В начале сентября от батальона «Айдар» была освобождена дотла разрушенная Новосветловка. Местные жители рассказывали о зверствах карателей, расстрелах и издевательствах, повальных грабежах. Одна из самых страшных находок – грузовик с беженцами, уничтоженный карателями. Страшные кадры были сняты журналистом Грэмом Филлипсом: http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=sR7TyLJw8lo

В оккупированном карателями луганском Счастье мирный житель был расстрелян за отказ кричать «Слава Украине!». Поставленный на колени, он вместо требуемого крикнул «Слава Донбассу!».[i]

В 30-е годы одним из мест массовых расстрелов был полигон «Коммунарка». Сегодня не менее зловещую «славу» получил ни в чем неповинный донбасский поселок Коммунар, освобожденный ополчение в конце августа.

Показания свидетелей

«Работники шахты «Коммунарская», что в полсотне километров от Донецка, обнаружили на ее территории трупы мирных жителей, которых расстреляли киевские «освободители».

— Вот здесь они лежали, даже не прикапывали, только что увезли их на экспертизу, — подводят нас к двум небольшим ямкам охранники шахты. На дне — женские каштановые волосы и мокрая порода, над которой вьются мухи. И запах…

— Нет, камуфляжа на них не было, все в гражданском, одна в юбке была… Руки связанные за спиной…

По словам местных жителей, доблестные украинские воины, которые зашли на шахту 20 августа, устроили здесь свой штаб. Отсюда били из артиллерии по городам и селам, сюда же сгоняли народ, который забирали прямо с огородов.

— За что?

— Им в каждом враг мерещился, автоматами в людей тыкали и орали на каждого: «сепаратисты, сепаратисты!» Некоторых с собой уводили…

Ушли каратели буквально три дня назад, под белым флагом. А перед этим нагадили по максимуму: расстреляли машины, автобусы, бульдозером прищемили трубы, подожгли горное управление, сделали все, чтобы шахту было трудней восстанавливать. Оба горизонтальных ствола шахты сейчас затоплены: технология добычи угля такова, что из шахт постоянно нужно откачивать воду, а за то время, что здесь стояли каратели, насосы были обесточены.

— Так что там внутри, даже думать не хотим, — говорят шахтеры. — Боимся, что будет как в Краснодоне, где во время Великой Отечественной фашисты молодогвардейцев в шахты бросили: жителей из окрестных хуторов у нас за этот месяц немало без вести пропало…»[ii]

Еще одно массовое захоронение было обнаружено неподалеку – в поселке Нижняя Крынка.

Показания свидетелей

«Поселок Нижняя Крынка, что под Макеевкой, расположен в районе шахты «Коммунар». Здесь жили и живут простые, работящие люди, бывшие и настоящие шахтеры, пенсионеры, люди среднего возраста. Молодежи практически нет, поселок никогда не считался престижным, хотя всегда был чистеньким, аккуратным, ухоженным. Но на страницы газет и в ленты мировых информационных агентств обычный шахтерский поселок Нижняя Крынка почти год назад попал по страшному поводу.

Раннее утро. Бригада саперов МЧС ДНР после того, как поселок был освобожден от украинской оккупации, обследовала местность в поисках установленных карателями растяжек и мин. Семеро саперов продвигались вперед по шахтному двору с максимальной осторожностью, образовав своеобразный клин. Если леску или проволоку от растяжки видно отлично, то чтобы распознать противопехотную мину, нужна максимальная концентрация внимания. Поэтому спасатели шли молча. Десять, двадцать, сто метров – ничего подозрительного не найдено.

Внезапно идущий первым командир остановился. Подразделение саперов тоже застыло на месте. Молодой капитан резко развернулся и приказал группе отходить: «Вызывай полицию, здесь закопаны тела мирных, – срывающимся голосом скомандовал капитан помощнику. – Остальные – в автобус до приезда опергруппы».

Эта страшная находка была сделана сразу же после отступления из Нижней Крынки одного из подразделений батальона «Айдар» – кровавых карателей, прибывших на землю Донбасса, чтобы подавить волю местного населения к сопротивлению бандеровщине и неонацизму, подобно раковой опухоли распространяющихся по Украине.

Позже оперативная группа полиции ДНР обнаружила на заброшенном лесном складе шахты «Коммунар» семь полуразложившихся тел: пять мужских и два женских. Лишь на одном был армейский камуфляж, остальные были в гражданской одежде.

…Когда каратели ворвались в поселок, местные жители не ожидали от них зла. Мирное, тихое поселение жило размеренными буднями забот и тревог. Война пришла к людям в образе трех десятков головорезов с остекленевшими от наркотиков глазами, безжалостных убийц и садистов.

В первые же дни каратели прошли по домам и собрали всех мужчин призывного возраста. Задающему слишком много вопросов пожилому мужчине разбили прикладом лицо, а после долго били тяжелыми грязными берцами. Когда мужчина затих, его тело, словно ватную куклу, просто столкнули в придорожную канаву. Очевидцев поразило, что все это было проделано без эмоций, рутинно и буднично, словно это и не человек был, а некий неодушевленный предмет.

Сбившихся в кучку угрюмых мужиков подзывали по одному к командиру, коренастому пожилому западенцу с обвислыми седыми усами. Задав несколько вопросов, тот махал рукой и цедил сквозь зубы: «Пишов геть» («Пошел вон»). Затормозившему на секунду пареньку отвесил, не церемонясь, увесистую оплеуху и поддал вслед ногой. Местные поняли: новая власть – никакие не фашисты, они гораздо хуже. Ненависть, страх и презрение испытывали большинство сельчан при виде «освободителей» из нацгвардии и «карбатов».

Но жили в поселке и нелюди – такие отыщутся всюду. Ведь кто-то же служил полицаями при фашистах в годы Великой Отечественной или в концлагерях?

Все в поселке хорошо знали местную семейку воров. Отец – многократно судимый, весь в лагерных татуировках и отпрыск с таким же богатым криминальным опытом. Когда-то они держали в страхе всю округу, но потом постепенно спились, утратили «авторитет» и промышляли мелкими кражами у односельчан, за что бывали неоднократно биты и сдаваемы в милицию. Естественно, упустить шанс выслужиться подонки не могли и первыми бросились в ноги новой власти.

По их доносам каратели схватили восьмерых. Эти люди организовывали референдум и выказывали свою лояльность к Донецкой Народной Республике. Заодно под раздачу попал и бывший милиционер, проживавший в поселке в доме покойной матери. Впрочем, пожилого майора в отставке быстро отпустили, предварительно пересчитав ему ребра и обобрав до нитки его дом. Остальных «сепаратистов» загнали в сарай на шахтном дворе и держали там без воды и пищи, периодически выводя по одному «на допрос».

Били профессионально, жестоко, бессмысленно. Никаких вопросов при этом не задавали, да и не нужны им были ответы. Садистам из «карбата» нужна была чужая боль, ею они упивались, накачиваясь до бровей страданиями беззащитных людей и своим всевластием. Для удобства палачи оборудовали некое подобие турника, к верхней перекладине которого пристегивали очередную жертву. Особенно любили пытать худощавых, потому что они были более выносливы и реже теряли сознание. Для женщин была уготована другая участь. Одурманенные наркотиками садисты не чувствовали усталости. Первой от издевательств и унижений умерла сорокапятилетняя узница. Ее тело оттянули за ближайший пригорок, к террикону, и присыпали землей. Оставшихся убили через неделю, под аккомпанемент приближающегося боя. Передовые части ополчения были уже в соседнем поселке, надо было спешить. Узников ставили на колени, стреляли в голову и сбрасывали в яму.

Никто не знает точно, какая судьба постигла это подразделение «Айдара». Но совсем не случайно боевики «карбатов» в плен или не сдаются, или практически не попадают.

Общее количество жертв карательных батальонов в районе Нижней Крынки и близлежащих поселков пока не подсчитано. Каратели могли прятать расстрелянных в шурфах шахты «Коммунар», проверить которые невозможно без откачки грунтовых вод. Но, по мнению местных жителей, в округе за время недолгой украинской оккупации пропали без вести многие.

К захоронению жертв украинского неофашизма приезжали и сотрудники миссии ОБСЕ в рамках мониторинга ситуации на юго-востоке. Они зафиксировали повреждения человеческих тел, следы пыток, отсутствие у нескольких тел головы и нижних конечностей, у других имелись входные пулевые отверстия в области затылка. Руки пленных были связаны за спиной.

Также село посещала иностранная делегация правозащитников и представителей общественных организаций Франции, Болгарии и других стран. Их мнение было однозначным: родственники погибших имеют полное право обратиться в международный уголовный суд в Гааге, требовать возмездия и ответственности тех лиц, которые совершили зверства против мирных граждан. Военные преступления не имеют срока давности и поэтому должны быть тщательно расследованы.

Напрасно киевские власти, армейское начальство и командиры «территориальных батальонов» надеются, что смогут уехать или скрыться. Возмездие неминуемо настигнет каждого виновного, где бы тот не находился. Законным образом или в результате реализации воли народной, но все они понесут неотвратимую кару. За горе, слезы и тот ужас, которые принесли они жителям Донбасса».[iii]

Показания свидетелей

«Я родилась, и прожила до замужества в поселке Нижняя Крынка (ДНР). Находящийся рядом поселок Коммунар так же относится к Нижнекрынскому поселковому совету, - начинает свой рассказ Людмила Сокол. – Вояки пришли в поселок 16 августа. Первые дни конфликтов с местными практически не было. Но потом начались повальные грабежи, пьянки, изнасилования, и даже убийства. На поселке не осталось ни одного целого магазина – взломали и разграбили. Что пережили жители за эти 35 дней оккупации – не передать. «Защитнички» выносили из домов все – бытовую технику, посуду, хорошую одежду, мебель. У людей отняли и съели курей, индюков, гусей. Ограбили подвалы. У одной моей знакомой забрали из комода даже красивое кружевное белье дочери. Все это возили на «Новую почту» в Дебальцево, и отправляли посылками домой.

Мой дом в поселке Фурманово Советского района Макеевки, рядом – поселок Ханженково, районный центр. Деление на поселки у нас довольно условное, территории плотно примыкают друг к другу, поэтому мы относимся также к Ханженково. А моя сотрудница живет в поселке Коммунар, она также пострадала от «освободителей». У нее «защитники» забрали машину-кормилицу - грузовой «ЗИЛ». Что бы было на чем «трофейное» добро вывозить! Когда ее старенькая 83-летняя мама попыталась остановить «защитников», на нее наставили автомат, и отшвырнули с дороги. А в доме ее соседей «освободители» прожили все время (хозяева уехали). Месяц – ели, пили, спали, носили вещи хозяина дома. А когда стали отступать, дом полностью ограбили, и подожгли, а во дворе оставили «растяжки».

Больше месяца Нижняя Крынка и Коммунар прожили без электричества. Обстрелами было повреждено много линий. Сами же «герои» без электричества не сидели – у местных жителей отняли электрогенераторы. После освобождения саперы ДНР больше месяца разминировали поселок. «Освободители» однажды устроили пьяные гонки на БТРах, заехали на свое же минное поле, результат – минус два «бэтээра» и шесть «героев».

Поселковую школу превратили в сарай. Все, что можно был украсть – украли, остальное – разбили. Во дворах многоэтажек установили пушки, и стреляли в нашу сторону.

Первыми в поселок Коммунар зашли призывники украинской армии. Разновозрастные мужики, попавшие в армию по мобилизации. С местными у них были нормальные отношения. Но через пару дней пришли идейные «нацгады» - батальоны «Айдар», «Полтава», «Азов». Это практика украинской войны – первыми, на убой, идет «пушечное мясо», мобилизованные. А уж потом, когда не опасно, приходят «патриотические» ублюдки из добровольческих батальонов. У них произошел конфликт с мобилизованными. Ребят вывели в степь за поселком, и расстреляли! Вырыли ров, сбросили туда трупы. Потом – несколько раз проехались по ним танками, чтобы невозможно было опознать останки. Затем - облили все бензином, и подожгли. Что не сгорело – зарыли».

По поселку поползли слухи о расстреле мирных жителей на шахте «Коммунарская». Это был тот случай, когда реальность оказалась страшнее домыслов. Молодого парнишку (21 год), схватили на улице, несколько дней пытали, а потом расстреляли. Это его тело нашли в массовом захоронении на шахте «Коммунарская». Связанные за спиной руки, и выстрел в затылок. Вот так приняли смерть мирные жители, закопанные в общей яме.

Там была даже беременная женщина!

От мины, выпущенной «доблестным защитником» во дворе собственного дома погибла моя сотрудница Танюшка вместе с мамой. У другой моей сотрудницы погиб муж. Люди гибли в собственных домах, на огородах, по пути на работу или с работы.

На моей малой родине, поселке Нижняя Крынка, «укрофашисты» наделали много бед. Дойти они смогли только до моста через речку Крынка. После освобождения, возле украинского блок-поста у моста, было обнаружено еще одно захоронение – пятеро ополченцев. Их расстреляли на блок-посту. А потом зарыли, как собак, тут же, у дороги! Поставив колышек с табличкой, и пафосным текстом: «Погибли за Путинскую ложь».

«По вечерам, выйдя на крыльцо, я в полной тишине и темноте буквально физически ощущала тот липкий страх, который окутал наш поселок. Звенящая тишина, даже собаки не лаяли. Ни одного огонька. Мы боялись включать свет, а когда включали телевизор, то тщательно завешивали окна и двери, чтобы ни один лучик света не проникал наружу.

Тихо и темно. Но я понимала, что там, в этой тишине и темноте, по своим домам затаились люди, которым так же страшно, как и мне».

Поселок расположен на местности с близким залеганием грунтовых вод, и когда в осенне-зимний период их уровень повышается, - подвалы превращаются в аквариумы. Эта беда многих пришахтных поселков не только в ДНР. Людмиле и ее мужу, водителю шахтного автобуса, повезло – у них был хоть какой-то подвал, где они в ужасе пережидали обстрелы, молились, а позже стали брать с собой домино и дежурную корзинку с вязанием. Ко всему привыкаешь.

«Мы оставались дома – работа, домашнее хозяйство, коты и собаки, в конце концов. Как их бросить? Родственники «морозились». В Украине у меня проживают две родные тетки, и семь двоюродных братьев и сестер. Никто не предложил свою помощь. После этого я решила – я сирота».

За неделю до первого обстрела поселка Людмила вместе с невесткой и внучкой уехали в Мелекино на Азовское море. Но безумию не суждено было закончиться. «Освободители» продвигались. Уже с Дебальцево пошли на Ждановку, Розовку, и Нижнюю Крынку. От Нижней Крынки до поселка Людмилы всего 7 км.

«16 августа впервые обстреляли наш поселок из миномета. Муж и дочь только-только пришли с работы, как начали лететь мины. На следующий день по нашему району был произведен авиаудар. Попали в школу, и районный суд … Тогда я твердо решила: еду домой!».

До дома Людмила не доехала – попала под обстрел «Града».

«Сначала мне показалось, что это залп. Это сейчас мы научились по звуку определять и тип оружия, и «от нас» или «к нам». А тогда был просто очень громкий, и очень страшный «Бах»! Но потом, когда открыла глаза, я увидела, как вокруг меня что-то сыплется с неба. Как падают срубленные ветки в лесополосе у дороги. Как буквально в трех метрах от меня упал на асфальт перебитый высоковольтный провод, извиваясь, рассыпал синие искры, как с шипением и грохотом отгорали и падали на землю остальные провода с «высоковольтки», идущей на шахту, поджигая пожухлую траву. А над нашим поселком появились подымающиеся к небу хвосты дыма. Всю ночь «грохотало» вдалеке, и огромное зарево со стороны шахты освещало окно, не давая уснуть. Горел перебитый газопровод.

Утром позвонил сын. Обстрел, под который мы попали, был направлен на шахту – перебили оба ввода электропитания, и основной и резервный. Били целенаправленно». Шахту стало затапливать. Двое суток шахтеры и специалисты из «Доноблэнерго» ремонтировали сильнейшие повреждения электролинии прямо под обстрелами. Шахту отстояли. Предприятие, на котором работает сын Людмилы, ее муж, свекор, и где раньше работала она сама – спасли.

«В одной комнате дома после сильнейшего ночного обстрела потолок рухнул, - продолжает свой рассказ Людмила. – И рухнул он на диван, где за час до этого, спала моя дочь. Квартира моей дочери пострадала еще в самом начале обстрелов. Пакет «Града» накрыл жилмассив, где она жила, «раздолбав» несколько пятиэтажек, магазинов, и школу. Обыкновенный спальный район города, кого хотели там убить «українські герої»?! Снаряды летели куда попало. То ли украинские «вояки» совсем не умели целиться, то ли им вообще, в принципе, было все равно, куда они попадают… Или все же они убивали простых людей целенаправленно?»

Еще одно «достижение доблестной украинской армии» в этом районе – разбитое поселковое кладбище. Очень много памятников посечено осколками, а на месте некоторых захоронений – остались одни воронки. Даже мертвым покоя нет.

20 сентября украинская армия отступила в Дебальцево под натиском ополчения. Обстрелы прекратились. Люди смогли спокойно выходить на улицу. «С каким наслаждением мы копались в огородах, делали заготовки на зиму из того, что осталось на грядках. Встречались у поселкового магазина – все осунувшиеся, постаревшие, измученные. Обнимались, как близкие родственники, радовались. Мы выжили! На дороге стали появляться машины - сначала «легковушки», потом и грузовики. Когда по дороге поехали огромные 30-ти и 40-тонные грузовики с углем – мы радовались им, как родным! Хотя в мирное время «воевали» с ними, и даже добились запрета на их движение по дороге, идущей через наш поселок. Шахты начинали восстанавливать сразу после обстрелов. Люди работали без зарплат, спасая собственные предприятия, с надеждой на будущее».

После оккупации глаза открылись даже у тех людей, кто раньше симпатизировал «незалэжной».

Сегодня Ханженково, Коммунар и все другие поселочки, познавшие ужасы войны, продолжают жить. Люди, не покидавшие свои дома, каждый день в своих молитвах благодарят не только Бога, сохранившего их жизни и их землю, но и тех трудяг, которые поддерживали жизнь на их малой Родине. Это работники электросетей, водоканала, газовщики, водители общественного транспорта, медики, спасатели, продавцы магазинов, водители пищевых машин и многие другие, кто не уехал, не бросил на произвол судьбы тысячи человеческих жизней.

«Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей!» - написал советский поэт Николай Тихонов. И они, как нельзя лучше, характеризуют моих земляков! Вот такие люди живут у нас в Донбассе - мужественные, сильные, смелые!»

Людмила Сокол, Майя Вознесенская».[iv]

Заключение экспертов

«Член группы ОБСЕ рассказал «Российскому Диалогу» о следах военных преступлений на Донбассе: местах массовых захоронений пленных ополченцев и истерзанных мирных жителей.

Обнаруженные под Донецком места массовых захоронений людей со следами пыток и издевательств постепенно обращают на себя внимание международных правозащитных организаций. Корреспондент пообщался с членом экспертной группы ОБСЕ, правозащитником из Латвии Эйнарсом Граудиньшем, который своими глазами видел места массовых захоронений жителей Донбасса в Ждановке возле шахты «Коммунарская № 22» и в поселке Нижняя Крынка.

Рассказанное Эйнарсом сложно умещается в голове человека, живущего размеренной мирной жизнью. Наблюдатель ОБСЕ запечатлел также живые свидетельства страданий людей, которые, даже после страшных зверств, которые им пришлось испытать на себе, несмотря на всю боль, продолжают жить.

— Эйнарс, изучая материалы о массовых захоронениях жителей Донбасса, которые сейчас публикуют международные наблюдатели, правильно ли делать вывод, что эти преступления являются следствием пребывания на этих территориях представителей киевских военных подразделений? Каковы ваши личные наблюдений и выводы после посещения этих братских могил?

— Возле шахты «Коммунарская № 22», где была раскопана могила, непосредственно трупов мы уже не видели. Их не оставляют для разного рода общественных осмотров. Но все трупы, которые там были найдены — задокументированы. Это все заснято на видео и фото. В том числе до нас эти трупы осмотрели другие иностранные наблюдатели. Поэтому я не ставлю под сомнения озвученную версию и не рассматриваю версию фальсификации.

Плюс, самый важный факт, что к нам на встречу пришла мать одного убитого человека, который был найден в этой могиле. Реальный живой человек, который рассказал про своего сына. Поэтому никаких сомнений быть не может, что именно так оно и есть.

В поселке Нижняя Крынка ситуация другая. У меня есть фотографии могилы, где был труп, и вокруг него все поле перекопано. То есть можно сделать вывод, что на этом месте производили захоронения. Но это не самое главное. Самое главное, что на этом месте стоит невыносимый трупный запах. То есть я могу со всей ответственностью сказать, что там будут продолжаться раскопки, которые будут проводить в рамках следственных действий. Там до сих пор находятся трупы, которые похоронены неглубоко. По моим предположениям они захоронены на глубине 30–40 см.

— Как вы думаете, когда начнут извлекать тела, документировать и производить опознание?

— Я общался с руководством Донецкой республики, в том числе с главным прокурором, председателем верховного суда, министрами. Я реально понимаю, какая там ситуация, и как на самом деле тяжело производить эти работы. Во-первых, у нового правительства нет нормального административного ресурса. Во-вторых, эти места были не так давно освобождены. И на самом деле, я уверен, что это не единственные места, где есть такие захоронения. И со временем будут появляться новые места, о которых будет сообщать местное население. Чтобы все это охватить, нужно соблюсти определенную процедуру. Например, правительству ДНР сейчас очень трудно провести экспертизу ДНК.

Сейчас в донецких моргах находится около 400 неопознанных трупов разной стадии разложения. Это и люди, которые были убиты авиаударами, и погибшие от минометных ударов, и так далее. Что примечательно, родственники тех погибших, личности которых удалось установить, либо пропали без вести, либо сами убиты, либо уехали в Россию.

Единого реестра людей по Донецкой области сейчас у руководства ДНР, как такового, нет. Потому что все эти реестры, не только по людям, но и по имуществу, находятся в Киеве на серверах. И Киевская власть отключила Донецкую народную республику от всех серверов. Это создает большие проблемы административно-технического характера даже в работе по опознанию тел.

— Насколько я понимаю, у вашей группы не остается даже малейших сомнений, что массовые захоронения людей — это результат пребывания на данной территории киевских батальонов?

— Однозначно могу сказать — да! Вернусь немного назад. К нам на встречу приходила мать одного убитого. Это реальная женщина, у которой убили сына. Убили очень жестоко. И убили его представители украинской власти. А именно люди из, так называемых, карательных батальонов.

Более того, в Нижней Крынке мы встречались с более чем десятью местными жителями. Все как один повторяют одно и то же. И рассказ все время сводится примерно к следующему: вначале в Нижней Крынке стояли подразделения регулярных украинский войск, с которыми не было больших проблем. Между жителями и солдатами не было большой любви. Военные были, можно сказать, нейтральными. А как только эти подразделения заменили карательными батальонами, сразу стали пропадать люди. Жители, с которыми мы разговаривали, привели пример из жизни: «муж с женой едут на автомобиле. Его останавливают, людей расстреливают, трупы выбрасывают в реку, а машину забирают себе».

Местные жители, с которыми мы общались, говорят, что если в живых остался — это уже хорошо. Но есть другие сопутствующие преступления, о которых вообще до недавнего времени никто не говорил.

— Какие это преступления?

— Множества преступлений, которые совершают эти карательные батальоны. В первую очередь — это многократные групповые изнасилования несовершеннолетних девочек. Это реальная ситуация. Следующее. Полностью разграбленные и сожженные дома. На территории, где есть власть ДНР, «Укрпочта» не работает, а там, где были эти батальоны, «Укрпочта» еще работала. Люди рассказывали, что на почту выстраивалась очередь из членов этих батальонов, которые отправляли к себе домой посылки с наворованными вещами.

Есть масса свидетельств и подтверждений тому, что там происходит именно то, о чем я вам рассказываю. И люди в отчаянии.

Очень много домов на этой территории просто сожжены при отступлении этих про-киевских батальонов. То есть, дом сгорел не в результате боевых действий, а эти дома просто специально сжигают при отступлении. Имеет место целый ряд преступлений против личности и преступления имущественного характера.

Конечно, нас волную все вопросы, но сейчас все-таки больше внимания уделяют казням пленных ополченцев и расправам над мирным гражданским населением. Когда происходят убийства, то остальные вопросы как бы отходят на второй план. А я считаю, что говорить нужно обо всем. Потому что, если семья потеряла кого-то из родственников, дом сожжен, имущество украдено, то, как им быть дальше.

— Какой шанс, что выводы вашей комиссии будут правильно услышаны в Европе и мире?

— Конечно, хочется, чтобы было по справедливости. Но давайте реально смотреть на вещи. Все прекрасно понимают, что главенствующую роль в ООН играет США. ОБСЕ, может быть, гораздо справедливее рассмотрит все аспекты их преступлений. Но всем нужно понять, что это не будет просто, и это не произойдет быстро.

— Сколько потребуется времени, чтобы преступления были раскрыты?

— Возьмем пример Косовской республики. Прошло много лет с момента образования этой республики, и до сих пор многие преступления, которые задокументированы, не до конца рассмотрены. Это реальность. Только в этом году американские правозащитные организации начали обращать внимание на то, что под руководством первого премьер-министра Косова совершались преступления. Только сейчас стали об этом говорить, как будто раньше никто об этом не знал.

Поэтому и по поводу преступлений в Донбассе не будет быстрых, совершенно справедливых решений. Это я точно могу сказать. Не только в США, но и в Европе существует множество разного рода политических сил, которые, естественно, крайне негативно смотрят на Новороссию, как таковую, и естественно, они будут защищать киевский режим. Но это не означает, что преступления, которые происходят в Донбассе не надо документировать, и это не означает, что о них не надо говорить. И говорить нужно об этом до того момента, пока люди, совершившие эти военные преступления и геноцид, не будут задержаны и не предстанут перед международным трибуналом».[v]

1 октября эксперты ОБСЕ сообщили, что в донецких моргах находится около 400 неопознанных тел, которые были найдены в массовых захоронениях под городом. При этом часть людей, которых удалось опознать, похоронены, и далеко не все места расстрелов найдены. По осторожным оценкам, речь может пойти о нескольких тысячах расстрелянных жителей Донбасса.