 – Истинная история – это правдивый рассказ о прошлом, – начал свой рассказ профессор Иван Савельевич.
– С таким кратким и содержательным определением нельзя не согласиться, но я сказал бы и по-другому: через подлинную историю о прошлом, проясняется настоящее, раскрываются тайны человеческого бытия и предвидится будущее, – продолжил разговор его коллега Сергей Корнеевич. – История – это живая летопись, восходящая из глубины веков и повествующая о событиях и делах давно минувших и совсем недавних дней. Подлинная история – это повесть временных лет, переходящая из прошлого в настоящее, это вечная память времени, которая передаётся от одного поколения к другому. И как бы такая нескончаемая повесть ушедшего времени бережно не хранилась в памяти народной, как бы она не писалась правдиво и как бы она не отражалась живописно с тончайшими многогранными оттенками человеческого бытия, повернуть время вспять никому не удавалось и не удастся. Да и воскресить прошлое человек не в силах: время необратимо – оно подобно невидимой стреле, летящей исключительно в одном направлении и безвозвратно из прошлого через настоящее в вечность, в которой нет ни начала, ни конца.
– Наиболее полное определение предмета истории содержится в высказывании древнеримского мыслителя Цицерона: «История – свидетельница прошлого, свет истины, живая память, учитель жизни, вестник старины».
– Чтобы писать истинную и правдивую историю, или нравственную историю, надо не только логически осознать и умом понять необратимость времени, но и быть беспристрастным летописцем и настоящим мастером слова житейской правды, которая не подвластна времени. К такой подлинной истории стремились всегда от начала сотворения мира все благоразумные и благочестивые люди, дабы познать сокровенные тайны человеческого бытия.
– Вполне согласен с таким откровенным утверждением. Но я бы сказал проще и по-другому, дополнив: чтобы писать подлинную историю, надо совсем немного – свободно владея языком, быть человеком свободным от стремления выдавать желаемое за действительное и даже вопреки воле властителей, стремящихся любой ценой, так или иначе разделять и властвовать, быть всегда во власти не своей, а Божией воли. При этом оценивать все события, давно происходившие и происходящие сегодня, только с позиций нравственных высот.
– В этом немногом, мало кому доступном, заключается истинное призвание великих историков разных времён и разных народов, хорошо усвоивших уроки прошлого и создававших настоящие исторические шедевры. Среди них особо отличается наш соотечественник, выдающийся русский учёный Николай Михайлович Карамзин, написавший подлинную «Историю государства Российского», многотомное произведение и фундаментальный труд по истории России.
– Николай Карамзин справедливо подметил: «История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков». Он не только открыл историю своего отечества для широкой образованной публики, но и был одним из первых творцов нравственной истории, не зависящей от воли власти и служащей надёжным ориентиром для будущих поколений.
– Он обогатил русский язык новыми словами: «впечатление», «влияние», «влюблённость», «эстетический», «эпоха», «гармония» и многими другими, – которые прочно вошли в лексику повседневной жизни и актуальны по сей день.
С такого необычного диалога началась беседа Ивана Савельевича, историка и его коллеги, физика Сергея Корнеевича. На этот раз они встретились дома у Ивана Савельевича. Для беседы они предпочли не относительно просторную комнату, где стояли стулья, диван и продолговатый овальный стол, покрытый самотканой льняной скатертью с кружевным узором, подаренной его матерью, жившей в деревне. Выбрали они совсем небольшую, крохотную кухню, где едва вмещались бытовая утварь и небольшой столик с трёхногими табуретками, больше похожими на забавные детские игрушки, чем на настоящую кухонную мебель. Кроме тесной кухни, в квартире с низкими, приземлёнными потолками были две небольшие комнаты, одна из которых проходная, сообщённая с кухней, а другая меньшей площади, имела отдельный вход. Квартира Ивана Савельевича, профессора Московского университета, была не коммунальная, а всё же отдельная, хотя и совсем небольшая, хотя и на первом этаже, но без множества бытовых неудобств и проблем совместного коммунального проживания разных семей с разным достатком и разным представлением о соседских взаимоотношениях.
Партийные же властители и «мудрецы», в отличие от простых людей-тружеников, жили, как правило, не в коммунальных, а в роскошных, просторных, отдельных квартирах, а некоторые из них и во дворцах, построенных в разное время и на разный вкус. В то же время они всеми силами, правдой и неправдой пытались направить трудовой народ в единое коммунистическое русло, в котором противостоять стремительному течению в бездну «светлого будущего» многим людям, настоящим труженикам и истинным борцам за справедливость, редко когда удавалось. Дерзкая попытка верховных партийцев загнать всех и вся в единое коммунальное стойло не только в квартирах, но и в жилых домах, предпринималась долгие десятилетия. Даже в конце шестидесятых годов прошлого века в эпоху «развернутого строительства социализма, переходящего в стадию коммунизма», названной оттепелью, в Москве по специальному проекту был построен большой жилой дом нового быта, окрещённый в народе домом коммунистического быта. Он представляет собой огромный комплекс из двух 17-этажных корпусов в виде развернутых книжек, сообщённых внизу невысокой, сплошной, застеклённой галереей с помещениями общего пользования.
По своему архитектурному облику огромный комплекс резко выделяется среди рядом стоящих домов, совсем невысоких, и очень похож на многоэтажные дома, построенные в те же шестидесятые годы в Москве на проспекте Нового Арбата. Этот проспект в виде широкой магистрали прокладывали поспешно, без волокиты чиновников, характерной для строительства того времени, через старый город, не щадя архитектурные памятники древней столицы с уникальной историей. В таком городском нововведении не было крайней необходимости, но оно внедрялось по отмашке сверху ради того, чтобы уважаемые господа-генсеки, преемники «гениальных вождей» в своих бронированных лимузинах, зашторенных от народа, могли быстро и без препятствий проехать из царских палат древнего Кремля до своих дворцов с видом на всю златоглавую Москву.
В доме нового быта, кроме одно- и двухкомнатных квартир с разной планировкой, но с общим длинным коридором, есть и нежилые помещения общего пользования: большая столовая с буфетами, клуб со зрительным залом, поликлиника, прачечная, спортивный зал, плавательный бассейн.
При планировке комплекса нового быта было основательно продумано и предусмотрено всё до мелочей, чтобы повседневные бытовые и домашние хлопоты свести к минимуму и, создав благоприятные условия для полноценного отдыха, высвободить время для более полезных и интересных занятий в узком семейном кругу. Казалось бы, заселившись в такой чудо-дом, совсем не похожий на традиционные жилые дома, живи и радуйся, что «жизнь стала лучшей и жить стало веселее», как вещали совсем недавно везде и всюду, но со временем всё меньше и меньше людей верило в такую красивую песню-сказку, придуманную партийными мифотворцами. Вымышленное веселье без причины при заселении москвичи сочли неуместным и отказались заселяться в дом коммунистического быта, предпочтя свободу проживания в обычном доме с отдельными квартирами. И такой смелый отказ, означавший неповиновение власти, не грозил им остаться без новой квартиры или лишиться свободы, как это могло случиться совсем недавно, при сталинском режиме, когда сажали всех и вся без всяких оснований и всяких причин. Наступила оттепель после сталинской мертвящей стужи, и простые люди, сразу же почувствовав её, надеялись на дальнейшее улучшение жизни…
Оригинальная и смелая попытка партийных «мудрецов» в очередной раз загнать народ в коммунальное стойло кончилась неудачей. Построенный сравнительно быстро дом «светлого будущего» с большими и длинными коридорами и с общей для всех семей столовой, но без квартирных кухонь, и с общими для всех проблемами совместного, коммунального проживания оказался не востребованным. Он долго не заселялся, и его вынуждены были отдать под общежитие Московскому государственному университету имени М.В. Ломоносова. Этот огромный дом нового быта с проходными комнатами не был изначально предусмотрен и рассчитан для общежития. И все неудобства совместного проживания в его смежных больших и малых комнатах сразу же ощутили на себе заселённые туда аспиранты и стажеры университета, оказавшиеся заложниками коммунистического эксперимента и лишённые свободы творческой, научной работы, для которой нужны покой и уединение, а не совместное, коммунальное проживание с каждодневными бытовыми проблемами…
Квартира профессора Сергея Корнеевича была свободна от коммунальных неудобств совместного проживания разных семей. И находилась она в небольшом пятиэтажном доме такой же планировки, с такими же низкими потолками, до которых можно легко дотянуться рукой, и с такими же незатейливыми бытовыми удобствами, как и в квартире его коллеги. Однако она отличалась лишь тем, что располагалась не на первом, а на четвёртом этаже такой же пятиэтажки и в другом районе Москвы. Получили коллеги свои квартиры почти одновременно – в начале шестидесятых годов, когда строились быстро возводимые пятиэтажные дома и семьи москвичей стали постепенно переселяться из тесных коммунальных квартир, многие из которых находились в сырых полуподвалах с затхлым воздухом. И смотрели такие коммуналки окнами не в небо, как это обычно бывает и должно быть в любом жилом доме с нормальными условиями проживания, а на бетонную, запылённую стену приоконной ямы либо на потрескавшийся тротуар с выбоинами, примыкавший прямо к дому. Лишь в некоторых домах, вросших в землю, окна выходили на газон с небольшими грязными островками с примятой травкой, едва пробивавшейся сквозь слой мусора, брошенного неряшливыми прохожими, не усвоившими простое житейское правило: выносить сор из избы неприлично, – известного с незапамятных времен каждому благовоспитанному человеку.
Иван Савельевич и его гость уселись за небольшой столик, стоявший у окна кухни с видом во двор, где совсем недавно были посажены счастливыми новосёлами молодые деревца: тополя, берёзы и липы, – которые уже прижились и с каждым годом набирали силу. Хозяин квартиры кинул беглый взгляд на небольшой кухонный шкафчик, висевший вверху на стенке чуть правее газовой плиты. Через его застеклённые, ажурные дверцы с незатейливыми матовыми, узорчатыми рисунками на стеклах, едва просматривались чайный сервиз, фужеры и рюмки.
– Будем пить чай или кофе? – спросил он, переводя взгляд на гостя. – Отстояв в длинной очереди, и не один час, мне посчастливилось недавно купить индийский чай и натуральный кофе в зёрнах. А, может быть, что-нибудь покрепче?
Сергей Корнеевич, поблагодарив за гостеприимное предложение, ответил:
– Сегодня я был на своём родном физическом факультете. Зашёл сначала в лабораторию, где проводил экспериментальные работы, будучи аспирантом, а потом в главное здание в профессорскую столовую и с большим удовольствием пообедал. Там, как и в наши молодые годы, до сих пор готовят очень вкусные и сытные обеды. И я, конечно же, ещё раз вспомнил свою юность, полную радужных надежд, и ушедшие счастливые аспирантские годы, когда с увлечением учился и проводил в лаборатории сложнейшие измерения, иногда засиживаясь допоздна. Тогда почти каждый день я ходил в профессорскую столовую, где обедали не только профессора, преподаватели, аспиранты, но и ректор МГУ, академик Петровский, известный всему миру учёный. И все эти радостные воспоминания теперь для меня незабываемая, волнительная и трепетная история, пусть и не российского масштаба, а наша университетская, о которой мы хорошо помним и никогда не забудем. В этой связи ещё раз благодарю за предлагаемое угощение, и если не возражаешь, Иван Савельевич, начнём беседу об истории нашего отечества первых лет и десятилетий после октябрьского переворота семнадцатого года, как и договорились на прошлой неделе по телефону. Эта история, хоть и совсем недавняя, но до сих пор содержит много тайн, которые со временем становится всё более и более явными, и в этом большая заслуга истинных историков, стремящихся познать правду человеческого бытия во все времена от начала сотворения мира.
– Согласен, Сергей Корнеевич! Об этом страшном, трагическом периоде истории русского и братских народов, преподносимой партийными «мудрецами» как начало советской истории, можно рассказать многое и, прежде всего, об истории наших ближайших предков, на несчастную долю которых выпала горькая чаша испытаний. Рассказать о том, что десятилетиями было великой тайной за семью печатями. Что целенаправленно и тщательно скрывалась не только от всех любознательных, но и от своего униженного, оскорблённого и закабалённого народа. Скрывалось и от нас, историков, по своим профессиональным обязанностям и своему долгу призванных познавать историческую истину, а не вымышленную партийную демагогию и не убаюкивающие мифы и байки о счастливом настоящем и об уверенном шествии народа в прекрасное «светлое будущее».
– Мне кажется, что русский и все братские народы оказались жертвами страшной, рукотворной трагедии не только сразу после октябрьского переворота семнадцатого года, но и в дальнейшем до и после развала советской тоталитарной империи, включая последние десятилетия, когда Россия оказалась во власти очередного произвола власти, преходящего в чудовищную криминальную вакханалию. Трагический результат столетних испытаний народа известен: миллионы человеческих жертв кровавой революции и братоубийственной войны, гораздо большее число жертв раскулачивания и насильственной коллективизации, до сорока миллионов жертв Великой отечественной войны. Общий печальный и скорбный итог – вымирание русской нации и резкое сокращение русского населения.
– Наше старшее поколение людей училось в советское время, и я не помню, чтобы в многочисленных учебниках по истории, школьных и вузовских, приводились конкретные данные о жертвах коммунистического режима. Долгими десятилетиями яркими красками и в исключительно розовом цвете обрисовывалось победное шествие великой октябрьской революции и восхвалялось мало кому понятная «диктатура пролетариата» под лживым, лицемерным прикрытием которой власть вовсе не принадлежала пролетариату, а удерживалась всех мастей партийцами: полуобразованными и неблагочестивыми большевиками, их дремучими преемниками и последователями. В сущности, такое «единственно верное» и оригинальное распределение власти означало вовсе не диктатуру пролетариата, а диктатуру большевиков-самозванцев, захвативших власть. Первыми многочисленными жертвами большевицкого кровопролитного шествия в «светлое будущее» становились в основном горожане – в подавляющем большинстве вчерашние крестьяне, самое многочисленное население России и составлявшие в то время более 80 процентов. Рабочий класс вместе с другими прослойками населения к началу октябрьского переворота и в течение следующих лет был немногочисленным. Сыновей крестьян, рабочих и всех других военнообязанных призывали в армию либо направляли на обучение для подготовки чекистов и других служак, так называемых правоохранительных органов якобы для защиты народа, как это предписывалось законом, а на самом деле для защиты большевицких вожаков и обслуживающих их многочисленных «слуг народа». Большевицкие властители, опьянённые властью, объявили и организовали крестовый поход своих вооружённых служак против тружеников-крестьян, которые, работая в поте лица и добывая своим честным, добросовестным трудом хлеб насущный якобы мешали им разделять и властвовать. Начался страшный период отечественной истории массового кровопролитного уничтожения, лишения свободы и закабаления крестьян в России, называемый раскулачиванием. Некоторые современные «продвинутые» историки с красной ориентаций и с весьма смутным представлением о событиях прошлого времени и чудовищных масштабах трагедии русского и братских народов предлагают вместо слова «раскулачивание» ввести свой термин «раскрестьянивание». Такое предложение, ничем не обоснованное, никак не согласуется с тем, что после падения партийного, тоталитарного режима в судебной практике Российской Федерации раскулачивание расценивается как действие, являющееся политической репрессией, или, другими словами, незаконным наказанием, а по своей сути преступлением.
– К настоящему времени известно точное официальное определение раскулачивания, – сказал Иван Савельевич, разворачивая небольшую папку с бумагами.
Он достал исписанный лист бумаги и протянул его своему коллеге. На нём прямо сверху было написано: «Согласно определению Верховного Суда Российской Федерации от 30 марта 1999 г., раскулачивание – политическая репрессия, применявшаяся в административном порядке органами исполнительной власти по политическим и социальным признакам на основании постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мерах по ликвидации кулачества как класса».
Прочитав это определение, Сергей Корнеевич сказал:
– Понадобилось более полстолетия, чтобы дать истинную, объективную оценку раскулачиванию и обратить внимание общества на эту страшную трагедию. Но, к большому сожалению, таким откровенным признанием на государственном уровне, даже официальным, не вернуть жизни многим миллионам замученных и невинно убиенных крестьян в то страшное смутное время. Да и их родственникам, близким и дальним, и великому множеству узников большевицких застенков, чудом выжившим и вернувшимся из тюрем и лагерей, не становилось и не становится легче от того, что государство признало ужасным злодеянием и преступлением дерзкую попытку разделять и властвовать во чтобы то ни стало. И сегодня многие просвещённые люди знают, ценой каких человеческих жертв была насильно навязана русскому и братским народам противоестественная, пагубная социальная система, уничтожая наиболее способных и сильных граждан, включая великое множество крепких, трудолюбивых крестьян.
– Слово «раскулачить» изобрели, насильно навязали и внедрили в крестьянскую жизнь большевицкие «мудрецы». Оно происходит от однокоренного слова «кулак», известного не только в советское время, но и в России до октябрьского переворота, что отражено в Толковом словаре живого великорусского языка В.И. Даля, где приводятся разные значения этого слова: скупец, скряга, жидомор; перекупщик, маклак, прасол; сводчик особенно в хлебной торговле на базарах и пристанях, сам безденежный, живёт обманом, обсчётом, обмером и т.п. Такое определение представляет собой особую практическую ценность – оно не выдумано и не изобретено, а взято из жизни народной, восходит из глубины веков и нашло правдивое отражение в выдающемся труде Владимира Даля, по крупицам собиравшего сокровища великого русского языка. Согласно названному определению, кулак не имеет никакого отношения к крестьянину. О том, что никаких кулацких черт нет в зажиточном крестьянине, говорили некоторые известные российские учёные-экономисты начала прошлого века, хотя и отмечали, что они пользуются наёмными работниками, но к их мнению большевицкие «мудрецы» не прислушивались.
– Разве можно назвать использование наёмного труда эксплуатацией, спросил Сергей Корнеевич.
– До октябрьского переворота и сразу после него в деревнях и сёлах на бескрайних русских просторах почти никто не знал, что означает слово «эксплуатация», позаимствованное большевицкими «провидцами» и мифотворцами из зарубежной лексики. Крестьяне занимались своим любимым делом – добывали в поте лица хлеб насущный, вовсе не помышляя ни о власти, ни об эксплуатации, им не ведомой. Во время посевных работ и особенно, когда наступала страдная, летняя пора, в поля и на луга выходили все – мужики и бабы, стар и млад. Включалась в работу вся семья, включая подростков и даже детей. Не оставались в стороне близкие и дальние родственники, соседи, и при этом плата за труд не бралась – это считалось дружеской, братской взаимопомощью. И так было в каждом крестьянском дворе, пока не заканчивалась горячая страдная пора. Подавляющее большинство крестьянских семей старалось обходиться своими силами в полевых работах и во время сенокоса. И только в исключительно редких случаях малоземельные крестьяне сами приходили к более богатым крестьянам, чтобы помочь им в сезонных работах, когда каждая минута дорога. И за свой добровольный труд они получали заработанный хлеб, которым могли прокормить себя и свои многодетные семьи. Полученным хлебом были вполне довольны, и в следующий году они по собственному желанию, а не по принуждению, снова приходили к тому же хозяину, будучи уверенными в том, что их труд не пропадёт даром, и они получат сполна то, что заработали. Таких малоземельных тружеников-крестьян, относительно бедных, было не так уж много – в среднем два-три двора на всю деревню в сто и более дворов. Большевицкие диктаторы обозвали их «батраками». И было сделано это целенаправленно и преднамеренно, чтобы, разделяя трудящиеся массы на якобы враждебные классы, возбудить чувства ненависти и зависти у наиболее бедных крестьян. Внутренних причин и даже каких-то маломальских поводов для такой надуманной и навязываемой классовой вражды в крестьянской среде не было. Да и быть не могло: в трудовых крестьянских семьях из поколения в поколение передавалась православная традиция – ненависть и зависть считались греховными и постыдными. В истории крестьянства не известны случаи, когда «батраки» по своей воле выступали или шли с дубиной против своих односельчан, у которых они по собственному желанию работали, получая заработанный хлеб, и которых партийные «мудрецы» обозвали «эксплуататорами».
– После такого откровенного рассказа о крестьянской жизни можно подумать, что общественный строй до большевицкого переворота был идеален и что крестьяне были довольны им. И был ли он таковым на самом деле гораздо раньше, до и после отмены крепостного права в России? Этот вопрос не такой уж простой, и мы обсудим его в следующий раз.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Русский богатырь на троне. М.: ООО «Традиция», 2019. – 144 с.
Карпенков С.Х. Стратегия спасения. Из бездны большевизма к великой
России. М.: ООО «Традиция», 2018. – 416 с.
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Степан Харланович Карпенков
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
