КУПИТЬ

С.В. Марков. Покинутая Царская Семья

Проснулся я довольно неожиданно: меня изо всех сил расталкивал мой полуодетый сожитель.

• Вставайте! Вставайте! Матросы заняли гостиницу!

Я быстро вскочил. Поручику долго не пришлось объяснять мне, в чем дело.

• Это начало и конец! - пронеслось у меня в голове.

В коридоре слышались дикие крики и какой-то грохот. Я подошел к двери, и в этот момент кто-то застучал к нам в дверь чем-то тяжелым.

• Кто там ломится? Подождите! Не пожар! - нарочно преувеличенно спокойно ответил я на продолжавшийся бешеный стук.

Пришлось открыть дверь. В комнату ворвался молодой матрос с карабином в руках и заорал:

• Ваше благородие! Давайте оружие!

Он как-то сразу умолк и смутился. По-видимому, это занятие было ему еще очень мало знакомо, и ему было как-то не по себе.

• Ты, братец мой, не волнуйся, толком расскажи, в чем дело и что тебе от нас надо?
• обратился к нему поручик К.
• Так что, значит, приказано от офицеров оружие отбирать!
• Кто приказал? - спросил я.
• А у нас старшой есть... Студент, так он и приказал!! Мы до того были ошеломлены этим ответом, что несколько мгновений молчали.
• Дожили, дорогой мой!.. - и К. посмотрел на меня и грустно усмехнулся.

Едва сдерживая рыдания, передал он матросу свой кортик и маленький браунинг. У меня же мелькнула блестящая мысль. Я вошел в ванную комнату и перекосил девятый патрон в магазине своего маузера, так что казалось, что испорчена подача патрона вообще, и в таком виде вынес его матросу, предупредив, что револьвер испорчен.

Моя хитрость удалась на славу, матрос, повертев револьвер в руках, отдал мне его обратно, заявив:

• Поломанного оружия нам не надо, все равно от него никакого толка нет!

Таким же образом удалось мне отстоять и шашку, у которой, на мое счастье, был надломан эфес.

После наших расспросов выяснилось, что наш посетитель был матросом 2-го Балтийского Экипажа. Экипаж присоединился к восставшим после трехчасового боя с взбунтовавшимися солдатами лейб-гвардии Кексгольмского полка, обстреливавшего здание Экипажа из пулеметов. Во время перестрелки был убит командир экипажа, капитан 1-го ранга Гирс, но его никто заменить не сумел, а смерть командира так повлияла на матросов, что они перешли без офицеров, которым пришлось скрыться, на сторону кексгольмцев. В "Асторию" они пришли по приказанию вновь образованного Комитета Государственной Думы, который, по выражению матроса, "имеет теперь полную власть и правит заместо Царя для охраны гостиницы от вольной толпы, которая шибко громит гостиницу". Рассказав нам все это, он куда-то исчез.

Но не успели мы опомниться от первого вторжения, как в нашу комнату пожаловал новый гость. На этот раз уже без всякого стука вломился полупьяный, разухабистого вида солдат, обвешанный пулеметными лентами. Узнав, что у нас оружие уже отобрали, он из комнаты не ушел, а, видимо, желая хвастнуть своим новым положением, стал пьяным голосом рассказывать.

• Теперь наша взяла! Государя долой и увсех до-о-олой!.. Таперича мы заведем новые порядки!!! Старый режим продавал нас немцам, мы по свободе, значит, в-о-о как немцам морду набьем!!

Он для пущей убедительности громко икнул, потряс своей винтовкой и, потеряв равновесие, с размаху ударился о косяк двери.

Непечатно выругавшись, он на прощание представился нам, заявив, что он не кто- нибудь, а эскадронный фельдшер лейб-гвардии Конного полка, и прибавил:

• Теперь мы все здорово вооружены и никого не боимся... Я только разрывными пулями стреляю! - и нетвердыми шагами вышел из комнаты, оставив нас одних.

Для того, чтобы выяснить создавшееся положение, я решил пойти на разведку. Выйдя из номера, я пошел по направлению к главной лестнице. Почти все номера были открыты, и в них царил полнейший разгром. Из вестибюля доносились дикие крики, звон разбиваемого стекла, треск ломаемого дерева и частая стрельба.

Какие-то негодяи забавлялись стрельбой в пролеты лестницы и в лифтовые люки. Я попытался спуститься по лестнице, но это едва не стоило мне жизни... Несколько пуль врезалось в шаге от меня в перила лестницы. Пришлось повернуть и уйти в коридор. Навстречу мне бежала молодая еще женщина с ребенком в руках. Она истерично рыдала и вскрикивала:

• Они его увели! Куда?!! Зачем? Что он им сделал?!!

Я попытался ее успокоить и по ее безсвязанному рассказу понял, что толпа, ворвавшись в гостиницу без всякого предупреждения, около 8 часов утра, вытащила силой из номеров почти всех офицеров, одетых и полуодетых, и повела всех якобы в Думу. Зачем и почему, никто не знал... Проведя немного успокоившуюся даму до ее номера, я стремглав побежал искать капитана Китицына, жившего в нашем этаже, но, к большому моему горю, в номере его не застал, а комнату нашел в ужасном виде: все чемоданы были раскрыты, вещи из них в безпорядке разбросаны по комнате, а из ванной комнаты доносился крепчайший запах французских духов.

Когда я вошел туда, моим глазам представилась удивительная картина: стоял какой- то солдат с оборванными погонами, без пояса и усиленно поливал себя различными духами и туалетной водой. На мое появление он не обратил ни малейшего внимания и как раз в этот момент выливал на себя бутылку зубного эликсира... Мне сделалось до тошноты противно при виде подобного безобразия, и я вышел поспешно из номера.

Я чувствовал себя совершено безсильным что-либо сделать! Поручик К., когда я вернулся, накинулся на меня с расспросами. Неопределенность нашего положения сильно тяготила нас. Нам было ясно, что только чудом нам удалось избежать прогулки в Думу... Нас попросту забыли, так как наш номер находился далеко от главной лестницы, в поперечном коридоре. В то же время нам не была ясна причина такого стремления всех и вся доставлять в Думу.

Только впоследствии я узнал действительное положение Думы в эти дни. Она сделалась не только руководящим центром мятежного Петербурга, но и каким-то новоявленным Олимпом, к которому все стремились в порыве массового психоза, начиная с таких высоких особ, как Великий Князь Кирилл Владимирович, который привел туда с красными флагами Гвардейский Экипаж и который обратился к Родзянко, вышедшему встречать эту единственную в своем роде воинскую часть, пришедшую в Думу с таким сиятельным командиром и его деятельным помощником капитаном 1-го ранга Лялиным, со следующей речью:

- Ваше Высокопревосходительство! Я и Гвардейский Экипаж присоединяемся к Государственной Думе!

Это была воистину трогательная картина: присоединение Великого Князя к войскам, бунтовавшим против его Державного Повелителя и Двоюродного Брата!..

По случаю столь высоко знаменательного события и капитан Лялин счел своим долгом подтвердить верность Гвардейского Экипажа начавшемуся военному бунту:

Товарищи! Мы сегодня переживаем великий и радостный день! Россия стала свободной! Матросы! Я хочу вам напомнить, что 85 лет тому назад ваши офицеры первыми пытались свергнуть ненавистное иго Самодержавия! Они выступили на Сенатской площади против тирании... Они первыми начали дело освобождения России! Теперь вы, товарищи, подали нам, офицерам, свою руку, и мы пошли за вами, свято веря в нашу правоту в деле освобождения России от векового ига!¹

г-----------------------------------------------------

¹ Речь Лялина была напечатана в газете "Русское Слово" от 3-го или 4-го марта 1917 г. Я воспроизвожу ее на память, но за смысл ручаюсь.

L

Не правда ли, недурной образчик красноречия старого гвардейского офицера?..

Кроме того, здание Думы и прилегающий район были запружены безчисленными толпами рабочих, штатских, зевак, домашней прислугой, представителями петербургского дна, "ждавшими присоединиться к Думе".

Сливки русской интеллигенции в лице студентов и курсисток изображали собой стражу революционного порядка, безпомощно стараясь разобраться в царившем бедламе... Дума сделалась складочным местом припрятанной муки и других предметов продовольствия, а также и целого ассортимента публичных женщин, которых кто-то удосужился с собой притащить... Очевидцы передавали мне, что картину, творившуюся в Думе в те дни, ни описать, ни передать словами было невозможно. Это было не законодательное учреждение, а просто крытый толкучий рынок в соединении с публичным домом последнего разряда!