Памятная медаль в честь Коронации Императора Николая II и Императрицы Александры Феодоровны. 1896 г.

 

Тот трагический выстрел во время салюта стал потом предметом внимания многих мемуаристов.
Дополнительные подробности сообщают те авторы воспоминаний, которые были сами свидетелями происшествия, либо те, которые, по своему высокому положению, – знали важные подробности.
В специальной записи «О несчастном случае во время водосвятия 6 января 1905 г.» в подготовительных материалах к воспоминаниям графа С.Ю. Витте читаем: «6 января во время традиционной процессии Крещения, когда Его Величество со всем духовенством и блестящей Свитой вышел в беседку присутствовать на освящении воды Митрополитом, и когда после этого священного акта традиционно с Петропавловской крепости, находящейся против беседки, на другой стороне Невы, начали стрелять орудия, то оказалось, что одно из орудий было заряжено не холостым зарядом, а боевым, хотя и весьма устарелым. Тем не менее, если бы этот снаряд попал в беседку, то он мог бы произвести большую катастрофу.
Из расследования потом оказалось, что это был простой промах, простая случайность, и Государь Император отнёсся к лицам, допустившим этот промах, эту случайность, крайне милостиво, как вообще Государь всегда относился к военным – к этому сословию Его Величество особливо милостив, особливо добр. Тем не менее случай этот во многих слоях общества трактовался как покушение, и покушение если не на Царскую жизнь, то на Царское спокойствие» («Из архива С.Ю. Витте. Воспоминания». Т. 1. Кн. 2. СПб. 2003. С. 664).


Происшествие в день Крещения Господня у Зимнего Дворца 6 января 1905 г. Рисунок на обложке журнала «L`Illustrazione Italiana» (1905. № 6. 5 февраля).

«6 января 1905 года на Неве перед Зимним Дворцом, – вспоминала сестра Государя, Великая Княгиня Ольга Александровна, – происходила традиционная церемония водосвятия. Как всегда, на льду был сооружен помост для Императора, Свиты и духовенства. Члены Императорской Семьи, дипломаты и придворные наблюдали за происходящим из окон Дворца.
Во льду была проделана прорубь – Иордань, куда митрополит Санкт-Петербургский погрузил золотой крест, торжественно освятив воду. Раздался салют из орудий Петропавловской крепости, находившейся на противоположном берегу Невы. Обычно салют производился холостыми зарядами. Но в 1905 году, несмотря на все меры предосторожности, группе террористов удалось проникнуть в крепость и зарядить орудия боевыми снарядами.
Одним из снарядов был тяжело ранен городовой, стоявший позади Императора. Второй ударил в Адмиралтейство. Третьим снарядом разбило окно во Дворце – всего в нескольких метрах от того места, где стояли вдовствующая Императрица и Великая Княгиня. Из разбитого окна слышались крики, доносившиеся снизу. Все пришли в замешательство – полицейские и военные бегали во всех направлениях. На несколько минут Мать и Дочь потеряли из виду невысокую, худощавую фигуру Императора. Затем они снова Его увидели. Николай стоял на том же месте, на котором находился в начале церемонии. Стоял, не шевелясь, и очень прямо.
Обеим женщинам пришлось ждать, пока Император вернётся во Дворец. Увидев сестру, Он рассказал, что слышал свист летящего снаряда.
– Я понял, что кто-то пытается убить Меня. Я только перекрестился. Что мне еще оставалось делать?
– Это было так характерно для Ники, – прибавила Великая Княгиня. – Он не знал, что такое страх. Но с другой стороны, казалось, что Он смирился с Собственной гибелью» (Великая Княгиня Ольга Александровна «Мемуары». М. 2003. С. 126-127).
Такими же качествами, основанными на неколебимой Вере, обладала и Императрица Александра Феодоровна. «Она считала, – писала одна из Ее фрейлин, – что возможность покушения на Их жизнь неотделима от Их положения, и никогда не упоминала об это и прекращала размышления по этому поводу, Это было вероятно, и это надо было смело признать, а при Своей глубокой вере Она верила, что всё в руках Божиих. Конечно, Она волновалась иногда, в поздние годы, когда Император поздно возвращался с каких-либо мероприятий, хотя никогда этого не признавала.. Она не подавала вида, но Ее безпокойство можно было заметить по тому облегчению,, которое загоралось на Ее лице, когда Она Его встречала. До по-настоящему опасного мятежа в Кронштадте Она никогда не боялась и Император с Императрицей оставались в Петергофе со Своими Детьми, хотя Кронштадт находился почти напротив» (Баронесса Софья Буксгевден «Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. Воспоминания фрейлины в трех книгах». М. 2012. С. 132).


Во время одного из выходом на Иордань у Зимнего Дворца в годы Царствования Императора Николая II.

Но вот что, однако, писал вскоре после крещенского выстрела человек, слывущий и по сию пору «православным мыслителем» (Л.А. Тихомиров): «Приезжал Нилус и рассказывал, что “Государь молится и плачет”… Бедный! И невольно задаёшь себе вопрос: почему Ему Бог не даёт помощи? [Как это знакомо: Если Ты Сын Божий, помоги Себе Сам!.. – С.Ф.] […] А Государь “молится и плачет”. Жалко Его, а Россию ещё жальче. Не умеет сделать, что нужно, и ведёт Себя и весь народ в полон жидовско-русско-польско-финско-немецкой интеллигенции…» («25 лет назад. (Из дневников Л. Тихомирова)» // «Красный Архив». Т. 39. М.-Л. 1930. С. 55).
Таковы были в ту пору «монархисты», что же говорить об остальных…
О Льве Тихомирове подробнее см.:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/245281.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/245679.html


Перенесение полковых знамен от Иордани на Неве в Зимний Дворец. 6 января 1904 г.
https://humus.dreamwidth.org/9557937.html

«В самом начале этого злополучного года, 6 января, в день Крещения, – писал в своих мемуарах непосредственный свидетель этого события, директор Пажеского корпуса ген. Н.А. Епанчин, – произошло печальное событие, кажется, до сих пор не выясненное окончательно. В этот день, как всегда, после Литургии в соборе Зимнего Дворца состоялся крестный ход на Неву, на Иордань, для великого освящения воды. Так как в церемонии участвовали пажи, то и я должен был находиться на Иордани. Во время водосвятия я стол в трёх шагах за Государем. Когда митрополит опустил св. крест в воду, начался, как полагается, салют из орудий Петропавловской крепости и из полевых орудий, стоявших у здания биржи на Васильевском острове. Во время салюта мы услышали звон разбитых стёкол в окнах Зимнего Дворца, и у моих ног на красное сукно упала круглая пуля; я её поднял – это была картечная пуля, величиной как крупный волошский орех. Государь проявил и на этот раз полное самообладание.
Когда мы возвращались во Дворец, я показал пулю Великому Князю Сергею Михайловичу, как артиллеристу, и он сказал мне, что это учебная картечь и не понятно, как она могла попасть в орудие, так как салют производился холостыми зарядами. Оказалось, что выстрел был произведён Гвардейской конной батареей, которой командовал полковник [Юстиниан Леопольдович] Гаспарини [1864–1911].
Когда я в августе 1907 г. вступил в командование 42-й пехотной дивизией, то Гаспарини в это время командовал 42-й артиллерийской бригадой, которая в лагерное время подчинялась мне, а с 1910 г. вошла в состав дивизии. Встречаясь часто с генералом Гаспарини, я всё же не считал возможным расспрашивать его об этом случае, столь для него неприятном.


Жертва выстрела 6 января 1905 г. Рисунок из австрийского журнала «Wiener Bilder» (1905. № 4).

6 января во время водосвятия дежурным камер-пажом при Государе был фельдфебель 1-й роты корпуса Александр Иванович Верховский. Когда я приехал домой, командир 1-й роты доложил мне, что выстрел произвёл на Верховского такое сильное впечатление, что он рыдал в карете, когда он с ротным командиром возвращался в корпус. Верховский, как и все после этого печального случая в первое время, считал, что это было покушение на Государя, и страшно возмущался; по приезде в корпус его пришлось поместить в лазарет». (Н.А. Епанчин «На службе трех Императоров. Воспоминания». М. 1996. С. 315).
Не исключено, что случай этот оказал сильнейшее психологическое воздействие на помянутого фельдфебеля и камер-пажа, повлияв на всю его дальнейшую жизнь.
Александр Иванович Верховский (1886–1938) – родился в дворянской семье в С.-Петербурге. Поступил в 1-й кадетский корпус, из которого был переведен в Пажеский корпус с отличной аттестацией. И отец (морской офицер), и мать Верховского были людьми неуравновешенными (последняя даже страдала неврастенией). Эта наследственность, вероятно, повлияла и на их сына.
После событий 6 и 9 января 1905 г., а также убийства 4 февраля Великого Князя Сергея Александровича имело место «нетактичное» высказывание об убиенном Царском дяде Верховского в разговоре с товарищами. Он также осудил применение войск при наведении порядка в столице и высказывался в пользу введения конституции. Воспитанники старшего специального класса заявили, что «они не могут допустить, чтобы Верховский, при своем образе мыслей, окончил курс и носил Пажеский знак, считаясь нашим товарищем», категорически потребовав, чтобы он немедленно (за два месяца до производства в офицеры) покинул корпус. После тщательно проведенного расследования последовало Высочайшее повеление: Верховского, лишив камер-пажеского звания, перевести на службу в 35-ю артиллерийскую бригаду вольноопределяющимся унтер-офицерского звания. Таким образом он и попал в Маньчжурию, на театр боевых действий русско-японской войны. Будучи наводчиком полевого артдивизиона за выказанную храбрость его наградили Георгиевским крестом и произвели в офицеры (18.6.1905).


Превращения А.И. Верховского: после окончания Николаевской академии и в годы Великой войны.

В 1905-1908 гг. А.И. Верховский служил в Гельсингфорсе. В 1911-м окончил Николаевскую академию Генерального штаба. Когда окончившие курс академии представлялись Государю, Император сказал, что «надеется, что Верховский забыл старое и будет служить как следует».
Дальнейшая служба офицера вроде бы соответствовала этому пожеланию. В 1913 г. он был старшим адъютантом штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады. Во время Великой войны находился в штабах 22-го армейского корпуса, 9-й, а затем 7-й армий. В марте 1916 г. произведен в подполковники. В январе 1917 г. Верховский начальник штаба Черноморской дивизии, предназначенной для десанта с целью овладения Царьградом.
После февральского переворота начался этап спуска: с разрешения командующего Черноморским флотом адмирала Колчака, Верховский объявил солдатам и матросам о присоединении офицеров к революции. Он товарищ председателя Севастопольского совета РСД, принимал активное участие в революционном «переустройстве» армии. 3 мая 1917 г. одновременно с присвоением звания полковника назначен командующим войсками Московского военного округа. Осудив Корниловское выступление, участвовал в его подавлении. Получив звание генерал-майора, с 30 августа до 22 октября был Военным министром Временного правительства.
Испросив отставку, выехал на Валаам. Узнав там о большевицком перевороте, 3 ноября вернулся в Петроград. После провала попытки сформировать при Ставке «общесоциалистическое правительство» отошел от политической деятельности. Летом 1918 г. арестовывался ВЧК по делу о восстании эсеров. Будучи мобилизованным в 1919 г. в Красную армию, получил назначение начальником оперативного отдела при штабе Петроградского военного округа. Инспектор военно-учебных заведений республики (окт. 1919). Член Особого совещания при главкоме (2.5.1920) и одновременно главный инспектор военно-учебных заведений республики (12.8.1920). Главный руководитель Военной академии РККА (июнь 1922). На преподавательской работе. Военный эксперт советской делегации на Генуэзской международной конференции (1922). Начальник штаба Северокавказского военного округа (1929).
В 1931 г. А.И. Верховского арестовали по делу «Весна» и приговорили к расстрелу, замененному 10 годам лагерей. После досрочного освобождения (1934) был направлен в распоряжение Разведывательного управления РККА. Преподавал на курсах «Выстрел» и в Военной академии имени Фрунзе. Комбриг (1936). Старший руководитель кафедры тактики высших соединений Военной академии Генерального штаба. В марте 1938 г. вновь арестован по обвинению в военном заговоре и подготовке террористических актов и 19 августа расстрелян на спецобъекте «Коммунарка».


Превращения А.И. Верховского: военный министр Временного правительства, (1917); в декабре 1935 г.; из расстрельного дела (1938).

Но продолжим о событиях, разыгравшихся в 1905 г. в день Крещения Господня прямо у Царской Резиденции.
Брат фрейлины графини А.В. Гендриковой (своей жизнью запечатлевшей верность Царственным Мученикам) Петр Васильевич, служивший в Кавалергардском полку, вспоминал: «6-го января 1905 года я находился со взводом полка в Зимнем Дворце на Крещенском параде. Торжество происходило по следующему церемониалу: после Обедни в Дворцовой церкви, Государь вместе со Свитой выходил на набережную Невы, где в особом шатре Митрополит освящал воду.
В это время батарея Гвардейской конной артиллерии, поставленная на противоположном берегу Невы, производила пушечный салют.
По окончании водоосвящения Государь вернулся во Дворец и в Гербовом зале принял парад, в котором участвовало по взводу от каждой части Петербургского гарнизона. Мы все во Дворце слышали салют, но никто из нас не знал, что на Иордани произошло нечто неслыханное. Государь, вернувшись с Иордани, как всегда ласковый и спокойный, принял парад и затем удалился во внутренние покои.
Лишь вернувшись в полк, я узнал, что во время салюта боевой артиллерийский снаряд попал в Царский шатёр, по чудесной случайности не причинив никому вреда.
От отца [обер-церемониймейстера Двора графа В.А. Гендрикова. – С.Ф.], который присутствовал на Иордани, я узнал все подробности злодеяния. Государь после боевого выстрела даже не переменился в лице, и только после водосвятия обернулся к Главнокомандующему Великому Князю Владимiру Александровичу со словами: “Расследовать, в чём дело”.
Самообладание Императора предотвратило панику, которая едва не началась среди окружавших Царский шатёр лиц и публики.
Командир и офицеры батареи были отданы под суд, и следствие выяснило, что перед Царским салютом орудия не были осмотрены. Благодаря этому неизвестному злоумышленнику, которого так и не нашли, удалось заложить боевой снаряд в орудие, дуло которого было как раз направлено на Царский шатёр. Виновные офицеры были приговорены к нескольким годам крепости и к исключению со службы.
В день Св. Христова Воскресения Государь их помиловал и возвратил на военную службу. Так Он отнесся к людям, которые, хотя и невольно, но явились соучастниками в злодейском покушении на Его жизнь» (Граф П.В. Гендриков «Государь Император Николай Александрович и Его Августейшая Семья» // «Двуглавый Орел». Париж. 1927. № 3. 15/28 января. С. 13-14).


Продолжение следует.