то штатский, рабочий по виду.
- Кадет, а кадет, вы читали? - обращается ко мне неизвестная дама и сует в руки лист экстренной телеграммы, и я читаю:
"Со спокойствием и достоинством встретила наша Великая Матушка Русь известие об объявлении войны. Убежден, что с таким же чувством спокойствия мы доведем войну, какова она бы ни была, до конца. Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей".
С этими словами Государь обратился к народу, собравшемуся на площади против Зимнего Дворца.
Толпа расступается, все обнажают головы. Могучие звуки гимна полились из тысяч уст...
По Дерибасовской улице идет огромная манифестация и несет впереди портрет Государя, Государыни и Наследника.
Над толпой реют национальные флаги.
- Все на фронт! Умрем за Россию! - несется отовсюду.
Так Одесса встретила объявление войны. | 
