Приобрести книгу - ПУТЬ ПОДВИГА И ПРАВДЫ. История Русского Обще-Воинского Союза
Еще одной «горячей точкой» для русского зарубежного воинства долгие годы оставался Китай. Феномен русской военной эмиграции в Китае и Японии заслуживает отдельного подробного исследования. На сегодня наиболее детально эта тема освещена в книге А.В. Окорокова «В боях за Поднебесную. Русский след в Китае». Мы же попробуем дать лишь краткий очерк сложных хитросплетений дальневосточных событий.
«…Появлению Дальневосточного отделения РОВСа предшествовал длительный период организационного оформления эмигрантских военных и казачьих организаций, на основе которых в 1924 г. и был создан самостоятельный Харбинский отдел РОВСа во главе с генералом М. В. Ханжиным, а в 1928 г. - единый Дальневосточный отдел во главе с генерал-лейтенантом М. К. Дитерихсом, объединившим большую часть казачьих и военных организаций дальневосточной эмиграции. Активизация деятельности РОВСа в Китае пришлась на конец 1920-х - начало 1930-х гг. и была вызвана обострением советско-китайских противоречий на Северо-Востоке Китая, приведших к конфликту на КВЖД. Дальневосточный отдел РОВСа был представлен несколькими отделениями: харбинским (им руководил генерал М. В. Ханжин, затем генерал-лейтенант Е. Г. Сычев, которого, в свою очередь, сменил генерал-лейтенант Г. А. Вержбицкий), тяньцзинским (полковник П. А. Веденягин, Г. А. Вержбицкий), шанхайским (генерал-лейтенант К.Ф. Вальтер), мукденским (генерал-майор П. П. Петров) и отделом в Циндао (полковник Б. В. Мелецкий)). Самыми крупными отделениями считались шанхайское (400 чел.) и харбинское (200 действительных членов и до 1000 сочувствующих). В 1928 г. в Дальневосточном отделе РОВС был создан специальный «Фонд помощи России», сформирована Урало-Приморская группа добровольцев из 10 воинских групп, организованных по родам войск, а в 1934 г. появилась казачья дивизия под руководством генерал-майора Оренбургского казачьего войска П. Г. Бурлина, являвшегося главой шанхайского отделения «Братства русской правды»», - сообщает Н.Н. Аблажей в очерке «РОВС и Енисейское казачество».
Примечательно, что Дальневосточный отдел Союза, равно как и Северо- и Южноамериканские отделения были в 1925 г. изъяты из подчинения генерала Врангеля Великим Князем Николаем Николаевичем. Контроль за этими направлениями был возложен на генерала А.С. Лукомского. Великий Князь мотивировал это тем, что Лукомский лучше знает положение дел в регионе, к тому же на сношения со штабом Главнокомандующего в Сремских Карловцах уходит излишне много времени.
Александр Сергеевич Лукомский был одним из начинателей Белого Дела. Советская разведка на Дальнем Востоке высоко оценивала его незаурядные аналитические и организаторские качества. Однако, в рядах русского воинства генерал не пользовался большой популярностью.
Александр Сергеевич прошел весь путь кадрового военного. Петровский полтавский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище, Николаевская академия Генерального штаба… Службу начинал в 11-м саперном батальоне. Карьера молодого офицера складывалась удачно, как и его семейная жизнь. Избранницей Лукомского стала дочь генерала Михаила Драгомирова, сестра Абрама Драгомирова.
С 14 марта 1909 г. Александр Сергеевич возглавлял мобилизационный отдел Главного управления Генерального штаба. Под его руководством было введено новое мобилизационное расписание, предусматривавшее как общую мобилизацию на случай войны с Германией и Австро-Венгрией, так и ряд частных мобилизаций на случай столкновения с соседями на южных и восточных окраинах. Через законодательные учреждения были проведены законопроекты, вносящие изменения в Устав о воинской повинности, и проведены мероприятия по доведению до полных норм всех запасов военного времени.
В 1914 г., будучи начальником канцелярии Военного министерства, за успешное проведение мобилизации Лукомский получил уникальную награду, о которой в императорском указе говорилось: «В воздаяние особых заслуг исправляющего должность начальника Канцелярии Военного министерства генерал-лейтенанта Лукомского, оказанных им делу блистательного выполнения мобилизации нашей армии, всемилостивейше соизволил пожаловать ленту ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия к имеющемуся у него ордену Св. Равноапостольного Князя Владимира 4-й степени».
В 1915 г., исполняя должность помощника военного министра, провел ряд мероприятий, начиная с обеспечения армии пулеметами и сапогами и заканчивая образованием районных подкомиссий по эвакуации. Убедил Особое совещание в необходимости содействия развитию аэропланового строительства и в приемке аэропланов фронтом, а также способствовал снабжению армии осветительными приборами.
К 1916 г. Александр Сергеевич, наконец, оказывается в действующей Армии, получив под свое начало 32-ю пехотную дивизию, во главе которой он принял участие в знаменитом Луцком («брусиловском») прорыве. Был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. за то, что, «будучи начальником 32-й пехотной дивизии и лично руководя в боях с 22-го мая по 8-е июня 1916 г. действиями вверенной ему 32-й пехотной дивизии, на полки каковой было возложено нанесение главного удара для прорыва укреплений австрийской позиции и занятия д. Ржавенцы, он отличными действиями и личным мужеством своим достиг блестящего успеха боевой работы дивизии своей, приведшей к полному разгрому 6 австрийских дивизий, занятию города Черновиц и захвату в плен 729 офицеров, 28021 солдата, а также 30 орудий, 92 пулеметов, 26 бомбометов, 9 минометов и множеству других трофеев».
В октябре 1916 г. Лукомский был назначен генерал-квартирмейстером штаба Верховного главнокомандующего. Вместе с генералом В.И. Гурко он разработал план кампании на 1917 г., предусматривавший нанесение основного удара на Румынском фронте, который был отвергнут из-за возражений командующих фронтами генералов Н.В. Рузского и А.Е. Эверта.
С 2 июня 1917 г. — начальник штаба Верховного Главнокомандующего. Поддержал выступление генерала Л.Г. Корнилова, был арестован вместе с ним и заключен в Быховскую тюрьму, откуда с другими генералами бежал в ноябре того же года.
В Добровольческой Армии Лукомский исполнял преимущественно штабные должности. Кроме того, в феврале 1918 г. он был тайно направлен в Екатеринодар в качестве представителя добровольцев при Кубанском правительстве. Через несколько дней арестован большевиками, чудом спасся от гибели и выехал в Царицын, затем в Киев и Одессу, где устанавливал связь с офицерскими организациями. В штаб Добровольческой армии ему удалось вернуться лишь в июле 1918 г., после чего он был назначен заместителем председателя Особого совещания при Верховном руководителе Добровольческой армии.
В феврале 1920 г. Александр Сергеевич был уволен от службы приказом генерала Деникина, как сторонник генерала Врангеля, и выехал за границу. При Врангеле был назначен представителем Главнокомандующего при союзном командовании в Константинополе.
Активная деятельность Лукомского завершилась после смерти В.К. Николая Николаевича, чьим помощником он был и чьи секретные поручения выполнял.
Одним из таких поручений была предпринятая в 1925 г. поездка на Дальний Восток, по итогам которой Александр Сергеевич написал доклад, в котором подробно обрисовал положение дел в регионе и возможные перспективы развития ситуации.
Самым крупным районом сосредоточения русской эмиграции в Китае была Маньчжурия. В середине 20-х гг. численность русского населения здесь достигала 150 тыс. человек, еще около 100 тыс. проживало в Китае, в районах, прилегающих к Маньчжурии. Позже, в связи с продажей Советским Союзом КВЖД и оккупацией территории японцами эти цифры существенно уменьшились. К примеру, если в 1926 г. в г. Маньчжурии проживало 18000 русских, то к 1936 г. их осталось всего 800 человек. Численность русских Харбина с 1922 по 1932 г. сократилась с 120000 до 55000 человек.
Харбин был центром русской жизни вообще и русского воинского зарубежья в частности. Здесь к 1933 г. в Харбине функционировали 8 высших русских учебных заведения, 20 эмигрантских и 13 советских гимназий и училищ, 19 эмигрантских и 7 советских низших школ, 25 специальных технических и ремесленных школ, а также Русский университет имени св. кн. Владимира (всего обучающихся — 15 833 чел.). Было официально зарегистрировано 139 русских эмигрантских общественных, политических, военных и благотворительных организаций.
Маньчжурия, бывшая яблоком раздора между Китаем, Японией и СССР, в 20-е гг. находилась под властью военного правителя Чжан Цзолиня. От него 10000 забайкальских казаков получили обширную территорию вдоль реки Аргунь в Северной Маньчжурии. Тысячи эмигрантов работали в правительственных учреждениях, армии и полиции. Служба русских воинов в армии Чжан Цзолиня в эмиграции воспринималась неоднозначно. Одни полагали недолжным для русских офицеров превращаться в «наемников», другие видели в этой службе возможность продолжать борьбу с большевизмом. Так, незадолго до советско-китайского конфликта в Харбин из Америки в целях активного формирования партизанских отрядов был отправлен представитель великого князя Николая Николаевича генерал Н.П. Сахаров.
Формирование первых русских антикоммунистических отрядов в Маньчжурии относится к началу 1920-х гг. Большую роль играли в этом казаки, составлявшие значительный процент воинской эмиграции региона. Так, например, в пограничной зоне Забайкалья по реке Аргунь действовали казачьи посты, созданные атаманом Забайкальского войска генералом И.Ф. Шильниковым.
Забайкальский казак, Иван Федорович Шильников, окончил 3-х классное городское училище и Иркутское юнкерское училище. Был зачислен во 2-й Забайкальский казачий полк. 25 июля 1900 г. в составе 2-го эшелона полка он впервые вступил в пределы Китая и отличился при взятии крепости Хунчун. За отличия в делах против китайцев пожалован орденом Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом.
В 1904-05 гг. за отличия в боях с японцами, в ходе которых был дважды ранен, произведен в есаулы и награжден многочисленными орденами.
Не раз отличился Шильников и на фронтах Великой войны. 5 октября 1916 г. в ходе Луцкого прорыва в бою у урочища Воля, у реки Стоход был отравлен удушливыми газами, но остался в строю. 25 января 1917 г. Иван Федорович был назначен командиром 2-й бригады 1-й Забайкальской казачьей дивизии. 1 февраля 1918 г. генерал-майор Шильников был отрешен большевиками от командования.
С мая того же года исполнял должность управляющего военно-административной частью Временного Забайкальского правительства. 2 октября 1918 г. был арестован в Чите одновременно с управляющим Забайкальской областью эсером А.М. Флегонтовым по обвинению «в социалистических взглядах», однако вскоре освобожден и в конце октября выехал в Иркутск. Командовал 4-й Иркутской кавалерийской бригадой 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса, служил в Иркутском гарнизоне. Затем возглавил 1-й Оренбургский казачий корпус.
В 1922 г. Шильников и его жена Мария Васильевна по приговору Забайкальского Политического Народно-Революционного Суда ДВР были заочно объявлены врагами народа. В конце того же года при переходе границы Иван Федорович был арестован и провел 2,5 года в тюрьме. Освобожден по амнистии 7 февраля 1925 г., после чего эмигрировал в Харбин.
Здесь Шильников вступил в РОВС и служил в Русской группе войск в составе армии маршала Чжан Цзунчана – самой многочисленной русской части в Маньчжурии. Чжан Цзунчан в пору Русско-японской войны вместе с другими хунхузскими старшинами сотрудничал с русской разведкой и за оказанные услуги кроме денежных вознаграждений получил чин штабс-капитана русской армии. Позже работал подрядчиком во Владивостоке и снабжал лесом спичечную фабрику братьев Меркуловых (будущих правителей ДВР), во время интервенции в Сибири командовал китайской дивизией, расквартированной на станции Пограничная. Чжан Цзунчан прекрасно знал русский язык и обладал незаурядным умом. Возглавив армию диктатора Чжан Цзолиня, он собрал в своем штабе русских советников и инструкторов: пулеметчиков, кавалеристов и других военных и гражданских специалистов.
Увы, судьба Русской группы войск была печальной. «В середине 1928 г. – пишет В.А. Окороков, - русские части оказались в центре конфликта между мукденцами и чжилийскими властями. Мукденцы выдвинули требование разоружить русские формирования. Маршал Чжан Зунчан в свою очередь отдал приказ отправить группу для противостояния мукденским войскам. Русские были поставлены в тяжелое положение. С одной стороны, четырехлетняя служба маршалу требовала от них верности, с другой — вооруженное противостояние повлекло бы за собой большие потери среди личного состава. На совещании старших офицеров русских частей генералов Шильникова, Макаренко, Мрачковского и нескольких командиров бронедивизиона было решено против мукденцев не выступать и при благоприятной обстановке сдаться им в плен, что и было сделано.
Осенью 1928 г. Русская группа была разоружена мукденскими войсками. Вместо признательности чины группы были нещадно ограблены (а в некоторых случаях подвергшись арестам), в ноябре 1928 г. перевезены в Харбин и распущены. Четырехлетняя жертвенная служба была вознаграждена лишь временным видом на жительство и месячным жалованием. Каких-либо льгот многочисленным раненым и искалеченным во время боев предоставлено не было».
В начале 30-х Шильников возглавил маньчжурское отделение РОВ-Союза. Кроме боевых заслуг, Иван Федорович был известен, как автор многих статей о казачестве и книги «1-я Забайкальская казачья дивизия в Великой европейской войне 1914—1918 гг.». В 1934 г. казаки избрали его станичным атаманом Забайкальской казачьей станицы в Харбине. В том же году он скончался.
Еще в июне 1927 г. начальник группы русских войск в Шаньдуне полковник М.А. Михайлов направил рапорт генералу Лукомскому, в котором содержалась подробная информация о противоречивой ситуации с русскими военнослужащими, участвовавшими в гражданской войне в Китае. Как пишет В.И. Голдин, ссылаясь на рапорт Михайлова, в войне Северного Китая с красным Югом принимали участие «в составе Шаньдунских войск генерала Чжан-Цзун-Чана 65-я дивизия под командованием генерал-лейтенанта Нечаева в составе 166-й бригады (около 300 штыков) и 176-й китайской бригады с русскими инструкторами (около 600-700 штыков), 6 броневых поездов под командованием генерал-майора Чехова, конвойная сотня при китайском маршале, Русский Авиационный отряд и 2-й Конный полк (400 сабель и 6 пулеметов «Кольт»), разворачивающийся в Конную бригаду.
Сам генерал Нечаев был тяжело ранен еще в 1926 году, и у него была ампутирована часть ноги. Полковник Михайлов докладывал о сложной ситуации, сложившейся у генерала Нечаева и его окружения в отношении ориентации на одного из претендентов в борьбе за царский престол. Несмотря на неоднократные напоминания полковника Михайлова, Нечаев так и не принял никаких мер к установлению связей с генералом Бурлиным, помощником генерала Лукомского. Напротив, начальник штаба генерала Нечаева и его идейный вдохновитель (по утверждению Михайлова) генерал-майор китайской службы (в прошлом войсковой старшина Забайкальского казачьего войска) Куклин являлся представителем Жадвойна. Последний, в свою очередь, был представителем великого князя Кирилла Владимировича. Более того, во время отсутствия по ранению генерала Нечаева Куклин перевел Жадвойну на нужды организации великого князя Кирилла Владимировича, деньги, собранные в дивизии в Особую казну великого князя Николая Николаевича, Полковник Михайлов докладывал также, что несмотря на все его усилия по устранению из командного состава 65-й дивизии всех лиц, нейтральных или не выражавших открыто подчинения великому князю Николаю Николаевичу, генерал Куклин, наоборот, стремился насаждать при помощи генерала Нечаева своих людей.
По утверждению Михайлова, китайцы не рассматривали русских военнослужащих как союзников в борьбе с красными, а генерал Нечаев, со своей стороны, никаких мер к этому не предпринимал, хотя шовинистические настроения китайских генералов можно было использовать для этого. Встречаясь с японцами (Квантунским генерал-губернатором Сиракава и помощником японского военного атташе в Пекине), полковник Михайлов доказывал необходимость перевести русские части в Китае на положение, в котором в свое время находился Чехословацкий корпус в России. Ему было указано, что это возможно при некоторых условиях и после изменения международной политики. Участие белых русских в войне в Китае было негласно санкционировано дипломатическим корпусом в Пекине. Но формально русские оставались наемниками, и генерал Нечаев подчеркивал, что это облегчает ему взаимоотношения. В заключении своего рапорта полковник Михайлов резюмировал, что будет все-таки неправильно утверждать, что генерал Нечаев не подчиняется великому князю Николаю Николаевичу. Во всяком случае, утверждал автор рапорта, он (Нечаев) «безусловно не пойдет с Атаманом Семеновым, так как сам мнит себя Атаманом не меньше Семенова». Забегая вперед заметим, что после убийства маршала Чжан Цзо-Лина в 1928 году отряд генерала Нечаева был расформирован».
18 июня 1927 г. по указанию Николая Николаевича под председательством генерала Лукомского состоялось совещание, посвященное событиям на Дальнем Востоке. В нем принимали участие как военные, так и общественные деятели. Генерал Врангель, приглашенный принять участие в совещании, на нем не появился, ограничившись письмом Лукомскому. Главнокомандующий полагал, что собранные лица вряд ли в состоянии принять необходимые и компетентные решения в отношении Дальнего Востока.
Ряд решений, однако, все же был принят. Лукомский отмечал, что несмотря на значительное число белых, в регионе нет организованных сил. Генерал Кутепов указал, что перед совещанием стоят слишком широкие задачи, которые будут решаться в полном объеме, когда будут деньги, а пока предложил обсудить два вопроса: об идее создания буферного государства на Дальнем Востоке и что следует предпринять, если такое государство будет создано; об отношении к участию во внутриусобной борьбе в Китае отряда генерала Нечаева.
Сам Александр Павлович выразил отрицательное отношение к идее буферного государства, полагая, что пусть лучше там стоит Красная армия, чем будет буфер под протекторатом Японии.
Примечательно, что эту точку зрения Кутепов повторит и год спустя, уже будучи главой РОВСа. Осенью 1928 г. генерал Лукомский писал Александру Павловичу: «По-видимому, японцы хотят сформировать русский отряд, который должен быть подчинен Чжан-Шуэ-Ляну (сыну убитого маршала Чжан-Дзо-Лина) и, якобы, помочь очистить Монголию от красных. При этом генералу Бурлину было сказано японским генералом Таканаяги, что если переговоры будут успешны, то японцы окажут помощь через китайцев. Получив же помощь для работы в Монголии, можно будет развить интенсивную работу и на русской территории». Кутепов отвечал, что ему известно о настроении национально-мыслящих кругов в Советской России: «Там считают, что проникновение советской власти в Монголию, даже под флагом III Интернационала, в сущности есть продолжение национальной русской политики, которую вела наша дипломатия Императорского периода». «Я лично в общем держусь этого же мнения», - прибавлял Александр Павлович, уточняя, что «в Монголии, по-видимому, не очень разбираются в разнице между большевиками и небольшевиками», и тех и других считают русскими». «Мне кажется, что при обсуждении японских предложений, касающихся Монголии, следует внимательно взвесить вышеизложенные предложения, чтобы не восстановить против себя мнения национально мыслящих кругов в Советской России и не повредить интересам не только большевиков, но и национальной России», - резюмировал руководитель РОВСа.
Весьма важное мнение, достаточно красноречиво опровергающее расхожие обвинения в якобы готовности допустить интервенцию, пожертвовать русскими территориями, разделить Россию во имя свержения большевиков, звучащие по адресу РОВ-Союза со стороны «товарищей». Предательство национальных интересов и разбазаривание исконно русских земель во имя захвата власти – это исконная и неизменная политика большевиков, для которых личная власть и узко-партийные цели всегда были превыше всего. Но русские патриоты, белые воины мыслили прямо противоположным образом, защищая, как высшую святыню, национальную Россию, служа только ей и жертвуя всем во имя нее.
На совещании у Великого Князя Кутепова поддержало большинство участников. В итоге была принята резолюция: «Образование буферного государства под протекторатом Японии и при условии расплаты за это в будущем компенсациями - нежелательно».
По второму вопросу о целесообразности для русских участия в составе армии маршала Чжан Цзолина взгляды участников разошлись. Было, впрочем, отмечено, что в ходе военных действий в Китае уже выбыло из строя 1500 русских, считавших, что делают там русское дело. Спускаемые из центра указания не запрещали участие русских в указанной армии, но рекомендовали стараться переходить на систему инструкторов в учебных частях.
«Дальний Восток может иметь серьезное значение как в подготовке, так и в свержении коммунистической власти в России только в связи с общей обстановкой», - таков был общий вердикт совещания. Также решено было создать на Дальнем Востоке представительство Великого Князя Николая Николаевича.
В 1928 г. разрозненные отделения РОВСа в регионе были объединены в Дальневосточный отдел. Его первым возглавителем стал генерал М.В. Ханжин. Биография оренбургского казака Ханжина в чем-то схожа с биографией забайкальского казака Шильникова. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, Михайловская артиллерийская академия, офицерская артиллерийская школа… Боевые отличия на фронте Японской войны… В 1907 г. Ханжин был награжден орденом св. Георгия 4-й ст. «за отличный подвиг мужества и храбрости, выказанный им 17-го и 18-го августа 1904 г. под Лаояном и 25-го февраля 1905 г. под Фушуном при отражении атак неприятеля».
В войну Великую Михаил Васильевич вступил уже в чине генерал-майора. Командовал 19-й артиллерийской бригадой 12-го армейского корпуса 8-й армии, исполнял обязанности командующего 19-й пехотной дивизии. За бои в январе 1915 г. у Меволавочей награжден Георгиевским оружием. С июля 1915 г. — начальник 12-й пехотной дивизии. Награжден орденом св. Георгия 3-й ст. за то, что «вступив в командование 12-й пехотной дивизией 7-го июля 1915 г., когда части означенной дивизии, не выдержав натиска превосходных сил противника, стали отходить, лично повел батальон резерва, заполнил прорыв, образовавшийся между 12-й пехотной дивизией и левым флангом 4-й стрелковой дивизии и остановил отходившие части».
В апреле 1916 г., будучи инспектором артиллерии 8-й армии, сыграл значительную роль в организации наступления Юго-Западного фронта (Луцкого прорыва). Год спустя назначен полевым генерал-инспектором артиллерии при Верховном главнокомандующем.
После октябрьского переворота Ханжин уехал в Сибирь. Находясь на нелегальном положении, начал формирование белых отрядов на юге Урала, сотрудничая с руководителем офицерского подполья в Сибири подполковником А.Н. Гришиным-Алмазовым.
При А.В. Колчаке Михаил Васильевич командовал Западной армией Западного фронта. Позже занимал пост военного министра. В январе 1920-го эмигрировал в Китай. В Харбине работал чертежником в исследовательском отделе ЮМЖД, занимаясь картографией и корректурой карт.
В 1945 г., когда Красная Армия займет Маньчжурию, 74-летний генерал будет арестован вместе с сыном и этапирован в СССР. Следующие девять лет из присужденных десяти он проведет во Владимирском централе и будет освобожден по амнистии после смерти Сталина в 1954 г… Старый казак проживет после этого еще семь лет и обретет последнее пристанище в земле Джамбула, где жил у ссыльного сына…
Дальневосточный отдел РОВСа Михаил Васильевич возглавлял лишь два года. Руководство РОВ-Союза в ту пору внимательно следило за событиями в регионе, но не спешило предпринимать каких-либо решительных действий ввиду большой неоднозначности политической ситуации и ее возможных последствий для интересов России.
Весной 1929 г. в инструкции генералу Лукомскому А.П. Кутепов писал:
«Китай (Маньчжурия) провоцирует вооруженное наступление СССР. Провокация в этом случае должна быть весьма сильная, так как мы видели тому два года назад, даже обыск советских учреждений в Пекине и удаление полпреда из Китая не вызвали вооруженного выступления СССР, хотя его силы были тогда больше, чем в настоящее время. Если на этот раз СССР будет наступать на Китай (в Маньчжурии или Монголии), то перед русскими встанет вопрос, как им быть. Вопрос этот очень сложный, так как, с одной стороны, желательно сражаться с властью красного Интернационала, но, с другой стороны, — нельзя бить по национальным интересам России. Такими интересами я считаю Восточно-Китайскую железную дорогу.
Мои руководящие указания на этот случай следующие:
При указанном выше положении дела и без особых гарантий со стороны Китая, я считаю полезным для русских воздержаться от участия в войне между Китаем и СССР. Однако я учитываю обстановку у Вас и думаю, что такое воздержание по многим причинам будет для живущих на китайской территории невозможным. Если будет объявлен добровольный набор русских, проживающих на китайской территории, они не смогут от него уклониться. Но пусть это будут отдельные русские, а призыва или разрешения на это со стороны русских общественных организаций без особых условий дано быть не может. Я понимаю, что Ваше личное положение не позволяет Вам препятствовать образованию русских частей при китайских войсках, но призывать к организации частей Вам не следует...
Русские национальные организации могут оказать помощь по борьбе с СССР — вооруженную и дипломатическую (например, соответствующим представлением С.-АСШ) лишь в случае получения определенных гарантий о ненарушении в борьбе с большевиками национальных интересов России. Конечно, за помощь в борьбе с красной властью Китай и Япония вправе получить известные компенсации. Если Китаю нужно формальное заявление русских участвовать в борьбе с СССР совместно с Китаем, то нужно этому последнему создание, где следует (в Соед. Шт. и т.п.), впечатления, что этой войной не нарушаются интересы национальной России. Дать такое заявление можно лишь при получении соответствующих гарантий, без чего мы вправе опасаться нарушения русских интересов и должны делать все, что в наших слабых силах, для возможного их обеспечения.
Когда я говорю о «гарантиях» соблюдения национальных интересов России, я разумею соответствующие официальные заявления Китая и реальную помощь в формировании значительных и самостоятельных русских отрядов для направления их на русскую территорию для освобождения ее из-под власти большевиков». | 
