В далёком болгарском городке Бэла (это было село в годы русско-турецкой войны) в 1965 году появился памятник Юлии Вревской, русской баронессе, которая стала одной из самых первых сестёр милосердия из высшего света. Она оставила все прелести придворной благоустроенной жизни и отправилась в Болгарию, на русско-турецкую войну, чтобы стать обыкновенной фронтовой медсестрой и умереть в 37 лет. Вряд ли кто из дам нынешнего так называемого высшего света способен на сотую долю того, что совершила Юлия Петровна.

Почему ей достался такой короткий срок? Может, всё дело в том, как начиналась и протекала её жизнь. Её год рождения — 1838 (25 января), а по другим данным — 1841, год смерти М.Ю. Лермонтова. Её отец, боевой генерал, сражался на Кавказе. Место её рождения — Кавказ. Ей была уготована обычная судьба барышни того времени, получившей соответствующее воспитание и образование: рано выйти замуж, быть примерной женой и матерью. Но она стала спасителем для тысяч раненых русских солдат, боготворивших её. Впоследствии в Болгарии её имя станет святым, а русские поэты и художники будут посвящать ей свои строки и творения, которые, к сожалению, будут излишне романтизированы и драматизированы. Можно простить творческих людей, как, например, Ивана Тургенева, который написал в своём пронзительном стихотворении о подвиге Юлии Петровны так, словно он был там и воочию видел, как она уходила из жизни. В частности, у писателя были строчки, что она умирала на грязном тюфяке, и никто из врачей к ней не подходил. Ничего подобного! По свидетельству очевидцев, за умирающей русской баронессой был организован должный уход и обращение, соответствующее её чину и званию. Простим же творческим людям их заблуждения и вернёмся к личности Юлии Петровны.

Её жизнь и её смерть окутаны сегодня множеством загадок, которые даже современники не смогли разгадать, поскольку личный архив баронессы по её завещанию был уничтожен. Это ещё прибавило слухов в русском высоком обществе. Каким-то чудом уцелели небольшая часть её переписки с Тургеневым и несколько писем сестре Наталье, которые она прислала с фронта. Из этих писем ясно, что Юлия родилась, очевидно, на Кавказе, в Ставрополье, там, где проходил службу её отец генерал Пётр Варпаховский. Судя по описаниям, детство у девочки было счастливым, проходило оно в окружении любящей матери, отца и ещё пятерых сыновей и дочерей. Очевидно, что два младших брата Юлии умерли в младенчестве. Юлия душевно особенно сблизилась со своей сестрой Натальей и писала ей длинные письма из Петербурга. В девятилетнем возрасте её отдали учиться в Смольный институт. В шестнадцать лет Юлия покидает институт — время учёбы закончилось.

Она приезжает домой в Ставрополь, где её, шестнадцатилетнюю тут же отдают замуж за Вревского Ипполита, 44-летнего генерала, который командовал войсками Лезгинской пограничной линии во Владикавказе.
 

К сожалению, брак оказался недолгим и закончился трагически. Они прожили вместе всего лишь восемь месяцев.

Она осталась вдовой в восемнадцать лет. Её муж погиб в бою в конце августа 1858 года. При штурме лезгинской крепости Кетури муж Юлии был смертельно ранен. Он скончался спустя два дня на глазах у молодой жены. Это был единственный генерал, погибший на Кавказе в то время, который был на передовой вместе со своими солдатами.

Это стало серьёзным ударом для Юлии, это стало страшным её горем. Она надолго слегла с нервным потрясением и не вставала с кровати. Но в своём отчаянии она была не одна. Четверо (а по некоторым данным — двое) незаконнорожденных детей мужа остались на её попечении. Чтобы по достижении совершеннолетия дети не остались без отцовского наследия, Юлия совершает свой первый и решительный по своей гражданственности шаг. Она пишет письмо императору Александру Второму, где просит дать детям фамилию отца. Эту просьбу удовлетворяют. Также Юлия отказывается от части своего наследства в пользу сирот. Когда об этом узнали в петербургском высшем обществе, сразу же поползли непонятные слухи и домыслы. Некоторые дамы тут же прозвали Юлию «милой чудачкой».

Но её эти слухи не волновали. Душевная рана Юлии Петровны не излечивались.
 

В своём горе она кинулась в отчаянии к своим родственникам, которые помогли ей переехать в Петербург. Время лечит. Нужно было как-то жить и растить детей. Вревской помогают устроиться фрейлиной к императрице Марии Александровне. Десять лет Юлия появляется при дворе, отправляется путешествовать вместе с императрицей по курортам Европы. Там она знакомится со многими известными личностями, общественными деятелями. Иван Сергеевич Тургенев станет тоже её другом и почитателем. Они много переписываются. Исследователи их взаимоотношений насчитали 48 сохранившихся писем, написанных Вревской Тургеневу. Она была чрезвычайно начитанной дамой. Пожалуй, их связала симпатии Вревской к главным героям романа «Накануне», о которых Юлия прочла ещё в юности. И часто в её письмах Иван Сергеевич встречает жалобы на жизнь при дворе, моральную неудовлетворённость благополучной жизнью. Между ними завязалась искренняя дружба.

12 апреля 1877 на скаковом поле в Кишинёве был оглашён царский указ о начале войны за освобождение болгарского народа от турецкого ига. Среди императорский свиты была баронесса Юлия Петровна Вревская. Дальнейшие её поступки вызывают глубокое восхищение и преклонение перед этой великой женщиной.

Надо сказать, что участие женщин в военных действиях считалось среди высшего света полнейшим абсурдом. Мужчины XIX века полагали, что участие для женского пола военные условия немыслимы. Тем не менее, в крымской войне 1853 года в русской армии впервые появились сёстры милосердия. Именно в это время широкую известность приобрели имена Дарьи Севастопольской и Екатерины Бакуниной. И всё же через 20 лет на женщину в походном лазарете по-прежнему смотрели как на диковинку.

Когда началась русско-турецкая война, Юлия решительным образом перечёркивает всю свою жизнь при дворце. Она продаёт своё орловское имение, а на вырученные средства организует санитарный отряд (или поезд, по некоторым данным) Красного Креста. Уже этого было бы достаточно, чтобы внести свой вклад в святое дело. Достаточно, возможно, для любого другого человека, но не для Юлии Петровны. Она сменила платье от самого дорогого портного на скромный и строгий костюм сестры милосердия. Так закончилась жизнь баронессы Вревской и началось житие сестры Юлии. Дети-пасынки её к тому времени уже выросли, окрепли и уже более не нуждались в постоянной опеке.

Вместе с другими сёстрами милосердия от Святотроицкой общины 19 июня 1877 года Юлия отправляется на войну в Болгарию, приезжает в город Яш и начинает работать в 45-м полевом госпитале.

Сколько же мужества, воли, нравственной чистоты было в этой хрупкой на вид петербургской аристократке! Без слова жалобы или упрёка переносила она непомерный физический труд, ужасы, страдания — обычные явления любой войны. И постоянно стремилась туда, где бы она принесла большую пользу.

Дочь военного, генерала, она, конечно же, представляла себе войну, смерть. Однако реальность была ужасающей.
 

Сохранились её письма.

24 сентября. «Мы сильно утомились, дело было гибель — до тысячи больных в день, и мы целые дни перевязывали до пяти часов утра».

25 октября. «У нас опять работа: ждём 1500 человек раненых. Сегодня было 800, но я нахожу, что работаю мало».

27 ноября 1877 года Юлия уехала в село Бяла, в 48-ой полевой госпиталь. Начались дни и ночи без сна и отдыха; но она считает избранный путь единственно правильным и не покидает своего поста.

Короткий путь от Свищова до Бялы раскрывает ей все краски жизни, которые она не может не замечать. Нравятся многоцветные лесные поляны на низких холмах, искреннее гостеприимство мужчин и женщин. Их лица и отдельные славянские слова, произносимые ими, заставляют острее чувствовать сопричастность к освободительной борьбе.

Юлия быстро привыкает к повседневному быту. Встаёт рано, подметает и убирает комнату в доме, где живёт. Обувает солдатские сапоги и пешком идёт по еле проходимой дороге более четырёх вёрст до больницы, находящейся по ту сторону Янтры.

«Страна тут дикая, и ничего, кроме кукурузы, не едят. Я живу тут в болгарской хате, довольно холодной, и хожу в сапогах, обедаю и ужинаю с сестрами на ящике (я плачу за это)…У меня в комнате нет ни стула, ни стола. Пишу на чемодане и лежа на носилках», — писала она сестре Наталье.

А ещё ей с непривычки было сложно видеть, как жжёт с четырёх часов утра лучину хозяйка и прядёт шерсть, как хозяин, закурив трубку, садится около постели Юлии и долго рассматривает её, такую диковинную, благородную женщину, не побоявшуюся приехать сюда. По этими пристальными взглядами всего семейства Юлии сложно даже умыться, и она садится в свой фургон неумытая и сердитая. Так обо всём этом она пишет в очередном своём письме.

В конце ноября по фронту разносится весть, что турки отступают. Вревская приезжает в село Обретенник. 30-го числа, утром, возле села Мечка, неподалёку от лазарета, начинается ожесточённое сражение. Там она с другими двумя сёстрами помогает раненым.

Юлия Петровна научилась самостоятельно оперировать: она ампутировала обмороженные пальцы, извлекала пули.

Что ею двигало навстречу опасности? Детские воспоминания рассказов отца о войне на Кавказе? Или смерть мужа? Возможно, в опасностях, а не в приторно-придворных интригах и разоблачениях, она видела течение настоящей жизни.

Вревская работает, отдавая всю себя делу. В письме к сестре она делится с ней: «Уже совсем свыклась с нашей жизнью, и мне будет скучно, если я что-нибудь не буду делать. Очень довольна своей работой, и тут все меня любят».

Её любили все, и сёстры, и больные. Да как было не любить её! Она ассистирует во время операции, дежурит около тяжелобольных, пишет письма, помогает ласковым словом, советом.

В село Бяла Юлия возвращается в середине декабря. Здесь её ждут больные. Их стойкость поражает Юлию, заставляет её относиться к ним как к родным, как к своим сыновьям. Ей очень хочется сохранить жизнь каждому больному и раненому, но смерть неумолимо вырывает из её рук десятки жизней. В январе 1878 года, когда война уже близится к концу, вспыхивает эпидемия тифа.

Лазарет, где она работает, посещает князь Николай Николаевич. Он настоятельно советует баронессе вернуться в Петербург, но она тверда в своём решении остаться. Напрасны и советы начальника больницы.

Князь Черкасский, побывав на приёме у императрицы, спешит передать её высочайшее пожелание: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершён. Она представлена к ордену».

«Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла совершать сюда подвиги. Мы здесь. Чтобы помогать, а не получать ордена», — рассказала Юлия в одном из своих писем.

Новое её место жительство находится неподалёку от инфекционной больницы. От зари до зари Юлия там, спокойная, отзывчивая. Каждый хочет увидеть её глаза и почувствовать её мягкую маленькую ручку.
 

Трагичен и велик новый год. Последний год её жизни. Через несколько дней она заражается сыпным тифом, болезнью, которая, наносила войскам большой урон. Вакцину от этой страшной болезни сможет разработать только в 1942 году русский врач Алексей Пшеничников.

Она мучилась две недели. Та, которая сутками ухаживала за больными, сейчас сама нуждалась в заботе. Но она ни на что не жаловалась. Впадала в забытье. А когда вернулась память, она приказала сжечь свой архив, два толстых запечатанных конверта. Она не хотела, чтобы в тайниках её души рылись чьи-то жадные до сплетен руки.

24 января 1878 года её не стало. Могилу в селе Бяла ей копали раненые русские солдаты. И они несли лёгкий гроб, не позволив это сделать никому другому.

Сохранилось ещё одно, самое длинное письмо, которое 17 декабря из села Обретенник Юлия послала своей сестре: «30-го в 8 часов утра в 10 верстах началось дело при Мечке. Мы были на самом передовом пункте, но, конечно, в овраге. Я видела издали летящие снаряды, т.е. дым, и к нам беспрестанно привозили по 2-3 человека окровавленных солдат и офицеров. Двоих привезли с раздробленными ногами, и им тут же сделали ампутацию их; один из них уже умер. Сцены были ужасные и потрясающие — мы, конечно, были все в опасности и весь день до глубокой ночи все делали перевязки, нас было всего три сестры, другие не успели приехать. Раненых в этот день на разных пунктах было 600 вместе с убитыми; раны все почти тяжелые, и многие из них уже умерли".

21 декабря. «Я теперь занимаюсь транспортом больных, которые прибывают ежедневно, от 30 до 100 человек в день: оборванные, без сапог, замёрзшие. Это жалости подобно видеть этих несчастных, поистине героев. Да, велик русский солдат!»