Приобрести книгу - ПУТЬ ПОДВИГА И ПРАВДЫ. История Русского Обще-Воинского Союза
«Мир снова стал свидетелем великого предательства.
Освобожденный русской кровью народ предает бежавших от кровавого ига доверившихся ему русских людей. Сыновей тех, кто пролил кровь за его освобождение, гонят, бьют, убива-ют, склоняют идти под красное ярмо. Посягая на их честь, пытаются снять дорогие русскому воину отличия, которых не могли сорвать кровавые руки палачей...
Оставленные всем миром, безоружные и нищие, мы можем ответить нашим врагам только презрением.
Страдания и смерть не смутят нас.
Мы не отпустим родное знамя, но, сняв с древка, сохраним на груди и, тайно храня, донесем до родной земли. Сняв воин- ские отличия, мы не перестаем быть сынами Русской Армии.
Воскреснет Русь. Она откроет объятия тем, кто принес в жертву ей здоровье и жизнь, и с омерзением отшвырнет тех, кто в тяжкие дни предал ее сынов.
И тщетно раболепствуя, будут искать ее милостей предатели», - так писал Главнокомандующий Русской Армии генерал Врангель 15 сентября 1922 г.
Всего лишь годом раньше, осенью 1921 г., в Болгарию стали прибывать русские части: 1-й Армейский Корпус генерала А.П. Кутепова и Донской Корпус генерала Ф.Ф. Абрамова. Жители встречали русских воинов с большим участием, но вскоре поменялась политика руководства страны, взявшего курс на сближение с Советами.
«Стамболийский, грубый и невежественный демагог, всегда готовый предать тех, кого он считал слабыми, сговорился с большевиками в Генуе, открыл им двери в Болгарию и принял свои меры, чтобы разделаться с теми русскими военными контингентами, которых он по договору обязался содержать в Болгарии, - сообщают В. Даватц и Н. Львов в работе «Русская Армия на чужбине». - Действуя с вероломством балканского политика, он запутал русские военные власти с блоком враждебных ему политических партий. Отыскались предатели; были сфабрикованы подложные документы; изменнически были арестованы русские генералы и один за другим высланы из Болгарии. Русские капиталы, присланные на содержание русских войск, были захвачены. На русских, доверившихся болгарскому правительству, поднялось настоящее гонение. В Софии водворились большевики. Корешков, укравший суммы из Красного Креста, матрос Чайкин, прославленный своей резней офицеров, жандармский генерал Комиссаров, прогнанный за вымогательство и провокацию еще при старом режиме, профессор Эрвин Гримм, один из руководителей Освага при генерале Деникине, - вся эта компания ревностных слуг коммунизма всемерно помогала правительству Стамболийского в преследовании русских, а рядом с ними пристроились и эсеры Агеев, Лебедев и другие, узревшие в новой Болгарии Стамболийского их собственный эсеровский идеал крестьянского царства».
Большевики активно провоцировали против русских и болгарское правительство, и население. Трагедия произошла в июне 1922 г. в районе города Велико-Тырново, когда болгарские жандармы неожиданно расстреляли группу безоружных юнкеров Сергиевского артиллерийского училища, убив одного из них и ранив еще шесть человек. Также известны случаи столкновений местного населения с русскими, в результате которых среди последних были раненые. Генерал Шатилов сообщает в своих мемуарах об оскорблениях, которым русские офицеры подверглись в одном из ресторанов, а также о попытке присвоить владельцем мельницы принадлежавшее русским зерно. Коммунистическая и сочувствующая большевикам пресса развернула настоящую травлю русских. А созданный правительством для наведения порядка в стране особый Верховный Административный совет сразу занял прямо враждебную по отношению к изгнанникам позицию.
Для принятия мер по защите русских частей от произвола Врангель срочно командировал в Болгарию П.Н. Шатилова. Однако, миссия последнего не имела успеха. «Благодаря» большевистской провокации в Софии был по ложным обвинениям арестован сотрудник контрразведки Русской Армии полковник Самохвалов. Болгарская пресса поспешила обвинить его, а заодно и все командование не только в шпионаже, но и в подготовке захвата Софии при поддержке сербских частей.
«Дело» Самохвалова стало спусковым крючком для расправы над командованием русских частей в Болгарии. В сентябре 1922 г. в Болгарии были арестованы и высланы за пределы страны многие генералы и старшие офицеры Русской Армии, включая П.Н. Шатилова, А.П. Кутепова, Ф.Ф. Абрамова, С.А. Ронжина, Б.А. Штейфона, М. М. Зинкевича, В. К. Витковского и др.
Генерала Шатилова болгарское правительство хотело депортировать в Константинополь через Варну. Но Павел Николаевич воспрепятствовал этому. «Я сказал градоначальнику, - пишет он, - что я уже имел достаточно случаев убедиться в обмане со стороны болгарских властей и что я поэтому ничем не гарантирован, что вместо Константинополя меня не направят в Одессу.
- Поэтому, - сказал я, - я на Варну не еду.
- Мы вынуждены будем применить силу, - сказал мне тогда один из агентов.
- Попробуйте только. Я вам устрою тогда такой скандал, что вы едва ли останетесь довольны, - ответил я.
Вышедший только что градоначальник вернулся вновь и подтвердил мне, что министром дано распоряжение сегодня же вечером отправить меня в Варну.
Я пригрозил силой сопротивляться предъявленному мне требованию и демонстративно положил руку в карман, в котором у меня, кстати, кроме носового платка, ничего не было. Кроме того, я указал градоначальнику, что, согласно договору моему с Топалджиковым, я должен написать распоряжение нашим частям с назначением заместителей генералам Кутепову и Вязьмитинову и с указанием сохранить полный порядок. Этим я выигрывал время, в течение которого поезд на Варну должен был уйти.
(…)
Протянув с писанием приказа до 8 часов 45 минут, я передал затем его градоначальнику.
«Теперь об отправлении меня на Варну, - сказал я ему, - не стоит разговаривать, так как поезд уже ушел. Следующий поезд идет завтра вечером. Утром же я смогу выехать в Свиленград».
(…)
Утром на следующий день ко мне в комнату буквально ворвался новый агент, который в самой грубой форме стал требовать немедленно же одеваться и ехать на вокзал.
Выбранив его, в свою очередь, подходящими к случаю словами, чем в значительной степени успокоил его рвение, я поехал на вокзал, причем меня опять сопровождали агент и стражник.
Сел я в вагон первого класса. Меня заставили заплатить не только за свой билет, но также и за сопровождавшего меня агента. В пути я должен был его кормить обедом. В дороге агент держал себя уже как слуга. Снимал сапоги, бегал за папиросами и тому подобное. В Свилеграде он получил от меня двести левов, за что обещал передать кому угодно и какое угодно письмо».
Эти воспоминания относятся к маю 1922 г. С той поры репрессии против русских только набирали обороты. 4 августа Корниловский полк (Горно-Паничерево) и Технический батальон (Шумен) получили требование снять форму. 31 августа в Новой-Загоре были избиты 9 молодых офицеров Николаевского Инженерного училища. В начале сентября были случаи задержания выдачи корреспонденции адресованной Штабу Корпуса.
Продолжались аресты и депортации старших офицеров. В В.-Тырново был арестован Инспектор классов Сергиевского Артиллерийского Училища полковник Безак с несколькими офицерами и без предъявления каких-либо обвинений отправлены в Варну.
Далее настала очередь замещавшего высланного ранее Кутепова генерала Витковского, который был арестован в сентябре 1922 г. Витковский, впрочем, через несколько дней был освобожден. В своих воспоминаниях о болгарских событиях, он приводит весьма примечательный эпизод: «Днем, когда я находился в ресторане «Шишман», куда был приглашен Председателем Всеросс. Земского Союза А.С. Хрипуновым, приехавшим из Парижа, мне было подано письмо от Щеглова, офицера исключенного из Армии по суду, с просьбой принять его по весьма важному делу. Щеглов ожидал моего ответа при входе в ресторан. Я вышел к нему, но не находя возможным вести с ним разговор в такой обстановке, назначил ему свидание у себя в гостинице в 7 час. вечера. В назначенное время Щеглов прибыл. На мой вопрос, какое же у него важное дело, Щеглов ответил, что он уполномочен Советской властью предложить мне, как Командующему в настоящее время 1 Армейским Корпусом, перейти со всем Корпусом к ним, при чем Советская власть гарантирует оставление в неприкосновенности всей организации и состава Корпуса, во главе со мною и всеми начальствующими лицами. Подобная наглость, естественно, вызвала желание выгнать этого предателя, ибо в наших условиях большего сделать было нельзя. Но тут же у меня явилась мысль, попробовать добыть от Щеглова некоторые сведения, могущие быть нам полезными. Я стал задавать ему вопросы. Прежде всего — как Советская власть может распоряжаться в чужой стране, в Болгарии? на что Щеглов ответил: Болгарское Правительство у нас в руках. Затем он признался, что это Советская организация в Болгарии сфабриковала все фальшивые документы и потребовала нашего ареста. Учитывая важность этих признаний, в особенности, если бы их мог услышать представитель Болгарского Правительства, я сказал Щеглову, что сразу не могу дать ему ответа на сделанное предложение и просил его прибыть ко мне на следующий день, т. е. 14 Сент. в б ч. веч., на что он, видимо с радостью, согласился.
План мой был следующий: С утра 14-го повидать Полк. Тополджикова, рассказать ему разговор со Щегловым и постараться затем официально зафиксировать признания Щеглова. Для этой цели снять соседний номер гостиницы в котором, ко времени прихода ко мне Щеглова, должны будут находиться два офицера, от нас и от болгар, которые, слыша весь мой разговор со Щегловым, через приоткрытую задрапированную дверь между номерами, должны будут записать подписать слышанное, что и явится документом, свидетельствующим признания Щеглова — что Болгарское Правительство в руках Советской власти и что все, так называемые, документы, якобы найденные у нас, поддельные.
14 Сент. утром я отправился в Военное Министерство к Полк. Тополджикову чтобы приступить к выполнению намеченного плана. Полк. Тополджиков выразил большое удивление по поводу признания Щеглова, но после некоторого колебания все же согласился с моим предложением, назначив от себя Генер. Шт. Полк. Радева (Русской Академии Ген. Штаба), я же назначил Генер. Шт. Полк. Зайцова.
К 6-ти час. вечера Полк. Зайцов уже находился в соседнем номере, ожидая Полк. Радева. В 6 час. прибыл ко мне Щеглов, а Радев так и не явился. Полк. Тополджиков обманул меня, видимо не в интересах Болгарского Правительства были признания большевистского агента.
Мой план не удался, а, следовательно, терялась и цель разговора со Щегловым. Я перешел в наступление, высказал ему свое глубокое возмущение его изменой и предательством, посоветовал ему раскаяться в своих преступлениях, на чем и закончились эти чрезвычайно неприятные переговоры».
30 сентября после очередной провокации коммунистов, едва не стоившей Витковскому и другим офицерам жизни (на одном из рудников, куда командующий 1-м Корпусом приехал с инспекцией положения перешедших на трудовое положение воинов, распропагандированные рабочие едва не растерзали его, но получили отпор от русских рабочих, получивших при этом столкновении увечья), генерал все же был выслан из пределов Болгарии.
По счастью, здоровые силы Болгарии недолго смогли терпеть бесчинства Стамболийского. Летом 1923 г. он был свернут болгарскими военными и убит, к власти пришло правое правительство профессора Цанкова. Однако, коммунисты не желали мириться с поражением и попытались поднять восстания в разных областях страны. Жертвами красных вновь становились русские люди и… русские памятники. В р-не Шипкинского перевала красные надругались над монументом, посвященным братству по оружию русских и болгар 1877–1878 гг. Находившаяся при нем часовня была разграблена, а иконы и барельефы, поставленные в честь русских освободителей Болгарии - расстреляны и исколоты штыками.
«Последнее время для частей армии, находящихся в Болга-
рии, вновь наступили тяжелые времена, - отмечал генерал Врангель в своем распоряжении 16 октября 1923 г. - В некоторых городах и
селах русские изгнанники подверглись нападению коммунистов,
несколько русских были убиты и ранены».
В тяжелые месяцы болгарской смуты русские вновь пришли на выручку «братушкам». Когда красные захватили Старую Загору, им не удалось взять лишь маленький район этого города, где располагались казармы болгарской пехоты и донских казаков. И хотя бунтовщикам удалось ворваться внутрь казарм, убив двоих и ранив троих офицеров и урядников, русские отбросили их и удерживали город до подхода подкреплений.
В ночь на 20 сентября 1923 г. коммунисты захватили уездное управление Новой Загоры и освободили из тюрьмы 37 членов партии. Утром около 700 человек пошли на штурм казарм, где были расквартированы русские части. На помощь последним из Ямболя оперативно прибыла пехота и три эскадрона русской кавалерии. Коммунисты были разбиты.
В ту же ночь начались восстания в Сливене, Чирпане и Пловдиве, которые постигла та же бесславная участь.
Отличились белые воины и при отражении коммунистического штурма портов Варна и Бургас, являвшихся важнейшими целями восстания. Там располагались огромные склады болгарского ВМФ. Кроме того, их взятие дало бы возможность СССР оказать помощь бунтовщикам оружием и живой силой, доставленной морем. В Варне восстание возглавлял глава этого города Дмитрий Кондов. Оно имело все шансы окончится успехом, но вмешательство русских сорвало планы большевиков. Восстание было подавлено, а Кондов убит. За это красные пытались убить генерал-майора Посохова. 7 октября он был тяжело ранен в Варне выстрелом через окно.
Самое тяжелое положение сложилось на северо-западе Болгарии, где был расквартирован славный Марковский полк во главе с генералом Пешней, будущим активным деятелем РОВСа.
Михаил Александрович Пешня окончил Виленское Военное училище, из которого был выпущен в 73-й пехотный Крымский полк. Как отмечалось в опубликованном от имени Объединения Марковцев и Корниловцев на страницах «Первопоходника» некрологе, «качества спортсмена (М.А. окончил высшую фехтовальную школу[1]) гармонично сочетались в нем со всей его внешностью: стройный, всегда подтянутый, он был олицетворением образцового строевого офицера по призванию. Мировая война 14-18 г.г. выявила эти качества особенно полно, и они получили высокую оценку в форме награждения молодого Офицера всеми боевыми орденами, включая Георгиевское оружие. Два тяжелых ранения придавали еще больше блеска этим наградам».
После большевистского переворота полковник Пешня пробрался на Дон и вступил в Добровольческую Армию, получив назначение командиром 3-го батальона Корниловского Ударного полка. «Трудно было удивить Корниловцев храбростью, но бесстрашие полк.Пешня, его ледяное спокойствие и хладнокровие в самых тяжелых обстоятельствах боевой обстановки сразу открыли ему их восхищенные сердца. Иллюстрацией может служить то, что при первых же выборах суда чести для офицеров М.А. был избран его председателем», - свидетельствовали соратники Михаила Александровича.
Разделив с Корниловцами весь их боевой путь, Пешня был несколько раз ранен, произведен в генерал-майоры и удостоен новых боевых наград, включая орден Св. Николая 2-й ст.
Уже в Крыму он был назначен командиром Марковской дивизии. Однако, в день выхода приказа об этом назначении он снова ранен, поэтому в фактическое командование вступил лишь незадолго до эвакуации из Крыма. «Авторитетность нового начальника дивизии, его железную волю и организаторские способности Марковцы почувствовали сразу. Уже на пароходе закипела работа по реорганизации дивизии, сводимой в один полк, - говорится в цитируемом некрологе. - В Галлиполи Марковский полк стал образцовой школой, в которой расцвели курсы самого разнообразного назначения, вплоть до общеобразовательных. М.А. входил в каждую мелочь жизни полка. Когда открылась возможность отправки из Галлиполи в Европу молодежи для окончания или получения высшего образования, то и здесь он не был безучастен к ее судьбе. Все это способствовало тому, что Марковцы отдали своему командиру свою любовь, свое безграничное доверие и уважение. Его имя стало собирательным центром, к которому они тянулись, как к своему знамени, когда жизненные обстоятельства их рассеяли по всем странам. Немало способствовало его популярности и то, что ген. Пешня, их командир, добывал себе средства к жизни таким же тяжким трудом, как и большинство из них, то за станком на заводе, то за рулем такси, отдавая время, нужное для отдыха, своим соратникам. Служа примером для других, он не забывал пополнять и свои военные познания, блестяще окончив курсы ген. Головина».
М.А. Пешня скончается от тяжелой болезни в 1937 г., едва переступив пятидесятилетний рубеж. А за 14 лет до этого, в пору описываемых нами событий, молодой генерал вновь вступил в борьбу с вековечным врагом – коммунистами. Красные повстанцы, пользуясь растерянностью и нерасторопностью правительственных сил, захватили склады оружия вплоть до артиллерии и смогли даже соорудить бронепоезд. Тогда болгарские офицеры обратились за помощью к русским. Положение болгар было незавидным. Бунтовщики обложили их в Белоградчике, оставшимся одним из немногих центров болгарского северо-запада, не захваченных коммунистами. Как известно, лучшая защита – нападение. Не дожидаясь штурма, правительственные части выступили в поход. Но уже не одни. В каждом отряде были и офицеры-марковцы, преимущественно командовавшие пулеметными и артиллерийскими группами.
Лишь в немногих пунктах они встретили серьезное сопротивление красных. В Брусарцах, одном из центров восстания, коммунисты отбили первый штурм, но при следующем вынуждены были сдаться. В городе Враце уже сами бунтовщики двое суток штурмовали укрепления, которые удерживал взвод Марковцев под командованием капитана Керна. Под напором превосходящих сил русские были вынуждены отступить, но вскоре болгарские власти прислали им подкрепление: в том числе, две русские роты под командованием генерал-майора Курбатова и капитана Романова, которые в короткий срок ликвидировали очаги сопротивления большевиков по дороге к городу Фердинанд, главному центру бунтовщиков. «Правая колонна генерала Курбатова, развив стремительное наступление, выбила несколько сотен коммунистов из села Луковица, где и расстреляла несколько человек, захваченных с оружием в руках… - вспоминал полковник Капнин. - В Церовино их было расстреляно около 10 человек. По свидетельству болгарского правительственного комиссара, находившегося при этой роте, она наступала под огнем противника, как на смотре». На подавление этого восстания ушло чуть более недели.
Как отмечают участники и свидетели тех событий, участие в подавлении восстания белых имело огромное моральное значение. По свидетельству полковника Капнина, достаточно было присутствия в болгарском отряде на северо-западе хотя бы горстки русских, как народная молва раздувала их численность до батальона, а то и до полка, следствием чего являлся отказ целых сел поддержать восстание. Известно также, что одно только появление юнкеров Сергиевского артиллерийского училища в южном районе Велико-Тырново удержало испугавшихся «врангелевцев» крестьян от бунта.
В ходе боев за спасение Болгарии от большевистской заразы русские понесли сравнительно небольшие потери – порядка 10 человек убитыми и ранеными. Жертв могло бы быть больше. Коммунистам удалось захватить в плен около 50 русских – главным образом, военных инвалидов. Их намеривались передать в СССР после победы болгарской революции, но болгарские и русские воины победы этой не допустили, и пленные были освобождены.
Многие русские офицеры в те дни вновь почувствовали себя на своем месте. Вновь привелось им сменить рабочую одежду на военный мундир и с оружием в руках сражаться с врагом, уничтожившим их Родину… Так, русский музыкант болгарского военного оркестра Николай Федоров, мальчиком-кадетом вступивший в отряд легендарного есаула Чернецова и на еще детских плечах вынесший тяготы и ужасы гражданской войны до последних ее дней, сменил музыкальный инструмент на винтовку и в составе болгарских войск принимал участие в разгроме коммунистических банд...
Сегодня просоветские публицисты указывают, что «белогвардейцы» на 20 лет отсрочили приход советской власти в Болгарию… 20 лет спустя она все-таки придет туда на штыках громящей Гитлера советской армии, и СМЕРШ будет вылавливать не успевших уехать русских эмигрантов и отправлять их в лабиринты ГУЛАГа, словно мстя за поражение 1923 г. Но до этого было еще долго в октябре 23-го. И в уже цитированном выше распоряжении барон Врангель горячо благодарил своих доблестных воинов: «Счастлив отметить, что в эти трудные дни все гг. офицеры, солдаты и казаки снова проявили полную выдержку и самообладание, в точности испол-няя указания мои о невмешательстве во внутренние дела приютившей их страны и в то же время по мере сил мужественно защищая находящихся при частях женщин, детей и инвалидов в часы опасности. Горячо благодарю всех дорогих соратников, выполнивших беззаветно свой долг. Отдельную благодарность приношу славным Марковцам во главе с доблестным генералом Пешней, мужественной защите которых многие русские семьи обязаны жизнью».
|
