21 января мощный артиллерийский огонь обрушился на Стаханов. Погибло 8 человек, включая двоих детей. В тот же день в Донецке погибло двое мирных жителей.

22 января, в Ленинском районе Донецка случилось кровавое ЧП. В 9 утра снаряд попал в трамвайную остановку. Погибло 15 человек.

Показания свидетелей

«Ошибки быть не могло. В без десяти девять, кольцо трамваев и троллейбусов на улице Ткачева забито людьми. «Забито», по меркам нынешнего, опустевшего Донецка. Первый залп пришелся на трамвайные пути, метрах в трехстах от кольца. Под удар попал трамвай — отделался выбитыми стеклами. И был он, скорее всего, пустым — шел из центра на окраину. Затем корректировщик сделал поправку и поразил цель.

Бросаем машину перед трамвайным кольцом — все вокруг забито машинами, какие-то аварийный службы, труповозка «Тюльпан», родственники погибших, просто зеваки и соседи.

Бежим, оскальзываясь, к кирпичным домикам диспетчерской. Бабушка в дешевом китайском пуховике, из швов которого торчат перья, стоит прямо в луже и крестится, крестится и шепчет «Бесы, бесы, что творят, Господи».

На тротуаре лежит женщина, худенькая, руки уже восковые. Рядом — молодая девчонка на корточках, рыдает, размазывая слезы по лицу гривой черных волос. Рядом мужчина, в возрасте. Говорит - «меня с работы вызвали, как это случилось»:

- Это ее родная сестра была. А для меня она была сестричка, Танюшка, - не сдерживает эмоций взрослый мужчина. - Она приехала в Донецк на два дня. Мать троих детей, два внука, ждет еще одного внука... Будь проклят этот «шоколадник», чтоб ему покоя не было ни на этом, ни на том свете!

- Ни ему, ни его детям, внукам, правнукам, - горько сокрушается сестра погибшей. - Пусть он будет проклят до седьмого колена. Еще вчера он по телевизору говорил, что он президент мира, а не войны. Какой он президент мира?!

Но эта была окраина трагедии, самый эпицентр — на площади перед кольцом. Погибшие лежат на тротуаре, погибшие сидят в троллейбусе, и кажется, что люди просто задремали, разморенные теплом и долгой дорогой....

Выгоревшая легковушка еще дымит — в салоне, на водительском сиденье невообразимое месиво обгоревших человеческих останков.

К остановке подъезжают несколько джипов. Из одного появляется тот самый плененный полковник 93 механизированной бригады. Его под охраной ведут к троллейбусу. Слышны крики: «Отдайте его на растерзание! Убийца! Расстрелять его!» Это кричат не «террористы», «сепаратисты» или «российские десантники». Это простые жители Донецка. Только представьте себе, что надо пережить за эти месяцы, чтобы дойти до такой озлобленности. И не нам судить тех, кто живет в постоянном страхе уже более полугода. Когда ты не знаешь, вернешься ли домой, выходя утром на работу.

- Расскажи, кто это сделал? - спрашивают полковника.

- Артиллерия, - отвечает он после некоторого раздумья.

- Что вы хотите от нас? - кричат люди. - Зачем вы к нам пришли, это не ваша земля! Что молчишь?!

- Я не знаю, что сказать, - тихо отвечает офицер. - Мне нечего сказать.

Обстановка накаляется, силовика пытаются ударить, и его под конвоем уводят обратно к джипу. Несколько человек набрасываются на него с кулаками, и его запихивают в машину.

- Это командир батальона «киборгов», - поясняет один из ополченцев.

- Он понимает, что они убивают мирных жителей?

- Нет. Он мне говорил, что это россияне, спецгруппа ФСБ тут ездит и обстреливает из минометов остановки.

«Порвать его!», - кричат в толпе. С трудом ополченцы забивают полковника в машину. Он сидит на переднем сиденье, низко опустив голову.

Последними на место трагедии приезжает джип ОБСЕ, благообразный мужчина что-то записывает в блокнот. На лице у него — маска скорбного бесчувствия.

Дмитрий Стешин, Александр Коц».[i]

О судьбе одной из раненых в то кровавое утро рассказывал Олег Царев: «Жизнь не очень ее баловала. Когда Юле было всего два года, отец ушел из семьи. Мама осталась одна с маленькой Юлей на руках, но старалась не просто вырастить дочь, но и дать ей хорошее образование. Кроме школы, Юля посещала детские кружки рисования и танцев, активно участвовала в конкурсах, была всегда общительная и коммуникабельная.

Ей всегда хотелось, чтобы мир становился лучше, а все вокруг - красивее, и она поступила на курсы косметолога и визажиста. Закончила Донецкий Институт Предпринимательства, получила специальность менеджера организации и администрации.

3 июня 2011 года мама Юли умерла. С тех пор самый близкий человек, с которым Юля делит неудачи, радуется успехам, - бабушка Неля, ей 73 года.

Юля верила, что война скоро закончится, а с ней точно ничего плохого не случится... 22 января, в черный для дончан четверг, она ехала на работу в троллейбусе. В 8.30 утра она попала под артобстрел. В самом центре Донецка украинским агрессором был совершен теракт против мирных жителей - обстреляна остановка транспорта. Погибло 13 человек, многие получили осколочные ранения.

Юле, можно сказать, "повезло" - она получила тяжелые ранения, но осталась жива, была госпитализирована в больницу Калинина в тяжелом состоянии.

Врачи боролись за жизнь Юлии. Она лишилась кисти правой руки, большей половины левой ноги. В левом плече - осколок, который не удалось извлечь, а еще ей были наложены швы на затылочную часть головы».[ii]

Вслед за Рождеством верные себе каратели отметили бойней Крещение.

Показания свидетелей

«Еще с «кровавой Пасхи», по сути, первого дня этой войны, украинская армия полюбила приурочивать свои обострения к религиозным праздникам. Объяснить эти совпадения невозможно без помощи дьявола, особенно на фоне показной религиозности нынешних киевских властей. И очень трудно без помощи темных сил проводить в Киеве «марш за мир», одновременно забрасывая мирные города тоннами снарядов и мин. Это воскресенье накануне Крещения в Донецке уже назвали «кровавым». Сутки город трясет от взрывов.

Телефон хрипит: «Записывайте адреса, куда прилетело, диктую: Панфилова, Алтайская, Мира, Клары Цеткин — там труп мужчины прямо на улице». Голос нашего помощника из местных дрожит, дрожат стекла и стены скромных шахтерских хаток и элитных высоток. Это странное и жуткое зрелище — панорамные окна пентхауса, заклеенные бумажками крест на крест, как в блокадном Ленинграде. Воют срабатывающие сигнализации машин.

С удивлением разглядываем карту в планшетнике — бьют уже прямо по центру, никаких позиций ополчения здесь быть не может. Зачем?

Мчимся по вымершим улицам, и понимаем - Донецк опять вернулся в свой проклятый август, хотя в ноябре мы оставили оживший город. На проспекте Панфилова, среди новеньких нарядных многоэтажек, следы очередной «перемоги». Пару часов назад сюда зачем-то выпустили десяток снарядов. Остро пахнет сырым деревом — осколки рубили ветви и стволы. Из недр дома, куда вошел снаряд, выплеснуло на белый снег красную кирпичную пыль. Дверь подъезда смяло и выдавило взрывной волной, выгнув, как проволоку, толстенные язычки замка.

Следующий снаряд лег перед фасадом детского магазина. Еще один забросал детскую площадку кусками горелого пластика и стекла. Снаряд попал в последний, 17-й этаж дома. Покрытый копотью снеговик смотрит на это все пустыми красными глазами, сделанными из ягод рябины. Наверное, такие же глаза были у сумасшедшего артиллериста, который выбрал эту точку на карте города и дал по ней залп.

Проезжаем метров пятьсот. Это частный сектор, улица Клары Цеткин. С трудом разъезжаемся с катафалком. Здесь, на перекрестке тишайших уютных улиц, прямым попаданием убило мужчину. Кровь расплавила накатанный снежный наст — получилось глубокое озерцо. Вокруг валяются клочья пальто, обрывки сумки и...сотни советских открыток, заляпанных кровью. Открытки новые, не подписанные — это коллекция, а не макулатура. Среди бумаг лежит буханка хлеба — все что было у человека с собой. Мы не можем проехать по ЭТОМУ колесами нашей машины. С трудом, застревая в сугробах, разворачиваемся. Едем на проспект Мира. Пятиэтажки напротив «Донбасс-арены», попадание во двор. Сгорела машина, в десятках квартир выбило стекла — взрывная волна гуляла от дома к дому и не могла успокоитьтся. Газовщики из аварийной службы осматривают магистрали. Стучат молотки — люди забивают окна пленкой. Женщина с ведром мусора и фотоаппаратом-мыльничкой снимает разрушения и говорит нам горько: «Сепаратисты обстреляли сами себя и занялись ремонтом».

К вечеру в штабе ополчения подсчитали, что за день в Донецке от огня украинской артиллерии погибли семь человек, 34 получили ранения. Еще шесть человек были убиты разрывами снарядов в Горловке. Впрочем, к утру эта цифра может возрасти. Как заявил минувшим вечером Александр Захарченко, украинская авиация начала сбрасывать на город 500-килограммовые бомбы: «Не прицельно, из-за облаков». Но даже имеющейся скорбной статистики за день достаточно, чтобы понять: здесь каждый день - «Волноваха». Но на Майдан никто не выйдет с табличкой «Я - Донбасс»».[iii]

28 января в Стаханове погибли 13 человек, в Красном Луче — 2, в Луганске — 1. За сутки в больницы ЛНР поступило 114 раненых.

29 января в Донецке были убиты 11 мирных жителей. Большинство – на рынке «Аквилон».

30 января в Донецке обстрелу подвергся ДК имени Куйбышева на улице Панфилова, 86. Были убиты 7 человек, стоявших в очереди за гуманитарной помощью. 23 человека получили ранения. Кроме того, снарядами были уничтожены троллейбус и маршрутный автобус.