«Большой террор»

За последние десять лет количество фактов, которыми мы располагаем по периоду 1937—1938 гг., значительно увеличилось. Это касается, в первую очередь, вопроса о численности жертв «большого террора» — арестованных, приговорённых, расстрелянных, вызывавшего долгие годы бурные дебаты. Доступ к некоторым источникам первостепенной важности позволил сделать примерные подсчёты. В январе 1954 г., в частности, министр внутренних дел С.Н.Круглов приготовил для Г.М.Маленкова и Н.С.Хрущёва рапорт, из которого следовало, что НКВД арестовало в тот период более 1,5 млн человек, из которых 1,35 млн были осуждены, в том числе свыше 680 тыс. — к расстрелу. Однако на данном этапе эти данные требуют изучения и уточнения.

Главные исполнители массовых репрессий Н.И.Ежов и Л.П.Берия

В фондах Прокуратуры сохранилось несколько редких документов, свидетельствующих о «перегибах», совершённых в период «большого террора», в частности, превышений лимитов на аресты и расстрелы, санкционированные Москвой. Разница в итоговых цифрах может составлять от 10 до 12% по сравнению с централизованной статистикой НКВД, т.е. примерно от 750 до 800 тыс. расстрелянных или пропавших без вести.

Среди наиболее важных источников, дающих ключ к пониманию механики «большого террора», в первую очередь следует назвать секретные постановления Политбюро о репрессиях против тех или иных категорий «врагов». Оперативные приказы НКВД определяли в мельчайших подробностях детали этих операций. Сохранилась переписка между Политбюро и региональными комитетами партии и управлениями НКВД об утверждении дополнительных лимитов по «кулацкой операции». Из этих документов ясно следует, что массовые репрессии, проводимые в 1937—1938 гг., были в большинстве своём тщательно спланированными и централизованными акциями, обсуждёнными на самом высоком уровне Сталиным и Ежовым. Эти операции были направлены против весьма неопределённых групп «врагов», которых на бюрократическом жаргоне служащие НКВД называли «кулацкая линия» и «национальная линия». Первая определялась оперативным приказом НКВД № 00447 от 30 июля 1937 г. По нему под удар попадало довольно большое число «антисоветских элементов», среди которых «бывшие кулаки» занимали «почётное» место. Что касается «национальной линии», то по ней было проведено около десятка операций: польская, немецкая, харбинская, финская, литовская, эстонская, греческая, румынская.

В ходе чисток следовало заменить одну элиту другой. Грубо говоря, заменить «не сталинскую элиту» более молодыми, образованными, политически и идеологически более послушными людьми, сформированными «в сталинском духе» в 1930-е гг.

В секретных сводках НКВД, в сугубо засекреченных резолюциях Политбюро, к которым имело доступ лишь весьма ограниченное количество высоких должностных лиц, говорилось, что все эти репрессивные меры направлены на окончательное и полное искоренение всех «чуждых» или «вредных» элементов, могущих нанести ущерб «новому социалистическому обществу». Эти меры якобы были призваны помочь обществу сплотить ряды ввиду угрозы начала войны и усложнившейся международной обстановки. Эти массовые преступления держались в строжайшей тайне. На самом деле они представляли детально продуманную операцию по «очищению» общества, заранее были предопределены группы жертв, квоты на репрессии по «первой» (расстрел) и «второй» (10 лет лагерей) категориям и дополнительные лимиты.

Массовые репрессивные операции, проводимые с августа 1937 г., можно рассматривать как итог длинной вереницы кампаний и полицейских мер, направленных в течение ряда лет против нечётко обозначенного контингента «социально вредных элементов». В записке, предваряющей приказ № 00447, Ежов подчёркивал, что пришло время уничтожить все антисоветские элементы, «раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства». Затем следовало длинное перечисление целей террора против антисоветских элементов, в которые входили без разбора бывшие кулаки, ранее репрессированные, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из лагерей, репрессированные церковники и сектанты, бывшие активные участники антисоветских вооружённых выступлений, кадры антисоветских политических партий и т.д.

3 июля 1937 г. Политбюро утвердило телеграмму за подписью Сталина областным партийным руководителям и руководителям НКВД с требованием «взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные — менее активные, но всё же вражеские элементы были бы высланы в районы по указанию НКВД». Эта телеграмма послужила началом самой значительной волны репрессий времен «большого террора», так называемой «кулацкой операции», в ходе которой было арестовано 767 тыс. и из них расстреляно 387 тыс. человек.

Репрессии по национальному признаку были напрямую связаны с навязчивой идеей существования «пятой колонны», пополняющей свои ряды представителями различных диаспор.

Репрессии по национальному признаку указывали на то, что образ врага менялся и в последующие годы, явно приобретая «этнические черты».

№ 223
Справки Спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осуждённых
органами ВЧК—ОГПУ—НКВД—МГБ СССР в 1930—1953 гг.

Примечание: В прочие меры наказания включены осуждённые условно, к исправительно-трудовым работам, к принудлечению, выдворенные за границу и т.д.

Публикуется фрагмент справки, относящейся к 1937—1938 гг.

Из всех национальных меньшинств, входящих в большую семью советских народов, поляки и советские граждане польской национальности заплатили тяжёлую дань «великому террору». В 1937—1938 гг. было репрессировано около одной пятой от общего числа советских граждан польского происхождения, которые по данным переписи 1937 г. составляли 656 тыс. человек.

Период «большого террора» прекратился так же, как начался: конец ему положило секретное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. В этом документе, который распространили среди ограниченного числа высокопоставленных должностных лиц партии, Прокуратуры и НКВД, критиковались «крупнейшие недостатки и извращения в работе органов НКВД и Прокуратуры». «Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой, систематической, агентурно-осведомительной работы и так вошли во вкус упрощённого порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых "лимитов” для производства массовых арестов».

В постановлении говорилось также, что в органы НКВД «проникли враги народа», желающие вывести их из-под контроля партии. За этим политическим маневром, безусловно, скрывалось желание Сталина переложить всю ответственность за массовый террор на чекистов и персонально на Ежова. 24 ноября 1938 г. он был отстранён от руководства НКВД, затем арестован, а несколько месяцев спустя расстрелян в условиях строжайшей секретности.

В условиях военной мобилизации. 1939—1945 гг.

Согласно секретным статьям германо-советского пакта, подписанного 23 августа 1939 г., Красная Армия 17 сентября 1939 г. вступила в Польшу под предлогом «помощи братьям украинцам и белорусам» в условиях «распада польского государства». Советская интервенция почти не столкнулась с сопротивлением, ибо польская армия в то время была почти полностью уничтожена вермахтом. Советские войска захватили в плен 230 тыс. военных, из которых 15 тыс. были офицерами. Широко известна трагическая судьба большей части этих офицеров, попавших в лагеря и расстрелянных, в частности, в Катыни, по приказу, подписанному Л.П.Берией 5 марта 1940 г.

В сборнике рассматриваются главным образом факты массовых депортаций поляков (число депортированных по разным оценкам составляет от 320 до 380 тыс. человек) в 1940 и 1941 гг. В восточных областях Польши, после того как они были оккупированы Красной Армией и присоединены как к Белорусской, так и к Украинской республикам, тут же начались «зачистки». Они были, главным образом, направлены против «социально-враждебных элементов»: помещиков, промышленников, фабрикантов, госслужащих, полицейских и так называемых «осадников» — бывших военнослужащих польской армии, отличившихся в польско-советской войне 1920 г. и получивших за это земельные наделы в восточных районах, населённых преимущественно белорусами и украинцами.

Все эти «подозрительные» контингенты были либо арестованы и осуждены «тройками» к срокам не менее 8—10 лет, либо депортированы.

Вторая волна депортаций (9 и 13 апреля 1940 г.) захватила, в частности, членов семей репрессированных польских офицеров, полицейских, госслужащих, помещиков, фабрикантов и «участников контрреволюционных организаций». Третья волна состояла из лиц особой категории, названных «беженцами». Речь шла, в основном, о польских гражданах, бежавших на восток от войск вермахта. Среди них насчитывалось множество евреев. Этот контингент не рассматривался как «вражеский» и, в сущности, их депортация на восток, на Урал, в Сибирь или Казахстан в ряде случаев спасла им жизнь, несмотря на ужасные условия существования в ссылке.

Присоединение стран Балтии в 1940 г., а затем Бессарабии, воссоединённой с левобережной Молдавией, ставшей Молдавской ССР, повлекло за собой обычную вереницу арестов и депортаций «социально опасных» и «антисоветских элементов». В середине мая 1941 г. Берия согласовал со Сталиным проект постановления ЦК ВКП(б) и СНК «О мероприятиях по очистке Литовской ССР от антисоветского уголовного и социально опасного элемента» (на стадии согласования к Литовской ССР были добавлены Латвийская и Эстонская ССР). В это же время уполномоченный ЦК и СНК по Молдавской ССР С.А.Гоглидзе направил в Москву прошение на выдачу ему разрешения депортировать значительное число контрреволюционеров вместе с семьями. Здесь, как и во всех Прибалтийских странах, преследовались главным образом члены некоммунистических политических партий, помещики, фабриканты и коммерсанты, госслужащие и офицеры. К этому «элитному контингенту», как обычно, присоединяли различные криминальные элементы, маргиналов, а также зарегистрированных проституток. К ним применялись разного рода санкции: Особое совещание выносило приговоры на срок от 5 до 8 лет лагерей; членов семей отправляли в ссылку.

С началом Второй мировой войны было связано также ужесточение трудового законодательства, что явилось решающим шагом на пути к мобилизации и милитаризации общества. Летом 1940 г. правительство провозгласило ряд мер, согласно которым впервые простые нарушения трудовой дисциплины приравнивались к преступлениям.

Спецпереселенцы на погрузке баржи в Пологрудово Омская область. 1949 г.

Указ от 26 июня 1940 г. явился итогом целого ряда мер, принимаемых с начала 1930-х гг. с целью укрепления трудовой дисциплины и сокращения текучести рабочей силы. Это был кульминационный момент конфликта между властью и рабочими. Одновременно он представлял собой дополнительный шаг к всеобщей мобилизации и милитаризации общества в связи с перспективой неизбежной войны. Текст закона предусматривал наказание вплоть до 4-х месяцев тюрьмы за самовольный уход с работы (таким образом, по сути, рабочие и служащие были прикреплены к своим рабочим местам и не имели возможности их оставить). За прогул приговаривали к исправительно-трудовым работам на срок от одного до шести месяцев с удержанием в пользу государства до 25% зарплаты. Меры эти ужесточали законы, принятые в декабре 1938 г., и, естественно, они были весьма непопулярны. За девять месяцев по указу от 26 июня было приговорено более 2,5 млн человек, из них 2,1 млн — за прогулы и 400 тыс. — за самовольный уход с работы. В 1940 г. эти дела составили две трети общего количества дел, рассматриваемых в суде, в 1945 г. — 51%, в конце 1940-х гг. — более 40%.

В целом же, вплоть до отмены этого закона в июле 1955 г. (отмена его была частичной и тайной), а затем и полной отмены его в 1956 г., за прогулы было осуждено 11 млн человек, приговорённых к принудительным работам. Около 2,8 млн человек были приговорены за самовольный уход с работы сроком от 2-х до 4-х месяцев тюремного заключения. Эти цифры даны без учёта около миллиона человек, приговорённых к более суровым мерам наказания за «дезертирство с работы», согласно закону от 26 декабря 1941 г.

Что касается периода войны, то в данном томе представлено три вида документов. Во-первых, декреты военного времени, которые имели целью мобилизацию всех экономических и человеческих ресурсов на нужды войны. Во-вторых, документы, характеризующие крайне суровые меры, принятые с целью укрепления воинской дисциплины. Наконец, материалы о депортациях народов, «наказанных» в годы войны.

Некоторое время спустя, 12 июля l941 г., был издан указ о досрочном освобождении «некоторых категорий» заключённых, эта мера коснулась в основном лиц, приговорённых в предыдущие годы на короткие сроки заключения. Большинство из них должны были тут же пополнить ряды армии. 24 ноября 1941 г. заключённые других категорий были тоже освобождены досрочно. Таким образом, в течение нескольких месяцев было освобождено несколько сотен тысяч человек. Во время войны эти меры распространились примерно на 1 млн человек, которые сразу после освобождения отправлялись на фронт. Кроме того, в международных отношениях произошли серьёзные перемены после нападения Германии на Советский Союз. В связи с этим советское правительство провозгласило (12 августа 1941 г.) амнистии для польских граждан: заключённых или сосланных. За один только месяц по данной амнистии было освобождено более 114 тыс. человек.

Указ от 26 декабря 1941 г. «об ответственности рабочих и служащих в военной промышленности за самовольный уход с предприятий» имел более серьёзные последствия. По сравнению с указом от 26 июня 1940 г. меры наказания за самовольный уход значительно ужесточались: теперь такого рода уход приравнивался к дезертирству и карался военным трибуналом сроком от 5 до 8 лет лагерей.

Всякий самовольный уход с работы карался сроком от 3 до 10 лет лагерей. С 1942 по 1945 г. более 900 тыс. человек было приговорено к длительным срокам наказания по данному указу, действие которого длилось вплоть до весны 1948 г., ещё долго после окончания войны. За три послевоенных года более 200 тыс. человек были осуждены таким образом (111 380 человек были освобождены досрочно после отмены в мае 1948 г. указа от 26 декабря 1941 г.).

В ходе войны небывалый размах приобрели депортации целых народов. Депортация советских немцев носила «профилактический» характер: «для предупреждения серьёзного кровопролития» (указ от 28 августа 1941 г.). В виде меры наказания «за сотрудничество с врагом» было депортировано 6 малых народов: карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы и крымские татары. Эти депортации явились составной частью политики «пограничных чисток». Они коснулись также греков, болгар, армян, крымских немцев, турок-месхетинцев, хемшилов и курдов из пограничных районов Грузии. В целом с 1940 по 1945 гг. административной высылке подверглось около 2,6 млн человек. Эти депортации коренным образом изменили состав «спецпереселенцев», которые прежде состояли в основном из жертв раскулачивания.

Соловецкий камень на Лубянской площади в Москве

Безусловно, расовая дискриминация в СССР не совпадала с нацистской. Сталинский режим не преследовал немцев или чеченцев за так называемые «биологические дефекты». Центральной власти была важна прежде всего подчинённость данных меньшинств советскому правопорядку, их политическая благонадёжность. Советские граждане немецкого, корейского, польского или греческого происхождения вызывали такое же подозрение, как и западные украинцы, находившиеся вплоть до 1939 г. в составе Польши. Что касается чеченцев и других народов, высланных за предположительное «сотрудничество с врагом», их депортация представляла собой крайнюю меру, последовавшую за многочисленными попытками власти в течение 1930-х гг. советизировать эти непокорные меньшинства, сохранившие в большей степени свои особые черты и проявлявшие удивительную силу и упорство в неподчинении.

План операции был расписан по часам. Они начинались с ареста «опасных элементов» в количестве менее 1%, т.е. около нескольких тысяч человек из числа населения, состоящего, главным образом, из женщин, детей и стариков, ибо большая часть мужчин была призвана в армию. Окружив города, посёлки, деревни, отряды НКВД давали жителям не более часа для того, чтобы «собрать вещи» (100 кг на семью). Затем их сажали на грузовики, везли на место сбора, где их ожидали железнодорожные составы. Многонедельное путешествие проходило в чудовищных условиях.

За массовыми депортациями «наказанных народов» тотчас следовали административные меры, от отмены республиканской автономии до своеобразных «топонимических репрессий» — переименований населённых пунктов, гор и рек. Репрессиям подвергались не только сами представители «наказанных народов», но и сама их культура.

Политика репрессий в послевоенные годы

В последние годы сталинского режима не было ни одного крупного процесса или массовых операций, напоминающих «большой террор» предвоенного времени. Однако именно после войны спецпоселения и лагеря ГУЛАГа достигли наивысшего расцвета. К моменту смерти Сталина в лагерях содержалось 2,5 млн заключённых, а в ссылке 2,75 млн спецпоселенцев. В послевоенный период по сравнению с 1930-ми гг. значительно уменьшилось количество приговоров, выносимых Особым совещанием и военными трибуналами. Количество осуждённых не превышало 100 тыс. человек в год, а с 1951 по 1952 гг. их стало менее 50 тыс. в год по сравнению 250 тыс., осуждаемых ежегодно в первую половину 1930-х гг. Однако количество приговоров, выносимых обычными судами, постоянно увеличивалось, т.к. любое правонарушение наказывалось как преступление. Жёсткость наказаний была абсолютно несоразмерна составу преступлений. Число приговоров, вынесенных обычными судебными инстанциями, резко увеличивалось, особенно после выхода в свет указов от 4 июня 1947 г., предусматривающих чрезвычайно строгие меры наказания за любые виды кражи государственной, а также и частной собственности. Следует также отметить, что начиная с 1947 г. сроки наказания заметно удлинились — с этого года количество осуждённых на сроки от 5 до 10 лет увеличилось в пять раз по сравнению с предыдущим годом. Всё это в 1948 г. дополнилось рядом новых чрезвычайных мер, которые привели в итоге к увеличению численности заключённых в лагерях и спецпоселенцев. Появились также и «двойные виды» наказаний (лагерь плюс ссылка или лишение в правах сроком на 10 лет). Такого рода формы наказаний выносились осуждённым по 58 статье УК, отбывшим свой срок, а также и «особо опасным государственным преступникам». Применялось также и выселение «лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности и ведущих антиобщественный и паразитический образ жизни». Было также принято решение оставить навечно на спецпоселении всех выселенных в период Великой Отечественной войны.

Изучение политики репрессий в послевоенные годы должно учитывать особое положение западных областей СССР в течение всех этих лет. Надо иметь в виду, что Западная Украина, Западная Белоруссия, Молдавия и Прибалтика подверглись насильственной советизации и этот процесс повлёк за собой сильное вооружённое сопротивление со стороны «националистических партизанских группировок». В постановлении Президиума ЦК КПСС «О политическом и хозяйственном состоянии Западных областей Украинской ССР» от 26 мая 1953 г. признавалось, что «с 1944 г. по 1952 г. в Западных областях Украины подверглось разным видам репрессий до 500 000 человек, в том числе — арестовано более 134 000, — убито более 153 000, выслано навечно за пределы Украинской CCР 203 000 человек».

Особая группа документов, относящаяся к послевоенному периоду, касается репрессий, обрушившихся на прибалтов, западных украинцев и молдаван. Одна из наиболее значимых операций была названа операция «Весна». Она развернулась в Литве в мае 1948 г., согласно постановлению Совета Министров СССР № 417—160сс от 21 февраля 1948 г. «О выселении с территории Литовской ССР на спецпоселения семей бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, а также пособников бандитов, кулаков и их семей».

6 апреля 1949 г. Политбюро и Совет Министров приняли широкомасштабный план по депортации, подготовленный ЦК Коммунистической партии Молдавии, руководимой Л.И.Брежневым. Согласно этому плану, названному операция «Юг», предполагалось депортировать 40 850 человек (примерно 11 280 семей).

Следующая группа документов относится к указам от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества», «Об усилении охраны личной собственности граждан», которые являлись главным оружием репрессивных действий последних лет сталинского режима.

Во второй половине 1946 г. Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) приняли два постановления по усилению охраны хлеба (27 июля, 25 октября). Судебным органам был отдан приказ рассматривать все дела по кражам в десятидневный срок и со всей строгостью применять устаревший закон от 7 августа 1932 г. В ноябре—декабре 1946 г. было осуждено более 53 тыс. человек, в большинстве колхозников, к длительным срокам заключения в лагерях. Тысячи председателей колхозов были арестованы за «саботаж кампании по заготовкам».

B конце 1946 г. — начале 1947 г. в некоторых областях Украины, Центральной России и Молдавии начался голод, который унёс от 500 тыс. до 1 млн человек.

Указы от 4 июня 1947 г. по духу и по букве напоминали знаменитый закон от 7 августа 1932 г. Они карали наказанием от 7 до 25 лет лагерей, в зависимости от того, как была совершена кража: индивидуально или коллективно, в первый раз или по рецидиву. Кроме того, по секретному циркуляру Совета Министров действие указа от 4 июня 1947 г. распространялось и на мелкие кражи на производстве. Следовательно, рабочие и служащие за мелкие кражи должны были приговариваться не к одному году лишения свободы (как предусматривалось законом от 10 августа 1940 г.), а от 7 до 10 лет заключения, а при повторной краже или краже, совершённой организованной группой, — до 25 лет исправительно-трудовых лагерей.

Во втором квартале 1947 г. более 380 тыс. человек были приговорены на основании новых указов, из них 21 тыс. несовершеннолетних младше 16 лет. За шесть лет (1947—1953) были осуждены 1,5 млн человек, из которых 400 тыс. женщин и несовершеннолетних. Большинство из них получило наказание в виде 5 лет лагерей и более.

Применение этого закона натолкнулось на глухое сопротивление многих судей и прокуроров, которые сознавали, что поступают несправедливо, осуждая на 7 или 8 лет лагерей солдатских вдов, инвалидов или несовершеннолетних, укравших буханку хлеба или несколько яблок в колхозном саду из-за того, что были голодными.

Одним из скорых последствий применение указов от 4 июня 1947 г. стало массовое поступление в ГУЛАГ так называемых «воровок», чаще всего это были солдатские вдовы с малолетними детьми, вынужденные побираться и воровать. К концу 1948 г. в ГУЛАГе насчитывалось более полумиллиона узниц и более 22 тыс. детей, воспитывавшихся в «домах младенца». Данная ситуация вынудила провозгласить 22 апреля 1949 г. секретную частичную амнистию, что позволило освободить около 84,2 тыс. женщин и детей. Однако постоянный приток сотен тысяч людей, наказанных за мелкие кражи, продолжался вплоть до 1953 г., и процентное соотношение женщин в ГУЛАГе сохранялось на уровне от 20% до 25% от общего числа осуждённых.

26 ноября 1948 г. указ Президиума Верховного Совета СССР значительно ужесточил наказание за побег ссыльных и спецпоселенцев из мест пребывания: за побег предусматривалось уже не 8 лет заключения, а 20 лет каторжных работ!

Наряду с данными репрессивными мерами власти предприняли шаги по ограничению последствий слишком жёсткого применения ряда законов, что приводило к чрезмерному росту числа осуждённых, перегрузке судебно-следственных органов и повлекло за собой отрицательные последствия для национальной экономики в целом, которая по-прежнему остро нуждалась в рабочей силе. Так, в мае 1948 г., по предложению Г.Сафонова и К.Горшенина, был отменён указ от 26 декабря 1941 г., предусматривавший жестокие санкции за «дезертирство с работы». Менее жёсткие наказания, предусмотренные законом от 26 июня 1940 г., как-то: лишение свободы сроком на 4 месяца (вместо прежних 5—8 лет лагерей) за самовольную смену места работы, остались всё же в силе. Кроме того, надлежало освободить более 111 тыс. человек, приговорённых по закону от 26 декабря 1941 г.

Эти меры, сохранявшиеся в глубокой тайне, свидетельствовали о многочисленных противоречиях, царивших в области политики репрессий, которая привела в конечном итоге к такому разбуханию лагерной системы, что она стала не управляемой. Это обстоятельство было важной причиной большой амнистии, провозглашённой 27 марта 1953 г., всего три недели спустя после смерти Сталина, и затронувшей 1,2 млн заключённых, за исключением «политических». Конечно, при объяснении причин амнистии нужно учитывать не только политические, но и экономические причины.

Последняя группа документов сборника — справки и отчёты, подготовленные в 1954 и 1955 гг. по поручению Министерства юстиции, Прокуратуры и Верховного Суда для того, чтобы хотя бы приблизительно подвести количественные итоги сталинских репрессий. Эти отчёты дают богатую статистическую информацию о приговорах, вынесенных с 1930 по 1953 гг. различными судебными инстанциями: военными и гражданскими судами.

* Количество арестованных не указано.