В первый раз большевики пришли в Чернигов 23 января (ст. ст.) 1918 г. Это были фронтовые большевики с двумя комиссарами Карцевым и Порядиным. Пробыли они до 19 февраля. За этот почти месяц ими было совершено 10–12 убийств.
Гимназист Лебедь был убит вечером на улице. Родные пришли в комиссариат, прося расследовать дело. Комиссары выражали свое соболезнование, говоря, что они здесь ни при чем, а на гвозде тут же висит шапка убитого. Город с помпой хоронил первую жертву большевиков. Студент Бокевич был убит ночью на улице около своего дома ударом в спину.
Соборный хорист Никифор Чеботько шел по мосту. Навстречу идут конные большевики по тротуару. Он крикнул, чтобы они свернули на дорогу. Те в ответ: «Сам сворачивай!» Повздорили. Уезжая, они сказали: «Попадешься нам еще раз, живого не выпустим». Через несколько дней тело его было найдено около ограды губернаторского сада, где стоял их штаб (рассказ о столкновении Чеботько с большевиками известен мне лично от него).
Студент Печеновский убит у себя в комнате в 7 ч. утра на своей постели. Он был сын бедной швеи. Убивали главным образом молодежь. Убийства ничем не связаны были друг с другом и для Черниговской публики были совершенно необъяснимы.
Тогда же был убит и генерал Янушкевич[79]. Он приехал с семьей из имения. К нему явился с визитом Карцев. Был необычайно любезен, льстил ему, пересыпая разговор французскими фразами. Через неделю был прислан якобы из Петрограда юноша, привезший ему приглашение участвовать в каком-то военном совещании. Родные умоляли не ехать, предчувствуя беду, но он говорил, что никакой вины за собой не чувствует, и потому ничего не боится. Его везли с почетом в I классе. Не доезжая до Петрограда, он был убит в вагоне матросом. Об этом большевики написали в газетах. Было сказано, будто генерал хотел убить матроса, и тот убил его, защищаясь.
6 марта, в период междувластия, организованной черниговскими революционерами бандой из крестьян села Довжиха была вырезана в своем имении семья Комаровских и с ними еще несколько лиц. Убиты: 1) Хрисанф Николаевич Комаровский, 2) жена его Клавдия Алексеевна Комаровская, 3) дочь их Евгения Хрисанфовна Шрамченко, 4) дочь их, княгиня Клавдия Хрисанфовна Кейкуатова, 5) муж ее, князь Михаил Михайлович Кейкуатов, 6) милиционер, случайно заехавший в усадьбу и заночевавший у них, 7) и 8) два пленных австрийца, бывшие у них на службе.
Банда состояла из 16 человек. Предводительствовал ею бывший уголовный Васька Клещ. При Гетмане он, боясь расправы, бежал в Москву, где, по слухам, ему был дан высокий пост. Расследование установило участие в этом деле черниговской революционной молодежи. Между ними был гимназист. Была найдена прокламация, где были перечислены имена помещиков, которых надо убить.
Николай Николаевич Евреинов — врач, пожилой человек, землевладелец, всю жизнь работал в местных земствах. Он не оставлял специальности практического врача и, неся огромную врачебную работу, организовывал в уезде медицинскую часть. Он жертвовал значительные личные средства на устройство сельских лечебных заведений. Убит он в своем имении местными большевиками.
Степан Дмитриевич Рачинский — педагог, бывший директор реального училища, отдавший последние 15 лет жизни работе в земстве. Добрейший, горячо любимый его бывшими учениками и всеми его знавшими. Жена его была полна благожелания и деятельной сострадательности по отношению ко всем нуждающимся, находившимся в ее кругозоре. Жили в маленьком хуторе. Убиты после истязаний и издевательств революционной шайкой.
Во второй раз большевики пришли в Чернигов 30 декабря 1918 г. и пробыли до прихода Деникинских войск, т. е. до 28 сентября 1919 г. Всего по исчислению местных жителей расстреляно в Чернигове свыше 500 человек. Большую часть убитых составляют крестьяне, преимущественно хорошие хозяева, оказавшие то или иное непокорство коммунистам и осуждавшие их.
Степан Дмитриевич Рачинский — педагог, бывший директор реального училища, отдавший последние 15 лет жизни работе в земстве. Добрейший, горячо любимый его бывшими учениками и всеми его знавшими. Жена его была полна благожелания и деятельной сострадательности по отношению ко всем нуждающимся, находившимся в ее кругозоре. Жили в маленьком хуторе. Убиты после истязаний и издевательств революционной шайкой.
Во второй раз большевики пришли в Чернигов 30 декабря 1918 г. и пробыли до прихода Деникинских войск, т. е. до 28 сентября 1919 г. Всего по исчислению местных жителей расстреляно в Чернигове свыше 500 человек. Большую часть убитых составляют крестьяне, преимущественно хорошие хозяева, оказавшие то или иное непокорство коммунистам и осуждавшие их.
Владимир Иванович Рудзинакий — врач, пожилой человек, землевладелец, всю жизнь работал в земстве. По окончании курса медицины он изучал и специализировался в педагогике в качестве члена, временами и председателя училищного совета, из года в год неся большую работу по школьному делу. Он жертвовал значительные личные средства на школы и дальнейшее образование прошедших начальный курс. Расстреляли в порядке красного террора.
Ярослав Иннеман, чех. Приехал из Чехии по приглашению местной мужской гимназии и общества «Сокол»[80]. С того времени и до своей трагической кончины был руководителем физических упражнений в местных учебных заведениях и обществе «Сокол». Пользовался общим расположением и уважением как живой, отзывчивый и полезный деятель. Был расстрелян в июле 1919 г., по-видимому, в связи со слухами о наступлении чехословацких легионов. После него осталась вдова и трое маленьких дочерей без всяких средств к существованию.
Офицер Панченко. Он убил комиссара Ницберга. За его вину были расстреляны его отец, мать, брат, другой брат 15 лет, старуха гувернантка немка, ее племянница 18 лет, девушка Тася Макшило. Позднее изловили его самого. Жену брата, приговоренную к расстрелу, спасли Деникинские войска, освободившие 27 человек заключенных, предназначенных к расстрелу.
Барановский Александр Михайлович, офицер. Мать его — учительница музыки. Кормила своим трудом всю семью. Шесть раз арестовывали его за то, что он — помещик Барановский. Шесть раз удавалось доказать, что он — однофамилец, ничего общего с тем, и по внешности, не имеет. В седьмой раз его арестовали опять как помещика Барановского. Перед расстрелом заявили его родственникам: «Мы отлично знаем, что это не тот Барановский, но его песенка спета, и вам незачем за него хлопотать». На другой день после расстрела явились к его родителям конфисковать имущество. Те от горя не оказывали никакого сопротивления. В течение нескольких часов они поносили убитого и его отца, старого полковника.
Коростовец Лидия Александровна, помещица. Обвинения не предъявляли никакого. Продержали две недели и выпустили. Затем конфисковали почти всё имущество. Она скрылась. Большевики ее разыскивали, уверяя знакомых, что раз она выпущена, то, значит, за ней они не видят никакой вины, но что ей надо явиться для соблюдения каких-то формальностей. Она решила пойти в ЧК, и через несколько дней ее расстреляли. Вместе с ней был расстрелян и ее сын, Антоний Константинович Коростовец, юноша 24–25 лет, только что окончивший университет.
Шрамченко Михаил Николаевич[81], бывший губернатор в Вятке. Старик, сошедший с ума в тюрьме. Его поведение вызвало смех и издевательства красноармейцев на месте расстрела.
Гогель, чиновник из Петрограда, скрывавшийся в Чернигове. Талантливый музыкант. При обыске у него были найдены портреты царской семьи. Никаких обвинений ему не представляли.
Кузнецов Константин Константинович, инспектор реального училища. Училище кишело коммунистами, а он, не боясь никого, открыто высказывался против красного террора. Очевидно, был расстрелян по доносу учеников-коммунистов. Прекрасный человек и хороший педагог.
Чайковская Мария Александровна, жена генерала[82] Добровольческой армии. С ней на квартире жил комиссар с женой Симанович. Он требовал, чтобы Чайковские уступили ему свои комнаты. Те не соглашались. Симановичи поклялись, что Чайковские поплатятся за это своей головой. Она, думая бежать за границу, уехала в Киев. Там ее арестовали и привезли в Чернигов. Ее 20-летняя дочь приехала хлопотать о матери, и была расстреляна вместе с матерью.
Жданович Николай Иванович, помещик. Обвинений никаких не предъявляли.
Величковский, офицер, участник действительного или выдуманного большевиками заговора.
Зараховичи, три брата. Богатые евреи-купцы. Молодые люди.
Анна Николаевна Демидович, вдова врача. Расстреляна за то, что ее муж, умерший в 1915 г., был председателем Союза русского народа. Говорили, что ее подвергли истязаниям перед расстрелом.
Барсуков Александр Иванович, ветеринарный врач, гласный городской думы. Причины расстрела неизвестны.
Павел Степанович Коробка[83], старик 75 лет, в молодости был инспектором народных училищ, затем 25 лет петроградским мировым судьей. Устроил в своем имении ремесленное училище и женскую учительскую семинарию, для которой отдал свои усадьбы и большую часть земли в Нежинском уезде. Всю жизнь посвятил заботам о народном образовании. В газете в списке расстрелянных значилось: «П. С. Коробка, чиновник старого режима».
Гуреев Митрофан Васильевич, подполковник в отставке с японской войны, 63 лет. Арестован с двумя другими жильцами того же дома по доносу солдата, слышавшего, как звали Гуреева: «идите в наш комитет, члены в сборе». По выяснению, что дело идет о домовом комитете, двое — советские служащие — были на другой день освобождены, а Гуреев расстрелян в день занятия Деникинцами Киева.
Старобельский, товарищ прокурора, расстрелян по доносу жильца, указавшего, что у него на чердаке спрятан револьвер.
Бакуринский Алексей Александрович. Жизнь его была отдана тому, что он считал своим долгом. Твердый в основных убеждениях, проникнутый глубоким и широким гуманизмом, он, с редкой терпимостью, снисходительностью и поразительной равной для всех деликатностью относился к людям. Со вторым приходом большевиков дом его совершенно разгромили и лишили его средств к существованию. Он, будучи в Чернигове виднейшим из деятелей и землевладельцев последней четверти века, оставался на месте. Друзья его, видя опасность его положения, предлагали ему средства и содействие уехать. Он с всегдашней ласковостью, но твердо отклонял все такие предложения. Для возможности существования принял по мобилизации должность агронома и со свойственной ему добросовестностью выполнял возможную техническую работу. Когда его арестовали, в небольшом Чернигове спешно были собраны тысячи подписей русских, евреев, крестьян, рабочих, беднейших ремесленников под обращением к советской власти о сохранении его жизни и освобождении. Он был вывезен из тюрьмы и в числе 23 человек расстрелян в ночь на 19 июля 1919 г. В изощренной жестокости руки отца и сына его, Александра Бакуринского, были скручены железной проволокой. Глава чрезвычайки Коржиков, в ответ на заявления о высоких достоинствах Бакуринского и общем их признании и любви к нему, заявил, что «таких нам и надо уничтожать». Сын его был расстрелян «чтобы не мстил за отца» по признанию одного из членов пятерки. Спокойное и кроткое мужество, с которым он принял мученическую смерть, поразило арестованных с ним черниговцев, из среды кот. брали и вязали обреченных, и шофера, отвозившего их на место убийства (овраг на шестой версте по Чернигово-Гомельскому шоссе). Бакуринский по окончании Петровско-Разумовской с.-х. академии всецело посвятил себя общественной деятельности в местных земствах и городе. В годы 1914–1917 он был председателем Черниговской губернской земской управы. В 1918 г. он, как бывало и раньше, сознательно жертвуя своими интересами, согласился на короткое время войти в состав вновь организовывавшейся (в германское время) администрации с целью внести успокоение и предупредить эксцессы, в качестве помощника губернского старосты. В этой должности он пробыл 1 1/2 месяца.
Волацкая была расстреляна весной 1921 года. У сестры ее была земля и усадьба. Крестьяне при Гетмане собрали тысячу рублей и принесли ей в возмещение убытков, причиненных ей. Она взяла деньги. Вскоре уехала из губернии. Вскрылось это по доносу только весной 1921 года. Вместо нее арестовали ее сестру Волацкую и расстреляли. Чекист цинично заявил: «Пусть винит сестру, зачем убежала». Черниговцы, работавшие на огородах за городом, обнаружили груду мертвых тел, едва прикрытых землей. Трупы были в синяках и ранах. Говорили, что между ними была и Волацкая.
Турин — присяжный поверенный, еврей, старый человек. Защищал на суде революционного трибунала рабочих против коммуниста, и за это был расстрелян осенью 1921 года.
Осенью 1921 года было расстреляно девять инженеров по доносу коммуниста, якобы за растрату казенного имущества.
В растрате, по свидетельству родственников расстрелянных, был замешан доносивший на них коммунист, товарищ Зайчик, заблаговременно скрывшийся из Чернигова. Фамилии знаю только три: Грушецкий, Нерада Василий Васильевич и Лентовский[84], удостоенный Нобелевской премией, построивший один из Парижских мостов. Его звали в Америку, но он не успел уехать.
О некоторых из погибших мы не пишем здесь, чтобы не повредить их близким, оставшимся в России.
Написанное составлено частью Николаем Петровичем и Ульяной Андреевной Савицкими, частью Марией Васильевной Черносвитовой, которые и ручаются за достоверность указанных фактов.
| 
