Вскоре в Новочеркасск приезжают жена и дети Лавра Георгиевича. Семья устраивается в доме войскового старшины Дударева на Ермаковской улице. В город постепенно начинают стекаться соратники Корнилова. Приезжают представители “Союза офицеров”, приезжают Савинков, Гучков, Родзянко. Постепенно здесь сосредотачивается Корниловский Ударный полк во главе с полковником Неженцевым. Авторитет бывшего Верховного Главнокомандующего огромен, и многие считают, что именно Лавр Георгиевич должен возглавить борьбу с большевиками, встать во главе Белого движения. Однако в этом вопросе большое значение имело и мнение казачьего атамана Каледина и, конечно, основателя Добровольческой армии генерала Алексеева.

А вот отношения между Корниловым и Алексеевым были непростыми. Бывший начальник дипломатического отдела в Ставке, князь Трубецкой, вспоминал об этом так: “с первых же дней обнаружилось, что между Алексеевым и Корниловым существует острый антагонизм, они взаимно совершенно не переносили друг друга…”. Корнилов не мог простить Алексееву “«его роли в августовские дни”, считал, что “Алексеев во многом виноват в наших неудачах во время войны, и смотрел на него с тем оттенком презрительности, с какой боевые генералы смотрят на кабинетных стратегов”. Алексеев же “находил Корнилова опасным сумасбродом, человеком неуравновешенным и непригодным на первые роли”.

Ещё более образно отразил это различие между двумя лидерами русский общественный и политический деятель П.Б. Струве: “Алексеев – это массивная железная балка-стропило, на которое в упорядоченном строе и строительстве можно возложить огромное бремя и оно легко выдержит это бремя… Корнилов – это стальная и живая пружина, которая, будучи способна к величайшему напряжению, всегда возвращается к прежнему положению, подлинное воплощение героической воли…”

К чести генералов антагонизм этот не был заметен для окружающих, на людях они общались вполне корректно, даже дружелюбно.
С атаманом Калединым, соратником Корнилова по Юго-Западному фронту, отношения тоже простыми назвать было никак нельзя. Для Каледина, в отличии от Корнилова и Алексеева, общероссийские проблемы отступали на второй план, по сравнению с внутридонскими. Казачество Дона, на первых порах, не собиралось втягиваться в братоубийственную войну. Это прекрасно описано в гениальном романе Шолохова “Тихий Дон”. Таким образом, создание на Дону сил, ставивших своей целью борьбу с большевиками, не встречало понимания со стороны казаков. Более того, немало донских политиков считало возможным «договориться» с большевиками.

Нерешительность и пассивность Каледина раздражала Корнилова, считавшего, что соглашательство с Войсковым Кругом ведёт к гибели, а своим поведением донской атаман рискует повторить судьбу генерала Духонина.

Тем не менее в результате компромисса был создан “триумвират” Каледин – Корнилов–Алексеев. Каледину делегировалось управление Донской областью, Алексеев ведал внешними сношениями и финансами, а Корнилов был провозглашён командующим Добровольческой армией.
Было создано и правительство - Донской Гражданский Совет.

Тем временем красные отряды приближались к Новочеркасску, Добровольческая армия вступила в первые бои, а надежды, возлагавшиеся на Дон, не оправдывались. Каледину не удалось поднять казаков на “борьбу с большевизмом”. Малочисленная Добровольческая армия осталась в одиночестве, из последних сил сдерживая наступление многократно превосходящей Красной гвардии. Ежедневно добровольцы теряли десятки и сотни бойцов убитыми и ранеными.

В этих условиях Корнилов принимает решение перевести армию в Ростов. Там он рассчитывает пополнить её личный состав, - в Ростове находилось около 17 тысяч офицеров. Но плану этому не суждено было осуществиться. В добровольцы шла штатская молодежь – гимназисты, кадеты, студенты, а вот офицеры и, тем более, солдаты в её ряды не спешили. В Ростов, вместе с армией перебирается и правительство. 15 января 1918 года состоялось последнее совместное заседание “триумвирата” и Совета. Милюков и Алексеев заявили о намерении продолжать борьбу, но уже за пределами Донской области, защищать которую “горсточкой добровольцев” было невозможно. После этого “триумвират” фактически распался, а 28 января Каледин застрелился.

К началу февраля положение на фронте резко ухудшилось. И Корнилов все больше убеждается в необходимости уйти с Дона.
9 февраля неожиданно был прорван фронт под станицей Гниловской и, из-за угрозы окружения, Белая армия отступила к Ростову, а к вечеру того же дня оставила город. В течение нескольких часов 4,5 тысячи добровольцев организованно отступили за Дон и на следующий день сосредоточились в станице Ольгинской.

Корнилов решает увести армию на Кубань. Так начался легендарный “Ледяной поход” ,“Голгофа Белой армии”, последний поход в жизни Лавра Георгиевича.
Вот, что писал в своих воспоминаниях А. И. Деникин:
“Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно. Увидят “светоч”, слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе — те, кто пока еще не проснулись… В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все — в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия — малая числом, оборванная, затравленная, окружённая — как символ гонимой России и русской государственности. На всем необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался трёхцветный национальный флаг- это ставка Корнилова”.

Впереди колонны из 3423 добровольцев, пешим, с солдатским мешком на плечах, шёл сам командующий. Шёл спасать свою честь и свое Отечество.

По трескающемуся льду переправились через Дон и пошли от станицы к станице. Двигались медленно, выслав разведку и организуя обоз, где находилось около 200 раненых, оружие и снаряды. Кроме того, к армии прибилось много штатских: председатель Государственной Думы М. В. Родзянко, князь Н. Н. Львов, издатели братья Суворины, профессора Донского политехнического института.

В последней донской станице Егорлыкской, корниловцев встретили приветливо, с блинами и угощением. Дальше начиналось Ставрополье, где армию ждала иная встреча. У села Лежанки Корниловцы были атакованы красным Дербентским полком. Командующий бросает вперёд Офицерский, а с флангов Корниловский и Партизанский полки. Юнкера устанавливают пушки и бьют прямой наводкой. Враг, не выдержав натиска, бежит, бросив артиллерию. Потери белых составили 3 человека, красных – свыше 500.

Наконец армия Корнилова вступила на щедрую землю Кубани. Казалось, самое трудное осталось позади. Богатые, сытые станицы радушно встречали добровольцев хлебом-солью. Но сказка оказалась недолгой, красные, пытаясь уничтожить корниловцев, бросали всё новые и новые отряды, словно волки, откусывая раз за разом куски от редеющей армии. И вот на пути Добровольческой армии к Краснодару, на станции Кореновской, встала 14-тысячная армия Сорокина с бронепоездами и большим количеством артиллерии.

4 марта начался неравный бой. Вперёд пошли юнкера и студенческие отряды генерала Боровского. С флангов ударили Офицерский и Корниловский полки. Враг встретил наступающих шквалом огня, и Корнилов бросает в сражение последний резерв — партизан Богаевского и чехословацкий инженерный батальон. Внезапно в тылу показалась красная конница и командующий передаёт в обоз: “Подготовить пулемёты, использовать всех здоровых и легко раненых. Защищайтесь сами. Помощи не ждите”. Обозники строят из телег укрепления, устанавливают пулемёты и занимают оборону. Корнилов идёт ва-банк. Он лично останавливает дрогнувшие было цепи, а сам с взводом верных текинцев и двумя орудиями обходит станицу и открывает огонь по тылам красных. Начинается общая атака, и враг бежит.

Дорога на Екатеринодар (ныне Краснодар) открыта, но тут приходит страшное известие, столица Кубани пала, в город вошли красные.
Вернуться назад, в Задонье было уже поздно, и Корнилов решает идти дальше и штурмом взять Екатеринодар. Вопреки ожиданиям красных, он не пошел на город напрямую, а неожиданно повернул армию и вышел к предгорьям Кавказа, в Адыгею. Здесь командующий решил дать отдых измотанной в боях армии. Кроме того Корнилов рассчитывал увеличить её ряды. И эти ожидания оправдались -14 марта к Добровольческой армии присоединяется отступивший от Екатеринодара трёхтысячный Кубанский правительственный отряд.

Для штурма кубанской столицы крайне необходимо было пополнить поредевший в боях арсенал.
С этой целью конница генерала Эрдели уходит в рейд для захвата кубанских переправ, партизаны Богаевского с боями берут окрестные станицы, а части генерала Маркова атакуют станцию Афипскую, где стоял 5-тысячный гарнизон красных. Бой был жесточайшим – но станция была взята и арсенал армии пополнился семью сотнями артиллерийских снарядов и десятками тысяч патронов.
27 марта, вновь обманув врага, выйдя не с юга, где их ждали, а с запада, армия Корнилова начинает штурм Екатеринодара.

Ввиду малых сил, 4-5 тысячам солдат, офицеров и казаков армии Корнилова, противостояло от 8 до 10 тысяч красных, решили брать город с налета, ворвавшись в него на плечах дрогнувшего противника. Других вариантов просто не было.
Корниловский и Партизанский полки с ходу опрокидывают авангард красных. Противник в панике бежит. Но первоначальный успех развить не удалось. Артиллерия осаждённых, не знавшая недостатка в снарядах, обрушивает на штурмующих безжалостный, непрерывный огонь.

Трое суток продолжалось жесточайшее сражение. В бою погибает командир корниловцев полковник Неженцев. Для Корнилова гибель близкого друга стала страшным ударом.
На третьи сутки войска выдохлись, измотанные до последней степени они попросту встали. Боеприпасы практически закончились, а казаки стали возвращаться по домам.

Поздно вечером 30 марта состоялся военный совет. Итоги штурма были неутешительны. Огромные потери, как в командном составе, так и среди рядовых. Человеческие силы были на пределе: Марков, уронив голову на плечо Романовского, засыпает прямо во время совещания.
Как впоследствии вспоминал М.П. Богаевский “настроение духа у всех было подавленное: из докладов Романовского и командиров бригад выяснилось, что потери в частях были значительные, особенно в командном составе… Все части были сильно потрепаны и перемешаны. Часть кубанских казаков, пополнявших полки, расходятся по своим станицам, заметна утечка добровольцев, чего раньше не было… А между тем у большевиков, несмотря на большие потери, силы увеличивались приходом новых подкреплений. Боевых припасов было огромное количество…”.

На повестке дня совещания только один вопрос – что делать?
Командующий, выслушав все мнения, решает - штурм продолжить.
“Отступать большевики не дадут, а без боеприпасов это будет агония”. Корнилов принимает решение дать войскам день отдыха, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку, лично возглавив штурм.

Но осуществиться этим планам, было не суждено.
31 марта в 7 часов 20 минут артиллерийский снаряд влетел в комнату, где находился командующий, и, пролетев через нее, разорвался. Взрывной волной Корнилова отбросило к печке, а сверху рухнуло несколько балок перекрытия. Не приходя в сознание, главнокомандующий Добровольческой армии, Лавр Георгиевич Корнилов, скончался.

Антон Иванович Деникин, принявший командование после гибели Корнилова в своих воспоминаниях пишет: “Скрыть смерть командующего Добровольческой армии от личного состава до вечера не удалось. Узнав, люди плакали навзрыд, словно вместе с ним умерла сама идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение. В сердца добровольцев начали закрадываться страх и мучительное сомнение”.
Спустя короткое время по армии был зачитан приказ: “Неприятельским снарядом, попавшим в штаб армии, в 7 часов 30 минут 31 сего марта убит генерал Корнилов. Пал смертью храбрых человек, любивший Россию больше себя и не могший перенести ее позора. Все дела покойного свидетельствуют, с какой непоколебимой настойчивостью, энергией и верой в успех дела отдался он на служение Родине…”

Далее у Деникина читаем:“…Смерть вождя нанесла последний удар утомленной нравственно и физически пятидневными боями армии, повергнув ее в отчаяние”. Дух армии был сломлен, вера в успех потеряна, продолжать штурм в таких условиях, было невозможно, и новый командующий отдаёт приказ об отступлении.

Тела Корнилова и полковника Неженцева уложили на телегу и повезли с собой. Похоронить просто не успели. Всю ночь и следующий день армия шла без отдыха. Вечером, переправившись через реку Понуру, армия, наконец, остановилась на отдых в селении Гначбау. Адъютант Корнилова Хан Хаджиев предложил похоронить тела здесь же.

2 апреля 1918 года текинцы вырыли могилы, покойных опустили в землю, а место захоронения сравняли с землёй, сняв предварительно план местности.
Через несколько часов после ухода армии из Гначбау туда вступили красные.

Бросившись искать якобы зарытые белыми драгоценности, они наткнулись на свежевскопанную землю. Могилы Корнилова и Неженцева были вскрыты, и в одном из трупов, по генеральским погонам опознали Корнилова. Тело Неженцева было брошено обратно в могилу, а труп Корнилова, в одной рубашке, прикрытый лишь брезентом, повезли в Екатеринодар.

Нет таких слов, чтобы описать дальнейшие ужасающие события, поэтому обращусь к бесстрастному языку документа. Это выдержки из “Справки Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России”
“Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами”.

К счастью семья Лавра Георгиевича была вне опасности. В конце января Корнилов отправил жену и детей вместе с корнетом Текинского полка Толстовым на Кавказ, в станицу Черноярскую, где они находились до августа 1918 года. Больше своего мужа и отца они не увидели.

О том, что большевики уничтожили тело в Белой армии не знали. После взятия Екатеринодара Деникиным, 6 августа 1918 года, было решено торжественно перезахоронить Корнилова в усыпальнице кафедрального собора. Однако было обнаружено лишь тело Неженцева. В результате проведённого расследования открылась страшная правда. Семья Лавра Георгиевича была потрясена случившимся. Таисия Владимировна, приехавшая на похороны супруга и надеявшаяся увидеть его хотя бы мертвым, обвинила Деникина и Алексеева в том, что тело погибшего не вывезли вместе с армией и отказалась присутствовать на панихиде.

Вдова не намного пережила мужа. Таисия Владимировна Корнилова скончалась20 сентября 1918 года. Похоронили её рядом с фермой, где оборвалась жизнь Лавра Георгиевича.

Трагически окончилась жизнь и родных Корнилова. Младший брат, полковник Петр Георгиевич Корнилов, в период антибольшевистского движения в Туркестане руководивший отрядом в Фергане, в один из тайных визитов к семье, проживавшей в Ташкенте в большой нужде, был опознан местным почтальоном и выдан туркестанской ЧК. После пыток и истязаний расстрелян. Сестра Анна, работавшая учительницей в г. Луге в 1926 году, также была расстреляна за, якобы, “антисоветскую агитацию”. На предложение подать прошение о помиловании ответила отказом, заявив, что “готова умереть – как умер брат”.

Время всё расставило по своим местам. Оно, как поётся в популярной песне, “раздаёт кому позор, кому бесславье, а кому бессмертие”.
13 апреля 2013 в Краснодаре был торжественно открыт памятник генералу Корнилову.

Стоит теперь на берегу Кубани трёхметровая бронзовая фигура человека, в накинутой на плечи солдатской шинели. Человека, любившего Россию больше жизни, так много сделавшего для неё, и погибшего, не изменив ни Совести, ни Долгу, ни Чести.

В заключение хочу выразить огромную благодарность крупнейшему специалисту, биографу Л.Г. Корнилова, доктору исторических наук, Михаилу Казбековичу Басханову, за его неоценимую помощь в работе над этим очерком.

Источники, используемые в 12-й части:

1. Трубецкой Г.Н. Годы смут и надежд. 1917-1919, Монреаль, 1981
2. Струве П.Б. Patriotica. Россия, Родина, Чужбина, СПб, 2000
3. Богаевский М.П. 1918 год, «Ледяной поход», Нью-Йорк, 1963
4. Деникин А.И. Очерки Русской Смуты, т. 2
5. Нефедов М. Корнилов и его последняя армия // Донская волна, Ростов на Дону, № 5, 8 июля 1918 г.
6. Глумление большевиков над телом убитого генерала Корнилова. Справка Особой комиссии по расследованию злодеянии большевиков при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России / Красный террор в годы гражданской войны // Ю. Г. Фельштинский.

В. ФЕТИСОВ

Источник