 Появление на улицах российских городов освобождённых уголовников, которые получили прозвище «птенцы Керенского», было связано еще и с тем, что министр юстиции Керенский распустил тех, кто должен был бороться с этой самой преступностью. Еще за несколько дней до всеобщей амнистии и повсеместного раскрытия тюрем Временным правительством было принято решение упразднить особые гражданские суды, охранные отделения и Отдельный корпус жандармов, включая железнодорожную полицию. Офицеров и нижних чинов Отдельного корпуса жандармов (включая железнодорожную жандармскую полицию) требовалось немедленно передать на учёт соответствующих воинских начальников для назначения в армию. Фактически полицейских и жандармов надлежало убрать из столицы и направить подальше на фронт. Вместо опытных профессионалов в правоохранительную сферу стали приходить неопытные, порой малограмотные люди, которые пополнили ряды создаваемой милиции. Один из лидеров партии кадетов, управляющий делами Временного правительства В.Д. Набоков вспоминал: «Имели, например, наивность думать, что огромная столица, со своими подонками, со всегда готовыми к выступлению порочными и преступными элементами, может существовать без полиции или же с такими безобразными и нелепыми суррогатами, как импровизированная, щедро оплачиваемая милиция, в которую записывались профессиональные воры и беглые арестанты. Всероссийский поход против городовых и жандармов очень быстро привел к своему естественному последствию. Аппарат, хоть кое-как, хоть слабо, но все же работавший, был разбит вдребезги. И постепенно в Петербурге и Москве начала развиваться анархия. Рост ее сразу страшно увеличился после большевистского переворота. Но сам переворот стал возможным и таким удобоисполнимым только потому, что исчезло сознание существования власти, готовой решительно отстаивать и охранять гражданский порядок» [27]. Чтобы окончательно уничтожить систему государственного управления в стране Временное правительство уже 4 марта отдало распоряжение о временном отстранении от должности губернаторов, временно возложив их обязанности на председателей губернских земских управ и присвоив им наименование «губернских комиссаров Временного правительства». Существенным образом ограничивались полномочия контрразведки, главной задачей которой являлась борьба со шпионами. И это в условиях продолжающейся войны. Хотя сам лидер революции, А.Ф. Керенский официально заявлял о готовности Временного правительства вести войну до победного конца, а Генеральный штаб русской армии продолжал готовить планы крупного наступления на фронтах. Однако страна все больше погружалась в пучину социального хаоса.
Столь нелогичные действия нового правительства можно было бы объяснить энергией революционного порыва, отсутствием опыта управления государственными делами, желанием революционных преобразований, но только до той поры, пока эти преобразования не стали угрожать самому существованию Временного правительства. Логика действий любой власти такова, что она должна бороться за свое существование и использовать любые способы для сохранения самой себя. Но даже осознание надвигающейся угрозы гибели не останавливало временных министров от откровенно вредительских действий, направленных на разрушение страны. В этом видится совершенно другое объяснение, далекое от банальной политической слабости или революционной недальновидности. Временное правительство, а точнее отдельные его члены, занимавшие ключевые посты, являлись проводниками большой геополитической игры западных стран по ослаблению России и выводу её из войны, вот и делали все, что от них завесило. И главную роль в этом деле сыграл А.Ф. Керенский. Уже упоминаемый нами В.Д. Набоков откровенно описывал в своих мемуарах слабость и предательское бездействие правительства: «Я хорошо помню, что Милюков неоднократно возбуждал вопрос о необходимости более твердой и решительной борьбы с растущей анархией. Это же делали и другие. Но я не помню, чтобы были предложены когда-нибудь какие-нибудь определенные практические меры, чтобы они обсуждались Временным правительством. Отсутствие хорошо организованной полицейской силы и безусловно преданной правительству силы военной парализовали его. Здесь и был зародыш разрушения, и росту его не могла воспрепятствовать вся огромная энергия, проявленная Временным правительством в деле органического законодательствования. А кроме того, каждый из министров был настолько поглощен своим ведомством, что ни у кого из них не было времени практически обдумывать то, что касалось других ведомств, и предлагать какие-нибудь конкретные меры. В частных совещаниях обсуждались лишь общеполитические вопросы» [27].
Разрушив правоохранительную систему, А.Ф. Керенский взялся за уничтожение русской армии и преуспел в этом деле не меньше большевиков, которые откровенно выступали за поражение армии в войне. В дни Февральской революции, еще за сутки до отречения Николая II Петроградским советом был опубликован Приказ № 1, предусматривавший выборы в войсках комитетов из нижних чинов и передачу оружия под контроль солдатских комитетов. Фактически этот документ стал началом разрушения армии, нарушив основополагающий для любой армии принцип единоначалия. В результате произошло резкое падение дисциплины и боеспособности русской армии, что в конечном итоге способствовало её развалу. Солдатские комитеты, появившиеся в армии на основании Приказа № 1, могли смещать того или иного командира и выбирать нового, они вмешивались в вопросы военной стратегии, руководствуясь небывалым в армии понятием «солдатской совести». Эта солдатская власть проложила путь своеобразному «окопному большевизму», который Верховный Главнокомандующий русской армии генерал А.А. Брусилов охарактеризовал следующим образом: «Солдаты не имели ни малейшего представления о том, что такое коммунизм, пролетариат или конституция. Им хотелось только мира, земли да привольной жизни, чтоб не было ни офицеров, ни помещиков. Большевизм их был на деле всего лишь отчаянным стремлением к свободе без всяких ограничений, к анархии» [24]. Появление самого Приказа № 1 также является очень любопытным и показательным моментом в русской революции 1917 года. Если согласиться с тезисом о стихийности революционных событий, отсутствием конкретных организаторов этого протестного процесса, тогда мы должны понимать, что создаваться этот документ должен был достаточно спонтанно. Однако уже 1 марта в воинские части этот документ направляется в массовом порядке. Всего за одну ночь было отпечатано и распространенно от 1 до 2 миллионов экземпляров [17]. Мы прекрасно понимаем, что за одну ночь никакая газетная типография неспособна выполнить такой большой заказ. Такая огромная тиражность этого судьбоносного документа лишь в очередной раз заставляет нас убедиться в верности идеи о том, что русская революция была хорошо спланирована, профинансирована и готовилась заранее.
В событиях 1 марта 1917 года необходимо обратить внимание еще на один любопытный факт. За сутки до отречения Николая II и официального появления нового государственного органа власти – Временного правительства в Петрограде и Кронштадте прокатилась волна убийств и арестов высших морских офицеров. Так в ночь на 1 марта 1917 года толпа матросов врывалась в дома офицеров и требовала неукоснительно ответа на вопрос: признают ли они Временное правительство (которого официально не существовало). Естественно, что ответ офицеров следовал отрицательный, что становилось основанием для моментальной расправы. Многих офицеров немедленно жестоко убивали, другие подвергались арестам. Всего за первые дни «бескровной» революции было убито 45 морских офицеров в Гельсингфорсе и 36 офицеров- кронштадцев. Среди них – командующий Балтийским флотом А.И. Непенин, адмиралы и высшие офицеры флота, командиры кораблей А.Г. Бутаков, М.Н. Никольский, Н.В. Стронский, В.А. Карцов и многие другие. Всего было арестовано 50 офицеров в Гельсингфорсе и около 300 человек в Кронштадте. Ряд офицеров, спасаясь от самосудов, сами пожелали быть арестованными. Временное правительство изображало попытки освободить этих офицеров или по крайней мере перевести их в Петроград, но безрезультатно. «Но, – как жаловался министр юстиции П.Н. Переверзев на съезде офицерских депутатов 25 мая, – каждый раз собирались огромные толпы, требовавшие, чтобы ни один офицер не был вывезен из Кронштадта [42, 40, с. 66]. В результате прокатившейся волны матросского террора первых дней революции, офицеры в Кронштадте как элемент управления утратили свою роль, а Балтийский флот был фактически обезглавлен. И это притом, что во всех остальных армейских частях на тот момент сохранялось спокойствие и, никаких солдатских бесчинств не было. Естественно, что такое ослабление военно-морского флота было выгодно нашему главному противнику – Германии, но не стоит отрицать, что это не менее выгодно было и Великобритании. Великая морская держава исторически проводила внешнюю политику, направленную на ослабление любой континентальной державы, имеющей мощный флот, стремясь ликвидировать (или существенно ослабить) именно этот род войск.
Что должно было сделать Временное правительство, официально выступающее за продолжение войны до победного конца, в этой ситуации? Отменить пагубный для армии Приказ №, запретить распространение листовок с его текстом, арестовать его авторов, предав их суду по законам военного времени. Ничего из перечисленного сделано не было. Армия продолжала разлагаться, а Временное правительство и в особенности его рупор А.Ф. Керенский доказывали общественности, что никакого отношения к этому документу не имеют. Но уже через месяц, в апреле в правительстве произойдут важные кадровые изменения, в отставку уйдет военный министр А.И. Гучков, который был ярым сторонником войны до победного конца, а на его место встанет сам А.Ф. Керенский. Наступало время официального уничтожения русской армии. Уже 11 мая 1917 года Временным правительством была принята «Декларация прав солдата», которая не только повторяла все основные моменты Приказа № 1, но придавала ему юридическую силу, так шла от легитимного правительства, а не от самопровозглашенного Совета. Генерал А.И. Деникин писал, что этот документ внес «безудержное политиканство и элементы социальной борьбы в неуравновешенную и вооруженную массу, уже почувствовавшую свою грубую физическую силу. Она оправдывала и допускала широкую проповедь – устную и печатную – антигосударственных, антиморальных и антиобщественных учений, даже таких, которые по существу, отрицали и власть, и само бытие армии. Наконец, она отняла у начальников дисциплинарную власть, передав ее выборным коллегиальным организациям, и лишний раз, в торжественной форме, бросив упрек командному составу, унизила и оскорбила его». Это был «последний гвоздь, вбиваемый в гроб, уготованный для русской армии» – подводил итог А.И. Деникин [14]. Постановлением Временного правительства теперь была разрешена любая политическая агитация в армейских частях, как на фронте, так и в тылу. Разрешалась работа агитаторов любых политических взглядов, в том числе большевицких и анархических. Последнее идеологическое течение, доселе не популярное в массах, получало все большее распространение. В воинские части в тылу и на фронте могли свободно доставляться все без исключения печатные издания, в том числе самые антигосударственные. Отменялось обязательное отдание чести, упразднялись все дисциплинарные взыскания. Смертная казнь, даже за самые тяжкие преступления, была отменена еще 7 марта. Все это естественным образом привело в братаниям на фронте и массовому дезертирству, когда с фронта бежали не по одиночке или отдельными группами, а целыми полками и дивизиями. Беглые дезертиры наводнили тыловые территории и лишь усугубили ситуацию в стране. Для того чтобы пристыдить бегущих с фронта мужиков, Временное правительство приняло решение создавать ударные женские батальоны, которые формировались в Москве и Петрограде под самым пристальным вниманием прессы. Эти бутафорские женские формирования, некоторые из которых добрались до фронта, стали своеобразной квинтэссенцией русской революции 1917 года [8]. Россия продолжала готовиться к летнему наступлению, а Керенский активно ездил по воинским частям и произносил зажигательные речи о духе патриотизма и деле защиты революции.
Газеты же того времени обеспечивали А.Ф. Керенскому самый респектабельный образ. Весной-летом 1917 года он именовался такими эпитетами, как: «рыцарь революции», «львиное сердце», «первая любовь революции», «народный трибун», «гений русской свободы», «солнце свободы России», «народный вождь», «спаситель Отечества», «пророк и герой революции», «добрый гений русской революции», «первый народный главнокомандующий» и многими другими [15]. В мае 1917 года петроградские газеты даже всерьёз рассматривали вопрос об учреждении «Фонда имени Друга Человечества А.Ф. Керенского» [44].
Всемерно поддержав Февральскую революцию и приход к власти Временного правительства, страны Антанты продолжали существенно влиять на ход событий 1917 года.
В роли западного куратора А.Ф. Керенского выступила миссия Красного креста, которая сформировалась в Петрограде сразу же после февральских событий. Состав этой миссии был достаточно странным и вызывает множество вопросов. Так, из 24 членов этой миссии лишь 7 имели хоть какое-то отношение к медицине. Остальные являлись представителями крупных европейских и американских банков, крупных промышленных компаний и профессиональные разведчики. Возглавил миссию У.Б. Томпсон, один из директоров Федеральной резервной системы США, его заместителем был американский полковник Р. Робинс. Также, при миссии состоял известный писатель и журналист Дж. Рид. Последний оказывал услуги правительству США ещё в период мексиканской революции, а в 1915 году арестовывался русской контрразведкой за подозрение в шпионаже и подрывной деятельности. При миссии состоял в должности секретаря-переводчика А. Гомберг, который в период пребывания Троцкого в США был его литературным агентом. Известно, что Р. Робинс стал одним из ближайших советников А.Ф. Керенского. В своей книге он приводил цитату самого Керенского в которой министр Временного правительства откровенно признался в том, что союзники заставили его агитировать за западно-европейский либерализм [10]. А британский атташе Нокс доносил, что его влияние на министра-председателя «чрезвычайно растёт» и он внушает лидеру Временного правительства «очень опасные идеи».
Многовековая история русского государства неоднократно демонстрировала нам очень показательное явления мировой политики – Запад всегда с энтузиазмом был готов рукоплескать и расхваливать достоинства того правителя России, который по недоразумению или злобному умыслу разрушает собственную страну. Это правило неукоснительно сработало и в 1917 году. Посол Франции в России М. Палеолог так отзывался о новом правительстве: «Одно и то же впечатление патриотизма, ума, честности остается от всех. Но какой у них обессиленный вид от утомления и забот! Только один из них, кажется, человек действия: министр юстиции Керенский». Но даже французский посол был вынужден откровенно признаться в политической неспособности Временного правительства: «Задача, которую они взяли на себя, явно превосходит их силы. Как бы они не изнемогли слишком рано!» [29]. Необходимо обратить внимание на то, что французский представитель высказывает опасения, что новые министры могут «изнемочь» слишком рано, то есть еще до того кульминационного момента, когда страна будет окончательно погружена в условия революционного хаоса. Именно поэтому все надежды западных кураторов возлагаются исключительно на А.Ф. Керенского, позиции которого и будут всячески усиливать во Временном правительстве. В контексте сказанного важно обратить внимание на тот момент, что после всех политических и военных кризисов 1917 года, вплоть до событий октябрьского переворота А.Ф. Керенский всегда выходил из них победителем, и его личная власть в правительстве лишь усиливалась.
Получая от своих кураторов «опасные идеи» министр, а затем и глава Временного правительства А.Ф. Керенский не только разрушал правоохранительную систему и армию страны. Этого было не достаточно, для того чтобы Россия вышла из мировой войны и погрузилась в пучину собственного гражданского конфликта. Для достижения этой цели нужно было создать условия, при которых разразился бы экономический кризис. В этом направлении правительство А.Ф. Керенского так же преуспело и делало все, что от него зависело. Самый простой способ погубить экономику страны – это запустить на полную мощь денежный печатный станок, именно этим и занялась новая власть. Так, за неполные 8 месяцев Временное правительство выпустило в оборот бумажных денег на сумму свыше 9,5 млрд. рублей. Казначейству было разрешено выпускать так называемые «примитивные» деньги на плохой бумаге, без подписи и дат, с плохой защитой от подделок. Такие купюры достоинством в 20 и 40 рублей получат в народе название «керенки». Такая неуёмная эмиссионная политика правительства быстро привела к острой инфляции, росту цен снижению покупательской способности рубля в 15 раз. Денежная система страны была подорвана. Государственный долг страны вырос на 14 млрд., достигнув к осени 1917 года 49 млрд. золотых рублей. От разгорающегося экономического кризиса все сильнее страдал фронт, солдаты стали получать продовольствие с перебоями, что лишь усилило их анархические настроения, усиливалось дезертирство. А.П. Врангель вспоминал: «Дезорганизованные массы, бегущие в тыл, подвергали разграблению все, что встречалось на их пути. Путь деморализованных солдатских толп был отмечен пожарами. Просто так, без всякой причины поджигались армейские склады, городские здания, целые деревни» [11, с. 352]. Толпы дезертиров, наводнившие железную дорогу, самовольно захватывающие железнодорожные составы, практически полностью парализовали пути сообщения, что привело к ломке всех логистических систем, торговля и производство замерло. Следствием, стало массовое закрытие фабрик и заводов и увольнение рабочих. Все это приводило к еще большему ухудшению качества жизни населения и обострению социальной напряженности. За период работы Временного правительства объемы производства сократились на 35 %, усилился натуральный товарообмен, в некоторых местах он даже превосходил по своему объему денежный. Именно правительство А.Ф. Керенского ввело карточки на многие продукты и предметы первой необходимости. Резко обнаружился острый дефицит на многие товары.
Главная задача Запада в большой геополитической игре 1917 года заключалась в погружении России во вторую революцию, приведению к власти самых радикальных политических сил, которые будут готовы не только подписать сепаратный мир, но и разжечь в стране полномасштабную Гражданскую войну, такой силой должны были стать большевики. Но реализации этого сценария могла помешать русская армия, как боеспособная и сплоченная сила. И если активные усилия Петроградского Совета и Временного правительства по разложению солдатской массы к лету 1917 года увенчались значительным успехом, то русский офицерский корпус по-прежнему оставался верен своему долгу, имел авторитет в некоторых частях, а следовательно, представлял угрозу для тех, кто уготовил России сценарий «управляемого хаоса». Первоначально для ослабления армии Временным правительством, а в частности военным министром А.И. Гучковым были введены так называемые аттестации для всех офицеров армии. Только на их основании в 1917 году своих должностей лишилось 60 % высшего командного состава. Среди них, восемь командующих фронтами и армиями, 35 командиров корпусов и 75 начальников дивизий. Массовые чистки командного состава не только привели к дезорганизации армейской среде, но и стали одной из причин провала весенне-летней наступательной операции русской армии. Примечательно, что одним из первых уволенных из русской армии стал командующий III кавалерийским корпусом генерал Ф.А. Келлер. В дни отречения императора Николая II именно этот генерал остался верен до конца русскому царю и направил в Псков телеграмму о том, что готов немедленно развернуть свой корпус в направлении Петрограда и встать на защиту государя. Эта телеграмма так и не будет вручена в руки императора. А 6 марта 1917 года Ф.А. Келлер направил секретную телеграмму уже бывшему царю с просьбой не покидать престола, отказался присягать Временному правительству с формулировкой: «Я христианин и думаю, что грешно менять присягу» [12]. Телеграмма также не дошла до Николая II, она была перехвачена и доставлена А.И. Гучкову.
По подсчетам военного историка С.В. Волкова, на 1917 год в русской армии насчитывалось около 276 тысяч офицеров – сила достаточно внушительная [9]. Именно их и требовалось дезорганизовать, обезоружить и натравить на них разнузданную солдатскую массу. Для этого необходим был повод. В этих целях правительство А.Ф. Керенского пошло на откровенную военно-политическую провокацию, подтолкнув одного из самых известных и популярных в армии генералов – Л.Г. Корнилова к попытке наведения порядка жестким путем. Высший командный состав армии можно было уничтожить, только объявив их мятежной силой. Для этого военные должны были решиться на вооруженное выступление против распада государства.
19 июля Л.Г. Корнилов был назначен Верховным Главнокомандующим, сменив на этом посту генерала А.А. Брусилова, шедшего на поводу у солдатских комитетов. Поведение этого боевого генерала спрогнозировать было не трудно. Корнилов всегда выступал за решительные и жесткие меры, еще в апреле 1917 года, занимая пост командующего Петроградским военным округом, ему удалось силой подавить в столице ряд мятежей и навести порядок в некоторых районах города. 30 июля на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия Л.Г. Корнилов предложил свою программу по выходу страны из кризиса: «Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу – в мастерских и на заводах, изготовляющую для армии фронта все ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту» [39, с. 305]. Члены правительства всецело согласились с предложениями генерала, поддержал Корнилова и Керенский. 3 августа Л.Г. Корнилов прибыл в Петроград и вручил свои программные предложения главе правительства в виде аналитической записки. Ознакомившись с ней, А.Ф. Керенский выразил принципиальное согласие с указанными в ней мерами, но попросил Корнилова не представлять записку правительству официально, а подождать окончания аналогичной работы всего военного министерства и тогда уже сверить позиции. Временное правительство всячески демонстрирует военным свою готовность установить порядок в стране жесткой рукой, подталкивая их к решительным действиям. Еще 12 июля было обнародовано постановление правительства о восстановлении смертной казни на фронте, отмененной после Февральской революции. Теперь смертный приговор через расстрел могли вынести за измену, побег к немцам, уклонение от участия в бою, сдачу в плен без сопротивления, насильственные действия против начальников из офицеров и солдат и явное восстание [4, с. 273]. К постановлению Временного правительства 1 августа 1917 года был издан приказ Верховного Главнокомандующего о мерах борьбы с братанием. В соответствии с этим приказом, солдаты уличенные в братании передавались в ведение военно-полевого суда и по его решению могли быть расстреляны «за измену». Но восстановление смертной казни было слишком запоздалой мерой и не смогло изменить ситуации на фронте. Более того, большинство солдат за братание или неподчинение офицерам были отправлены на каторжные работы, смертные приговоры выносились крайне редко и не могли остановить армию от неминуемого развала. Но сам факт восстановления смертной казни на фронте и отдельные попытки командиров навести порядок в воинских частях привели к резкому протесту и озлобленности в солдатской массе. Раскол между солдатами и офицерами усиливался. К середине лета 1917 года солдаты в особенности пехотных полков перешли от митингов, братания и прочих мирных форм протеста к активной борьбе со своими командирами и временно сдерживать эту озлобленную массу можно было только силой оружия. Все чаще офицеры стали подвергаться избиениям, а в отдельных, наиболее анархично настроенных частях происходили случаи убийства своих командиров. Чаще всего расправе подвергались именно те офицеры, которые наиболее настойчиво старались укрепить боеспособность частей и навлекли этим на себя ненависть анархично настроенных солдат [2].
На фоне происходящего, А.Ф. Керенский продолжал изображать поддержку Л.Г. Корнилова. Сначала председатель правительства согласился на образование комиссии для разработки проекта о военно-революционных судах и смертной казни в тылу. После чего Петроград и его окрестности были объявлены на военном положении. Была разрешена ликвидация кронштадтского очага анархизма и большевизма. Интересна роль Антанты в августовских событиях 1917 года. Когда генерал Л.Г. Корнилов предпринял попытку навести в стране порядок, он сперва получил горячую поддержку британских и французских дипломатов. А.И. Деникин вспоминал о проявленной активности иностранных военных представителей, находящихся в это время в России. «Многие из них представлялись в эти дни Корнилову, принося ему уверения в своем почитании и искренние пожелания успеха; в особенности в трогательной форме это делал британский представитель» [14]. Однако, когда верные Верховному Главнокомандующему войска выдвинулись на Петроград, западные союзники резко поменяли свое отношение и высказались за поддержку А.Ф. Керенского, поддержал их в этом решении и посол США в Петрограде Д.Р. Френсис [5].
Направление на Петроград верных Временному правительству и боеспособных частей было согласовано с А.Ф. Керенским, однако когда военные эшелоны двинулись к столице, мнение председателя правительства кардинальным образом изменилось. Корнилову было приказано остановить войска, сам генерал снимался с занимаемой должности и объявлялся мятежником. Под воздействием социалистической пропаганды части генерала Л.Г. Корнилова так и не дошли до столицы и были распылены на колоссальных территориях России между Москвой и Петроградом [3]. Сам генерал Л.Г. Корнилов и многие другие высшие офицеры были посажены в под арест в Быховскую тюрьму. По всей России прокатилась волна убийств командиров. Одна лишь симпатия к генералу Корнилову могла стоить жизни. Например, только в Выборге в эти дни были убиты командир 42-го Армейского корпуса генерал В.А. Орановский, комендант Свеаборгской крепости генерал Васильев и целый ряд других офицеров. Всего в одном этом тихом и спокойном городе было убито 80 офицеров. Количество жертв по всей стране неизвестно. Эскалация конфликта вступала в новую фазу, а развал русской армии теперь был предрешен. Для обороны Петрограда от угрозы «корниловской диктатуры» с разрешения А.Ф. Керенского были вскрыты военные склады и роздано оружие Петроградским рабочим. По подсчетам историков, было вооружено не менее 200 тысяч человек. Петроградский Совет существенно усилился, а Л.Д. Троцкий был отпущен из-под ареста личным распоряжением А.Ф. Керенского. Первая задача западных держав в этой геополитической игре была достигнута. Особых препятствий к осуществлению большевистского переворота уже не стояло. Сам А.Ф. Керенский откровенно признается в своих мемуарах, что «Без корниловского мятежа не было бы Ленина».
Не менее интересно и взаимоотношение А.Ф. Керенского со своими главными политическими конкурентами – большевиками, которые не только всячески настраивают общественность против Временного правительства, но открыто призывают к его свержению. В ночь на 3 апреля 1917 года В.И. Ленин вместе с группой политических эмигрантов пересек границу между Швецией и Россией. В первых же ленинских выступлениях были сформулированы основные программные заявления партии большевиков, получившие в дальнейшем название «Апрельских тезисов». Основной смысл этих заявлений сводился к тому, что необходимо углубить революцию и довести её до революции социалистической, а следовательно свергнуть Временное правительство. Отсюда и соответствующие большевистские лозунги: «Никакой поддержки Временному правительству!», «Вся власть Советам!». Призывы В.И. Ленина активно и в массовом порядке тиражируются большевицкими газетами, так как именно пресса в то время являлась властителем дум народных масс. Редакцию газеты «Правда» вождь большевистской партии возглавил лично. В сложившейся ситуации рождается вопрос, как должно было вести себя Временное правительство по отношению к «агенту германской разведки», как называли Ленина в то время либеральные газеты, который призывает к государственному перевороту. Ответ очевиден – в условиях военного времени В.И. Ленин должен был быть немедленно арестован. Однако ничего этого не последовало и новый властитель дум торжественно въезжает в Таврический дворец где первоначально заседали и Временное правительство и Петроградский совет. Два непримиримых политических оппонента, один из которых публично заявляет о необходимости переворота и свержения власти другого, вполне мирно уживаются не просто в одном городе, но и работают в одном здании, только в разных кабинетах. Более того, не стоит забывать, что первоначально А.Ф. Керенский являлся членом сразу обеих органов власти и Временного правительства и Петроградского совета, где с одинаковым энтузиазмом произносит пламенные речи. Так в июне 1917 когда в Петрограде проходил I Всероссийский съезд Советов, А.Ф. Керенского выбрали членом ВЦИК, а сам министр Временного правительства выступал сразу после Ленина. На первой взгляд сложившаяся ситуация может показаться театром абсурда. Но если мы предположим, что кураторы А.Ф. Керенского и В.Л. Ленина одни и те же, тогда все сразу становиться на свои места. Каждый из них в 1917 году очень хорошо играл свою роль. А.Ф. Керенский делал все, что от него завесило, что бы максимально усугубить ситуацию в стране, уничтожить её последние скрепы и создать условия для второй революции, а лидер наиболее радикальной политической силы – большевик В.И. Ленин готовился перехватить политическую инициативу, путем совершения очередного вооруженного переворота. А все то политическое противостояние периода двоевластия – это лишь имитация политической борьбы, изображаемая для народных масс с цель завуалировать истинные цели разыгрываемого сценария по уничтожению России. Вот поэтому даже в газете П.Н. Милюкова весной 1917 года отмечалось, что «Лидер социалистов Ленин должен быть на российской политической арене… Мы должны сказать ему: «Добро пожаловать!» вне зависимости от того, что думаем о его взглядах» [18]. Даже когда на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, собравшемся в начале июня 1917 года, В.И. Ленин произнес речь об отношении к Временному правительству. Заявив, что партия большевиков готова взять власть целиком, ответной реакции со стороны Временного правительства не последовало.
Не менее значима позиция большевиков и относительно продолжающейся войны. Ленин был единственным политическим лидером того времени, который открыто заявлял о необходимости завершения боевых действий, полагая, что при Временном правительстве война остается захватнической и грабительской в силу своего буржуазного характера. Именно тогда, в апреле 1917 года появилась идея подписания сепаратного мира «без аннексий и контрибуций». Следует напомнить, что именно на весну русская армия планировала разгром германских сателлитов и проведение морской десантной операции по захвату проливов Босфор и Дарданеллы. Западным державам архи выгодно, что бы Россия сама добровольно отказалась от всех плодов победы. Именно поэтому под видом антивоенной пропаганды и был запущен лозунг окончания войны, поэтому А.Ф. Керенский снимает все барьеры и запреты на социалистическую агитацию в армии. Именно поэтому лидер Временного правительства, официально продолжающий ратовать за продолжение войны заявляет, что «Русская демократия в настоящее время – хозяин земли русской. Мы решили раз и навсегда прекратить в нашей стране все попытки к империализму и захвату…» [25, с. 80]. Фактически А.Ф. Керенский повторяет и соглашается с программными заявлениями Ленина. Бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов уже в эмиграции вспоминал: «Когда под влиянием нравственного разложения, вызванного переутомлением войной и чадом революционной пропаганды, затмившими здравый смысл и патриотическое сознание народа и его самозваных руководителей, была произнесена подсказанная народу из-за рубежа пагубная формула: «Без аннексий и контрибуций». Ухватившись за нее, революционное правительство начало отмахиваться от завещанной России прошлыми веками политики» [50, с. 273].
Весной 1917 года партия большевиков в Совете рабочих и солдатских депутатов не играла большой роли и не была самой авторитетной в числе огромного количества разнообразных политических сил и течений. Однако за считанные месяцы большевикам удалось не просто увеличить количество своих сторонников, но стать политическим лидером в среде социалистического блока, по крайней мере в Петрограде.
Этого можно было достичь только благодаря мощной пропагандисткой программе проводимой ими в среде народа. Для этого требовалось активное привлечение агитаторов и издание газет миллионными тиражами. И то и другое требовало колоссальных денежных средств. Революция всегда требует большого количества капиталов. Примечательно, что именно большевики предлагали самые большие гонорары агитаторам 1917 года за их публичные выступления. И здесь важен вопрос денежного финансирования большевиков. В последнее время в научной литературе и кинематографе активно продвигается идея немецких денег, выделяемых большевикам на русскую революцию, возвращается в научные дискуссии имя А.Л. Парвуса, как главного финансиста В.И. Ленина. Известный международный авантюрист А.Л. Парвус (Израиль Лазаревич Гельфанд), действовал через германского посла в Копенгагене Ульриха фон Брокдорф-Ранцау. В меморандуме, составленном по итогам бесед с А.Л. Парвусом, Брокдорф-Ранцау писал: «Я считаю, что, с нашей точки зрения, предпочтительнее поддержать экстремистов, так как именно это быстрее всего приведёт к определённым результатам. Со всей вероятностью, месяца через три можно рассчитывать на то, что дезинтеграция достигнет стадии, когда мы сможем сломить Россию военной силой». Роль немецких денег в революции 1917 года не нова и активно начала обсуждаться в среде русской общественности сразу же с момента возвращения В.И. Ленина в Россию. Логика действий и интересы Германии очевидны. Если в России произойдет вторая революция, тогда русская армия непременно прекратит войну, что существенно облегчит ситуацию для немецкого командования. Ради достижения этих целей Берлин был готов финансировать любых радикалов, в том числе и В.И. Ленина. Впоследствии генерал Э. Людендорф писал в своих мемуарах: «Посылая Ленина в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправдано, Россию нужно было повалить» [22]. Что и было с успехом сделано. Именно поэтому Германская сторона и разрешила проезд В.И. Ленина и прочих социалистов через свою территорию. А после того, как лидер большевиков выступил со своими Апрельскими тезисами, один из руководителей немецкой разведки в Стокгольме телеграфировал в Берлин следующее: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы этого хотели бы». По данным британского историка Дж. Смила, к концу 1917 года расходы Германии на организацию беспорядков в России составили около 30 млн. марок [49], также большевики получали активную поддержку в виде печатной продукции, которая выпускалась немецкими и шведскими типографиями. Однако финансовую поддержку большевики получали не только от Германии, но и от стран Антанты. Причем во второй половине 1917 года это финансирование существенно возросло. Так, после провала июльского политического кризиса все каналы немецкого финансирования были вскрыты русской контрразведкой, которая на все притеснения Временного правительства и нападки революционных сил, продолжала действовать. В результате чего В.Л. Ленин был вынужден оборвать не только основные, но и запасные каналы финансирования, опасаясь окончательно дискредитировать себя и партию. Однако с деньгами у большевиков проблем к этому времени не возникало, так как были установлены тесные контакты с одним из директоров Федеральной резервной системы США, который находился в это время в Петрограде при миссии Красного креста. Справка Секретной службы США от 12 декабря 1918 года отмечала, что крупные суммы для Ленина и Троцкого шли через вице-президента ФРС П. Варбурга. Известно и то, что уже после победы Октябрьской революции, 30 ноября, члены «странного» Красного креста Томпсон и Робинс провели встречу с Л.Д. Троцким, после чего 2 декабря Томпсон направил запрос Моргану с просьбой перечислить СНК 1 млн. долларов [20]. Об этом сообщала газета «Вашингтон пост», сохранилась и фотокопия ответной телеграммы Моргана о перечислении денег. Покинув Россию, Томпсон остановился в Лондоне, где провёл переговоры с британским премьером Л. Джорджем. В своём меморандуме он заявил, что «…Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир» [36].
Обращаясь к вопросу финансирования русской революции 1917 года, необходимо отметить, что разыгрываемый геополитический сценарий был многовекрторным и ставка западных держав была сделана не только на А.Ф. Керенского и В.И. Ленина. Не меньше денежных средств и усилий было вложено и в «демона русской революции» Л.Д. Троцкого. Говоря о роли этого человека в событиях 1917 года в контексте интересов западной геополитики, необходимо обратить внимание на деятельность Л.Д. Троцкого в годы Первой Мировой войны. Начало войны этот лидер будущей русской революции встретил в Австрии и как все подданные Российской империи должен был быть арестован и помещен в лагерь на время войны. Однако австрийская полиция предупредила Троцкого о готовящемся аресте заранее, что позволило революционеру благополучно покинуть эту страну и перебраться в Париж. Где в период с 1914 по 1916 год Троцкий активно издавал меньшевистскую газету «Наше слово». Деньги на издание этой газеты поступали к Троцкому через социалиста и австрийского шпиона Х.Г. Раковского. Историк Збинек Зееман полагал, что эти деньги у Раковского появились от А.Л. Парвуса в конце марта 1915 г. тот получил от германского генштаба первый миллион германских марок на ведение «мирной пропаганды» в России, часть из которых была переведена в Бухарест. Туда в начале апреля прибыл и сам Гельфанд (Парвус) для встречи с фон Буше и Раковским. Парвусу, по всей видимости, удалось убедить Раковского воспользоваться частью из этой суммы на помощь газете Троцкого, с помощью которой велась активная работа по разложению русских войск, дислоцированных во Франции. Именно поэтому французские власти все же закрыли «Наше слово» в 1916 г. за антивоенную пропаганду.
После закрытия газеты французскими властями, Троцкий перебрался в Испанию, а затем в США. 13 января 1917 года он прибыл в Нью-Йорк, где известного русского революционера встретили цветами и оркестром, также по случаю его приезда был создан специальный комитет. Троцкий поселился в роскошных апартаментах в центре Манхеттена и моментально получил американское гражданство, несмотря на то что до этого был депортирован из ряда европейских стран. У него был собственный личный автомобиль с шофером, а основным его занятием было проведение митингов перед русскими евреями в огромном русском районе на Ист-Сайде в Манхеттене, среди которых были и такие известные впоследствии личности, как Моисей Урицкий – будущий начальник Петроградской ВЧК, Володарский – будущий министр печати большевиков, Эмма Голдман – известная террористка, затем ставшая одним их идеологов анархизма у батьки Н.И. Махно [51, с. 64]. По мнению Генри Форда и ряда исследователей в марте 1917 года состоялась встреча Л.Д. Троцкого и известного американского банкира Якова Шиффа в результате которой Троцкий получил чек на 20 млн. долларов для проведения в России революции, а также обещания дальнейшего финансирования этого проекта. На деньги Шиффа стали создаваться «еврейские отряды самообороны», которые фактически являлись группами боевиков [52]. В личное распоряжение Л.Д. Троцкого был передан пароход «Кристианафьорд», который был загружен револьверами и пулеметами, приобретенными на средства Я. Шифа. Троцкий без труда сумел набрать добровольцев в количестве 270 человек из числа участников его митингов в еврейском Ист-Сайде. Всех забрать не удалось. Особо желающие доехали потом. Однако, только выйдя за пределы территориальных вод США революционный пароход был задержан Канадскими властями, а его пассажиры посажены под арест. Формальной причиной задержания было отсутствие российских документов. Но реально эту «революционную» банду задержали на том основании, что Троцкого уже высылала Франция и Испания как немецкого шпиона. Троцкий вместе со своей революционной бандой был отправлен в концлагерь для интернированных моряков немецкого торгового флота. Однако английской и американской правительство сделавшее ставку на Л.Д. Троцкого и вложившее в него большие деньги не могло себе позволить, что бы его пароход не доплыл до России. Поэтому в канадский порт очень быстро пришел запрос от Временного правительства России с просьбой освободить Л.Д. Троцкого как «заслуженного борца с царизмом». Когда это не подействовало, с канадскими властям связался У. Черчилль, который был тогда первым Лордом Адмиралтейства. В результате этой беседы пароход Троцкого успешно продолжил свое плавание. В Петроград Троцкий с товарищами прибыл 4 мая 1917 года. А оружие, привезенное из США, под охраной доверенных лиц прибыло из Стокгольма к июлю месяцу и активно использовалось Л.Д. Троцким для вооруженного переворота, который, правда, так и не удался.
После неудачного июльского переворота Л.Д. Троцкий был посажен в тюрьму, однако пробыл он там не долго и был выпущен по распоряжению А.Ф. Керенского. Затем, распоряжением главы Временного правительства была закрыта газета, напечатавшая компромат на В.И. Ленина, уличая его в получении германских денег. А 10 июля А.Ф. Керенский отобрал у военных право арестовывать большевиков. Командующий Петроградским округом генерал П.А. Половцев получил официальный приказ правительства прекратить разоружение большевиков. В то время на многих заводах большевики подготовили тайники с оружием, а после провала выступления его оперативно разнесли по домам. Первоначально военная власть стремилась этому помешать и приступила к изъятию вооружения. Но тут последовало распоряжение А.Ф. Керенского прекратить разоружение. Вместо этого было опубликовано воззвание о добровольной сдаче оружия гражданами. Военные офицеры попытались воспротивится этому действию, даже отказались печатать подобный документ. Тогда Керенский написал воззвание лично. По его приказу этот документ расклеивали на улицах и открывали специальные пункты по приему оружия. Как писал один из современников, воззвание «подействовало только на старых доверчивых буржуев: сданными оказались только несколько пистолетов и сабель эпохи русско-турецкой войны» [25, с. 224.]. Большевистские же арсеналы были благополучно перепрятаны и ждали своего часа.
Когда осенью 1917 года подготовка к вооруженному восстанию уже велась большевиками в полную силу, А.Ф. Керенский старался делать все, что от него зависело, что бы не замечать полного кризиса своей власти и уходил от встречи с военными, которые пытались достучаться до председателя правительства. «Керенский просто стал уклоняться от бесед и от прямых ответов на прямые вопросы», – писал впоследствии П.Н. Милюков. Но и в октябре, когда изменить ситуацию уже не представлялось возможным, и революционный взрыв был уже неизбежен, А.Ф. Керенский не оставался пассивным зрителем краха своей политической карьеры. Он и тут сыграл свою роль, подталкивая столицу к революции. Так, в середине октября Керенский издал приказ о срочном выводе войск Петроградского гарнизона на фронт, хотя подписанная им же «Декларация прав солдата» гарантировала, что эти полуразложившиеся части останутся в тылу. Естественно, что такой провокационный шаг стал причиной волнений в среде солдат, которые не желали направляться в окопы. После опубликования этого приказа весь гарнизон перешел на сторону большевиков, постоянно говоривших об окончании войны. В результате, Зимний дворец будут защищать лишь небольшое количество юнкеров да 2-я рота женского ударного батальона [8]. 23 октября на заседании Петроградского Совета член Военно-революционного комитета В.А. Антонов-Овсеенко сделал доклад о первых двух днях его работы и сообщил, что почти все части гарнизона уже признали власть комитета и его комиссаров. А Л.Д. Троцкий следующим образом оценил ход событий: «…Исход восстания 25 октября был уже на три четверти, если не более, предопределен в тот момент, когда мы воспротивились выводу Петроградского гарнизона, создали Военно-революционный комитет, назначили во все воинские части и учреждения своих комиссаров и тем полностью изолировали не только штаб Петроградского военного округа, но и правительство» [56, с. 454; 39, с. 269]. Защищать бежавшего из Петрограда А.Ф. Керенского практически никто не стал. Командующий Северным фронтом, генерал В.А. Черемисов открыто проигнорировал приказы Керенского и сделал вид, что даже не знает о его прибытии в Псков сразу после переворота. Керенскому удалось уговорить лишь командующего III кавалерийским корпусом, генерала П.Н. Краснова выступить с 700 казаков на революционный Петроград [57]. Однако это была лишь жалкая попытка изобразить для истории попытку борьбы за власть. Керенский закончил свою роль и должен был уйти со сцены большой политической игры. Роль разрушителей России после октябрьского переворота взяли на себя большевики.
В контексте обсуждаемой темы, интересно рассмотреть роль Л.Д. Троцкого в событиях после Октябрьской революции. В российских архивах есть прямые подтверждения того, что он всячески способствовал успеху иностранной интервенции. Всем хорошо известно, что его позиция «ни мира, ни войны» привела к срыву Брестских переговоров, что обернулось немецкой оккупацией Украины, Белоруссии и Прибалтики. Мене известен тот факт, что 1 марта 1918 года во время переговоров о заключении Брестского мира Троцкий направил телеграмму председателю Мурманского краевого Совета рабочих и солдатских депутатов А.М. Юрьеву, которого он знал лично еще по эмиграции в Нью-Йорке, с указанием «…принять всякое содействие союзных миссий». В результате чего Юрьев заключил соглашение Мурманского Совета с представителями Антанты, в результате чего англичане без всяких боев оккупировали Мурманск. Чтобы потом уйти от ответственности, Л.Д. Троцкий обвинил А.М. Юрьева в предательстве. После того, как Временное правительство было свергнуто большевиками и стал формироваться СНК, именно Л.Д. Троцкий получил пост наркома иностранных дел, для того, что бы иметь уже официальные возможности контактировать со своими западными кураторами. «Демон революции» делал все от него зависящее, чтобы реализовывать антирусскую политику. Публичные заявления Л.Д. Троцкого о засилье евреев в государственных органах власти, так и оставались лишь заявлениями, так как на практике пламенный идеолог перманентной революции ставил на ответственные посты именно евреев. Офицер штаба американского оккупационного корпуса капитан Монтгомери Шюлер в телеграмме, посланной 9 июня 1919 годы в Госдеп США, докладывал о национальном составе этих органов следующее: «Здесь примерно 384 комиссара, включая 2 негров, 13 русских, 15 китайцев, 22 армянина и более 300 евреев, из которых 264 человека прибыли из Соединенных Штатов после падения императорского правления» [53].
Когда задача по выводу России из войны была выполнена, следующим этапом в большой геополитической комбинации стало вовлечение страны в хаос гражданской войны. Должность наркома иностранных дел, уже была не нужна Троцкому, и он стал возглавлять армию и флот. И в этой должности в полной мере проявился разрушительный талант этого человека. Будучи наркомвоенмором, Л.Д. Троцкий спровоцировал бунт Чехословацкого корпуса, который передвигался по Транссибирской магистрали к Владивостоку для эвакуации на родину через Панамский канал. Во время обороны Царицына И.В. Сталин потребовал от руководства отозвать Л.Д. Троцкого, так как заподозрил его в предательстве. Однако в результате из Царицына в Москву был отзван сам Сталин. По приказу Л.Д. Троцкого был практически уничтожен Черноморский флот, гроза и слава России. То же самое было проделано с Тихоокеанским флотом. Именно Троцкий приказывал уничтожить Балтийский флот путем его затопления. Когда начальник морских сил Балтийского моря, морской офицер А.М. Щастный не только проигнорировал этот приказ, но и вывел флот в Кронштадт, таким образом спасая его, за эти действия А.М. Щастный был расстрелян по личному указанию Троцкого. Именно Троцкий был инициатором создания комитетов деревенской бедноты – чрезвычайных революционных органов на селе, которые не только раскололи доселе единое крестьянство, но и стали фактором гражданской войны на селе. 4 июня 1918 года Л.Д. Троцкий на заседании ВЦИК произнес следующую речь: «Советская власть, есть организованная гражданская война против помещиков, буржуазии и кулаков. Советская власть не боится этого сказать, так как не боится призвать массы к Гражданской войне и для этого их организовать» [54, с. 69]. Призывая к «истребительной и беспощадной войне» против кулаков Л.Д. Троцкий писал, что Советской власти было «необходимо поднять в крестьянских низах подозрительность и враждебность по отношению к кулацким верхам… Комитеты бедноты стали ударными органами пролетариата против кулачества» [55, с. 108].
Однако когда все задачи перед западными кураторами были выполнены и Россия была погружена в пучину хаоса гражданской войны, перед большевистским режимом встал вопрос об удержании власти, их политический курс резко изменился. Вновь стала создаваться Красная армия по принципу обязательной воинской повинности с жесткой дисциплиной, никаких агитаторов кроме большевистских в ее радах быть не могло. Возвращалась и смертная казнь, тоже Л.Д. Троцкий в целях установления дисциплины в рядах отступающих красноармейцев введет децимацию – расстрел каждого десятого в отступившем подразделении. Беря деньги на русскую революцию у западных держав и выполняя требования своих кураторов в 1917 году, большевики, получив власть, в отличие от Керенского были готовы драться за неё, не считаясь ни с какими жертвами. И такой сценарий развития событий первоначально также устраивал европейские державы, так как чем дольше русский мир будет вести братоубийственную войну, тем дольше он не будет представлять опасности для Запада.
Подводя итоги изучению геополитического подтекста в событиях русской революции 1917 года уместно вспомнить и о дальнейшей судьбе А.Ф. Керенского. В двадцатых числах ноября 1917 года он прибыл в Новочеркасск, где донской атаман А.М. Каледин отказался с ним сотрудничать. Потом к началу работы Учредительного собрания А.Ф. Керенский вновь приехал в Петроград, а после его разгона уехал в Финляндию. В конце января 1918 года опять вернулся в Петроград, а в начале мая перебрался в Москву, где получил английскую визу в британском консульстве. И только после этого, ни разу не задержанный большевиками А.Ф. Керенский уезжает в Мурманск, где для его эвакуации из России был прислан английский крейсер «Генерал Об». Без проблем покинула Советскую Россию и семья Керенского. Младший из его сыновей, Г.А.Керенский, позднее вспоминал: «Когда большевики пришли к власти, мы с матерью вынуждены были уехать из Петербурга в Котлас. В Котласе мы прожили до 1921 года, когда матери, наконец, удалось выхлопотать в ЧК разрешение на эмиграцию, и мы поехали в Эстонию. Из Эстонии мы с матерью решили ехать в Англию. У [отца] в Англии было много друзей, они позаботились о нас, помогли найти жилье» [39, с. 274]. Неизменное правило политической истории, говорящее о том, что все враги России непременно бегут в Англию и непременно находят там пристанище, вновь подтвердилось. Сам А.Ф. Керенский сначала уплыл в Англию, потом жил во Франции, а с 1940 года поселился в США. В Нью-Йорке для него создали «Лигу борьбы за народную свободу», где продолжал выступать бывший лидер Временного правительства с пламенными речами. С 1922 по 1932 год он редактировал газету «Дни» и выступал с резкими антисоветскими лекциями. В 1941 году А.Ф. Керенский публично приветствовал нападение фашистской Германии на СССР, а в 1951 году, в период резкого обострения отношений между США и СССР, пророчил новую мировую войну, в которой Америка, как он надеялся, победит.
Говоря о событиях русской революции 1917 года можно с полной уверенностью сказать, что Россия столкнулась с многоуровневым проектом политической дестабилизации, который был спланирован, хорошо профинансирован и поддержан дипломатически рядом западных держав. Россия не смогла своевременно перехватить ни угрозу революции, ни осознать всю сложность и многогранность большой геополитической игры, проводимой против неё. В результате, наша страна была вычеркнута из числа победителей и погружена в хаос гражданской войны.
Максим Васильев
Источник |
