После уничтожения Сталиным частной торговли, в ходе раскулачивания и коллективизации в СССР уже в 1928г. начался острый продовольственный кризис. Кроме голода, во многих районах как и в период Гражданской войны были зарегистрированы тиф и дизентерия. Проблемы множились и угрожали центральной власти, которая в конце концов 21 февраля 1929 г. установила карточное распределение хлеба, и «Правда» огласила это решение.

В Москве и Ленинграде ежедневный паек рабочего или занятого в сфере производства служащего составлял 900 г. Для членов их семей и других – 500 г. По всей стране нормы имели тенденцию к снижению, в зависимости от возможностей и решений местных властей. Так, в Рязани, например, по февральской спецсводке рабочие получали 650 г черного хлеба и 150 г белого, а члены их семей – 500 г; служащие – 200 г черного и 300 г белого. Остальные, если состояли в центральном рабочем кооперативе, получали по 500 г, а если не были членами кооператива, то ничего не получали.

Если верить сводкам ОГПУ, рабочие приняли карточки без протеста и даже с облегчением, говоря, что крестьяне перестанут наконец вывозить мешки с хлебом из городов. Но в этих сводках слышатся также и обеспокоенные голоса: «Наверно будет война, если нас уже сажают на нормированный режим». Хотя эти слухи были абсурдными, они распространялись и воспринимались как приемлемое объяснение текущих трудностей: «Троцкий сейчас собирает в Турции войско, и к весне нужно обязательно ожидать войны».

При всех этих трудностях Наркомат внешней и внутренней торговли продолжал массово экспортировать не только хлеб, но и мясные консервы (2 млн банок в Италию по постановлению от 8 февраля 1930 г.), коровье масло (30 тыс. тонн), cвежие и сухие фрукты из Узбекистана и т. п.

Государству не удавалось обеспечить питанием даже рабочих. установленные для них нормы были ниже реальных потребностей. Но и эти нормы были нереализуемыми из-за бюрократической волокиты и больших потерь, обусловленных задержками, воровством на транспорте и в торговле. Доставка товаров была ненадежной, а для некоторых видов продуктов, особенно скоропортящихся, периодически прерывалась.

В городах нехватка продовольствия и товаров сказывалась на внешнем виде людей, они выглядели обнищавшими. Одежда, обувь и ткани распределялись по талонам на предприятиях или в новопостроенных универмагах. Их свободная продажа стала практически невозможной в связи с несчастными случаями, иногда смертельными, которые имели место в давке перед магазинам.

После повсеместного введения карточек на хлеб с ним стало лучше. Но мясо и рыба каждый день полагались только промышленным рабочим: от ста до двухсот грамм мяса (часто это была конина) или рыбы, но регулярное получение других продуктов первой необходимости даже им никак не было гарантировано. Сливочное масло, молоко и яйца предназначались главным образом детям. Продукты, не подлежащие распределению по карточкам (сыр, колбаса, конфеты), государство не учитывало. Это означало, что их нельзя было найти или они были очень дорогими на "черном" рынке.

Единственным продуктом, с покупкой которого не возникало трудностей, была водка. Разрешение на государственную торговлю водкой было принято еще в августе 1925 г. Расфасовка «рыковки», прозванной так в народе по имени председателя СНК СССР, «получила своеобразные шутливые, но весьма 0,1 л называли пионером, 0,25 л – комсомольцем, а 0,5 л – партийцем». С начала 1930 г. борьба с пьянством стала постепенно прекращаться, прав да, в завуалированной форме, но вскоре уже не стеснялись: за шесть месяцев 1933 г. количество винно-водочных магазинов в Ленинграде возросло с 444 до 625 (в 1926 г. в городе было примерно 200 точек). В сентябре 1930 г., поверив в неизбежное в будущем нападение на СССР, Сталин предусматривал реформу армии, и ему казалось, что необходимые для этого средства можно получить от продажи водки. «Нужно, по-моему, – писал он, подчеркивая, Молотову, – увеличить (елико возможно) производство водки. Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны». И 15 сентября 1930 г. Политбюро приняло решение об увеличении выпуска водки.

Перед угрозой голода и социального взрыва Сталин умело переложил ответственность за продовольственные трудности на "козлов отпущения". Это по его настоянию ОГПУ публично разоблачило контрреволюционную организацию «вредителей рабочего снабжения», целью которой было «спровоцировать голод, волнения и свергнуть диктатуру пролетариата». Профессора А. В. Рязанцев и Е. С. Каратыгин, «сформировавшиеся при царском режиме», но занимавшие высокие посты в Комиссариате торговли и Высшем совете народного хозяйства, были обвинены в руководстве заговором. Газета «Правда» от 22 и 25 сентября с негодованием комментировала это дело. После волны арестов 48 человек были расстреляны (для 1937 это просто смешные цифры). Комиссариат торговли постановил «бросить в решающие звенья аппарата Союз рыбу, Союзмясо, Союзконсерв и Союзплодовощ не менее пятидесяти выдвиженцев рабочих московских предприятий» на преодоление обнаруженного вредительства.

Выразив недовольство работой С. И. Сырцова, возглавлявшего Комиссию Политбюро по вопросам рабочего снабжения, Сталин сам занял его место. Руководствуясь его указаниями, Политбюро 15 декабря 1930 г. приняло резолюцию «О продовольственном снабжении рабочих» и 28 декабря Коллегия Наркомснаба СССР постановила обеспечить централизованным снабжением 33 млн чел. трудящегося населения, до 40 млн чел. вместе с армией и флотом, предусматривая увеличение норм снабжения. Наконец, в январе 1931 г. Политбюро сделало последний шаг в упорядочении рабочего снабжения, одобрив постановления правительства о введении тотальной карточной системы распределения продуктов питания, предметов первой необходимости и одежды на всей территории Советского Союза.

С 1 января 1931 г. с «введением единой системы снабжения трудящихся по заборным книжкам» лица на госснабжении переживали быструю дифференциацию. Вначале их разделили на три группы. Первую составили рабочие. В этой группе больше всего преимуществ было у индустриальных и фабрично-заводских рабочих (как тогда говорили, литер А). Прочие рабочие попали в литер Б. Вторую группу составляли безликие «трудящиеся». Имелись в виду служащие, члены их семей и семей рабочих. В третью группу вошли дети до 14 лет. Для людей другого социо-профессионального статуса (научные работники, медики, учителя, творческие работники) этим постановлением условия централизованного снабжения определялись весьма туманно.

На 1931 г. Наркомснаб предусматривал обеспечить всех по потребностям, но только нормы рабочих особого списка соответствовали их реальному потреблению. Они получали 800 г хлеба в день. Раз в месяц – мясо (4,4 кг), крупы (3 кг), муку (1 кг), рыбу (2,5 кг), коровье масло (400 г), растительное масло (600 г), сахар (1,5 кг) и яйца (10 шт.). Норма потребления чая составляла 300 г в год. Третий список имел очень низкие нормы: 750 г хлеба в день, 1 кг круп, 800 г сахара в месяц и 100 г чая в год. Нормы большей части рабочих были гораздо ниже реальных потребностей.

Степень отоваривания карточек зависела не только и даже не столько от причисления к той или иной группе. Важнее было жить, как выражался Сталин, «в основном решающем районе» и попадать, следовательно, по месту жительства в «особый» список. В ходу кроме него были еще первый, второй и третий списки. Их называли «списки городов». Речь шла об иерархии зон промышленного строительства. Приоритет принадлежал особому и первому спискам, применимым к важнейшим промышленным предприятиям Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока и Урала. Представляя всего 40% находящихся на госснабжении, они получали 70%–80% продуктов и промтоваров. Потребители этих городов имели права на повышенные нормы. Москва снабжалась немного лучше Ленинграда, но обе столицы снабжались лучше, чем все остальные города. Второй и третий списки объединяли маленькие непромышленные города, в которых имелись незначительные стекольные заводики, фабрики по производству спичек, мыла, бумаги, хлебопекарни и т. п. Их жители в централизованном порядке получали только хлеб, сахар, чай и крупы.

Эксплуатация и репрессии против крестьян превзошли даже времена крепостничества. Миллионы так называемых "кулаков" выселили в пустынные районы, где они массово умирали от голода на мизерном пайке. Не лучше была ситуация и на так называемой "воле", где у крестьян насильно выгребали все их запасы, обрекая на голодную смерть.

Снабжение заключенных в лагерях подчинялось тому же принципу полезности для индустриализации, который действовал повсеместно. Их кормили при условии выполнения заданий. Теоретически количество и качество пищи было пропорционально результатам от произведенной работы. Но в реальной жизни их питание разворовывалось и зависело от благосклонности "блатных", а также лагерного начальства.

Намного лучше снабжали сталинскую аристократию. В Москве привилегированных по столовым было 74 300 чел., по спецраспределителям 45 000 чел., в Ленинграде соответственно 12 370 и 10 500 чел. Практиковалось бесплатное питание в служебных вагонах для высокопоставленных командировочных и еще одна продовольственная привилегия – бесплатное питание на съездах и конференциях. То, что было съедено, например, в страшный голодный 1932 год участниками сентябрьского пленума ЦК ВКП(б), впечатляет разнообразием и ценностью продуктов. Для питания 500 участников в течение 18 дней было затребовано для продовольственного отдела ЦИК СССР 93 наименования продуктов: 2,5 т мяса, 1,5 т свинины, 6,9 т колбас, кур, рябчиков, индеек, гусей, ветчины разной; более 4 тонн рыбы (лососина, севрюга, судак и т. д.); 300 кг паюсной икры; 600 кг швейцарского сыра; 1,5 т масла сливочного, топленого, соленого; 15 000 яиц, а также крупы, фрукты, овощи, ягоды, грибы, молочные продукты, чай, кофе, какао, шоколадные конфеты, папиросы, трубочный табак и т. д. Каперсы, оливки, шпинат, изысканная для неискушенного делегата кухня, сухой паек, полагавшийся после такого рода собраний на дорогу, – все это должно было впечатлять и придавать ритуалу столования еще большую значимость, или, выражаясь символически, делегаты могли почувствовать причастность к трапезе у кремлевского Хозяина, его щедрость и, разумеется, зависимость от него.

Реформа 1933 г. установила семь групп зарплат. Самыми высокооплачиваемыми были те, кто принадлежал к седьмой группе: председатели и секретари исполнительных комитетов и советов народных комиссаров Союза и республик, их заместители, председатели исполнительных комитетов краев, областей и некоторых городов (Москвы, Ленинграда, Харькова), народные комиссары Союза и РСФСР, председатель Верховного суда, ректоры университетов. Они получали 500 рублей в месяц. Тем не менее из вышеприведенного документа о спецстоловых Москвы и Ленинграда следует, что в 1935 г. были зарплаты в 600 руб., 700 руб. и выше. Ведь к этому времени плохо соблюдаемый партмаксимум был отменен. Самая высокая зарплата рабочего составляла 360 руб. Самая низкая зарплата опускалась до 50 руб. Но высокие зарплаты были не единственным вознаграждением за труд номенклатурных работников. К ним прибавлялась стоимость пайков и дотаций столовым, составлявшая почти половину зарплаты. Вот как об этом свидетельствует «Справка об ориентировочной стоимости содержания аппарата 5-го этажа здания ЦК ВКП (б)», датированная августом 1934 г.: зарплата 300 000 руб., пайки 50 000 руб. без заседаний и дотации в столовую 76 000 руб. Дополнительное вознаграждение черпалось из «секретных» фондов помощи.

Таким образом, простые советские люди и жили, и одевались бедно. Проблема дефицитов на различные товары не исчезала. Очереди были устрашающими, в них могла литься кровь, могли случиться увечья и даже смерть. Бедность бросалась в глаза иностранцам. Во время обсуждения проекта конституции в своих письмах-откликах люди высказывались против спецпайков и привилегий, которые в свете «самой демократической конституции» казались особенно непонятными и несправедливыми. «Новая аристократия» вызывала раздражение и неприязнь трудящихся. Часто на руководящие посты ставились люди мало образованные, многие из которых быстро превращались в держиморд и самодуров. Особое неприятие вызывали жены ответственных работников, часто не работавшие, имевшие прислугу и стремившиеся копировать манеру одеваться, наряжаться и поведение барынь из полузабытого дореволюционного мира.

Основной источник:
Кондратьева Т. "Кормить и править: О власти в России XVI—XX вв.", М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) - 208 с., 2006

Взято здесь: https://historical-fact.livejournal.com/177016.html