Неумение, а иногда и нежелание властей бороться с крамолой, благоприятное общественное мнение, излишне либеральствующие судебные учреждения и особенно адвокатура, рекрутировавшаяся, как правило, из евреев и поляков, – все это существенно поддерживало террористов.
Знавший Кавказ не понаслышке, известный русский журналист и историк В.Л. Величко писал, имея в виду реалии конца XIX – начала XX века: «…На Кавказ разновременно было выслано или принято на службу довольно много поляков, не примирившихся с русской государственностью и не останавливающихся перед самыми иезуитскими средствами, чтобы вредить русскому делу. Плоды их разрушительной работы и доселе можно проследить в некоторых местах. Являясь по языку и мундиру пришлыми русскими чиновниками, они эксплуатировали, притесняли и дразнили народную массу, роняя, опорочивая в ее глазах русское имя, а наряду с этим сближаясь с безпокойнейшими слоями разноплеменной туземной интеллигенции, порождая и обостряя в ней отрицательное отношение к русской государственности. По многим признакам, есть, в частности, серьезное основание утверждать, что некоторые местные волнения начинались не без польских внушений, и что армянская инсуррекционная программа […] есть лишь выработанная в тридцатых и усовершенствованная в шестидесятых годах разновидность подобной же программы польского жонда».
О том, что служба многих польских священнослужителей-католиков имела гораздо большее отношение к политике, нежели к вере, имеется также немало свидетельств. Вот одно из них, относящееся к середине 1880-х годов. По словам командира расквартированного в Сувалках, на самой границе с Германией, 6-го драгунского Павлоградского полка, случилось умереть солдату четвертого эскадрона, католику. Командиру эскадрона подполковнику Паевскому, также католику, было приказано «устроить похороны с соблюдением как религиозного обряда, так и почестей по воинскому уставу».
Настоятелю католического костела была послана соответствующая официальная бумага. Далее события, по словам командира полка, развивались следующим образом: «После целого часа ожидания в костел был послан вахмистр и, возвратившись, доложил, что все кругом там заперто, а достучаться он не мог.
Тогда я приказал поднять гроб на носилки и отправиться всей церемонией к костелу. Гроб был поставлен на ступеньках перед церковными дверьми, и я просил самого Паевского добиться ксендза и заявить, что покойник и караул останутся на площади, пока обряд погребения не будет совершен.
Через полчаса, по крайней мере, отворились врата костела, вышел ксендз с причетником, произнес над гробом несколько латинских слов, сухим кропилом мотнул два раза по крышке и ушел обратно.
Мы все ожидали, что затем последует внесение тела в храм, поэтому не трогались с места.
Через некоторое время мы убедились, что ждать больше нечего. Поэтому, покинув храм, в котором нас так неприветливо встретили, мы в сопровождении толпы любопытных, жаждавших знать, чем это закончится, отправились на кладбище. […]
На кладбище, где была приготовлена нашими же павлоградцами могила, после прочитанных наших уже, православных, молитв, тело предано было земле».
«Демонстративно-враждебным поведением ксендза» был возмущен не только эскадронный командир-католик, но и местный католический епископ, которому за безобразие на паперти костела дал нагоняй командующий войсками Виленского военного округа генерал И.В. Гурко. (С этим прославленным генералом шутки были плохи).
Польский костел в Русской Польше умело использовал и межнациональные браки. Генерал А.И. Деникин вспоминал, как один польский ксендз не дал его матери, урожденной Вржесинской, на исповеди «разрешения грехов и не допустил к причастию, потребовав, чтобы впредь она воспитывала тайно своего сына в католичестве и польскости…»
Возмущенный отец, узнав об этом, дал ксендзу крепкую нахлобучку. Но и только. Местом обитания этого служителя польской идее по закону должна была стать Сибирь. А вот какой был итог в действительности: «Конечно [!], никакой огласки дело не получило». Государственный преступник остался на свободе и мог, после короткого испуга, снова приступить к своей работе «совратителя».
Генерал-адъютант ЕИВ граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов (1824–1888), член Государственного Совета (с 11 февраля 1880 г.), министр внутренних дел Российской Империи (с 6 августа 1880 г. по 4 мая 1991 г.). 1878 г.
Таковы же были «охранители» и на самом верху. Вот что, например, читаем мы о министре внутренних дел Империи и диктаторе в записке неизвестного, написанной вскоре после цареубийства и хранившейся в архиве К.П. Победоносцева: «Граф Лорис-Меликов человек честный в том смысле, что он не брал и не берет взяток; но вместе с тем это крайне честолюбивый и властолюбивый, совершенно безсердечный эгоист, и по своему умственному и нравственному склону – человек чисто восточный: ум его хитрый и лукавый, но отнюдь не дальнозоркий и не глубоко проницательный и весьма односторонне развитый жизненной практикой и интригами в сношениях с восточными людьми. Благородного, широко государственного в этом уме ничего нет. […]
…России и русского народа он не понимает и совершенно чужд им по своим сердечным влечениям. Он не предан Царю и никогда не подвергнет за Него свою жизнь опасности. […]
Гр. Лорис-Меликов познакомился только с внешними проявлениями этого [социального] вопроса у нас в России, из наших политических процессов, и главным источником в этом отношении ему служили показания преступника Гольденберга. […] … Для крамолы-то гр. Лорис-Меликов оказался не только не опасным, а именно тем человеком, который ей нужен был. Не армянин перехитрил жида, а жид – армянина. Не гр. Лорис-Меликов обошел Гольденберга, а Гольденберг понял гр. Лорис-Меликова и провел его. Крамольники тотчас же поняли, что гр. Лорис-Меликов попал к ним в ловушку, и, после покушения [на него] Млодецкого, оставили его в покое».
Стрелял в Лорис-Меликова у его дома 20 февраля / 3 марта 1880 г. Ипполит Иосифович Млодецкий – сын еврейского мелкого торговца из Слуцка, крестившийся в 1879 г. в Вильне.
Покушение Млодецкого на графа М.Т. Лорис-Меликова. Рисунок Гедерстрёма, помещенный в английском журнале.
На суде террорист заявил: «Я социалист, разделяю вполне их ["Народной Воли"] убеждения, но знакомых моих и друзей не назову».
21 февраля 1880 года Петербургским военно-окружным судом приговорён к смертной казни через повешение.
Уже упоминавшийся нами писатель Всеволод Гаршин, узнав о приговоре, добился свидания с графом Лорис-Меликовым, которого просил о помиловании осуждённого.
Публичная казнь состоялась 22 февраля на Семёновском плацу в одиннадцать утра.
Покушение на графа М.Т. Лорис-Меликова. Рисунок M. Férat из парижского журнала «Le Monde Illustré».
Вот как об этом писали петербургские газеты.
«Новое Время»: «…Млодецкий представляет собою чисто еврейский тип самого невзрачного склада. Некоторые утверждали, что он будто бы улыбался. Мы не могли принять за улыбку болезненно кривившиеся черты. Лицо, перестало искривляться в улыбку, которую перед тем он старался сделать. Он был сам не свой…»
«Голос»: «Лицо этого человека с рыжеватой бородкой и такими же усами было худо и желто. Оно было искажено. Несколько раз казалось, что его передергивала улыбка… Лицо его было покрыто страшною бледностью и резко выделялось своею одутловатостью из-под чёрной одежды; блестящие глаза его беспокойно блуждали в пространстве. Густые черные брови, нисходившие к носу, придавали ему весьма мрачный и злобный вид, который иногда неприятно смягчался легкой насмешливою и стиснутою улыбкою правой половины некрасиво очерченного рта…»
«…Пришел Достоевский, – записала в дневник писательница С.И. Смирнова-Сазонова. – Говорит, что на казни Млодецкого народ глумился и кричал. Большой эффект произвело то, что Млодецкий поцеловал крест. Со всех сторон стали говорить: “Поцеловал! Крест поцеловал!”…»
Поимка Млодецкого после покушения. Рисунок специального корреспондента итальянского иллюстрированного издания в Петербурге.
Однако даже это покушение на министра мало что изменило в его политике. Один из бомбометателей-«первомартовцев» Рысаков в январе 1881 г. в одном из частных писем признавался: «Граф Лорис-Меликов нам дарует все виды свобод; это не жизнь, а масленица...»
Именно в эпоху этого министра внутренних дел, которого в придворных кругах называли «вице-императором», возникают наиболее крайние либеральные периодические издания. Появилась даже газета «Гласность», откровенно названная ее издателем г-ном Иероглифовым «органом научного социализма и масонства».
Особенно тесно граф сотрудничал с крупнейшими либеральными издателями А.А. Краевским и М.М. Стасюлевичем.
И он был далеко не одинок. Так, отличавшийся либеральными настроениями председатель Департамента государственной экономии А.А. Абаза был тесно связан с еврейским банкиром Рафаловичем, за жульнические махинации с которым, в конце концов, был с позором изгнан при Императоре Александре III.
Следующими, после попытки Соловьева, два покушения на Государя Александра II (также ни к чему не приведшие) были планы взорвать возвращавшийся из Крыма Царский поезд.
Первое последовало 18 ноября 1879 г. в окрестностях г. Александровска Екатеринославской губернии. В тот день Андрей Желябов соединил провода, но взрыва не последовало. Произошедший на следующий день, 19 ноября / 1 декабря, взрыв под Москвой, в трех верстах от Курского вокзала, повредил поезд с царской прислугой. По милости Божией обошлось без жертв.
Взрыв свитского поезда под Москвой. Из французского журнала «Le Monde Illustré».
После взрыва Царского поезда. Рисунок из английского еженедельника «The Graphic» от 19 марта 1881 г.
Готовясь к покушению, работавший до этого в петербургской динамитной мастерской Лев Гартман и руководившая подготовкой цареубийства Софья Перовская, купили в сентябре 1879 г. под именем «супругов Сухоруковых» дом в Москве за Рогожской заставой (одном из старообрядческих гнезд) и стали готовить подкоп под полотно Московско-Курской железной дороги, заложив туда мощную мину с дистанционным взрывателем.
«Дом Сухоруковых». Рисунок из итальянского иллюстрированного издания.
После теракта Гартману при помощи революционера и этнографа Вениамина Иохельсона (воспитанника Виленского раввинского училища) удалось бежать за границу.
Выслеженный Охранный отделением и арестованный французской полицией, он был освобожден после шумной политической кампании, организованный русскими революционерами при поддержке Гарибальди и писателя Виктора Гюго. Впоследствии Гартман жил в Лондоне, общался с Марксом и Энгельсом, скончавшись в 1908 г. в Нью-Йорке.
Полиция обследует подкоп, идущий от домика к железной дороги. Рисунок итальянского корреспондента.
Обнаруженный после взрыва «домик Сухоруковых» после обыска полицией был разгромлен разъяренной толпой москвичей.
Толпа людей у «домика Сухорукова». Журнал «Le Monde Illustré».
«Что они имеют против Меня, эти несчастные? – узнав о готовившемся на Него покушении, сказал Царь. – Что они травят Меня, как зверя?»
«Тебе Бога хвалим!» Император Александр II у Казанского собора в Петербурге, приветствуемый своим народом, благодарящим Бога за спасение своего Царя. Журнал «Le Monde Illustré».
Но фанатичные террористы и не думали останавливаться. Они замышляли новое покушение. На сей раз прямо в Императорской резиденции – Зимнем Дворце.
Устроившийся там по поддельным документам столяром Степан Халтурин привел 5/17 февраля 1880 г. в действие грандиозную адскую машину.
Второй этаж Царского Дворца после взрыва. Журнал «Le Monde Illustré».
Прибытие пожарной команды в Зимний Дворец после взрыва. Иллюстрация из английского журнала «The Graphic».
Взрыв был устроен на первом этаже с тем, чтобы убить Императора, обедавшего на третьем этаже. Однако Государь на сей раз опоздал, что и спасло Ему жизнь. Погибли, однако, находившиеся на втором этаже 11 солдат Лейб-Гвардии Финляндского полка, стоявших в карауле. Были ранены и покалечены еще 56 солдат и унтер-офицеров.
Убитые и раненые гвардейцы. Рисунок итальянского корреспондента.
Император с Великим Князем Владимiром Александровичем среди раненых гвардейцев. Рисунок M. Ferdinаndus. «Le Monde Illustré».
Вынос раненых. Рисунок M. De Haenen. «Le Monde Illustré».
Поиск заложенных злоумышленниками мин у Зимнего Дворца. Из журнала «The Graphic».
Народ на дворцовой площади после взрыва в Зимнем Дворце. Рисунок из английского журнала.
Халтурину удалось бежать с места устроенной им бойни. В 1882 г., т.е. уже после убийства Императора Александра II, он вместе с другим террористом убил в Одессе прокурора В.С. Стрельникова.
Оба преступника были схвачены прохожими. Отказавшись назвать свои подлинные имена, по распоряжению Императора Александра III, они были преданы военно-полевому суду, по приговору которого 22 марта / 3 апреля 1882 г. их повесили в ограде Одесского тюремного замка.
Казнь 4/16 ноября 1880 г. в Иоанновском равелине Петропавловской крепости нигилистов Александра Квятковского и Андрея Преснякова, причастных к взрыву в Зимнем Дворце. Рисунок M. De Haenen. «Le Monde Illustré».
На похоронах жертв взрыва Александр II, едва сдерживая рыдания, сказал: «Кажется, что мы ещё на войне, там, в окопах под Плевной!»
Похороны убитых при взрыве в Зимнем Дворце. Рисунок M. Ferdinаndus. «Le Monde Illustré».
Все находившиеся в тот роковой день в карауле были представлены к наградам и получили денежные выплаты. Семьи убитых были зачислены на вечный пансион.
На памятник героям-финляндцам по всероссийской подписке было собрано 100 тысяч золотых рублей. Монумент был установлен на Смоленском кладбище близ часовни Блаженной Ксении Петербургской.
Первоначальный вид памятника.
Обезображенный красными вандалами, идейными потомками террористов-народовольцев, ныне этот памятник лишь частично восстановлен.
Так выглядит памятник сегодня.
Около него установлена табличка со следующей надписью:
«Это место связано с одним из самых страшных событий в истории нашего Отечества. Здесь покоятся первые жертвы революционного террора в России: нижние чины Лейб-Гвардии Финляндского полка, несшие караул в Зимнем дворце 5(17) февраля 1880 г. В результате взрыва большой мощности, устроенного “народовольцами”, погибло 11 человек. […]
Жертвами преступления стали не представители привилегированных сословий, не государственные деятели. Первый удар “народовольцев” 5 февраля 1880 года был нанесён по людям из народа, исполнявшим свой воинский долг. Здесь покоятся те, кто отдал жизнь за Россию. Террористы в попытке убить Государя не остановились перед гибелью простых русских солдат, которые стали прообразом миллионов грядущих невинных жертв террора, ввергнувшего Россию в бездну.
Давайте бережно отнесёмся к их памяти. Если эти имена что-нибудь значат для вас, – помолитесь или просто постойте молча».
Источник
| 
