Приобрести книгу "ПУТЬ ПОДВИГА И ПРАВДЫ. История Русского Обще-Воинского Союза" в нашем интернет-магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15505/

Столь же нахраписто повели себя радикал-монархисты и в отношении Армии, не гнушаясь даже расколом ее рядов для своих политических целей. Военный представитель в Берлине доносил генералу Врангелю 22 марта 1922 г.: «В находящейся здесь Высший Монархический Совет поступили запросы от некоторых офицерских групп, находящихся в разных странах, испрашивающих указаний, как им относиться к регистрации офицеров, производство коей предписано Вашим Высокопревосходительством. На эти запросы Высший Монархический Совет ответил, что офицеры-монархисты должны записываться в ряды Русской Армии только в том случае, если она на своих знаменах будет носить девиз: «За Веру, Царя и Отечество»«.
 Этот сепаратистский натиск встретил решительный отпор со стороны генерала Врангеля. 23 августа 1922 г. вышел официальный приказ Главнокомандующего, гласивший:
«До сведения моего дошло, что некоторые начальники позволяют себе от имени вверенных им частей обращаться с приветствиями к отдельным лицам и организациям; обращения эти носят определенно политический характер.
Не хочу стеснять свободу политических убеждений каждого, но не допущу политики в армии.
Армия на чужбине – последнее ядро национальной России. Вокруг этого ядра собираются все те русские люди, кто ставит Родину выше партий и лиц. Как только армия станет орудием определенной политической партии, она перестанет быть национальным ядром.
Желающим участвовать в политической борьбе нет места в армии. Они будут перечислены в разряд беженцев, независимо от их чина и положения».
 В те же дни, выступая в одной из колоний русских беженцев, Петр Николаевич подчеркивал: «Я не ошибусь, если скажу, что громадное большинство моих соратников мыслит будущую Россию под Московским Царем. Так мыслю и я. Однако, с той минуты, как волею судеб я оказался во главе Русской Армии, и принял то знамя, которое в минуту развала России впервые поднял генерал Корнилов и на котором начертано одно слово: «Отечество», я призываю русских людей всех оттенков политической мысли идти со мной. Армия ныне на чужбине. Она — последнее ядро национальной России. Вокруг этого ядра собираются все те честные русские люди, которые Россию ставят выше партий и лиц. Co дня, когда Армия станет орудием одной определенной пapтии, она перестанет быть национальным ядром. Каждый из нас, русских воинов, сознательно относящийся к происходящему вокруг него, конечно, имеет определенные политические убеждения, но в целом Армия вне политики. To знамя, которое из рук генералов Алексеева, Корнилова и Деникина перешло ко мне, я сохраню на чужбине. Я скорее сожгу это знамя, чем изменю начертанное на нем священное слово: «Отечество». И тем из вас, которым Армия дорога, кто учитывает ее национальное значение, я говорю: «щадите Армию, не смущайте ее, не зовите на гибельный путь».
Свою точку зрения пояснил Врангель и в письме генералу П.Н. Краснову: «…Вы не можете не сомневаться в том, что по убеждениям своим я являюсь монархистом и что столь же монархично, притом сознательно, и большинство Русской армии.
Я останавливаюсь на слове «сознательно», так как хотел этим подчеркнуть, что нынешняя Русская армия, в отличие от старой, императорской, стала сознательной, но, конечно, не дурном, опошленном революцией смысле этого слова, а в лучшем его значении.
Тяжелые испытания последних годов, а в особенности пребывание на чужбине, научили многому каждого из чинов армии, до простого солдата включительно. Патриотизм, любовь к Отечеству, преданность престолу стали понятиями осознающими, продуманными и прочувственными, а отнюдь не механически воспринятыми на «занятиях словесности» и поверхностно усвоенными. Вместе с тем на первое место выдвигается понятие о «Родине», и яркое сознание необходимости посвятить себя служению Родине является той полной нравственной силой, которая связывает всех чинов армии в единое стройное целое, и которая позволила ей выйти победительницей из пережитых ею испытаний.
В императорской России понятие «монархизма» отождествлялось с понятием «Родины». Революция разорвала эти два исторически неразрывных понятия, и в настоящее время понятие о «монархизме» связано не с понятием о «Родине», а с принадлежностью к определенной политической партии.
Нужна длительная работа, чтобы в народном сознании оба эти понятия вновь слились воедино. Пока этот неизбежный процесс завершится, причем вне всякого со стороны насильственного воздействия, пока оба эти понятия не станут вновь однородными, пока понятие «монархизма» не выйдет из узких рамок политической партии, армия будет жить только идеей Родины, считая, что ее восстановление является реальной первоочередной задачей.
(...)
Те или иные лозунги могут быть провозглашены в армии лишь тогда, когда они сделаются достоянием многочисленного русского народа, когда они стихийно зальют русскую землю, поглотив в себе все прочие чуждые народу, ему силой навязанные, непонятные ему идеи.
Идея служения Родине сама по себе так велика, диктуемые ею задачи так многообразны, что в ней, в этой всем понятной идее, надо искать то начало, которое должно объединить армию, народ и все государственно мыслящие и любящие Родину элементы».
Само собой, такая позиция не могла удовлетворить монархистов марковского толка, и щадить Армию они не собирались. Напротив, не упускали случая навредить ей и ее Вождю. Немало таких случаев приводит в своем дневнике представитель генерала Врангеля в Венгрии А.А. фон Лампе. Монархическое объединение в Венгрии возглавлял в ту пору Л.А. Казем-Бек, согласно Лампе, «человек тупой и явно партийный». «Вечерняя встреча нового года вызвала разговор со мной того же Казем-Бека, который загадочно говоря о том, что мы с ним можем сделать по поводу переброски сюда 3-й армии и о том, что посещение Штипшица (полковник венгерского Генштаба – прим. ред.), может быть надо приписать им, то есть монархистам. Не нравится он мне, не чистоплотный он человек, порядочный интриган и жаждет, как это не смешно сейчас сказать… власти. Все у него ведется к этому, - писал Алексей Александрович в своем дневнике. – Сегодня в 3 часа дня, по подозрению в шпионаже в пользу не то сербов, не то французов, был арестован генерал Княжевич.
Вспоминая, что у него произошло осложнение с Печскими монархистами именно на этой почве, и что того же Казем-Бека он взбесил тем, что обратился ко мне передать суду чести вопрос об его оклеветании Баром – невольно напрашивается вывод, что этот арест и вся клевета против Княжевича, это работа все тех же Голицына-Муравлина и Казем-Бека (протоколы по делу Княжевича, в которых есть и допросы Казем-Бека, подозрения Лампе в достаточной степени подтверждают, - прим. ред.), которые не могут простить ему всего того, что он говорил по поводу того, что кампания Голицына умудрилась содрать у венгров ссуду в 8000000 крон. Стыдно становится за русских, мало нам того, что мы всюду пария, так еще идет и взаимное обливание грязью и клевета во всю. Говорят, что эмиграция безобразна…»
В те же дни Казем-Бек дал интервью венгерской прессе, в которой заявил, что военная миссия, возглавляемая полковником фон Лампе и князем Волконским, выслана Парижским совещанием послов и ничего общего с монархизмом не имеет. Кроме того, в официальном письме на имя Алексея Александровича, он объявил, что не желает состоять в Армии, т.к. Врангель «дерзновенно» не подчинился Великому Князю Кириллу.
Это было лишь началом происков «кириллистов». В 1924 г. представителем В.К. Кирилла в Венгрии стал генерал Шульгин, личность весьма темная. «Еще одним мазуриком в окружении Великого Князя больше», - аттестовал его Лампе в своем дневнике. Против Алексея Александровича и других верных офицеров была развязана исключительная по обилию грязи кампания. В местном монархическом совете утверждали, будто представитель Врангеля забрал в руки германскую масонскую ложу, командует там и является главным врагом монархизма. Еще одна темная личность, авантюрист Тер-Матеузов, предлагал подпоручику Симонову деньги и визу за убийство Лампе. При этом разговоре присутствовал и генерал Шульгин…
Комендант русской колонии жаловался, что сделанного около барака из камней орла уже три раза разбирали, галлиполийского же креста не трогают. Он не сомневался, что это провокации «кириллистов», желающих доказать «демократичность» галлиполийцев, которые в полном составе вышли из политических организаций в соответствии с приказом Главнокомандующего.
Составить более или менее подробное представление об уровне бесчестия обосновавшихся в Венгрии «монархистов» можно из письма председателя правления Общества Галлиполийцев в Венгрии полковника Н.И. Жуковского-Волынского генералу Врангелю от 22 апреля 1926 г.:
«С 1924 года и даже раньше началась травля нашей идеи и наших представителей в глазах венгерского общества. Особенно много грязи было вылито на генерал-майора фон Лампе, как Вашего представителя. О нем писали в газетах, что он французский шпион, и их ориентации и пр. и пр. Для русских говорилось о том, что его, генерал-майора фон Лампе, мадьяры выслали, и въезд ему в Венгрию запрещен. Затем начали травить капитана барона Розена… (…) Генерал-майор Шульгин, который заявил, что для него «все средства хороши» и что цель его развалить венгерские организации, пытался всеми способами завладеть этапом и создать в русской массе ореол своего могущества. (…) Генерал-майор фон Лампе для удобства защиты интересов бараков передал их в распоряжение Русского Красного Креста. Видимость военного этапа уничтожилась, и он был переименован в общежитие. Это дало возможность путем подкупа и обещаний начать вначале травлю, а затем уже подать петицию, которую подписали вместе солдаты, казаки и офицеры (без чинов), как граждане на коменданта капитана Раевского. Одновременно с этим подана была и другая петиция о том, чтобы генерал-майор Шульгин возглавил этап (…), но сразу этого сделать не удалось, ибо для входа в полицию необходим дебош, показать несостоятельность коменданта, и уже тогда требовать, что и было проделано. Совершено было ночное нападение и на самого коменданта. Он окончилось не совсем благополучно для нападающего, но бараки были переданы в ведение Генерал-майора Шульгина. (…) он решил овладеть всеми русскими организациями и стать во главе русской колонии, но для этого нужно разрушить эти организации, с этой целью было пущено вход все: клеветы, доносы, посулы (для поощрения солдат все должности на этапе выборные, а для солдат суд чести и подачки), был оклеветан начальник группы гв. Полковник Соколов, представитель Красного Креста, В.В. Малама, станичный атаман и все лица, близко стоявшие к правлению этих организаций и даже священник. Были пущены прокламации (…) и газетные статьи. В конце февраля были выборы в колонию, и несмотря на организационную агитацию Монархическое Объединение провалилось, не получив ни одного из 10 мест. Это их не успокоило, и они вновь подали жалобу, где просили властей не признать выборов, так как новое правление красное, да еще французской ориентации, что может принести вред Венгрии».
Таковы были нравы возгласивших в своих корыстных целях святой девиз «За Веру, Царя и Отечество»... Однако, приведенные события в Венгрии были еще впереди, а пока, в Сербии к генералу A.М. Драгомирову являлись члены Союза Офицеров Участников Великой Войны, поднявшие на знамя монархический лозунг, и предлагали ему возглавить этот Союз в Белграде, открыто признаваясь, что цель их «развалить армию Врангеля, которая нам не нужна, так как покуда генерал Врангель стоит во главе ее, она в наших руках не будет». Генерал Драгомиров с негодованием отверг это предложение.
Монархисты нисколько не стеснялись своей раскольнической и разрушительной деятельности. И в ответ на упрек Врангеля Марков прямо писал ему: «Высший Монархический Совет не станет, конечно, отрицать, что на запросы входящих в состав монархического объединения бывших офицеров, как им поступать, когда их будут призывать на службу в различные противобольшевистские армии, он ответил, что рекомендует им вступить и честно исполнять свой долг только в ту Армию, задача которой будет—возстановление Царской власти в России и девиз—За Веру, Царя и Отечество».
«Таким образом, - пишет В.Х. Даватц, - с 1 марта, когда Главнокомандующий прибыл в Белград, по 10 октября, когда писал приведенное выше письмо Н.Е. Марков, произошла большая метаморфоза взглядов Высшего Монархического Совета.
Тогда Армия почиталась «единственной национальной ценностью», а генерал Врангель — «единственным и преемственным Вождем». Теперь — Русская Армия сводилась уже к частному противобольшевистскому предприятию, а генерал Врангель становился одним из многочисленных антрепренеров.
В марте 1922 г. власть Главнокомандующего была не только обязательна для военных лиц, но предполагалась Высшим Монархическим Советом обязательной для всех русских людей; сомневающиеся в этом, вроде кн. Львова и A.А. Зеелера, именовались «изменниками». Теперь не только гражданские лица, но и военные, объявлялись «не находящимися на службе», а потому свободными от врангелевской власти.
В марте 1922 г. сохранение воинской связи и воинской дисциплины почиталось высшей добродетелью; мысль о создании чего-нибудь, хоть самым отдаленным образом напоминающего «полковые комитеты», показалась бы кощунственной. В октябре военные союзы именовались «профессиональными союзами бывших офицеров» и в pendant к «революционной» дисциплине—им вменялась в обязанность дисциплина «монархическая»».
Мало-помалу, из совершенно других предпосылок Высший Монархический Совет практически становился на путь уничтожения Армии, путь, провозглашенный когда-то левыми группами. Правда, это уничтожение мыслилось ими так, что взамен будет создана новая армия — из партийно связанных офицерских союзов, куда волей-неволей вольются потерявшие всякий смысл остатки «белых армий». Но тенденция эта, подкрепленная рядом действий, не оставляла в этом никакого сомнения».
Тем не менее Русская Армия была все же слишком крепким организмом, чтобы ее могли сокрушить политиканы той или иной масти. После всех усилий по ее разрушению, предпринятых Марковым сотоварищи, в Белград, где смущенное пропагандой воинство пребывало в нерешительности, приехал генерал Врангель. По его вызову собрались все воинские союзы. Главнокомандующий обратился к ним с речью:
«На днях я обратился к офицерам за рубежом России, призывая их объединиться вокруг армии.
В ответ на мой призыв раздаются голоса, предлагающие офицерам объединиться в союзы, независимые от армии, объединиться под дорогими русскому офицеру словами: «За Веру, Царя и Отечество»... Среди смущенных есть честные и хорошие офицеры, которых я лично знал.
Какие сомнения, какие душевные муки могли толкнуть их на путь, выбранный теми, кто сознательно творит злое дело?..
Вот скоро десять лет, как по призыву Царя стала на защиту России Русская Армия. В ее ряды были призваны и те, кто служили в ней раньше и сохранили достаточно сил, чтобы выполнить свой долг воина.
С тех пор Армия неизменно отстаивала честь России, на полях Пруссии, равнинах Галиции, в горах Кавказа сражались и умирали русские офицеры.
И когда в страшные годы развала и позора Родины не стало Русского Царя, разбежалась Армия и обезумел народ, горсть русских офицеров подняла из праха Русское Знамя.
Под его знаменем собрались те, кто мог вырваться из красного плена, те, кому дорога была честь России, кто не мог вынести позора ее… И продолжалась борьба, и вновь на Мурмане, в Сибири, на Кавказе и в Прибалтике, как ранее в Пруссии и Галиции, безропотно умирали за честь Родины русские офицеры.
После трех лет борьбы, оставленная всем миром, горсть защитников Отечества покинула Родину. На берега Босфора прибыла «Русская Армия». Это не была «армия Врангеля», как называли ее французы, а «Русская Армия» — остатки Императорской Русской Армии, рассеянной ныне по всему лицу земли за рубежом России. Не может же называться «Русской» та армия, вожди которой подписали Брест-Литовский мир.
Русская Армия – это не только последняя горсть защитников Родины, это не Корниловцы, Марковцы, не гвардейцы – последний батальон Императорской Гвардии, это не Донские, Кубанские, Терские казаки. Русская Армия – это все русское воинство, оставшееся верным Русскому Знамени, Русская Армия – это все, что не Совдепия, – это Россия...
И пока не умерла Армия, – она, – эта Россия, жива.
Начатая десять лет назад борьба за Родину не кончена, и вставшая по призыву Царя Русская Армия, ныне в изгнании, в черном труде, как некогда на поле брани, отстаивает честь России.
Пока не кончена эта борьба, пока нет Верховной Русской власти, только смерть может освободить русского воина от выполнения долга.
Этот долг для меня, стоящего во главе остатков Русской Армии, – собрать и сохранить русское воинство за рубежом России.
Так, окруженный врагами, отбивая знамя, призывает к себе остатки родного полка командир знаменного взвода.
И не себе ищу я подчинения. Собрав последние остатки Русской Императорской Армии, я буду ждать приказа Того, Кто остался для нас Верховным Главнокомандующим.
Он волен будет поставить во главе вас того, кто наиболее достоин.
Ставя долгом своим собрать и сохранить Русскую Армию на чужой земле, я не могу допустить участия ее в политической борьбе. Воин не может быть членом политической партии, хотя бы исповедающей те же верования, что и он. И офицер старой Императорской Армии не мог состоять членом монархической партии, так же как не мог быть членом любой другой...
Значит ли это, что каждый из нас не может иметь своих политических убеждений, не может интересоваться политической жизнью родной страны? Конечно, нет.
Мы, старые офицеры, служившие при Русском Императоре в дни славы и мощи России, мы, пережившие ее позор и унижение, не можем не быть монархистами. И воспитывая будущее поколение русских воинов, тех, кто вновь будет ковать мощь и славу нашей Родины, мы можем лишь радоваться, что они мыслят так же, как и мы.
Но мы не можем допустить, чтобы, прикрываясь словами «Вера», «Царь», «Отечество», офицеров вовлекали в политическую борьбу...
Три года тому назад, когда остатки Русской Армии ушли в изгнание, те, кому Россия обязана своим позором, спешили довершить Каиново дело. Гонимая всем миром, обескровленная и нищая, Русская Армия мешала им. И Милюков кричал, что надо «уничтожить реакционную силу», «спасти Россию от реставрации» и «Армию от Врангеля»... Теперь кричат о «спасении Армии от Врангеля» из другого лагеря...
Кричат, укрываясь за дорогие русскому офицеру слова.
Напрасно. Врагам я не боюсь смотреть в лицо и с пути долга не сойду. Этим путем, верю, пойдете и вы».
Эффект этого выступления был молниеносен. Все присутствующие от имени союзов заявили, что принимают приказ к исполнению, за исключением упомянутого выше Союза Участников Великой Войны. Однако, в ближайшие дни из этого Союза вышел ряд лиц, не пожелавших идти этим путем. Все это в значительной мере предрешало отношение к приказу в других странах, так как ряд союзов был представлен на заседании 20 октября Своими центральными правлениями, имевшими в других странах лишь свои отделения.
В то же время Главнокомандующий направил циркуляр своим представителям, в котором еще раз формулировал базовые принципы идеологии Русской Армии:
«Каждая из этих партий пытается делать из армии и связанных с нею воинских союзов свое орудие.
Если в первые годы нашего изгнания Армии приходилось отстаивать свою самостоятельность от посяганий слева, то ныне ей приходится оберегать свою независимость от посягательств справа.
Священные для лучший части офицерства слова «За Веру, Царя и Отечество» используются как средство отторжения этих офицеров от армии, якобы не сочувствующий этим заветам.
После заявления моего о готовности безоговорочно повести Армию за Великим Князем Николаем Николаевичем, по первому Его призыву, эти заветы, казалось бы, должны отпасть.
Сам будучи монархистом и не скрывая этого, я до самых последних дней умалчивал от имени нашей Армии вопрос «как веруешь» и только благодаря этому сохранил ее независимость на Родине и на чужбине.
Опыт 1917 года ясно показал несовместимость воинского начала с политикой и политиканством.
Повторять этот опыт ныне, в условиях неизмеримо более трудных для сохранения армии, я не буду.
Связать возможно крепче рассеянных по всем странам офицеров между собой и армией и уберечь их от вовлечения в гибельную борьбу (партийную) и сохранить для будущей России последних воинов Великой Русской Армии, независимо от того – последовали ли они за мной в изгнание или сражались за счастье Родины под начальством других вождей – мой долг.
Означенное мое распоряжение должно быть проведено в жизнь твердо и неуклонно, не считаясь с тем, сколько отдельных офицеров или союзов отошло бы от армии.
Не числом, а крепким единением сохраним мы Армию для России.
Никаких исключений быть не должно, и независимо от чинов и должностей числящие себя в армии должны отойти от политической работы.
II. Что касается тех офицеров или союзов, которые отказались бы числить себя в составе армии, то таковые должны рассматриваться вами как частные граждане или общественные организации, и в качестве таковых им надлежит обращаться по всем своим делам на общем основании к представителям дипломатического корпуса и других организаций в данной стране. Со стороны моих представителей и подначальных мне военных агентов они ни на какое содействие рассчитывать не должны.
III. Не сомневаюсь, что некоторые политические группы сделают все возможное, чтобы дать указанному моему приказу превратное толкование и будут пытаться смутить офицеров. Во избежание этого необходимо возможно шире ознакомить гг. офицеров, как с содержанием приказа, так и принять меры к правильному разъяснению его.
Необходимо указать, что принадлежность к армии налагает на гг. офицеров, с одной стороны, обязательства исполнять руководящие указания Главнокомандующего и, распространяя на них, с другой стороны, заботу Главного Командования, в то же время не вносит никаких изменений в данное время в их положение.
Отдавая этот приказ, я отнюдь не хочу посягать на свободу политических убеждений каждого из них.
Будучи сам монархистом, прослужив 20 лет в Императорской Армии и состоя в Свите Государя, я могу лишь сочувствовать монархическим убеждениям гг. офицеров, однако, участие чинов армии в работе политического характера допустить не могу».
Потерпев фиаско, монархисты-радикалы, конечно, продолжили свою подрывную деятельность в отношении армии, и вред, причиненный ей «своими» марковыми, был чувствительнее, нежели прямо враждебными милюковыми. Таковы были партийные монархисты… Исчерпывающую оценку им в настоящем и будущем дал в своем политическом завещании истинный рыцарь Православной Монархии, руководитель Дальневосточного отдела РОВСа Михаил Константинович Дитерихс:
«…все те, кто называет себя ныне монархистами, причисляют себя к таковым не по исповеданию принципов, понятий и религии монархизма, как идеологически мощного, объединяющего массу, общественность, государство – начал, а лишь по форме, по внешним осязаемым материальным проявлением его. При этом форма и внешность обращаются ими в сущность, исчерпывая всю содержимость их монархического чемодана. Отсюда понятие ими идеи возрождения в России монархизма является для них только в формально-аксессуарном восстановлении трона, возведении на него того или другого из Романовичей, занятие при троне определенного придворного или административного положения и приведение всех прочих граждан России к «поднози трона» путем тех же чекистских мероприятий, изменив лишь название органов: охранка, жандармерия, гвардия и так далее. Вот, мне кажется, весь запас их идеологии и все их мировоззрение на монархизм вообще и в частности – на современные задачи монархического объединения и движения. Такой идеологией предполагается победить мировое большевицкое движение и дать России мир и благоденствие, а себе…
Этих взглядов и понятий я не разделяю, а потому к современному монархическому движению примкнуть не могу, какое бы имя не выдвигалось, как претендующее на трон, или для возглавления объединения и движения.
После осатаневшего всем чесночного духа, конечно, русского человека можно увлечь любым другим. Поэтому в ходе нашей смуты от современного монархического движения я предвижу, быть может, в недалеком будущем, появление Шуйских, Самозванцев, Петров, Тушинских воров, но не национальной работы. Как таковое, оно столь же вредно, как и работа большевиков, но, по-видимому, это движение неизбежно.
(…)
Я получаю сейчас брошюры, даже целые книжки дорогого издания, с подробным разбором основных законов и определением юридических прав тех или других из Членов дома Романовых на прародительский престол. Если бы эти монархисты стояли на правильной и прочной почве национальной идеологии, то они не выказывали бы себя такими слепцами. Ведь с того момента, как Император Николай II отрекся от престола и своим актом изменил самодержавные основные законы Императора Павла, на конституционные положения, а мы все, во главе со всей плеядой Великих Князей, приняли его отречение и санкционировали отпад от самодержавных принципов, основные законы Императора Павла потеряли всякую свою силу на веки вечные и члены дома Романовых утратили всякие права на престолонаследие по принципам основных законов.
Если бы современные монархисты глубоко и горячо исповедывали религию русского национального монархизма, то молились бы они теперь, со всем пылом и страстностью, не о восстановлении царя, а о возрождении к монархизму народа, ибо русский, национальный, исторический, самодержавный монархизм тем и отличается от европейского монархизма, что он определяет собой не политическую, а, если можно так выразиться, религиозную форму правления, не переходящую, однако, в то, что принято понимать под теософическим и к какой имеет стремление Западная Церковь, во главе со своими папами. (…)
…не о царе нам нужно теперь мечтать, а о просветлении самих себя и русского народа в заветах Христа, дабы сохранить за русским народом Царство Божие. Это тезис идеологии самодержавности русского народа, несмотря на всю простоту его, если мы только являемся действительно христианами по духу, наименее усваивается и терпится современными монархическими организациями, а потому, по моему убеждению, большая часть их является не русскими, не православно-христианскими и не самодержавно-монархическими, а следовательно, и не последователями исторических национальных задач русского народа. Насколько они чужды духа национальной идеологии, указывает хотя бы постоянное применение ими в своих обращениях «к истинным русским людям», пошлейшей из поговорок жандармско-полицейского монархизма: «За Богом – правда, а за Царем служба не пропадут». Мечтать о воскресении России с такой приманкой, которую Антихрист расширил до: «грабь, все твое» – совершенно бесцельно. Никого не заманишь и никого не обманешь. Русский же народ может быть только или самодержавным народом Христа, или народом самодержавного царя Антихриста.
(…)
Нет, возрождение русского народа и восстановление России Христа, с утверждением национально-религиозного самодержавного строя государства на Христовых заповедях любви – не утопия, а единственная по существу и единственная по силе возможность. Вы, как бывший простой строевой офицер-боец, правда, были всегда готовы в минувшей военной борьбе положить свою жизнь. Но как?.. По долгу честного, искреннего солдата. В этой готовности много доблести и чести, достойных искреннего уважения и поклонения. Но все же это не то, о чем говорит Христос и к чему он нас призывает в своей «Новой Заповеди». А скажите мне, много ли из тех, кто ныне стоит во главе разных монархических организаций, было в Вашем положении во время военной борьбы и было готово ежеминутно положить жизнь, хотя бы и по тем побуждениям, что и Вы?.. Так могут ли они быть готовыми теперь, в действительности (а не в прокламациях), отдать душу свою за друзей своих по любви Христовой? А без этой истинной готовности тщетны их попытки идти на борьбу с Антихристом и не вернуть им России к России Христа. Для такой победы нужна сила духа, даже больше, той силы, которая управляла Вами в реальной готовности отдать свою жизнь по долгу.
(…)
Что антихристово царство падет, я в этом ни минуты не сомневаюсь. Что оно, может быть, уже падает и наши монархические организации совершат свое торжественное шествие к Москве и достигнут кремлевского трона – я допускаю. Но это не то. Это не воссоздаст истинной России Христа с ее религиозной идеологией и ее предопределением от Бога. Не вижу и не чувствую я всем моим существом, сердцем, душой и пониманием в массе ныне шумящих монархических организаций, не только идеалов любви по заветам Христа, но даже простой человеческой любви по долгу друг к другу, как к братьям по несчастью и судьбе.
Вражды же много, внутренней, да и внешней. И страшно, страшно в преддверии новых испытаний и страданий русского народа.
(…)
Тяжелой, безотрадной и беспросветной была бы жизнь русского народа без данного ему Богом высокого предопределения и вне его исторической, национально-религиозной идеологии и вечной борьбы за нее в государственном бытие. Тяжелой, беспросветной, безотрадной, дикой и деспотичной представляется многим людям и жизнь русского народа по его идеологии, в настоящем ее трактовании. Не только все социалистические партии, но и многие монархические организации, в погоне и стремлении к славе от людей, ведут ожесточенную и злобную борьбу против национально-религиозных основ нашей исторической государственной формы правления. Различными положениями и законами социального взаимоотношения между людьми они пытаются заменить единственно благодатный и истинный Божеский закон о любви, и пытаются построить на земле братство не путем любви и духа, а односторонними, однобокими, узкими и несправедливыми измышлениями слабого человеческого разума. Упорство и настойчивость этой исторической борьбы, ведущей начало от познания людьми добра и зла, понятно: это борьба начал Антихриста с началами Христа. И в этой борьбе русскому народу, с образованием его в Х веке, была предназначена великая, Святая и славная задача – быть воинами Христа, блюстителем и проводником в мире начал учения Христа.
Да будет милость Божья и да вернет он снова Россию к России Христа! Россия, Россия, верующая истинно в Христа, Россия Великая, Россия Державная, Россия Святая живет, борется, страдает, падает, воскресает и возвеличивается, стремясь не к славе от людей, а к славе от Единого Бога. Иначе она не могла бы быть православной. В этом движимом ее духе кроются причины непонимания России другими народами и теми из ее собственных сынов, для которых глубина, искренность, страстность и всеобъемлемость Православия утратили свое значение, перестали быть их плотью, кровью и духом. Подобно Антихристу перед Христом, издеваясь над идеологией народа, они, в действительности, ее не понимают, а потому только и могут бояться ее.
Служение русского народа, в его мировом предопределении, уподобляется служению в мире Христа. Это такое же неукоснительное славное служение веры, наполненное страданиями, унижениями, отвержениями и крестными страстями, каким является служение Христа, по Его Евангелию».
 
Е.В. Семёнова