Так сложилось, что Александр Христофорович Бенкендорф вошел в историю как обер-жандарм России. Кем он был на самом деле?
По сей, день о нем пишут как о «злом жандарме» – людям трудно расставаться со стереотипами. Старый фильм «Звезда пленительного счастья» помните? Тот самый, с замечательными актерами в главных ролях – Ириной Купченко, Алексеем Баталовым, Олегом Янковским... Рассказывают, что Юрий Яковлев должен был сыграть Бенкендорфа. Но не сыграл! А ведь в той киноленте Бенкендорф мог впервые предстать в необычном образе: он облегчал участь декабристов и даже просил царя не казнить их. Фильм собирались снимать по случаю 150-летия восстания на Сенатской площади, и такая трактовка образа «душителя свободы» функционерам из Госкино не понравилась.
«Уж очень он у Вас положительным получается!»
– упрекнули сценариста (и режиссера) Владимира Мотыля, порекомендовав добавить «черной краски». Что было делать? Мотыль вычеркнул из уже готового сценария роль Бенкендорфа: уж очень ему не хотелось изображать его монстром.
Сливки общества
Кем же на самом деле был человек, чье имя на долгие годы стало символом удушения свободомыслия? Безродным авантюристом, явившимся в Россию «на ловлю счастья и чинов», он точно не был. Александр Христофорович Бенкендорф родился 23 июня 1782 года в Ревеле (ныне Таллин). Отец – генерал от инфантерии и кавалер ордена Святого Александра Невского, мать – урожденная баронесса Шиллинг фон Канштадт. Блестящее воспитание и образование мальчик получил в престижном пансионе аббата Николя в Петербурге (здесь учились дети знати – Голицыны, Волконские, Одоевские, Толстые). Так что Александр Бенкендорф с детства знал всю эту золотую молодежь, ставшую позже элитой России, – он был одним из них. Одни потом, как полагалось тогда, поступали на военную службу, другие – на службу «статскую».
В 16 лет юноша был принят в лейб-гвардии Семеновской полк – тогдашнюю кузницу офицерских кадров. Примечателен послужной список Бенкендорфа: чинами его не обделяли, но и не баловали. Назначили даже флигель-адъютантом (членом царской свиты), но непыльной этой должностью он явно тяготился. Воевал на Кавказе, участвовал в 1807 году в сражений при Прейсиш-Эйлау – самой кровавой битве русско-прусско-французской войны. В 1811 году добровольцем отправился на войну с турками: командовал Чугуевским уланским полком и наголову разбил вражеские отряды под крепостью Рущук. Был удостоен благодарности Кутузова, награжден орденом.
В советской литературе не найти ни словечка об этом, как и о многом другом. Например, о том, что когда в ноябре 1824-го случилось самое, страшное за всю историю Петербурга наводнение, то генерал-лейтенант Бенкендорф, назначенный в связи с ЧП временным военным комендантом Васильевского острова, лично полез в ледяную воду спасать людей.
– так писали о Бенкендорфе. И в числе первых – Александр Герцен, заявивший:
«Может, Бенкендорф и не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, но и добра он не сделал, на это у него недоставало энергии, воли, сердца».
Этой цитатой революционера-публициста руководствовались долгие годы.
Бенкендорф и Пушкин
В последнее время появилась возможность заглянуть в закрытые ранее архивы - и выяснилось, что многое в истории было не совсем так, как мы учили, а кое-что и совсем не так.
К примеру, в записках вернувшихся из Сибири декабристов, чьим палачом якобы являлся Бенкендорф, не содержится ни одного отрицательного отзыва о нем. Зато не склонный к лести Пушкин доверительно писал своему «гонителю»:
«Если Вы не будете завтра министром, послезавтра меня упрячут...»
Понятно, что эти строки поэта предпочитали не упоминать.
А из учебника в учебник кочевало (возможно, и сейчас кочует):
«Трагедия «Борис Годунов» вызвала переполох, испуг, недовольство в правящих кругах. Николай I и шеф жандармов Бенкендорф всячески задерживали ее публикацию».
Если «всячески задерживали», то почему же так и не задержали? Сил не хватило, Что ли?
На самом же деле все было с точностью до наоборот: именно Александр Христофорович поспособствовал Александру Сергеевичу опубликовать «Бориса Годунова», чем помог решить финансовые проблемы поэта.
Из спецхрана
Бенкендорф и сам занимался литературным трудом. Его мемуары исчезли после его смерти, и их искали добрых полтора века (а они преспокойно пылились в одном из спецхранов). И вот недавно их извлекли на свет божий, вчитались в поблекшие от времени строки и изумились: писал их не «тупой жандарм», а человек просвещенный, к тому же большой патриот России.
Российский немец Бенкендорф писал на... французском, как это было принято в то время в дворянских кругах. Вот его воспоминания о настроениях в России в 1812 году:
«Дворяне, священники, купцы, крестьяне – все были воодушевлены одним духом. Все соединилось на борьбу и уничтожение дерзких чужеземцев, перешедших наши священные границы».
Обратите внимание: «дерзкие чужеземцы», «наши священные границы». Себя Бенкендорф искренне считал русским, кем, собственно, и был!
Как он спас Кремль...
В музее голландского города Утрехта хранится картина: «Казаки освобождают город». Полотно было продано за валюту советским правительством в 20-е годы прошлого века: мол, исторической ценности не представляет, да и генерал, возглавляющий казаков, это «душитель свободы» Бенкендорф.
Основная хитрость, к которой русские прибегли после овладения Амстердамом, удалась: французы, поверив, что их там в десять раз больше, чем было на самом деле, поддались парализующим волю к сопротивлению настроениям.
Все это способстовало действиям генерала князя Жевахова, который, подойдя утром 28 ноября 1813 года к стенам Утрехта в районе Северных ворот, начал правильную осаду. Она, впрочем, на понадобилась, поскольку уже через час неприятель, не полагаясь на мощь своих штыков и глубину крепостного рва, ретировался из крепости через южную часть ее.
День своего освобождения русскими от наполеоновской тирании утрехтцы сразу же сделали общегородским праздником. Его так и называли – Kozakkendag (то есть, - «День казака»), и продолжали торжественно отмечать вплоть до прихода сюда летом 1914 года войск Кайзеровской Германии.
Всем, кто хоть раз побывал в Центральном Музее современного Утрехта, сразу же бросается в глаза расположенная здесь под №1 картина «Казаки, входящие в Утрехт в 1813 г.». Будучи в свое время подарена голландцами Императору Александру Первому, она изображала вступление на Ратушную площадь города русских войск, причем из-под копыт боевых коней победителей в панике бежит прочь символизирующий французов галльский петух, а местные жители, приветствуя своих спасителей, восторженно машут руками.
Автором данного, созданного в 1816 г., полотна был нидерландский живописец Питер ван Осен. Оставив в дни борьбы за свободу Родины высокое искусство и став бойцом Национальной гвардии, он, после завершения Наполеоновских воен, вновь взял в руки кисть. Для того, чтобы, кроме портретов и пейзажей, создать еще и 10 батальных картин, прославляющих храбрость его славянских братьев по оружию.
…«В послании от 18 декабря 1824 года министр иностранных дел России Карл Нессельроде написал художнику, что картина ван Осена Царю понравилась. Вместе с письмом в знак благодарности ему был передан перстень с бриллиантом.
В советское время картина в духе «голландцев XVII века» была признана не имеющей особой художественной ценности, и её продали обратно в Голландию. Она попала в Утрехт, где ей предоставили почётное место: на возвышении, в отдельном зале»…
Амерсфорт
Наступление русских на этот населенный пункт велось несколькими частями. С одной стороны, против города действовал полковник Нарышкин, который, взяв форт Гардервик, двигался на Амерсфорт из Зволле, с другой, - туда же наступал остзейский барон, генерал-майор Георгий Федорович Сталь (1771 – после 1816), чьи казачий полк и два гусарских эскадрона должны были пройти к Амерсфорту встык между Зюйтфеном и Девентером, а с третьей им обоим помогал генерал-майор князь Спиридон Эрастович Жевахов (Джавахишвили) (1768-1815), причем подчиненным ему гусарскому полку и артиллерии предписывалось «напасть на расположенные там французские авангарды».
…Не выдержав удара неприятеля, сторонники Наполеона в панике бежали. Что, в свою очередь, позволило выполнившим здесь свои задачи русским военачальникам приступить к реализации дальнейших планов главного командования: Нарышкин и Жевахов спешили под Роттердам, первый, - форсированным маршем, а второй, - после передачи своих прежних позиций направляющимся «к Утрехту пруссакам». Лихие казаки Сталя гнали отступающих французов сначала к рекам Вик и Вианен; затем же, перейдя Лех, выставили свои пикеты у Бомеля и Горкума…
Сражение под Горкумом
Овладеть данным «первостепенным складочным местом», охранявшимся гарнизоном общей численностью до 8 000 человек, Бенкендорфу помог случай. Ожидая подхода пруссаков (которые, кстати сказать, так в означенный район и не прибыли!), русские послали две роты и пару пушек 72-го Тульского пехотного полка под началом майора Белемовского «для захвата плотины, которая служила для переправы из Горкума к Гардингсфельду». Как явствует из напечатанной в Варшаве в 1901 году истории данного боевого соединения (С.192), «едва Белемовский и его солдаты, занявшие важную переправу, обосновались на плотине и на мосту, как показались французы. Увидев готовую к отпору русскую пехоту и горящие фитили пушек, они не стали атаковать и ретировались в направлении к Бреде». Эффективную помощь наступающим войскам оказали и прибывшие из-под Дордрехта в составе русского батальона егерей прусские волонтеры майора Фридриха Августа Петера фон Коломба (1775-1854). С другой стороны, не менее активно действовали здесь также «наскоро вооруженные усердием жителей Роттердама лодки, которые, обстреливая Горкум, вплотную приближались к самым укреплениям этой крепости».
На днях один добрый знакомый, эрудит, хорошо знающий историю Европы, с иронией рассказал о сюжете, только что показанном по европейским телеканалам: жители Амстердама восторженно встречают с охапками цветов британских моряков в связи с празднованием 200-летней годовщины восстановления независимости Нидерландов.
Только одна неувязка получилась с этим телесюжетом. Англичане-то Амстердам не освобождали, а вот голландцев и их столицу освободили от французских оккупантов русские войска и, конкретнее, отряд генерал-майора Александра Христофоровича фон Бенкендорфа, прославленного героя Отечественной войны 1812 года и Зарубежных походов 1813-1814 годов, кавалера трёх (!) Золотых шпаг «За храбрость».
Со школы мы знаем имена героев Отечественной войны 1812 года: Багратион (скончался от раны), Фигнер (убит в бою), Барклай-де-Толли (вскоре умер). У Бенкендорфа имелись все шансы войти в почетный список: его «недостаток» заключался в том, что он уцелел в боях и прожил еще долго,
«запятнав себя службой самодержавию».
А ведь это именно он стал первым партизанским командиром – за месяц до хрестоматийного Дениса Давыдова! Это Бенкендорф с отрядом первым ворвался в освобожденную Москву, его казаки загасили фитили, тянувшиеся к бочкам с порохом, заложенным под соборами и башнями Кремля!
Позже он напишет:
«Я был охвачен ужасом, найдя Успенский собор поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатни. Я убедился, что состояние, в котором он находился, необходимо было скрыть от взоров народа; – мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами, украшения сорваны».
...и имение декабриста
По приказу царя Бенкендорф стал одним из главных следователей по делу декабристов, чего ему не простили демократы. Но как-то «забылось», что именно благодаря Александру Христофоровичу на допросах не унижали честь и достоинство арестованных – собственно государственных преступников по законам любой страны.
«Добра он не сделал...»
– слова Герцена охотно цитировали. Но вот один лишь пример, показывающий, что это неправда: когда усадьбу и имущество Сергея Волконского намеревались конфисковать в казну, то не нашлось никого, кроме Бенкендорфа, кто бы заступился за семью сосланного декабриста. В своде законов он отыскал один, благодаря которому имение не конфисковали, и семье Волконских удалось избежать нищеты.
Пройдут два десятка лет, и вернувшийся из Сибири седой Волконский будет с благодарностью вспоминать «главного жандарма России».
Боролся со взятками
Создание в 1826 году Третьего (жандармского) отделения как высшего органа политической полиции Российской империи во главе с генерал-адъютантом Бенкендорфом стало притчей во языцех. Как-то «забылось», что отделение это, олицетворявшее
«чудовищную систему царского сыска, произвола и политического террора»,
насчитывало при Бенкендорфе всего несколько десятков человек (для сравнения: в сегодняшней России в системе ФСБ служат около 120 тысяч).
И даже сегодня о Третьем отделении в Википедии сказано:
«Занималось надзором за политически неблагонадежными лицами»,
что верно лишь отчасти. Политические дела составляли всего 5%! Все остальные (а их было немало) попадали в разряд экономических и должностных преступлений: мошенничество подрядчиков, казнокрадство, взяточничество.
«Чиновники – это сословие, пожалуй, является наиболее развращенным. Среди них редко встречаются порядочные люди. Хищения, подлоги, превратное толкование законов – вот их ремесло. К несчастью, они-то и правят и не только отдельные, наиболее крупные из них, но в сущности все, так как им известны все тонкости бюрократической системы. Они боятся правосудия, точных законов и искоренения хищений; они ненавидят всех, кто преследует взяточничество, и бегут от них, как сова от солнца»,
– писал Бенкендорф. И кто возьмется сегодня заявить, что его слова – преувеличение, что они неактуальны? А тогда прямолинейный и неподкупный генерал нажил себе немало недоброжелателей – он мешал воровать!
Умер Александр Христофорович Бенкендорф 23 сентября 1844 года на 63 году жизни. Когда Николаю I сообщили о смерти «друга императора», тот возразил:
«Не императора другом он был, а империи».
И добавил:
«Он никогда и ни с кем меня не поссорил, но примирил со многими».
