5 февраля ВСУ применили против Донецка зажигательные боеприпасы. В этот день погибли 8 мирных жителей.

11 февраля в результате обстрела карателями автобусной станции «Центр» в Донецке погибли шесть человек.

Показания свидетелей

«На проходной ДМЗ убиты сотрудники Артемий и Евгений. Знакомые моих друзей, православные верующие люди. Позвонили - просят помолиться. Около 50 раненых там же. Еще был обстрел автостанции, где живьем сгорели люди, в предыдущем посте размещала.

Господи, останови их в злобе их. Останови убийства. Людей убивают, сжигают заживо только за то, что они ходят по этим улицам, живут в этом городе, дышат родным воздухом и не сбегают. Сколько "одесс" уже было в Донбассе, сколько заживо сожженных... Мир молчит. Обама уже выдал, что Америка выкручивает руки разным странам, в чем-то несогласным с ними, чтобы сохранить лидерство и уровень как в двадцатом веке. Ради власти банкиров, ради разожравшихся туш тупых животых америкосов - умирают ЛЮДИ. Страшной смертью. До срока. Боль, кровь, пепел, слезы, разруха. Эта война была спланирована в кабинетах цру давно. Пресса Запада и Украины молчит. А кто скажет правду - станет узником совести как Коцаба или будет убит. Несогласные тихо исчезают. Но те, кто поддерживает - убийцы. Кровь на руках их, на них и на детях их.

Елена, жительница Донецка».[i]

13 февраля Луганск был обстрелян из РСЗО «Смерч». Погибли 3 человека.

14 февраля минометный обстрел унес жизни троих жителей Донецка.

Показания свидетелей

 «Август 2014-го.

...Каждый вечер группа верующих обходит по периметру наш микрорайон с иконами и молитвами. Защитники местного масштаба. Но трогательно!.....Сегодня вдруг захотелось поплакать. Пришлось подавить это глупое желание, потому что бессмысленно и непродуктивно. От желания поплакать не появится в доме вода, не появится в магазинах корм для котов и для себя. Остается стиснуть зубы и терпеть......Когда украинская армия снарядами разгромила систему, подающую воду, весь микрорайон Строитель ходил с большими пластиковыми бутылками на родники. Ближайший к моему дому - 3 километра в один конец. 2 раза в день. Итого 12 км. 6 из них с большим грузом...

Сентябрь 2014-го.

Ни пенсий, ни зарплат, а платежки за электричество, квартиру и прочее уже приносят.

Немногочисленная часть населения (я, например) в веселом ироническом недоумении.

БОльшая часть населения просто в недоумении. Но есть и те, кто в ярости...

...Время от времени я прикидываю на себя судьбы других новороссиян, особенно в дни и ночи обстрелов, и думаю, что бы я стала делать, если разрушили бы мой дом, лишили бы меня любимых книг, обожаемых котов?

Стала бы рыдать и ломать руки? - Нет!

Побежала бы в обожаемую Россию, мое Отечество? - Нет!

Попросилась бы в богадельню? - Нет!

Покончила бы с собою? - Нет!

Я ушла бы к ополченцам и попросила бы оружие, которое я могла бы удержать в руках. Не дали бы, чистила бы для них картошку. И читала бы им коротенькие лекции по истории, культурологии и всемирной литературе...

Ноябрь 2014-го.

...Добыла я себе кусочек рыбы. Так захотелось! Пожарила и отправилась в ФБ, предвкушая ужин минут через 15. На кухне раздался страшный грохот. Я подумала, что влетел снаряд и ноги отнялись от страха. Когда пришла в себя, поскакала на кухню. Сковорода на полу, и уже вылизана до блеска. Рыбы нет! В углу чавкают и рычат. Ну, разве не террористы?!

...Как сказала одна моя студентка: преподаватели и студенты выбирают между Украиной и ДНР. Это главный выбор. И те, кто выбрал Украину, молчаливо согласились с теми преступлениями, которые она совершает на территории ДНР...

Декабрь 2014-го.

...Некоторые люди считают, что политика их не касается. А чего ей касаться-то! Она никогда не мелочится. Она всех - без исключения - за горло держит...

...Было бы приятно, проснувшись утром и попивая кофе, радоваться, что в твой дом не попала бомба, что в твою квартиру не влетел снаряд, что ты жива и здорова, не ранена. Не получается радоваться! Потому что, чей-то дом разрушен, и в чью-то квартиру влетел снаряд, и кто-то уже не жив, и кто-то ранен. И все эти КТО-ТО — донбассцы...

Январь 2015-го.

...Я снова здесь! Я жива! Строитель за эти двое суток страшно потрепали. Ни газа, ни электричества, ни телефонной связи, ни Интернета, ни воды. Нет ни одного целого дома. Но, как только очередной артобстрел заканчивается, повсюду слышны удары молотков. Люди тотчас приступают к ремонту разрушенного.

Я убрала осколки стекла с балкона, вправила молотком вывихнутые рамы, прибила гвоздями шторы, чтобы частично защитить балкон от непогоды. Ничего, прорвемся!..»

Февраль 2015-го.

...Гуляя утром с Чаркой, нашла на газоне неразорвавшийся снаряд длиной примерно от кончиков пальцев до локтя и толщиной с мое запястье. Стояла над ним и думала, что делать? Дети или подростки найдут. Долго ли до беды! Подняла и пошла с этой хренью на блокпост. Шла и думала, а вдруг взорвется? Но так его оставить — нельзя! Пришла к ребятам. Отдала.

Спросила:

- А мог взорваться?

Отвечают, смеясь:

- Мог! Без руки бы точно остались...

...Погулять с Чаркой сегодня не получилось. С утра начали постреливать. И в течение всего дня постреливали. Чара принесла поводок. Как объяснить собаке, что гулять опасно?..

...Полчаса назад снаряд упал возле моего дома. Евроокна выдержали только потому, что на кухне уже есть щели от предыдущего удара, а балконную дверь я не держу на запоре. Она распахнулась от взрывной волны, а меня отшвырнуло на диван. Приземлилась мягко. На Чарку...

Елена Лаврова, жительница Горловки».[ii]

В феврале 2015-го ополчению удалось освободить от карателей Дебальцево. От некогда мирного, ухоженного города остались к тому времени одни руины.

Показания свидетелей

«— За Енакиево мост взорван, сверните не доезжая, дальше через переезд, лесопосадку и вдоль путей.

На дорогах много осколков, так что ехать можно только посередине. Возьмите две запаски, мы колесо пропороли. Мин хватает, по обочинам лучше не ходить.

Перед Дебальцево мост тоже почти разрушен, кусок на соплях держится, но легковушка проскочит. В домах растяжек много, так что аккуратней, — так описывал мне путь до Дебальцево знакомый таксист.

Мы несемся по разбитому временем и минами асфальту, объезжаем воронки. Осколки и гильзы летят из-под колес. Изредка на дороге встречаются останки сгоревших танков, разбитые блокпосты, в полях чернеют окопы.

Сбриты стрельбой лесопосадки. Бои тут шли с лета. Потом, с сентября, было первое перемирие, а дальше случился то, что войдет в историю как Дебальцевский котел.

Киев до последнего не признавал окружение своих войск в Дебальцево. Но в итоге, после ожесточенных боев, украинские войска покинули город. Дебальцево — важнейший транспортный узел, стороны бились за него до последнего.

Сколько здесь погибло, не знает никто. В учебниках истории разных стран эти события будут описаны кардинально по-разному. Но в городе еще остались около 4 тысяч живых свидетелей этих трагических событий. История их страданий еще не закончилась.

…На площади возле вокзала, окруженной руинами, звучит живая музыка. Небольшой городской оркестр исполняет все, что есть в их репертуаре. Патриотические и военные песни сменяются зажигательными мотивами советской эстрады. От сюрреализма происходящего хочется зажмуриться. Вот звучат мелодии из песни Аллы Пугачевой «Эй вы там на верху!» и «Делу время…».

А рядом толпа горожан замерла в скорбной очереди за бесплатной едой, они ждут пока раскочегарится полевая кухня. Рядом на столе выкладывают хлеб. Подошедшая женщина хватает буханку и пытается убежать.

Не бегите, это бесплатный хлеб, возьмите еще, возьмите, — кричит ей вслед военная, которая выкладывает хлеб из коробок.

«Беглянка» останавливается. Закрывает лицо руками. Размазывает слезы. Но вернуться не решается. Оркестр спасает от звенящей тишины. В ожидании горячего, решили раздать баночки с паштетом.

— Люди, спокойно, паштета много, хватит всем! — кричит женщина, доставая коробки. — Ну мои вы хорошие, ну не толкайтесь, не кричите! Всем хватит!

А люди тянули руки, наваливались друг на друга и тянули, тянули. Они не верили, что хватит, не верили, что можно наесться до сыта, что можно взять про запас. Хотя ведь и правда, хватило всем. — Знаешь, деточка, я такого за последние месяцы пережила, что, наверное, и в войну не было, — объясняет мне пенсионерка Антонина Григорьевна. — Но самое страшное и унизительное — стоять с протянутой рукой, толкаться в очереди, мы будто человеческое лицо потеряли.

Как было подобрать слова, чтобы убедить ее, что унижено все человечество, что стыдиться надо вовсе не ей… И хочется кричать: эй, вы там, на верху! Посмотрите на это, остановите войну! В здании привокзального магазина, который чудом не разрушили, а лишь слегка покорежили, раздавали другую гуманитарку. В городе до сих пор нет света, поэтому списки составлялись при свечах.

Вот это дедушки моего документы, он не может ходить, запишите меня и моего сына еще, вот паспорт и свидетельство, — показывает бумажки девушка. — Нам бы два одеяла и свечей.

Рядом развернут штаб МЧС ДНР, на кострах варятся борщи для людей, гудит генератор. На столе куча зарядок для телефонов, розетки. Тут еще одна очередь.

— Сыновьям позвонить надо, один в Чернигове, а второй в Ростове, — объясняет мне Клавдия Ивановна (она просит не указывать ее настоящее имя).

— Вот така у меня судьба.

— Почему вы не уехали к сыновьям?

— Они ж теперь не разговаривают друг с другом, дуралеи, — вздыхает женщина. — Поехать к одному, значит потерять другого. Да и куда я из дому, здесь муж похоронен.

Пенсии в Дебальцево не получали всю зиму. Несколько дней назад власти ДНР начали выдавать по 1 тысячи гривен. Люди живут за счет гуманитарки. Ее привозят отовсюду, Красный крест, фонд донецкого олигарха Рината Ахметова, помощь из России, благотворительные фонды. Раньше продукты раздавали волонтеры из Украины.

Но все равно не хватает. Лекарств, еды, но самое главное, света, тепла и спокойствия. Свет от генератора смогли подвести пока только в один из подвалов, где живут люди. В скудном освещении дети играют в конструктор, которые передали с гуманитаркой, на школьной доске, что висит на стене, мелом надпись «Помоги нам Бог»…

Район 1-я Площадка находится по другую сторону железнодорожных путей от вокзала и площади, где раздают гуманитарную помощь.

Пешком минут тридцать-сорок. Это спальный район пострадал больше всего. Выстроенные в ряд пятиэтажки-хрущевки пусты. Осколки стекол отражают свинцовое небо. В стенах чернеют огромные дыры от снарядов. В некоторых домах нет пролетов, где-то выгорел целый подъезд, где-то снесло квартиры.

— Убираемся вот, — вздыхает Мария Петровна и опирается на черенок граблей. — А что делать. Надо порядок наводить, дня три уже не стреляют.

Бабушки и дедушки все гребли и гребли осколки в своем дворе. Дома разрушены, в здании нет стены, а они стекла гребут, потому что кроме этого двора у них ничего больше нет.

Другие жители этого дома, точнее подвала, варят обед на костре возле подъезда. В квартирах давно никто не живет.

— Мы спали, когда обстрел начался, сначала в коридор выбежали, потом на улицу, — рассказывает жительница дома. — Верхняя квартира уже горела. Свист, взрывы. В подвал побежали. С тех пор оттуда не выходили.

В подвалах сыро, холодно, спрессованный воздух застревает в горле, хочется задержать дыхание. Татьяна разводит огонь в буржуйке, разогревает еду. Слабые отблески от огня в кромешной темноте ложатся на ее уставшее обреченное лицо. В этом подвале она живет с лета. Квартира разрушена. Уезжать некуда.

— Не спрашивайте как живем, это словами не описать, — говорит она с грустной улыбкой. — Все болеют. Бабушки кашляют очень, не выздоравливают совсем. О чем я мечтаю? О горячей ванне. И тишине. Таня говорит не о той тишине, что есть сейчас. Эту тишину люди боятся. Бояться, что это лишь затишье перед очередными обстрелами.

— А я вот тут сплю, на этой скамеечке, — рассказывает баба Шура и освящает свечкой свое ложе. — В проходе, зато рядом с буржуйкой. Тут и помру, верно. Похороните меня там же, возле забора. Недавно погиб один из жильцов. Несколько дней тело лежало в подвале. Потом люди, как смогли, похоронили его во дворе, возле забора. Сколько тут таких неучтенных ни в одной статистике захоронений, неизвестно.

Большинство жителей Дебальцево, с которыми я говорила, сейчас поддерживают ДНР и хотят остаться в Республике.

— При украинских войсках волонтеры тоже приезжали, раздавали продукты, кого-то эвакуировали, но мы остались, — рассказывает мне жительница другого подвала Людмила. — У тех, кто уехал в Украину, закончились деньги и они не могут вернуться, там еще какие-то пропуска придумали, что назад трудно попасть. Мы никому не нужны. Никому. В Украине нас никогда не принимали, да и в России свои проблемы, все дорого. Но мы рады, что украинцы ушли.

— Почему, они вас обижали?

— Нет, не обижали, но они нам не свои, а мы им, понимаете, — отвечает женщина. — Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое и перестали стрелять.

На днях в городе заработает больница, должен появиться свет. Но чтобы привести город в порядок, нужны миллиарды (!) которых нет. Обстрелы повредили 80% строений Дебальцево. МЧС работает постоянно. По домам ходят саперы, неразорвавшихся снарядов и мин очень много. Люди ждут тепла, боятся дождей и «градов». Они понимают, что их бомбили, и свои и чужие, но винят третью сторону — эту абсурдную братоубийственную войну.

…Ты не знаешь, что говорить этим людям на прощание, «Счастливо» или «Удачи» звучит глупо. А очень хотелось сказать что-то теплое, потому что мой репортаж закончился, а они остались. Доварили свой ужин, стемнело, они спустились в подвал, улеглись в кромешной темноте на свои лавки, укутались в сырые тряпки, забылись мучительным сном… И так неизвестное, несчетное количество одинаковых дней подряд.

Нигина Бероева».[iii]