190 лет назад, 30 января (старый стиль) 1829 года в Тегеране произошла кровавая трагедия - исламские фанатики перебили представителей русской дипломатической миссии, среди которых был посол Российской империи, известный драматург, поэт и композитор Александр Сергеевич Грибоедов (1795-1829).
После победоносного завершения русско-персидской войны (1826-1828), принесшего, помимо прочего, присоединение к России восточной Армении, в Персию прибыло российское посольство, в составе которого был полномочный министр-резидент А.С.Грибоедов. «Туркменский трактат положил конец неприязненным отношениям между Россией и Персией, и Император Николай, в возобновление дружеских сношений, учредил пост полномочного министра при персидском дворе. На этот высокий пост получил назначение Грибоедов. Славный во всем великом отечестве нашем как творец “Горя от ума”, Александр Сергеевич Грибоедов мало известен в качестве дипломатического деятеля на Кавказе. Между тем он, пробывший свои лучшие годы в Персии и на Кавказе в одну из самых героических эпох тамошнего русского владычества, принимавший, наконец, весьма близкое участие в заключении Туркменчайского мира, представляет собой одного из весьма замечательных кавказских деятелей на дипломатическом поприще, на подготовку к которому он отдал лучшие свои годы», - писал о Грибоедове военный историк генерал В.А.Потто. При этом, отмечал историк, к своему новому назначению Грибоедов отнесся без энтузиазма: «Мрачное предчувствие, видимо, тяготило его душу. Как-то раз Пушкин начал утешать его, Грибоедов ответил: “Вы не знаете этого народа (персиян), увидите, что дело дойдет до ножей”. Еще определеннее выразился он А. А. Жандру, сказав: “Не поздравляйте меня с этим назначением: нас там всех перережут. Аллаяр-хан – мой личный враг и никогда не подарит он мне туркменчайского договора”».
Основной задачей А.С.Грибоедова было добиться от персидского шаха выполнения статей Туркманчайского мирного договора и, в частности, выплаты денежной контрибуции. «Уважение к России и к ее требованиям, вот мне что нужно», - такими словами сформулировал российский посол свое кредо.
Кроме того, по условиям мира, армяне получали право беспрепятственного переселения на территорию Российской Империи, что в 1829 году привело к инциденту: в русском посольстве нашли убежище армяне, среди которых были две армянки из гарема родственника персидского шаха и евнух-армянин из шахского гарема, который знал немало секретов. Отказ Грибоедова в выдаче укрывшихся был использован для возбуждения недовольства среди персов и активизации антирусской пропаганды. Ненависть к русским активно разжигали и английские дипломаты, не желавшие усиления позиций России в регионе.
«...Грибоедов был человек бесстрашный, очень смелый, честный, прямой и в высшей степени преданный своему отечеству и государству, - писал командир персидской казачьей бригады В.А.Косоговский. - Никакими подкупами, никакой лестью нельзя было отклонить его от прямого пути и заставить пользоваться чьими-либо одолжениями. Он, как герой, защищал права и интересы русско-подданных и находившихся под покровительством России. Эти свойства и качества Грибоедова не нравились сановникам персидского правительства. Они постоянно злоумышляли против него, собирались вместе, советовались и придумывали средства, как бы выжить г. Грибоедова из Персии. Они всячески старались оклеветать или обвинить его в чем-нибудь. Но посланник не обращал никакого внимания на все эти козни и интриги. Он твердо и непоколебимо продолжал действовать в интересах своего государства и русско-подданных. Когда сановники персидского правительства увидели, что все их интриги и козни бесполезны, они, с одной стороны, тайно обратились к тогдашнему мусульманскому духовенству и клятвами и увещеваниями убедили духовенство, что если они допустят Грибоедова продолжать действовать, как он действовал до сих пор, то в недалеком будущем будет окончательно поругана их мусульманская религия и государство персидское пропадет окончательно. С другой стороны, они возбудили Фатх-Али-шаха против Грибоедова, и все вместе каждый день говорили шаху, что русский посланник не только в делах, касающихся русско-подданных и вообще России, неумолим, строг, взыскателен и нагл, но и по отношению к его шахскому величеству он не упускает ни одного случая, чтобы не нанести явного оскорбления и непочтения августейшей особе его величества. Мало-помалу они восстановили и шаха против Грибоедова».
А.С.Грибоедов понимал насколько сгустились тучи, и какой опасности подвергаются русские в Тегеране. За день до трагедии, 29 января, он послал во дворец к шаху грозную ноту, заявляя в ней, что ввиду неспособности персидских властей охранить честь и жизнь представителей России он просит свое правительство об отозвании его из Тегерана. Но было уже поздно...
На следующий день, 30 января 1829 года толпы исламских фанатиков напали на русское посольство. Очевидец событий, курьер российского посольства Амбарцум (Ибрагим-бек) вспоминал: «30 января едва забрезжилось, как вдруг послышался глухой рев; постепенно слышались традиционные возгласы: "Эа Али, салават!" (С Богом!), исходящие из уст тысячной толпы. Несколько служащих бегом пришли известить о том, что многочисленная толпа, вооруженная камнями, кинжалами и палками, приближается к посольскому дому, предшествуемая муллами и сеидами. Возглас "смерть кяфирам" был слышен очень хорошо».
К.К.Боде, собиравший сведения об этом трагическом дне, так реконструировал картину происшедшего: «Грибоедов и остальные чины миссии, видя, что дело плохо, приготовились к осаде и заделали все окна и двери; вооруженные и в полной форме, они решились защищаться до последней капли крови. Должно заметить, что близ самого дома русского посольства помещались заложники персидского правительства, бахтиарцы, племени лур, одного из самых буйных и диких племен, населяющих горные местности к югу и западу от Исфагана. Для них этот случай представлял завидную поживу. Как кошки, они перелезли через стены и забрались на плоскую (как всегда в Персии) крышу, просверлили широкие отверстия в потолке и начали стрелять в наших сверху вниз. Между тем толпа ворвалась в ворота и, положив наповал всех казаков, вломилась в дверь. Говорят, что Грибоедов одним из первых был убит пулей из ружья бахтиарца; второй секретарь миссии Аделунг и, в особенности, молодой доктор (...) дрались как львы; но бой был слишком неравен, и вскоре все пространство представило взору одну массу убитых, изрубленных, обезглавленных трупов. (...) Разъяренная толпа, упившись кровью несчастных русских, повлекла труп нашего посланника по улицам и базарам города, с дикими криками торжества».
Описавший эту трагедию в своей «Кавказской войне» Потто сообщает следующие подробности: «...Вместе с Грибоедовым находились князь Меликов, родственник его жены, второй секретарь посольства Аделунг, медик и несколько человек прислуги. На крыльце убийцы встречены были храбрым грузином Хочетуром. Он некоторое время один держался против целой сотни людей. Но когда у него в руках сломалась сабля, народ буквально растерзал его на части. Приступ принимал все более и более страшный характер: одни из персиян ломились в двери, другие проворно разбирали крышу и сверху стреляли по свите посланника; ранен был в это время и сам Грибоедов, а его молочный брат и двое грузин убиты. Медик посольства обнаружил при этом необыкновенную храбрость и присутствие духа. Видя неизбежность гибели, он вздумал проложить себе дорогу через двор маленькой европейской шпагой. Ему отрубили левую руку, которая упала к ногам его. Он вбежал тогда в ближайшую комнату, оторвал с дверей занавес, обернул им свою страшную рану и выпрыгнул в окно; рассвирепевшая чернь добила его градом камней. Между тем свита посланника, отступая шаг за шагом, укрылась наконец в последней комнате и отчаянно защищалась, все еще не теряя надежды на помощь шахского войска. Смельчаки из нападавших, хотевшие было ворваться в двери, были изрублены. Но вдруг пламя и дым охватили комнату; персияне разобрали крышу и подожгли потолок. Пользуясь смятением осажденных, народ ворвался в комнату,– и началось беспощадное избиение русских. Рядом с Грибоедовым был изрублен казачий урядник, который до последней минуты заслонял его своей грудью. Сам Грибоедов отчаянно защищался шашкой и пал под ударами нескольких кинжалов...»
Защищавшие дипломатическую миссию 35 казаков были перебиты и обезображены многотысячной толпой озверевшей черни. Изуродованное тело Грибоедова смогли опознать лишь по остаткам посольского мундира и следам старого ранения на руке, полученного на дуэли. Из всего русского посольства выжил лишь секретарь миссии И.С.Мальцов, спрятавшийся во время резни.
«Когда все было кончено и наступила мертвая тишина, явилась на сцену городская стража и военный отряд, присланные будто бы по повелению шаха, для усмирения народа. Это была горькая ирония вслед за ужасной трагедией. Узнав, что труп находится в руках черни, шах приказал отобрать его и уведомить первого секретаря Мальцева (...), что блюстители порядка успели вырвать тело российского посланника из рук разъяренной черни...», - сообщает К.К.Боде.
Трагическая и в то же время героическая гибель А.С.Грибоедова потрясла русское общество. Отликаясь на нее, А.С.Пушкин писал: «Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновения и прекрасна».
Резня, устроенная персами в посольстве, вызвала дипломатический скандал. Фактически, это был повод для войны с Персией, однако ни персидский шах, только что потерпевший поражение от русского оружия, ни российский Император Николай I войны не желали. При иных обстоятельствах Государь, вне всякого сомнения, объявил бы персам войну, но Россия была втянута в очередной конфликт с Османской империей и начинать новую войну, не завершив этой было достаточно рискованно. Главнокомандующий русских войск на Кавказе генерал-фельдмаршал И.Ф.Паскевич писал по этому вопросу канцлеру К.В.Нессельроде: «Для сего должно будет объявить ему (шаху) войну непримиримую, но при теперешней войне с турками предпринять оную с надеждою успеха нет никакой возможности. (...) Войск (...) недостаточно даже для ведения оборонительной войны с обеими державами (...) Начав наступательную войну с Персиею, надобно везти с собою огромные запасы провианта, артиллерийских зарядов и проч. в самое сердце Персии, но здешний край с 1826 года находится в военном положении и потому все способы снабжения войск и в особенности транспортировки истощены совершенно до того, что и при теперешней войне с турками с большими усилиями едва могу поднять все тягости, нужные мне для наступательных движений».
Выйти из сложившейся ситуации, сохранив достоинство, было достаточно сложно. Но в итоге, «долгими дипломатическими отписками, уверениями в невиновности и демонстративным отчаянием, (...) с извинениями удалось персидскому правительству уладить снова отношения к России». Просить прощения у российского Императора отправился в Санкт-Петербург внук персидского шаха Хозрев-мирза, убеждавший Николая I, что двор персидский не питал никаких враждебных замыслов против русских и, что и в действиях Грибоедова, не считавшегося с местными обычаями, была часть вины за случившееся. Затем Хозрев-мирза реподнес Государю богатые дары, среди которых был и знаменитый алмаз «Шах», некогда украшавший трон Великих Моголов. Принимая драгоценный подарок, Император Николай I простил персидского шаха, сказав его внуку следующие слова: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие». Но простить не значит забыть...
«Ужасное происшествие в Тегеране поразило нас до высочайшей степени... - писал канцлер Нессельроде Паскевичу. - При сем горестном событии Его Величеству отрадна была бы уверенность, что шах персидский и наследник престола чужды гнусному и бесчеловечному умыслу и что сие происшествие должно приписать опрометчивым порывам усердия покойного Грибоедова, не соображавшего поведение своё с грубыми обычаями и понятиями черни тегеранской».
Император Николай Павлович принял живейшее участие в судьбе осиротевшей семьи А.С.Грибоедова, лишившейся всего достояния, так как наличные деньги и банковские билеты, принадлежавшие российскому посланнику, были разграблены персами. В вознаграждение заслуг Грибоедова, Император пожаловал вдове и матери покойного по тридцать тысяч рублей единовременно и по пяти тысяч рублей ассигнациями пенсии. Впоследствии, по ходатайству князя Воронцова, пенсия вдове Грибоедова была увеличена еще на две тысячи рублей.
Обезображенные останки русских казаков, сброшенные персами в крепостной ров, под покровом ночи были тайно погребены армянами, благодарными за заступничество России за их соотечественников, в братской могиле во дворе строящейся армянской церкви. А чтобы фанатики-мусульмане не надругались над захоронением, оно было сразу же распахано и засажено виноградной лозой.
Останки А.С.Грибоедова были перевезены в Грузию и преданы земле его 18-летней вдовой княжной Ниной Чавчавадзе, в монастыре св. Давида, прекрасным местоположением которого Александр Сергеевич всегда любовался, «выражая желание найти себе здесь могилу». Пережившая мужа почти на 30 лет, вдова Грибоедова пожелал выбить на надгробии могилы трогательную надпись на русском языке: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?». А в 1912 году на собранные русской колонией в Персии средства скульптором В.А.Беклемишевым был создан бронзовый памятник А.С.Грибоедову, который установили рядом со зданием посольства, где произошла резня.
Андрей Иванов, доктор исторических наук |
