Наступление зимы самым тяжелым образом сказалось на гуманитарной ситуации в Новороссии. Люди умирали от отсутствия лекарств, холода, голода. В начале декабря доктор Елизавета Глинка сообщила, что последний месяц в Донецке умерли от голода 24 человека. Число умерших от голода мы вряд ли когда-нибудь узнаем, ибо эти факты местные власти (например, в Луганске) зачастую старались не придавать огласке. О том же, что происходило в маленьких городах и поселках, до которых гуманитарная помощь практически не доходила вовсе, можно лишь догадываться.

Антикризисный медиацентр АКМЦ (координационный штаб расположен в Днепропетровске) сообщал со ссылкой на организаторов бесплатных столовых для бедных, что по данным на 19 декабря от голода в Донбассе погибли уже 80 человек, эти случаи были зафиксированы в Краснопартизанске, Снежном и Кировске. Согласно сообщениям волонтеров АКМЦ, умерших от дистрофии в местных моргах оформляют как скончавшихся от сердечных приступов и разного рода болезней.

Показания свидетелей

«Мы находимся на границе боевых действий в г.Ясиноватая Донецкой области. Треть города разрушена капитально, обстрелы окраины города продолжают пополнять число разрушений и людских жертв. Пенсий нет 4 месяца, зарплату получает малый процент населения. Крохи гуманитарной помощи, которую выдают одноразово только людям после 65 лет хватает на несколько дней.

Благодаря помощи с Иоанно-Предтеченского братства Трезвение РПЦ, мы за последние 4 месяца оказали продуктовую и медикаментную помощь свыше 4 000 человек, смогли произвести текущий ремонт храма и здания воскресной школы, пострадавших от осколочных пробоин. С наступлением холодов увеличивается число обращающихся за помощью. С ноября месяца превращают Донбасс в блокадный Ленинград.

Протоиерей Виталий Бакун».[i]

Показания свидетелей

«Красный Луч. Осмелюсь обратится к вам за помощью населению..... у нас в городе люди умирают от голода, пенсионеры вешаются, топятся от безысходности... Мы работаем на местном уровне, основываясь на человеческом факторе, но, как вы понимаете, этого ничтожно мало. В месяц мы можем помочь 10-15 людям, очередники ждут около месяца помощи, некоторые до нее не доживают..... Гуманитарная помощь из России в наш город не доходит, она остается где то в районе Луганска. Поэтому я обращаюсь к вам за помощью именно нашему городу. Мы можем выслать вам любые документы, какие вы скажете. Я прошу вас, помогите чем можете.

Ольга Исаева».[ii]

Показания свидетелей

«По поводу финансовой ситуации жителей Донецкой и Луганской областей по итогам двухнедельной поездки в эти области. Она - хреновая. Распоряжение президента Порошенко об остановке обслуживания банковских счетов и эвакуации бюджетных предприятий делает свое дело.

Среди тех, кто не получает сейчас свои пенсии - дети-инвалиды из Краснодонского интерната: тяжелые формы ДЦП, синдром Дауна, рожденные без конечностей. Их пенсии по инвалидности - 1200 гривен в месяц.

Среди тех, кто не получает пенсии - старики из Дома престарелых в Луганске. "Как мы живем? Мы еще живем... Добрые люди нас кормят. А вот тем старикам, кто за забором, намного тяжелее", сказала мне одна бабушка. Врач Сергей Александрович рассказал о бабушке из Шахтинска, которую доставили в больницу, покусанную крысами. "Она еще неделю жила. Думали, что пошла на поправку. А сердце не выдержало", рассказал он мне.

В Луганске за день до моего приезда до администрации добрела бабушка и упала в голодный обморок. "Мы ее сначала чаем отпаивали. Потом чуть-чуть еды дали. А она снова - в обморок. Все-таки привели в чувство, дали еды, отвезли домой. Теперь к ней волонтеры будут ходить, носить еду", рассказала волонтер Лиля из Луганска. В Луганске в приют для детей стали собирать детей и подростков, опекунами которых являются бабушки и дедушки. Они не могут сейчас прокормить детей. В приюте, рассчитанном на 60 человек, сейчас 26 детей от 4 до 17. Подготовили комнату для малышей до трех лет. Приезжали наблюдатели ОБСЕ. Были поражены тем, как персонал приюта старается, чтобы дети чувствовали себя нормально. В Доме малютки Луганска есть не только отказные новорожденные, но и те, кого мамы не могут прокормить. Встретила там одну маму, которая приходит кормить туда своего младенца. "Еще бы у нее молоко было", сказал дежурный врач Анатолий Иванович.

Теперь о том, как решаются эти проблемы. В Донецкой области начались выплаты зарплаты врачам и учителям. Первая зарплата за ноябрь была выплачена в декабре. До этого врачам были осуществлены выплаты материальной помощи: в октябре - по 1000 гривен, в ноябре - по 3000 гривен. Также в декабре зарплату в размере чистого оклада получили сотрудники горноспасательной службы Донецка, занятые на шахтах. Естественно, что речь идет о шахтах, которые не пострадали в ходе вооруженного конфликта.

Сотрудники ВУЗов в Донецкой области также получили зарплату за ноябрь в декабре. Во всех отделениях банков, которые сейчас не работают, оборудованы пункты выплаты материальной помощи пенсионерам. Все пенсионеры, с кем удалось поговорить в Донецке и Макеевке, сказали, что они получили по 1000 гривен одноразовой материальной помощи. В Горловке людям роздали бесплатно по 1000 тонн угля. Цена на уголь, по словам моих собеседников, возросла в три раза: с 1000 гривен до 3000. В течение зимы на отопление частного дома у моего собеседника из Луганска уходило 3 тонны. В Луганской области не раз на дорогах встречались грузовики с углем, которые двигались в сторону Украины. Шахтеры говорили, что на шахтах до миллиона тонн угля, который не успели продать до начала военных действий.

В Луганской области также осуществляются выплаты материальной помощи. Пенсионеры получили материальную помощь один раз. Суммы варьировались в зависимости от "категории". Инвалиды получили по 1800 гривен. Остальные категории - 1200 и 900. В Луганской области в детские приюты стали собирать детей, опекунами которых являются их бабушки и дедушки, а также детей матерей-одиночек. Из-за отсутствия выплат детей невозможно прокормить. Решение о предоставлении временного убежища для таких детей на год было принято 31 октября. Тогда же в 1й областной детский дом Луганска был доставлен первый семилетний ребенок. 3 ноября детские дома открылись официально как "центры помощи детям, оказавшимся в сложных жизненных обстоятельствах, а также жертвам военного конфликта". Данный детский дом рассчитан на 60 детей. Сейчас в нем находятся 26, трое из которых были привезены туда 28 декабря. Оборудована еще одна спальня для детей младше трех лет. Среди детей есть два инвалида детства. Девочка 15 лет больна астмой. У мальчика - тяжелая форма деформации стоп. Детей находят как в самом Луганске, так и в области. Обеспечение питанием полностью зависит от гуманитарной помощи.

Гуманитарная помощь, в основном, идет из России. Однако, есть волонтерские организации в Украине, которые предпринимают неимоверные усилия, чтобы доставить помощь людям. Помощь приходит из Киева, Одессы, Святогорска, Запорожья, Харькова. Помощь также приходит из других стран. В Донецк, например, приезжали представители православной общины Бельгии, которые передали средства, собранные с целью организации помощи мирному населению. Также мне говорили о том, что помощь приходила из Люксембурга. В Луганске директор 1го дома-интерната для детей рассказала, что все окна в здании были заново застеклены благодаря помощи родителей из Канады, в свое время усыновивших детей из этого интерната.

В Луганске встретилась с Владимиром Жуком, общественником, отвечающим за организацию работы общественных столовых. По его словам, в Луганске такие столовые открыты в каждом районе города. Интенсивность обращения людей колеблется от получения ими материальной помощи. По его словам, сейчас снова наблюдается наплыв людей. В общей сложности, по его словам, столовые обеспечивают бесплатной едой до 17 000 человек. Каждое кафе обслуживает до 600 человек в день. Однако, проблемы связаны с обеспечением едой одиноких стариков. Для того, чтобы их выявить, были созданы команды из местных волонтеров, которые просто пешком обходили районы и опрашивали соседей. По словам Жука, 35 волонтеров ежедневно обеспечивают едой, которую разносят в термосах, порядка 200 лежачих пенсионеров. Он отметил, что не хватает термосов большого объема и теплой обуви для волонтеров. Володя сказал: "Можно было бы помогать и большему количеству нуждающихся, но волонтеров тоже кормить надо чем-то".

В Луганске также действуют местные группы волонтеров. Некоторые из них объединились в общественные организации. Они оказывают помощь геронтологическим центрам, больницам и детским домам. Помощь оказывается за счет гуманитарной помощи, которую они получают от частных лиц в России.

Все, что идет из России через официальные гумконвои, распределяется через официальные структуры. Волонтеры и в Донецке, и в Луганске говорили о том, что есть огромное количество людей, которые вообще не подпадают ни под какие категории помощи. Например, люди, ставшие инвалидами в результате перенесенных инсультов уже во время военных действий, которые нигде не зарегистрированы как инвалиды. Матери малолетних детей из полных семей, которые получали пособие по уходу за ребенком. Я встретила много таких случаев. Женщины плакали, что они "не виноваты в том, что они - не матери-одиночки". Они зависят только от помощи частных лиц.

Оксана Челышева».[iii]

Показания свидетелей

«Мой Луганск начинается ночью. Когда нас встречают уже на другой стороне. Когда меня обнимает Женя с Леной. С ними сопровождающий в бронежилете и автомате. Комендант из Первомайска, красивый молодой парень с острыми чертами лица.

Мы приехали ночью, а с 23 часов и до утра комендантский час. Без сопровождения нельзя.

Мои ощущения от войны начались именно с этой ночи. Огромная, безлюдная, идеально уложенная к чемпионату Европы по футболу дорога.

Только где-то в Чернобыле.

Жуть и мурашки по коже.

Идеальный асфальт, глубокие дыры, поваленные мосты и танки вдоль дороги.

Кромешная ночь, ты едешь медленно, потому что посреди дороги постоянно встречаются огромные воронки от обстрелов, где-то куски снарядов. Где-то просто стоит танк...

- Да тут вечно слалом ехать приходится.

Женя смеется. А вокруг никого. Пустота, и чернота, которая начинает поглощать меня беспощадно.

Потом, уже днем, когда на этих дорогах ты видишь машины, ужас не такой. И даже обрушившийся мост, сгоревший танк, не наводят такой паники. Хоть ты понимаешь, что совсем недавно там сгорели люди.

Эта ночь ввела меня в адреналиновый шок.

Утром поехали в Новосветловку, точнее в то, что от нее осталось.

Пока фотографировала, проходила мимо женщина. Ирина, высокая блондинка, отправила всех своих детей и внуков в Россию.

- Почему сами не уедете?

- Куда? Кому я нужна? Это мой дом.

- Были здесь когда бомбили?

- Были.

Рядом стоит пожилой мужик в телогрейке. Сосед скорее всего.

- Народ потом Айдаровцы загнали в церковь, и пошли мородерствовать по домам и квартирам. Ужас что творилось. Весь день до ночи сидели там. Очереди по храму давали.

- Сколько людей погибло?

- Сложно сказать.

У Ирина слезы в глазах, отворачивается. Вытирает.

Мы потом от троих разных людей из Новостветловки слышали про церковь и айдаровцев.

- Работаете?

- Работаю, медсестрой.

- Деньги платят?

- В сентябре давали, а больше нет. Ничего, это мой дом.

Стою, отворачиваюсь, но слезы подлые не останавливаются.

Захожу в машину, Женя Лену успокаивает

- Не надо, Леночка, все хорошо, все хорошо, не плачь.

Сложно. Не плакать сложно.

Женя сжимает челюсти.

А я опять отворачиваюсь.

- Отец, подвести?

На дороге стоит пожилой старик в огромных сапожищах и ждет маршуртки.

- Праздничная акция?

Садится, и без остановки рассказывает.

- С похорон. Племянницу хоронили.

- Вы чего не уезжаете?

- А почему должен уезжать? Это мой дом.

- Опасно же, зачем рисковать?

- От судьбы не уйдешь...

И смотрит на меня с непониманием.

- А дети, жена?

- Они в Киеве.

Вздыхая продолжает:

- Рассказываю друзьям, родным что здесь, а они не верят. Говорят вру. Свои же, родные не верят! Нам вообще никто в мире не верит. Понимаете? Никто! Нас тут лупят из градов и минометов, убивают, грабят, и никто не верит оттуда. Никто! Мы себя сами растреливаем и подрываем!

Голос срывается, дрожит. Вижу краем глаза - слезы стоят.

Отворачиваюсь.

Все, кого встречаем, общаемся, почти на грани. Кажется, что уже прошло столько времени, и человек привыкает и вырабатывает черствость. Неправда. Все оголено до предела, на поверхности. Люди, словно без кожи. Только спроси.

Солнце светит, снега нет. Люди ходят с пакетами мимо сгоревших танков, разбомбленных магазинов. Жизнь идет, такая простая и обычная жизнь. Идут смеются, болтают, семечки лузгают.

Всех спрашиваю - почему, ну почему не уедете? И все отвечают - А куда? Кому мы нужны? Здесь мой дом...

И остаются, и готовят блины под обстрелами.

Многие уехали еще летом, а сейчас большая часть из них вернулась. Денег нет, работы нет, никто не ждет.

- Взвалю мать  на спину, она у меня болеет, и в подвал. Не бросать же ее здесь, а куда мы поедем? Отстреляют, вечером обратно. Тяжело. Но ничего... Живы.

Едем дальше.

- Хочешь увидеть наш аэропорт?

- Хочу

Подъезжаем к "аэропорту" - мимо проезжает колонна велосипедистов с детьми. Выехали на прогулку в такой денек. Жизнь идет

Подъезжаем к тому, что называлось аэропортом.

А там кладбище. Погоревшие бтр, осколки снярядов, и тонны железа.

- Вот, смотри что с ним стало. Видишь?

- Снаряды?

Показываю на десятки железок, в которых ну ничего не понимаю. Лена, красивая брюнетка на каблуках со знанием дела:

- Это от града.

Когда ехали обратно, подбросили девушку с ребенком. Она врач, без мужа осталась.

Из Новосветловки родом, дома больше нет. Сейчас живут в Тарасовке у свекра.

- Тебя как зовут?

- Даша.

- С сколько тебе лет?

- Сегодня 6 лет

Как моей Федорке...

- День рождение сегодня?

- Ага

И улыбка до ушей.

Судорожно ищу что-нибудь в карманах дать. Делаю знаки Саше. Ничего - все отдали уже.

- Знаете, у нас тут елка скоро будет, дед мороз приедет!

Даша улыбается, а потом они выходят.

А я уже не отворачиваюсь. Рыдаю, и конца и края этому нет».[iv]