Приобрести книгу можно в нашем интернет-магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15457/

СЕНТЯБРЬ 1938 года

1 сентября. Источник в долине, где мы брали воду, замерз. Стирали и вываривали белье у источника, ходим туда с винтовками. В 11 час. утра пришли мулы и привезли приказание из штаба Терсио: перейти на другую позицию, на высоту 1639 в районе Махон Бланко, занять «пуп» и укрепить по плану, заране составленному свыше. Пришлось бросить наши землянки, оборудованную нами кухню, спустить Русский национальный флаг, второпях забыли на кухне две связки сушенных грибов (белых). Мы, русские, сами занимали позицию, лишь были испанцы пулеметчики. Как-то на днях пришли на Чапарилью 4 разведчика от какой-то части, услышали иностранный разговор, узнали, что мы русские и перепугались — стали нам объяснять, что они в душе тоже красные. Их успокоили.

На «пупе» — высота 1639 нас встретили «папа» с «бородой». Ночевали в сараях у подножья горы, выставив сторожевое охранение вокруг. Хлеба у нас нет, так как Ильин и Константинов (оба страшные «шляпы») еще два дня тому назад отправились за продуктами и не вернулись. Против нашей позиции стоит батальон деморализованных красных, юноши по 16-17 лет, под командой двух майоров, бывших до войны сержантами в полку Кастильехос.

2 сентября 1938 г. Эль Контадеро — высота 1639. До обеда рыли общую землянку — сплошной камень. Привезли нам мотки колючей проволоки, колья, 20 кирок, 10 лопат, два лома и 80 полос гофрированной оцинкованной жести. По плану мы должны на горе оборудовать две позиции, с отдельными кольцевыми окопами, с пулеметными гнездами и землянкой на каждой позиции, каждая должна быть обнесена колючей проволокой. К вечеру выяснилось, что гверильщики уходят в Ореа, останутся одни русские и временно 10 гверильщиков. Поэтому стали спешно готовить передовую позицию, а тыловую временно отставили. Обедали без хлеба: суп из фасоли и картофель в мундирах, наворованный на поле у Чапарильи. Ильин и Константинов уже четвертый день, как отправились за хлебом. После обеда Белин на ишаке отправился на Махон Бланко, левее нас, километрах в 5-ти на горе, где мы стояли, к кавалеристам, чтобы одолжить нам 12 хлебов. Хлеб привез крестьянин на муле. На Махон Бланко офицер кавалерист сообщил Белину, что на вершине ближайшей горы, между нами и ими, никого нет, кавалерия стоит на дальней вершине, там-же находится и подполковник, командующий нашим сектором.

3 сентября. Высота 1639. Эль Контадеро. Нам сообщили, что есть приказание подполковника (тениенте-коро-нель), что ввиду того, что наша позиция самая выдвинутая вперед, то ее нужно удерживать во что бы то ни стало. Наконец, прибыли Ильин и Константинов, привезли продукты и вещи из Молины, а вчера вечером «Негус» (вестовой «бороды») привез два мешка картофеля. Привезли и подарки за участие в боевых операциях, на каждого банку сгущенного молока, плитку шоколада, по две пачки уругвайских папирос и по полтора литра «тарантаса» на рыло — это нечто вроде коньяка необычайной крепости, обжигает горло, но есть любители этого «нектара». Прибыла связь от кавалерии: предупредили, что завтра от них конная разведка, чтобы по ним не стреляли. Ночевали в сарае под горой. Есть слухи, что против нас интернациональная бригада. «Борода» торопит с постройкой землянки, общей: в метр глубиной, покрыли ее блестящей жестью и для камуфляжа набросали на крышу веток. «Борода» развел панику: красные мол не знали, что эта позиция уже занята нами и теперь можно ожидать ночного нападения.

4 сентября — Эль Контадеро. Ночь холодная и сырая. Пищу еще готовили в долине, в сарае, но после обеда, кухню перетащили на вершину горы. Состав нашего гарнизона: 24 русских, 10 гверильщиков, «Борода» и «Негус» — итого 36 ртов. Панфилов ходил на Махон Бланко за проволокой, которой у нас не хватило, разговаривал с подполковником и тот обещал прислать саперного офицера для надзора за укреплением нашей позиции. Прибыл инженерный альферес, раскритиковал пулеметное гнездо, сделанное по указанию «бороды» и сказал, что нужно делать так, как предложили русские и посоветовал «Бороде» делать так, как указывают русские. При прощании инженерный альферес признался, что он обслуживает кавалеристов и к нам отношения не имеет. Наши ходили на позицию, занятую альфересом Хорданисом («Дунька»), он в эрмите (часовня), в 5-и километрах от нас. По дороге валяется много нашего и советского барахла. Ходят слухи, что скоро будет наше наступление. Пришло 10 гверильщиков из Ореа, их стало 20, итого 46 ртов. Алькальде Ореа прислал мула, чтобы возить на нем воду, мул сбежал и после долгих поисков его нашли в Чапарилье. Есть у нас и другой мул (она), но такой старый, что еле ноги передвигает, не то что воду возить на нем,

9 сентября. Высота 1639. Каждое отделение (эсквадра) строит свою землянку. Приехал «папа» с новым командиром Терсио, капитаном Монтальво, осматривали позицию, обещали прислать тяжелый пулемет. Наши ходили целой компанией к «Дуньке», решили идти напрямик и нарвались на три глубоких оврага. Позиция «Дуньки» на лесистом бугре, со стороны реки Тахо глубокий овраг, там гарнизон — 23 человека и три гверильщика, одному лет за шестьдесят, винтовка у него допотопного образца. Живут в сарае, строят землянки и роют окопы, инструмента лишь на шесть человек, работают по очереди. Все грязные, немытые. Мы пришли к «Дуньке» за посудой, и он уделил нам сковороду и кастрюлю. В наше отсутствие, привезли тяжелый пулемет и с ним сержант Надаль и 7 пулеметчиков. У гверильщиков своя кухня. За продуктами ездит Павел Зотов.

11 сентября. Эль Контадеро. Весь день дождь, в землянке течет, негде согреться. Выдали коньяк, купленный на сэкономленные деньги, когда сидели в Чапарилье без хлеба несколько дней, питаясь наворованной картошкой. Павел Зотов поругался с «Бородой» и теперь уже неделю под арестом сидит в землянке, ничего не делая. Наша разведка — 4 человека — перешла Тахо и в расположении красных, зажгла сарай. Дризен получил бумаги об освобождении от военной службы, в Молине на квартире выпросил у хозяйки дома кое-какую одежду, продал ее в соседней хате и пропил всё, забрал белье свое и чужое и уехал. Слава Богу, избавились от него...

15 сентября. Сержант Панфилов (Нантюшка) уехал в Чека — он еще в Чапарилье подал рапорт о переводе в танковые части. Получили письмо от полковника Двойченко: пишет, что в Наваррском терсио рекете их пять человек — он, князь Амилахвари, грузин Константино, Ковалевский и Триигам. Двойченко нашими симпатиями не пользуется (невероятный интриган), предлагает нам перейти в их часть. Насчет нашего перехода к итальянцам (Флечас неграс) ничего не слышно, да мы и привыкли к нашему Терсио, хотя мы и на положении солдатском — добровольцы.

Кое-как приспособили нашу землянку для жилья — врылись в землю на метр и покрыли листовым железом. Занимаем половину землянки 11 человек, другую половину, отгороженную, занимают гверильщики. Сделали сплошные нары из камней, покрыли их сосновыми ветками, у каждого свой матрас — мы его носим вместе со скаткой шинели. В отделении (эсквадра) Белина землянка прекрасная, а у Голбана такая, что опасно к ней подойти — может завалиться. Недаром их называем «ёжиками», вечно спорят. Получили приказ свыше: красные против нас накапливаются, удвоить сторожевое охранение — теперь выставляем 6 постов, стоять по два часа. Выдали ручные гранаты — нам с ручкой немецкого образца, а гверильщикам «Сарагосса», с черным порохом. Ильин считается командиром гверильщиков (он у нас лишний), собрал своих подчиненных и полчаса их мучил, наводил на них панику. Около полуночи часовые открыли стрельбу. Ильин прибежал в нашу землянку и закричал: «вставайте, ё... вашу мать!». Просидели в окопах около часу, оказалось, что часовым показалось, что в сарае, где ночью стоят мулы, свет. Ночь прошла спокойно. Ильин со своими гверильщиками остались между позициями — могут по ошибке нас перестрелять...

16 сентября. Высота 1639. К обеду прибыл верхом «Папа», его сын и падре Хозе-Мария. С ними прибыл долгожданный Болтин. По его словам, наш переход во «Флечас неграс» решен, но еще не оформлен. Болтин ухитрился даже видеть папского нунция, который обещал нам поддержку. От какого-то «американского дядюшки» получили 16 долларов и от Орехова 2 тысячи бельгийских франков. Комитет баронессы Врангель делает на нас сборы, но мы не получили ни одной посылки. Из Германии получили русские книги, высланы были в марте. Дризен устроился в Отделе пропаганды, Рашевский в Ируне в тюрьме — немцы раскопали, что он связан с французской разведкой — 2-е бюро, — дело может кончиться судом. Вейнер тоже просидел в Ируне в тюрьме два дня и уехал в Англию, несмотря на протесты немцев (он связан в Интеллиженс сервис). Ожидаем священника. Митрополит Евлогий не пустил к нам своего священника — невмешательство духовенства в политику... Болтин послал в «Царский вестник» письмо — протест против политики митрополита Евлогия. Болтин привез Бибикову посылку от матери: водку, норвежские рыбные консервы и сладкое, распили в нашей землянке. Болтин просил, чтобы никто не пытался уйти в другую часть самостоятельно, пока не окончатся переговоры с итальянцами. Красные получают пополнения и военное снаряжение из Франции.

17 сентября. Наши ходили в разведку и принесли разное советское барахло. «Чики» привезли на двух мулах советские патроны и ручные гранаты, найденные на брошенном красном парапете. От нечего делать роем окопы — сплошной камень; обычно утром после кофе Константинов («вредитель») берет кирку и начинает ковырять землю, за ним другие, Константинов исчезает и больше не появляется. Вышла вся колючая проволока, инженерный парк ее не отпускает, так как обслуживает лишь кавалерийскую дивизию на Махон Бланко. Туда наши ходили, чтобы собрать брошенные там мотки проволоки. Командир Терсио советует пойти за 20-25 километров на брошенную красными позицию у деревни Гриегос. В интендентстве имеются лишь рис и макароны — мы ими питаемся уже две недели. Обматываемся проволокой — из нее сделали даже капканы в кустах. Болтин уехал на ишаке и с ним Артюхов в отпуск, он должен привезти обещанные итальянцами подарки — обмундирование, папиросы и продукты. Сделали из консервных банок печку. Я так усердно тянул проволоку, что растянул связки на спине, не могу ходить. Идет дождь. Из Гриегоса ушли к красным два гверильщика, их семьи были в августе уведены красными.

8 сентября. Эль Контадеро — высота 1639. Ходят слухи, что нас скоро сменят и отправят на мадридский фронт. Наши ходили на разведку и в брошенной хате нашли записку, оставленную красными: «Камарады, мы вас ждали и не дождались, чтобы сообща освободить других камарадов». Речь идет вероятно о пленных красных, которые строят дорогу из Гвадалавиара на Махон Бланко. Наши хотели устроить ночью засаду, но «Борода» нашел, что это бесполезно, так как у красных везде шпионы. Пальчевский ушел в Таварилью за оставленным там бельем и принес от лавочника записку (Дон Мариянр, секретарь Айюнтаменто — т. е. сельского правления, Клименко остался ему должен 11 пезет, а Ильин 25 пезет).

Красные перенесли свои посты на гору ближе к нам, всю ночь у них горели костры. Уже три дня красные наступают на Альбаррасин, участок соседней 51-ой дивизии. После обеда наших 20 человек и взвод кавалерии полка Эспанья пошли на Тахо и открыли огонь по красным, которые отвечали огнем двух ружей-пулеметов.

ОКТЯБРЬ 1938 года.

ЭЛЬ-КОНТАДЕРО, ВЫСОТА 1639.

1 октября. Налетов лежит в Онъя около Бургоса у него туберкулез легких — жалко, талантливый человек, поэт и художник. Ходили в долину километров за 6 за грибами, но ничего не нашли. В Молине около тысячи пехоты и кавалерии. На Махон Бланко приезжал генерал Варела. Наша разведка так напугала красных, что уже несколько ночей не разводят костров. У них против нас в двух деревнях стоит два батальона пехоты. Жители ближайшей деревни Ореа с восторгом отзываются о русских: укрепили позицию, обстреливают красных за Тахо, красные петардисты больше не появляются, тогда как раньше ходили по нашим тылам, как хотели. Возможно, что наши воспользуются хорошей погодой и поведут наступление, так как зимой здесь снежные заносы и по везти даже продуктов будет трудно.

5 октября 1938 года. Получили письмо от Барка из Сан-Себастьяна из госпиталя — нога у него срослась, ломать не будут, но будет хромать. Порхович в Сан-Севастьяне с «хозяйкой», делает кисеты для табака и четок, числится во 2-й линии, получает 3 пезеты в день, завел хозяйство. Он умеет коптить рыбу — продукция малоизвестная в Испании. Приглашает веех, кто приедет в отпуск, поселиться у него (кроме Ильина). Ожидаем приезда священника, по этому случаю к нам приехали полковник Двойченко, его племянник, Ковалевский и Трингам. Одеты во всё чужое, им выдали итальянские шинели и штаны. «Мы одеты прекрасно — во все суконное итальянское». Вечером на муле приехал протопресвитер о. Александр Шабашев, антониевской юрисдикции, он из Брюсселя, был законоучителем Сибирского кадетского корпуса, где учился наш Сальников. Позже вернулся в Югославию.

8 октября. Церковный праздник — Св. Сергия Радонежского, отложили на завтра. Ходили вниз в долину за досками, среди позиции устроили большой стол и скамейки. Вечером была отслужена вечерня и панихида.

9 октября. Воскресенье. Св. Иоанна Богослова — Праздник нашего русского отряда (и Марковского артиллерийского дивизиона, который прислал нам дивизионную икону —1 благословление полковника Щавинского). Вчера церковная служба немного затянулась, ночное сторожевое охранение выставили позже. После вечерни все исповедывались, утром литургия — все причащались. Все испанцы присутствовали (по распоряжению отца Хозе-Мария), подходили ко кресту и целовали руку священнику. Общий стол, было много выпивки и закусок. К обеду приехали шесть офицеров полка Кастильехос с Махон Бланко, старые наши знакомые. Обедали все вместе, мы и испанцы. Наши кашевары (ранчерос) постарались. После обеда устроили танцы на открытом воздухе, лезгинку и русские народные танцы. После обеда гости уехали, объехали вокруг нашей позиции и сделали несколько выстрелов. Красные развели у себя костры, наша разведка человек 15 подошла к Тахо и обстреляла их. После каждого нашего обстрела красные уходят с позиций в тыл и несколько дней не показываются. Вечером я был на позиции наблюдателем, рядом со мной уселся священк отец Александр Шабашев, который в бинокль увидел, что со стороны красных к нам движется груженный аул с одним человеком. Оказался перебежчик, автомобилист. Наши долго стреляли по красным, уходя зажгли кусты и вернулись на позицию в 9 часов вечера.

10 октября 1938 года. Высота 1639. Понедельник. Вчерашний праздник русского отряда имел неожиданные послсдствия: офицеры Кастильехос, объезжая нашу позицию кругом, поранили на капканах из колючей проволоки несколько своих лошадей, их капитан упал с лошади.

С позиции на Махон Бланко было видно всё — и как мы стреляли, выпустив по 15 патронов и как зажгли кусты перед позициями красных. С Махон Бланко сообщили начальству, что нас окружила конница красных, по всему участку фронта была тревога. Рано утром пришло к нам подкрепление — 10 гверильщиков из Ореа, они подходили к нашей позиции перебежками, прячась за кустами, утром их заметили наши часовые и чуть не обстреляли. Тревога была в Ореа и Чека, на Махон Бланко кавалерия провела тревожную ночь. Утром «папа» прислал двух конных (25 километров от нас), чтобы узнать, что у нас творится, так как было получено сведение, что нашу позицию на Контадеро окружили конница и пехота красных и ночью у нас стрельбы не было — значит, красные нас ликвидировали... Всему виной — Праздник русского отряда. Потом было расследование, но дело потушили. Священник уехал, он направляется через Алхезирас во Французское Марокко обслуживать духовные нужды тамошней русской колонии. Уехал и полковник Двойченко. Вчера во время разведки «Дунька» потерял бумажник с 600 пезетами. Больф с пятью испанцами ходили на Тахо, но бумажника не нашли.

Трудно с продуктами — на обед пшенная каша сахаром и больше ничего. Сладков вызвался ездить в Гвадалавиар в интендантство, снял там себе комнату, но он стесняется носить мешки, так как он — «шикарный офицер» и ему стыдно носить мешки, а мы должны голодать. Отчетности он не ведет никакой. Наши кабо (Белин, Голбан, Вольф и Гурский) пожаловались «Бороде», тот распек Сладкова, который страшно обиделся. Сладков из молодых, бывших в Галлиполи в военном училище.

Вчера пришел на нашу позицию эскадрон полка Вилья-Робледос, старые знакомые по Кобете, они идут участок деревни Фриас. Из Таравильи вернулся Селиванов, рассказывает, что в день нашего русского праздника была тревога по всему участку фронта — от Альбаррасина до Вилья Хэрмоза, а может быть и дальше. Вин всему какой-то кавалерийский тениенте, на Махон Бланко, который носит рваный костюм без погон -— на тот случай, если попадет в плен к красным. «Папа» ругается, что у русских был праздник и перепились, так как с Махона Бланко наблюдали как нас окружили красные и даже их сосчитали — было 200 человек (им показалось столько от огней папирос…). После обеда «Борода» организовал разведку, чтобы показать красным, что мы стреляем по ним не только по воскресеньям, но и в будни. Разведка пошла с ручным пулеметом, обстреляла красную заставу, которая разбежалась и дня три не появлялась. Нашу разведку обстреляли слева, с Махон Бланко, хотя туда ходил «Негус», чтобы предупредить о нашей разведке. Наши возвратились с разведки, принесли с собой массу продуктов, найденных в хате, брошенной красными во время нашего августовского наступления: мешки проросшего картофеля, мешок хорошего луку, мешок белой фасоли, бутыль оливкового масла и два больших термоса с вином, литров по 20 каждый.

13 октября. Утром «Борода» ушел в Чека, чтобы ликвидировать злостные слухи, касающиеся нашего праздника. Смены нам не будет, хотя мы стоим на позиции уже два месяца. Ходили вниз за грибами, принесли много маслянок, мы их жарим, и немного белых для сушки. Ходим с винтовками, так как грибы собираем в перелесках около Тахо, между нами и красными. Наши офицеры отправились к «Дуньке» на его позицию, праздновали свое производство в тениенте — разница 700 пезет в месяц.

18 октября. Вышел приказ: если придут красные парламентеры с белым флагом, то по ним стрелять, так как были случаи провокации. На обед готовим грибы, маслянки и рыжики, туземцы долго не решались их есть, но сержант Надаль перекрестился и начал есть, а за ним и другие. Испанцы едят только рыжики, а маслянки, самые вкусные — «коровьи грибы» — они считали ядовитыми.

20 октября. Четверг. Утром Гурский, Константинов («вредитель») и я спустились с нашей горы (полтора километра высотой) в долину к Тахо, насобирали огромные орзины грибов. Увидели двух мулов, пасущихся под нашей горой, погрузили на них корзины и стали подыматься на Эль Контадеро. Видим, что из-за бугорков и кустов перебегают люди, окружают нашу позицию и залегают за камнями. Было около 12-ти часов утра, мы подумали, что красные незаметно подошли и окружают нашу позицию. У нас лишь одна винтовка на всех. Вольф побежал кустами, чтобы предупредить наших, а Константинов побежал в направлении Махон Бланко, мы с Гурским стали незаметно кустами пробираться к позиции. Константинова еле смогли остановить, так как он собрался побежать на Махон Бланко, чтобы предупредить кавалеристов. Вольф не вернулся, а мы с Гурским спокойно направились на Махон Бланко, а Константинов плелся с опаской позади нас. Оказалось, что Ильин вздумал заняться с гверильщиками рассыпным строем, а лошади, найденные нами внизу, принадлежали крестьянам, которые прибыли из Ореа навестить своих сыновей, служивших в Терсио, а лошадей оставили внизу. Можно было бы вообразить, если бы мы не остановили Константинова, и он побежал бы к кавалеристам (5 километров) и навел бы там панику? Пальчевский прибыл из отпуска из Сан-Себастьяна и привез от Порховича огромную эмалированную кастрюлю, до этого мы варили обед в банках из-под масла.

22 октября. Дождь. «Борода» организовал разведку, недалеко от позиции кавалеристов на Махон Бланко и послал «Негуса» предупредить об этом кавалеристов. Это хитрость: если красные вздумают организовать карательную экспедицию, то не против нас, а против кавалеристов... Посидели в кустах на берегу Тахо, пулемет пустил очередь, красные ответили несколькими выстрелами.

Получили из Парижа газету «Возрождение». Там Опишня (Корниловского полка) отвечает Вакару па его гнусную статью в «Последних новостях» о русских добровольцах в Испании — интервью с Вейнером. Я от имени всех послал благодарственное письмо Опишне, благо Болтин едет в тыл, в центр по нашим делам.

24 октября. После обеда явилось два перебежчика с лошадью, они из той-же части, из которой перебежал к нам в день нашего Праздника красный. Из них в части двое, перебежавших от нас на днях. Они рассказали красным, что против них стоят русские, им не поверили, принимая нас за немцев. Перебежчиков отправили в Чека в сопровождении Клименки.

Наши ходили к «Дуньке» на позицию для связи и по дороге нашли брошенную красными прокламацию: «Испания — для испанцев. Законное правительство республики освобождает от службы всех иностранцев и предлагает то-же самое сделать и франкистам». Полагаем, что прокламация была брошена красными петардистами, которые могут легко проникать в наши тылы, так как наши парапеты рассеяны в километрах пяти один от другого, на вершинах гор. В долинах легко можно просочиться к нам. После обеда пошла разведка в 15 человек с Кастильо, красных против нас не обнаружили (сбежали с перепугу), только зажгли три шалаша, устроенных красными во время августовского нашего наступления.

НОЯБРЬ 1938 года.

ВЕРХНЕЕ ТАХО. ЭЛЬ КОНТАДЕРО — ВЫСОТА 1639.

1 ноября. Католический праздник Всех Святых. Нам вернули письма, написанные по-русски (марки перечеркнуты): не писать по-русски. Прибыл протопоп Хозе-Мария, отслужил мессу. Был общий обед — Кастильо праздновал свои две звездочки.

Прошлой ночью было полное лунное затмение. Мы с Пылаевым ходили к «Дуньке» на парапет — он сидит небритый и нечесанный. Жаловался, что его парапет вынесут на самую реку Тахо, километрах в трех впереди. Вернулись на парапет, а там целая кавалькада конных: полковник, майоры Монтальбо и Агиляс со своими офицерами и ординарцами. Приехали выбирать новые позиции впереди, но наша позиция останется на прежнем месте, а «Дунька» и Фернандес выдвигаются вперед. Мы им не завидуем, так как придется на зиму рыть новые землянки в сырой земле. Вернулись из Молины Зотов и Голбан, привезли много капусты и груш, мне за две пезеты отвалили 18 груш, первые фрукты в этом году.

10 ноября. Вчера с парапета «Дуньки» санитар «Кило» пошел побродить и в разваленной часовне, нарвался на четырех красных с оружием — пришли сдаваться, но ночью опасались явиться на парапет, боясь, что их обстреляют. Уже три дня сильнейший ветер, с нашей землянки сдуло всю маскировку — ветки и землю.

11 ноября. Утром гверильщики подобрали в долине несколько советских винтовок со штыками, но испанцы не умеют ими пользоваться, а их захватывают у красных в большом количестве. Русская винтовка удобнее Маузера немецкого образца, (принятого в Испании). Винтовки пехотные, образца капитана Мосина (я в Острогожске в 1917-м году его видел уже генералом, инспектором по стрелковой части). Наша винтовка проще и легче, не так раздувается дуло. Испанцы своим Маузерам затыкают дуло тряпкой от сырости, сырость дуло разъедает и пули рассеиваются. На советских винтовках ствольная накладка из такого плохого дерева, что коробится и при стрельбе обжигает руки. Испанский штык-кинжал годен лишь для рубки веток, а русский штык пробивает толстую доску. Боярунас демонстрировал советскую винтовку испанцам — с разбега пробил доску пальца в три толщиной, но испанцы говорили «наша лучше». Но никто не мог вытянуть штыка из доски. Советский пулемет «Максим» лучше Гочкиса и сделан под испанский патрон Маузера (на случай успеха мировой революции в Германии). Все метки Тульского оружейного завода стерты.

У деревни Фриас (наш Альбаррасинский сектор) к кавалеристам перешла рота красных, в Хуэрто Фернандо тоже перешла рота.

13 ноября. Воскресенье. Приехал падре Хозе-Мария и отслужил мессу в землянке сержантов, пришлось сидеть на нарах на карачках. Сержанты оборудовали свою землянку хорошо — нары, стены обшиты досками. Приехал из отпуска Селиванов — пробыл 24 дня вместо десяти, отпуск ему продлил военный губернатор Сан-Себастьяна. Сообщил невероятные вести: что якобы будет сформирован Русский батальон Святого Георгия под командой Болтина с чином полковника, адъютант Зелим-бек в чине капитана, при штабе батальона Гончаренко в чине альфереса, в команде связи — Яремчук в чине тениенте и Артюхов — альферес; пулеметная рота — 15 пулеметов, командир Селиванов в чине капитана; помощник командира одной из рот Юренинский в чине тениенте, при нем тениенте Зотов и Бриллиантов; командир взвода легкой артиллерии Голбан в чине тениенте; Белин — командир взвода противотанковой артиллерии, гаубичная батарея — капитан Кривошея и тениенте Пылаев; танки — тениенте Боярунас и сержант Тоцкий; кавалерия — командир 1-го эскадрона капитан Гурский, при нем тениенте Трингам и сержант Клименко; 2-й эскадрон — капитан Двойченко и при нем тениенте Ковалевский; запасный эскадрон — тениенте Налетов (если выздоровеет); Барк — при штабе бригады, Сладков в пулеметную роту. Это то, что нам сообщил Селиванов в результате переговоров полковника Болтина с итальянцами. Итальянцы о нас собрали сведения благоприятные. Содержание: сержант — 500 пезет в месяц, альферес — 540, тениенте — 680, капитан — тысячу пезет и полковник — 2 тысячи. Но это лишь предположения, а реального ничего, так как из трех десятков русских батальона не сформируешь, а приток русских прекратился.

17 ноября. Мы обеспечены интендантскими бонами лишь до 15-го ноября. Командир части платит интендантству наличными, получает от него боны и интендантство выдает продукты только по бонам. Ждем «Папу» с бонами. Испанское интендантство работает идеально, как часы. Одной из причин гибели Белого Движения было интендантство, а вообще в России после каждой войны интенданты садились на скамью подсудимых — так было после турецкой и японской войн.

Около 10-ти часов вечера тревога — Константинову что-то померещилось и бросил итальянскую бомбу — оказались мулы, пасшиеся недалеко. Через 15 минут все разошлись по своим землянкам.

Продукты нам присылают на парапет к «Дуньке», оттуда привозят мулами. Пока что сидим без продуктов — Сладков уехал за ними в интендантство в Гвадавиар, но его оттуда ночью не пустили на позицию. Именины Павла Зотова — Св. Павла Исповедника. Зотов выставил салат и три литра вина, немного повеселились, пели русские песни.

23 ноября. Всю ночь шел дождь, утром прекратился. Ночью была такая темнота, что даже трудно было найти часового, чтобы его сменить — бедные кабо, которые должны были разводить часовых. Я по ошибке в темноте забрел на чужой пост. Прибыл кавалерийский разъезд для связи — офицер и 5 солдат. По сведениям, к красным прибыла целая бригада, возможно их наступление. На Махон Бланко всю ночь кони были оседланы, а мы ничего не знали. Но возможно, что к красным прибыла только смена.

24 ноября. Паника передается испанцам: ночью дежурный пулеметчик Гонзалес (из красных пленных) на посту три раза выстрелил — говорил, что у хаты около Тахо он заметил огонек от папиросы. Выскочили и быстро заняли заранее предназначенные места, через полчаса разошлись, но выставили между караулами пять дополнительных часовых. Гонзалес уже второй раз подымает панику — его испанцы цукнули за это.

25 ноября. Первый заморозок. Мы стоим на Сиерра де Молина — одно из самых холодных мест Испании, вода иногда даже летом замерзает. Часовому от пулеметчиков опять показались внизу огоньки, но на этот раз обошлось без стрельбы. Юренинский и я ходили к «Дуньке» на парапет для связи, к ним прибыло пополнение в 9 человек и пять с его парапета уйдут в Чека на отдых. Отдых заключается в том, что их гонят с мулами возить продукты за 10 километров к «Дуньке» и Фернандесу. Сладков живет в деревне — сам вызвался ездить за продуктами, там обедает, занимает хату, к нам приезжает 2 раза в неделю. Отчетности никакой, уверяет, что у него перерасход, а должно быть экономии пезет 200. Ждем из отпуска тениенте Кривошею, чтобы проверить отчетность.

Папин сын устроил для гверильщиков и пулеметчиков Гочкиса занятия с бросанием бомб (ручных гранат) из окопов. Обнаружилось, что половина бомб «Лафитт» (с шеддитом, лента разматывается, остается в руках и не вырывает ударника), точно так же как и «пиния» (сосновая шишка с черным порохом) не разрываются. Лучше всех итальянская ручная граната, очень красивая игрушка — но на воздухе ее сила меньше, чем в закрытом помещении — мы русские вооружены итальянскими бомбами. Во время занятий с бросаниями бомб, Сладков уехал и на Махон Бланко рассказал кавалеристам, что красные нас обстреливали из мортир... Ильин возвратился из Гвадалавиара, куда ходил на предмет наведения справок о Еленке. Рассказывал, что заявление Сладкова вызвали оживленные телефонные переговоры, а ввиду «опасности» нашего положения на Эль Контандеро, Ильину дали для охраны четырех кавалеристов. Прибыло к нам двое рекете нашей роты, прошедшие курсы обращения с гелиографом (оптическим телеграфом). Утром снег и дует сильный норд-ост. Но все же к нам приехал отец Хозе-Мария. Вечером наши переговаривались по оптическому телеграфу с Фернандесом. Крыли последними словами Сладкова, что он развел панику.

29 ноября. Вторник. Эль Контадеро, высота 1639. Приехал из отпуска Николай Кривошея. Рассказывал, что немцы предложили Болтину формировать русско-украинский отряд, но он отказался. Предупреждает против излишнего оптимизма в переговорах с итальянцами — возможно, мы нужнее им, чем они нам... Получили сведения, что во Франции работает «народный фронт», разваливая страну. Сегодня ожидается всеобщая забастовка, завод Рено занят рабочими и «гвардия мобиль» (жандармерия) их осаждает. По слухам среди русской эмиграции наблюдается объединение вокруг Династии — Болтин даже послал телеграмму Кире Кирилловне по случаю ее брака с главой германского королевского дома. Не теряем надежды на возрождение России.

ДЕКАБРЬ 1938 года.

ПОЗИЦИЯ НА ЭЛЬ КОНТАДЕРО (высота 1639).

1 декабря, четверг. Прошли золотые дни Аранхуэса!..[1]  Три с половиной месяца мы кормились сами, а теперь будет нас кормить «Папа»: горох и шоколад (горабанцо и чоколате). Выторговали у Сладкова 120 пезет и на них решили купить в интендантстве свечей и папирос. Доедали собственные продукты — решили «Папе» оставить кило три чечевицы — обед наши приготовили такой, что съесть не могли, а готовили наши и испанцы в восторге от нашей еды, им папина еда уже в печенках сидит (у «Папы» семья в Сарагоссе и он должен о ней беспокоиться). Голбан и Кривошея отправились в Гвадалавиар (задрипанная деревушка, которую мы взяли в августе, жители — большинство красненькие), за свечами, на нашу землянку досталось 12 штук. В нашем бараке устроили «свободную трибуну», главным образом обсуждали масонский вопрос.

Сын «Папы» устроил занятия с гверилыциками — бросание итальянских ручных гранат, которых у нас целый ящик: ни одна граната не разорвалась, нужно их бросать на что-либо твердое или в закрытом помещении. Потом расстреливали их из винтовок, пули летели над нами, над источником на Тахо, где мы занимались стиркой. У нас два источника — один на вершине горы, обслуживает нашу кухню, а другой у Тахо, вблизи красных, куда мы ходим с винтовками стирать и собирать в перелесках грибы.

Ночью по гелиографу с Махон Бланко передали приказ дивизии Альбарассинской группы наших войск, что группа красных перешла где-то на наш берег Тахо и где-то болтается в нашем тылу; нужна максимальная бдительность. Выставили дополнительные караулы, утром их сняли: дежурили два офицера, два сержанта и три кабо. Утром оказалось, что наши гелиографисты перепутали, и что ночная тревога была ложной. Дождь и слякоть. Вместе с продуктами прибыл Зелимбек, ротмистр Александрийского гусарского полка, живший в Италии. Он был некоторое время в Легионе, был тяжело ранен пулет в рот и полтора года пробыл в госпитале, потом в Бургосе в охранной роте.

5 декабря 1933 года. Высота 1639. Понедельник. С утра по оптическому телеграфу альферес Фернандес вел с нами переговоры со своего парапета — просил продать ему итальянские штаны — мы таковые с рубашками подарили всем нашим офицерам, кроме Фернандеса, сначала его не любили, величали «Крысой», но впоследствии, он заслужил наше уважение, так как оказался милейшим господином. Штаны и рубашку мы ему подарили.

Считаем, что полковник Болтин оказывается чрезвычайным оптимистом насчет возможного перехода нашего во «Флечас неграс» и слишком доверяет обещаниям итальянцев. Общее мнение, что переход к итальянцам на офицерское положение — дело безнадежное. Болтин приедет к Рождеству, привезет какие-то подарки, будет обнадеживать, а потом приедет к Пасхе и будет стараться заразить нас своим оптимизмом. В Испанию больше никто не едет, о формировании какого-то русского отряда и помышлять не приходится — эмиграция уже дала всё, что могла дать (около 30 человек в нашем Терсию и какое-то количество в других частях Армии генерала Франко). Приказом свыше мы прикреплены к Терсио рекете Донья Мария де Молина, кто желает уходить — скатертью дорога, но пока никто не ушел.

Прибыл из отпуска «Борода» (тениенте Кастильо, бывший студент медик из Сарагоссы) и с ним его верный «личарда» «Негус», был ранен во время разведки на Тахо, пуль скользнула по ребру и осталась. «Негус» гордился тем, что он был ранен в компании русских.

«Борода» говорит, что отпуска прекращены, так как ожидается наше наступление. В Чека имеется пополнение для нашего Терсио — 700 человек, но пока без оружия, из пленных или раненых из разных частей, будет сформировано 4 роты и пулеметная.

Вечером в нашей землянке гадали о том, что будет с нами через десять лет. Я сказал Бибикову, что у него будут волосы до плеч, (он поэт и эстет) и будет вздыхать о Монпарнасе. Бибиков смеялся, но часа через три обиделся и я его успокаивал.

Вечером в нашей землянке устроили импровизированный спектакль — похороны 50-ти процентов надежд, наши поэты декламировали стихи, посвященные моменту,

9 декабря — Георгиевский Праздник. Зелимбек — кавалер Ордена Святого Георгия, ходили к нему в землянку поздравлять.

10 декабря. Холодно, дождь. Я ежедневно хожу за дровами, на нашей горе масса кустов можжевельника, толщиной в кисть руки, наступишь и он ломается у корня, а остальные сидят у печки, ожидая, что Антонио принесет дров, зато мне обещают памятник воздвигнуть еще при жизни... Жаль только, что пилить нечем — огрызок пилы.

12 декабря. Понедельник — Эль Контадеро. С 1-го декабря нас кормит «Папа», а до этого три месяца мы сами питались, теперь ненавистный нам (и испанцам) горох — гарбанзо и с таким количеством неочищенного зеленого оливкового масла, что назад лезет. Гурский пошел к «Бороде» и попросил оливкового масла для освещения — в случае тревоги, мы снимаем с себя ответственность. Вечером по световому телеграфу передали просьбу о присылке нам оливкового масла для освещения.

13 декабря. Завтра последний срок для подачи paпортов о переводе в другую часть. Ожидается наше наступление, в котором и мы хотели бы участвовать. Зимой сидеть здесь довольно гнусно. «Борода» ходил обедать на соседний парапет — там верно было совещание начальства и возможны сюрпризы; так и оказалось — днем выставляется третий наблюдатель, службы прибавилось.

14 декабря. Я предсказывал, что к 15-му декабря что-то у нас изменится. Я был часовым в сторожевом охранении от 4-х до 6-ти утра (последняя смена), В 4 с половиной утра на Махон Бланко началась ружейная стрельба с разрывами ручных гранат. Ночь ясная, лунная, легкий морозец. Возможно, что красные напали на кавалеристов, разбудили всех и приказали надеть на всякий случай ботинки. Гверильщики заняли промежуточные окопчики между караулами. Потом успокоилось.

Приказано быть особенно бдительным, так как на нашем участке красные сосредотачивают крупные силы с танками. Ильин забрал свое барахло и, попрощавшись, уехал в Молину де Арагон. Говорит, что не вернется...

16 декабря. Наши вдвоем пошли в Гвадалавияр за покупками, так как через три дня Святого Николая и у нас трое именинников. Прибыла группа крестьян с мулами — возить нам дрова. Просили у алькальда Орео топор, он под всякими предлогами откладывал и «Папа» его наказал, потребовал, чтобы его крестьяне возили нам дрова — уже навозили целый штабель. Идет снег. Пулеметчик, ходивший в Чека сообщил, что там находится пополнение человек 500, но имеется лишь 15 винтовок, так что смена будет нам не скоро. Разрешено отпустить с каждого парапета по 2 человека в отпуск, наши двое должны уехать, а если «Папа» заупрямится, то пригрозить ему нашей отставкой — ведь мы полтора года без отпуска.

Во Франции процесс Плевицкой, ее осудили на 20 лет. Видно у французов какие-то нелады с советчиками, если они рискнули затеять судебный процесс, обличающий советчиков.

19 декабря. Ночью мороз и вьюга. Наши землянки мало приспособлены к зимовке, хотя у нас в землянке есть печка из бидонов от масла. Я весь день рублю дрова, а наши сидят и ведут философские разговоры. «Флечас неграс» уже сформированы и отправлены на фронт, теперь формируется «Флечас бланкас».

Получили из Парижа от полковника Щавинского посылку: мешок тлена, чай, бельгийские лезвия бритв и 10 пар меховых перчаток для Марковцев артиллеристов в первую голову. Получено от «Папы» предложение по световому телеграфу — желающие могут записаться в ударный взвод — мы все записались, чтобы избежать нудного сидения на позиции. Очень холодно, особенно ночью трудно стоять часовым в снегу, хотя для часовых сделаны занавесы. Получили письмо от Гурского — он вышел в отставку, как «чех» (он приехал к нам из Праги). Всё замело, снег по пояс. Крестьянин, везший на муле продукты, разбил бутыль с оливковым маслом — будем есть постную пищу... Получили подарки к Рождеству от Терсио: по пачке восхитительных филиппинских папирос (черный табак), сладости и бутылку коньяку на 11человек.

25 декабря. Католическое Рождество. Буран, местами намело снега на метр. Ночью часовые стоят по часу. Землянку Голбана замело так, что их пришлось откапывать. Вчера «чики» ходили на охоту на зайцев. Был вчера в Сочельник рождественский ужин: мясо с картофелем и рис с зайцем, вина не было, согреться нечем. Почта приостановлена, как во время боев под Теруэлем в прошлом году. Замерзаем… По оптическому телеграфу сообщили, что в Каталонии наши прорвали красный фронт, взяли 2 тысячи пленных и сбили 23 авиона. Стало теплее, часовые стоят уже по два часа,

27 декабря. В Рождественскую ночь на Махон Бланко замерзли три часовых. Отправили Сладкова в Молину за подарками к нашему Рождеству. Уже неделю, как дали артельщику деньги на табак — еще не получили, какая безалаберность!.. Так как вся наша позиция занесена снегом, то приходится прочищать дорожки. Крестьяне навозили дров для кухни, оттуда воспрещается брать для землянок, сами добываем, благо рядом заросли можжевельника. На случай осады около кухни врыта в землю бочка, но «чики» там вблизи моют посуду, и даже мочатся, мы боремся с этим. Наконец, прибыли продукты и устроили рождественский обед: фасоль, мясо с картофелем, манзания (пастила из айвы) и вино. В Чека сформирован ударный взвод, но русских туда не взяли, так наша позиция опасная и начальство предпочитает, чтобы ее охраняли русские, как самый надежный элемент…

31 декабря 1938 года. В новогоднюю ночь все русские собрались в землянке Белина, караулы несли испанцы. В землянку вошел старый дед в рваной одежде — старый год — тениенте Кривошея, его с приветствиями проводили; затем вошел юноша в одном одеяле, задрапированном на манер римской тоги — Новый Год (Артюхов). Разлили коньяк и раздали «торт» — холодная пшенная каша с подливкой из изюма и фиг. Разошлись в 2 часа ночи. Я был в карауле часовым с 3 до 5 утра. По световому телеграфу передали, что в Каталонии нашли прорвали фронт шириной в 30 километров.