3 февраля в Донецке погибло три человека. Еще двоих убило в Нижней Крынке.

В этот день произошло важное и представляющее эпическую картину событие. Исход целого города… Ополченцы произвели эвакуацию жителей находящегося на линии фронта Углегорска. Украинская сторона отказалась предоставить для них гуманитарный коридор.

Показания свидетелей

«Люди начали выходить из города ранним утром. На первую колонну беженцев мы нарвались уже на окраине Горловки. Битком забитые машины с запотевшими изнутри стеклами и белые простыни, платки и шарфы на антеннах и зеркалах. Вещей у этих людей практически не было — бежали, кто в чем был, до предела трамбуясь в автомобили. Потом стали попадаться армейские «Уралы» с детишками в кабинах. Первый перевалочный пункт у здания заводоуправления одной из шахт. Здесь ополченцы проверяют документы — в городе осталось немало украинских военных, затаились по подвалам, брошенным квартирам и домам. Людей тут никто не мучает — быстро просмотрели паспорта, и вперед, в Макеевку, где беженцев будут кормить и распределять по местам временного проживания.

- Центра города, можно сказать, нет, - говорит одна из беженок- Людмила Владимировна. - Позавчера просто разбили его с «Градов», из Дебальцева. Какие коридоры? Мы сами убегали. Выбегали из подвалов и тикали. Мы на окраине живем, поэтому ничего не знали. И связи нету. Света не было, заряжать телефоны негде.

- С Углегорска мы вырвались, - говорит мужчина. - Ну как там... Стреляют. От Углегорска ничего не осталось. У нас сгорел третий этаж, во втором пробоина. И кроют «Градом» нас с Дебальцева, как хотят.

- На поселке Грозном под Углегорском родители остались, не знаю, как их вывозить, - плачет женщина, Валя. - Все побито. Три дня на полу пролежали в квартире. Потом до подвала добежали, по подвалам ползали там. Пять дней не могли выехать, нас не выпускали из подъезда, стреляли. Не знаю, кто это был, украинский флаг у них висел. По подъездам бегали и стреляли с автоматов. Два раза снаряд в наш дом попал.

- Страшно было? - спрашиваем пацанчика на переднем сидении "Газели".

- Нет, - кричит он. Мальчонка, похоже, контужен. - Я прятался с мамой в подвале.

- Станкевского, 7, там старики остались одни в доме, им не спуститься с третьего этажа, инвалиды, - кричат нам из кузова "Газели" вырвавшиеся беженцы. - Вот пусть так Порошенко доживает, как мы сейчас. Чтобы и его дети все это прочувствовали.

Тишина непривычная — военные подтверждают: до часа дня режим прекращения огня будет действовать. Проезжаем вперед еще десяток километров, до самого края частной застройки Углегорска. Вокруг дороги все поля заминированы, и на них уже работают саперы, земля утыкана железными спицами с красными треугольничками на концах, их ставят над обнаруженной миной. Посреди минного поля в луже растаявшего снега стоит офисный стул, ни логики, ни воображения не хватает, чтобы понять — откуда он там взялся. У первых домов Углегорска, возле разбитого в труху железнодорожного переезда, бесконечная очередь людей, ждущих погрузки, понурая тьма. И люди продолжают выбегать из города по единственной открытой дороге. С узлами, тюками, клетчатыми «челночными» сумками, которые давно уже превратились в зримый символ беды, нищеты и страданий.

Грязь по колено, чавкает сочно, и по этому месиву идут люди в дорогой обуви, в шубах с мокрыми полами — надевали на себя самое дорогое, выходное. Все, что могли унести на себе. Нарядная девочка несет в птичьей клетке кота, бедно одетая старуха, с каждым своим шагом опирается на узел вещей. Все, что там спрятано внутри, наверное, уже пропиталось жидкой водой и грязью. К очереди беженцев, один за другим сдают грузовики. Люди здесь же, перед погрузкой, бросают велосипеды, детские коляски и тележки. Под ногами вертятся десятки брошенных собачонок. За ополченцем, который руководит погрузкой, как приклеенный бродит невообразимо-грязный породистый овчар без ошейника. Чутко прядает ушами, иногда становится в стойку, ловит каждое слово нового хозяина. Овчару, кажется, повезло в этой жуткой передряге. Нас хватают за руки:

- Ребята, из России? Телевидение? Можно сказать в камеру, что мы живы?

Нас обступают со всех сторон, передают приветы родственникам в Москву, Тюмень, Севастополь, Белгород, Новосибирск, Харьков, Одессу. Жуткая перекличка выживших и живых. Люди, вырвавшись из настоящего ада, кто как может делится с нами своими переживаниями.

- Вчера наши друзья выехали, мы побоялись, потому что стреляли в спину, - говорит девушка.

- В подвале сидели, брата моего убило, убило брата моего! - рыдает молодая женщина с ребенком. - С детьми сидели, в холодном подвале! Шесть дней не вылезали.

- Передайте Яночке в Белгородскую область, мы живы, в Крым тоже передайте, выжили мы, - надрывается пожилая женщина. - Господин Порошенко, садитесь за стол переговоров. Ради наших детей, ради наших стариков. Это невозможно терпеть.

- Это город мертвых! Мы шесть дней ничего не ели, не пили, сходили с ума, - чуть не кричит еще одна женщина. - Такой геноцид против народа, просто убивают. Шесть дней нас убивали. Руки трясутся. Мы били во все колокола, звонили в прессу, говорили — здесь дети. Только дети нас спасли, спасибо им. Но все равно, какой это коридор. Стреляют с той стороны... Украинцы не пускают на свою сторону, туда не сбежать. Мы для них как пленники, будто в чем-то виноваты.

- Нацики, когда с интерната выходили, вызвали огонь на себя, - говорит мужчина. - И город накрыли «Градами» с Дебальцева. И все уничтожили.

В полдень, начинает бить артиллерия, кидая снаряды прямо через толпу беженцев. Никто не приседает, даже не смотрит в небо. Видали и не такое, навидались досыта. К нам подбегает ополченец:

- Ребята, если можете, уезжайте отсюда, быстрее. Сейчас прилетит. Слышите?

Где-то в стороне от нас начинает рваться. Переезд - место, мягко говоря, пристрелянное, опасения более чем реальны. Над головами людей в кузов грузовика проплывает сложенная инвалидная коляска, следом передают на руках страшно бледного мужчину с неестественно-прямыми ногами. За нами приезжает один из командиров ополчения с позывным «Гоги». В июне мы вместе с ним бегали по подвалам Семеновки, под Славянском, когда на нашу группу охотился танк. Такие знакомства до старости забыть невозможно.

Гоги рассказывает, что в городе происходит самое страшное, что можно представить в такой ситуации - «слоеный пирог». Окруженцы из террбатальонов, справедливо боящиеся плена, вооруженные дезертиры, остаточные группы, не собирающиеся сдаваться, озлобленные снайперы, которые палят по всему живому, обозначая присутствие ВСУ в давно уже потерянном городе.

И остающиеся в подвалах местные жители, из-за которых туда просто так уже гранату не забросишь при зачистке.

- Обстановка в городе тяжелая, - говорит Гоги. - Вчера вечером вывезли более трех «Уралов» мирных жителей и с десяток легковых. Странно, что украинские войска их не вывозили. И когда они начали отступать, о мирных жителях никто не позаботился. Очень много пожилых, пенсионеров, людей, которые не могут передвигаться. Помогали им. С утра еще 150 человек собрали. Многие сами сюда выходят. В городе еще до 200 человек, точных подсчетов нет. Мы проверяем все дома, не столько на предмет украинских солдат, сколько — в поисках выживших мирных. Обстрелы регулярные, хаотичные, куда они хотят попасть — непонятно. Стреляют по жилым секторам.

Доезжаем до конца частного сектора, ставим машины под забором. Гоги командует:

- Здесь двадцать метров перебегаем, тут окно для снайпера, в девятиэтажке еще сидит.

Бежим, совершая дикие прыжки, — под ногами клубы колючей проволоки, сорванные осколками провода, корд от горелых автомобильных шин. Слева от нас — заполошная стрельба и взрывы ВОГов, «Спарта» продолжает «чистить» городские кварталы. Редкие шальные пули просвистывают где-то высоко над головой.

Шикарный гостиничный комплекс оказался в полосе наступления армии ДНР. Частично сгорел, частично разрушен. Дизайнерские кованые фонари какая-то чудовищная сила завязала узлами. На «альпийской горке» среди мха и камней лежат куски человеческой плоти в обрывках камуфляжа. Три украинских танкиста не добежали считанные метры до входа в подвал. За последние месяцы мы видели десятки детей, стариков и старух, тоже не добежавших до укрытия, убитых у входа в подвал, подъезд или подворотню... На груди одного мертвеца лежит записная книжка, ветер шевелит страницы — они все пусты. И город Углегорск теперь тоже пуст.

Дмитрий Стешин, Александр Коц».[i]

4 февраля шесть снарядов украинской артиллерии попали в здание 27-й поликлиники, кроме того, боеприпас разорвался рядом с работающим детским садом. В районе больницы при обстреле погибло три человека, среди них ребенок, который скончался на глазах у матери. В результате обстрела Кировского района пострадали трехлетний ребенок и его мама. В результате нанесенного артиллерией удара в квартире взрывной волной выбило стекла, мальчику и женщине рассекло голову осколками. В результате обстрела Ленинского района погибли три человека. Во двор прилетел снаряд, троих взрослых убило сразу, а в доме находилось трое детей возрастом 2 месяца, три годика и пять лет, последнего ребенка увезли в больницу с осколочными ранениями.

В этот день миссия ОБСЕ вновь зафиксировала обстрел Донбасса кассетными боеприпасами.

Показания свидетелей

«Счастливая Валерия Пархоменко 4 февраля пошла в больницу делать УЗИ. У девятнадцатилетней девушки это был первый ребенок. По некоторым данным, как раз был подходящий срок, чтобы узнать, кто родится – мальчик или девочка. Родители думали услышать приятную новость, но дочка им через два часа не позвонила. Еще через два стало известно, что возле больницы № 27 произошел артобстрел. Снаряды падали и возле жилых домов. Сестры стали бить тревогу в соцсетях и просить сообщить любую информацию о Валерии.

- Может, ее ошибочно записали под чужой фамилией в больнице? Может, ее видел кто? Распространите информацию, чем больше людей увидит сообщение, тем больше вероятность узнать хоть что-то о ней! - просили Лиля и Вика.

Родители в это время принялись искать дочку на ближайших улицах микрорайона Текстильщик. Но красивую девушку в синем пальто с коричневой сумкой никто не видел. В социальных сетях также не было ответа. И только возле больницы, где легли снаряды, родители нашли разорванный паспорт своей Леры. Но тела на месте не было, был только скальп. Верить в смерть красавицы дочери они не хотели. Именно поэтому попросили провести экспертизу обнаруженных останков.

 Вместе с родителями молились и небезразличные люди, они продолжали писать слова поддержки сестрам и подругам Валерии. Но на утро, когда были готовы результаты экспертизы, подтвердилось самое худшее.

- Экспертиза показала, что найденные кусочки тела принадлежат Лере. Мы все очень скорбим. Надеемся, что там ей будет хорошо. Завтра похороны, - сообщила нам близкая подруга Маргарита».[ii]