КУПИТЬ

С.В. Марков. Покинутая Царская Семья

Станция Жлобин. Повсюду красные флаги. Огромный плакат рябит в глазах своею надписью: Долой самодержавие! Да здравствует Совет солдатских и рабочих депутатов!

Станция, пути, перрон - все битком набито солдатами, грязными, оборванными и нахальными.

Приходящие поезда штурмом берутся товарищами, которым каждая минута дорога...

Звон и треск выбиваемых стекол, безконечная брань и разухабистые, похабные песни сплошным гулом стоят в весеннем воздухе.

Жандармов нет, но вместо них по перрону бегают какие-то фигуры с винтовками за плечами и белыми повязками на левых рукавах. Это новые блюстители порядка - железнодорожные милиционеры. Один из них, в солдатской шинели, но в фуражке коммерческого училища, с типичным носом и отвислыми ушами, лет 17-ти, уговаривает граждан солдат разойтись, так как они мешают свободному проходу в станционное помещение.

• Товарищи, товарищи, не нарушайте правильного течения интеллигентной жизни! Товарищи громко смеются, а один из них, сплюнув, изрыгает:
• А ты сам кто такой, сучий сын? "Сучий сын" в ужасе бросается в сторону.

Около будки для продажи съестных припасов для воинских чинов образовался митинг. На ящиках стоит группа солдат с красными повязками. Один из них, молодой парень, без фуражки, плотный, красный, с расстегнутым воротником, хриплым голосом кричит:

• Товар-р-р-ищи! Ефто провокация! Не нам нужно ехать... Не нашему эталону, а ихнему. Я правильно говорю, това-а-р-р-ищи?!

Крики "правильно", с одной стороны, и "долой", с другой, вырываются из сотен глоток.

• Митька! Гони его в шею, чего он разоряется! Оратор за полы шинели стягивается с ящиков, и новый товарищ начинает:
• Свободные граждане, Совет постановил вам ехать первыми!
• Да-а-а-лой!
• Что, долой? Ведь это не он, а Совет!
• А ты не разговаривай!
• Пра-а-а-вильно!
• Знаем мы его, он - провокатор, в денщиках служил.
• Да-а-а-лой!
• Товарищи, Совет солдатских...
• Гони его в шею! Вот Хаменко скажет.

Делегат в изнеможении машет рукой и спрыгивает с ящиков, а Хаменко вещает:

• Долой Совет, он продался ахвицерам. Перевыборы надо. Надо голосование, и чтобы усе равное было! Тайного нам не надо... Попили нашей кровушки! Правильно, товарищи?..
• Пр-а-а-вильно... Усех долой!

Я смотрел совершенно ошеломленный на эту картину.

• Что это здесь делается? - спросил я проходившего мимо старика железнодорожника.
• Это маршевые роты спорят, кому на фронт раньше ехать надо.

Он безнадежно махнул рукой и медленно побрел.

Вскоре наш поезд черепашьим шагом, буквально пробиваясь сквозь человеческую толпу, двинулся дальше.

Почти на всех станциях однообразная картина. Всюду митинги и митинги. Промелькнул Бахмач, и вот через пять минут я в Кременчуге, первом этапе моего путешествия.

На полуразбитом фаэтоне жид-извозчик дотряс меня до небольшого дома, на котором гордо красовалась вывеска: "Гостиница Россия". Я был почти счастлив, когда перешагнул двери этой прокопченной, грязной еврейской гостиницы. Я безумно устал от переживаний последних суток. Промучившись всю ночь в кровати с невероятным матрасом и подвергшись ожесточенным атакам "тяжелой и легкой кавалерии", я утром с головной болью, с трудом одевшись, отправился на пароход.