Приобрести книгу - ПУТЬ ПОДВИГА И ПРАВДЫ. История Русского Обще-Воинского Союза
«В нашей памяти еще живы те времена, когда Вы с отменной доблестью водили в бой русские войска и являли собой образ Начальника-Рыцаря. Этот образ вошел не только в сердца Ваших подчиненных, но и в страницы военной истории Российской Империи.
Империи не стало… События начертали для Нее иную, нами непредвиденную судьбу… Погиб мучительной смертью Император Всероссийский, Великий Князь Финляндский… Его заменили люди, жаждавшие потопить весь мир в хаосе и крови.
И здесь Вы, Ваше Превосходительство, из своего Отечества создали прочную преграду для намерений безумцев и разрушителей.
В то время, когда генералы Корнилов и Алексеев спасали русскую честь, Вы были одним из тех немногих, кто своей волей, жертвенностью и талантом спас западный мир и культуру от новых варваров. Спасая свое Отечество, Вы спасали Европу.
…Река времен в своем стремленье
Уносит все дела людей…
Это неверно. Живы в памяти и долго еще будут жить в памяти наших потомков имена Пожарского и Делагарди, также будет долго жить в память истинных патриотов антибольшевиков имя Барона Маннергейма, доблестного генерала Империи Российской и Фельдмаршала созданной им Армии, в час всеобщей растерянности и беззакония твердо взявшего в свои руки меч карающий и честный…» - такими словами чествовал журнал «Часовой» Карла-Густава Маннергейма в дни его юбилея в 1937 г.
Фельдмаршал принял тогда делегацию «Часового» первой из всех иностранных делегаций и с благодарностью ответил: «Мне особенно дорого приветствие от той оставшейся верной своей Чести русской военной среды, которая, в тягчайших условиях эмиграции, не перестает думать о своей Родине. Мне оно дорого, потому что я провел много лет в строю Русской Императорской Армии и познал ее неповторимые традиции, мне оно дорого, потому что эта военная среда чтит память даривших меня Их вниманием Царя-Мученика, вензеля которого я носил на погонах, и несчастной Государыни, павших жертвами клеветы и измены, мне оно также дорого, потому что я вижу в этой близкой мне военной среде своих соратников по борьбе за Право, за Культуру и Цивилизацию против неслыханного варварства, которое неумолимо надвигается на нас».
Финский фельдмаршал Маннергейм до конца своих дней оставался офицером Русской Императорской Армии и рыцарем своего Государя, чей портрет неизменно стоял на его столе. Когда-нибудь, когда духовная Смута, в которой до сих пор живет русский народ, рассеется, в России воздадут должное и будут чтить имя этого блестящего русского военачальника и величайшего государственного деятеля ХХ века.
Карла-Густава Маннергейма можно сравнить с Франсиско Франко. Им обоим удалось одолеть красную чуму в своих странах, искуснейшим лавированием провести их между многочисленными рифами Второй мировой войны и, в конце концов, вывести к процветанию и благоденствию. Финляндия – де-факто единственная часть бывшей Российской Империи, где победу одержали Белые. И сравнение того, как жили и живут финны, а как советские и постсоветские люди, дает вполне красноречивый ответ на вопрос, что несли красные, а что – белые… Этот разительный контраст еще в 30-е гг. немало раздражал т. Сталина…
Сегодня Маннергейма, как и Франко, пытаются записать в «фашисты». Финскому маршалу, защищавшему свою страну от советского вторжения, ставится в вину участие в блокаде Ленинграда. Хотя никакой ответственности за эту трагедию он не нес, хотя ни один финский снаряд не упал на бывшую имперскую столицу, хотя именно Маннергейм не дал согласия на проход немецких войск к северному полукольцу Блокады… Русскому офицеру Маннергейму город этот был глубоко дорог, и он приложил все усилия, чтобы минимизировать участие своей армии в операциях Вермахта, хотя Германия требовала совсем противоположного.
Когда-то в начале ХХ века будущий финский маршал, а в ту пору русский кавалергард был одним из самых блестящих офицеров Петербурга. Придворная жизнь, впрочем, никогда не привлекала его. Когда незадолго до Великой войны ему предложили командование бригадой в Царском Селе, где была основная императорская резиденция и где было бы много придворных обязанностей, он отказался и остался в Варшаве с Лейб-гвардии Уланским Его Величества полком, коим в то время командовал.
Ранее Густав Карлович добровольцем участвовал в Русско-японской войне в составе 52-го драгунского Нежинского полка и за боевые отличия был произведен в полковники. Уже тогда он был непримиримым врагов всяких революций. В смутные дни 1905 г. Маннергейм писал в дневнике: «Легко было прийти к выводу, что армия находится на грани развала. Новообретенная «свобода» воспринималась очень просто: военные полагали, что могли делать все, что им заблагорассудится… Вокзалы и железнодорожные депо находились в руках бунтующих солдат. Само слово «свобода» в эти дни служило паролем. Коменданты вокзалов были беспомощны, а тех, кто пытался навести порядок, расстреливали… Но порядок, во всяком случае, удалось навести, и монархия была спасена — в Петербурге и Москве с помощью гвардейских полков, не принимавших участия в войне, а в других районах страны — с помощью кавалерийских частей». В те поры подпольная газета финских революционеров «Свободное слово» обнародовала список финнов, продолжавших верой и правдой служить Царю и «большому» Отечеству. В нем значилось и имя Маннергейма.
Густав Карлович был приближен к Царской семье, хотя и не входил в ее близкий круг. Наиболее близкие отношения сложились у него с вдовствующей императрицей Марией Федоровной. В сентябре 1912 г. Лейб-гвардии Уланский Его Величества полк, коим командовал генерал-майор Маннергейм, был направлен из Варшавы в Беловежскую Пущу для охраны царской резиденции. Густав Карлович ежедневно приглашался к столу в Царской семье. Генерал очень жалел Цесаревича, старался развлечь его, играл с ним в солдатики, помогая расставлять их в боевые порядки по всем военным правилам. Зная, что Императорская семья старалась скрывать болезнь Наследника от подданных, Маннергейм ни разу не обмолвился о ней даже в своих мемуарах.
Февральскую революцию Густав Карлович воспринял, как катастрофу и с первых же дней искал пути сопротивления надвигающейся на Россию погибели. «Отправляясь на фронт в свою дивизию, я посетил командующего Южным (румынским фронтом) генерала Сахарова. Я рассказал ему о своих впечатлениях от событий в Петрограде и Москве и попробовал уговорить генерала возглавить сопротивление. Однако, Сахаров считал, что время для таких действий еще не настало», - вспоминал он. Вел Маннергейм переговоры также с Врангелем и Крымовым по поводу возможного похода на Петроград и свержения Временного правительства. «Из-за своей уступчивости по отношению к экстремистам и противодействия всем попыткам укрепить государственную власть социалист Керенский эффективно способствовал гибели России, тем более что постепенно в его руках сосредоточивались все нити… Путь ленинскому перевороту был расчищен, и его задача оказалась несложной», - писал он.
Увы, все попытки организовать сопротивление Временному правительству не увенчались успехом. Не увенчалась успехом и другая не менее важная попытка генерала – спасти Царскую семью. Он был одним из немногих, кто сумел встретиться с Императрицей уже во время заключения – в Царском Селе. Маннергейм составил план по тайной переправке Николая II с семьей за границу. Вывезти узников на «тайном эшелоне» было тогда нетрудно, но Керенский на это не пошел. Когда в 1918 г. последний оказался в Финляндии, Маннергейм его не принял, навсегда сохранив презрение к погубившему Россию «временному правителю».
Большевистский переворот застал Густава Карловича в Одессе. И вновь он сразу призвал знакомых офицеров к вооруженной борьбе с большевиками. «Я сказал, что сопротивление необходимо и хорошо бы, если бы во главе движения стал кто-нибудь из великих князей. Лучше погибнуть с мечом в руке, чем получить пулю в спину. Мои соседи по столу придерживались другого мнения и считали борьбу против большевиков безнадежным делом», - вспоминал Маннергейм. В декабре 1917 г. он выехал в Финляндию, но уже через неделю вернулся в Петроград, ибо его «интересовало, что могли сделать те силы, которые должны были спасти Российское государство». Однако, «там не было и намека на сопротивление… советская власть все более укрепляется и становится угрозой для молодого финского государства».
Что оставалось делать в этой ситуации? Попытаться спасти от красной чумы хотя бы свою малую Родину. В Финляндии в это время бесчинствовала т.н. «гвардия порядка» - по сути, те же большевики. Большевики же московские, формально признав независимость Финляндии, стремились к ее захвату и большевизации. Объединив все антибольшевистские силы, Густав Карлович в короткий срок смог навести в своей стране порядок. Утром 1 мая 1918 г., после взятия Выборга и бегства коммунистических вожаков, прошло празднование победы. «Солдаты! Пусть в вашу честь высоко развевается наше незапятнанное знамя, наше красивое белое знамя, которое объединило вас и привело к победе!», - так приветствовал генерал своих добровольцев…
Маннергейм не оставлял идеи спасти и свою большую Родину. Располагая 80-тысячной армией, он мечтал двинуть ее на освобождение Петрограда. «Освобождение Петрограда — это не чисто финско-русский вопрос, это всемирный вопрос окончательного мира… - писал он. - Если белые войска, сражающиеся сейчас под Петроградом, будут разбиты, то в этом окажемся виноватыми мы. Уже сейчас раздаются голоса, что Финляндия избежала вторжения большевиков только за счет того, что русские белые армии ведут бои далеко на юге и востоке».
Увы, планам Маннергейма не суждено было сбыться. Проиграв президентские выборы в спасенной им Финляндии, он уже не мог помочь русскому Белому воинству…
Надо добавить, что Карл-Густав Маннергейм был не только верным рыцарем своего Государя, но верующим христианином. Являясь регентом Финляндии в 1918-19 гг., он видел в этом Божию волю, а потому попросил благословения Лютеранской церкви, что было необычно для Финляндии. Генерал приклонил колена перед архиепископом, а тот, возложив руки на его голову, прочел молитву о том, чтобы это ответственное дело послужило славе Божией и счастью отечества.
Будучи лютеранином, Маннергейм был женат на православной. Обряд венчания был совершен дважды — в православной церкви и лютеранской кирхе. Не по обычаю лютеран Густав Карлович всю жизнь носил золотой нательный крест. В своих мемуарах он писал: «Самое незабываемое впечатление производило празднование Пасхи, самого крупного праздника глубоко верующей России, который предварялся семинедельным постом. Вершиной этого святого праздника было полночное богослужение в канун Пасхи, оно начиналось с того, что провозглашалось воскресение Христа, а верующие совершали крестный ход с зажженными свечами. Люди обнимались и трижды целовались по старинному русскому обычаю. Традиционная пасхальная пища — пасха, куличи и яйца — освящались священником, а затем начиналась служба… Пасха также знаменовалась всеобщей благотворительностью, когда щедрая русская натура вступала в свои права и все люди, начиная с царя, подносили подарки близким… В больших городах царило редкостное и теплое настроение… и все это время звонили колокола».
По-христиански относился финский маршал к советским военнопленным, прилагая большие усилия для спасения десятков тысяч красноармейцев от голодной смерти. СССР не подписал Женевской конвенции 1929 г., но в результате личных переговоров Маннергейма с представителями Красного Креста эта организация оказала значительную помощь советским военнопленным. В доме-музее Маннергейма в Хельсинки до сих пор хранятся благодарные письма пленных красноармейцев, где они писали, что во вражеском плену с ними обращались лучше, чем в своей армии… Здесь же находятся и подарки от них, в том числе аппликация из барачной соломы — золотой лев на лазурном поле.
Старался Маннергейм помогать и своим боевым соратникам, оказавшимся в беженском положении. Кроме того, он вел активную переписку с руководителями РОВСа – главным образом, с генералом Миллером и генералом Абрамовым, которого хорошо знал и с которым был дружен.
Казалось бы, ни одна другая война не была столь перспективной для русского Белого дела, нежели советско-финская. Именно так расценили ее в РОВСе, увидев в ней возможность наконец-то перенести борьбу на советскую территорию. В адрес финского командования и лично маршала Маннергейма хлынули предложения по участию русских эмигрантов в войне против СССР. Капитан II ранга Б.М. Четверухин в рапорте от 20 января предложил помощь в разведывательной и пропагандистской деятельности на территории Эстонии, утверждая, что располагает там сетью сотрудников. Народно-трудовой союз нового поколения предлагал создать из военнопленных парашютно-десантные отряды для выброски в район ИТЛ на севере СССР. Руководитель 1-го отдела РОВСа генерал-лейтенант Витковский направил маршалу план «короткого удара по Петрограду».
В своем секретном докладе 1940 г., посвященном Советско-финляндской войне и задачам РОВСа в условиях разгорающейся Мировой войны генерал А.П. Архангельский писал: «В вопросе о возобновлении нашей бо-рьбы недавняя война СССР с Финляндией была одним из наиболее благоприятных для нас случаев и притом в наибо-лее выгодных для нас условиях.
1. Основной вопрос, который мог стоять между Национальной Россией и Финляндией — независимость последней — по-видимому надо считать разрешен-ным в благоприятном для Финляндии смысле: все зарубежные представители Национальной России с Главой Российско-го Императорского Дома во главе высказались за сохранение независимой Финляндии. В этом отношении у Национальной России с Финляндией как будто разногласий нет.
2. Национальные русские интересы в отношении обеспечения русских границ, несомненно, были бы легче охранены нами при нашем участии в борьбе за свободу Финляндии и за наше освобождение.
3. Борьба в Финляндии давала нам больше, чем в каком-либо месте и слу-чае возможность перенесения борьбы на родную территорию и ведения ее само- стоятельно, а не в составе чужих войск и не под чужим флагом.
4. Наличие во главе финской армии фельдмаршала Маннергейма, в свое время много сделавшего в деле борьбы с красными и настаивавшего на помощи России в ее Белой борьбе, казалось, обеспечивало и в настоящее время в большей или меньшей степени эту по- мощь нам, как для перенесения этой борьбы на территорию СССР, так и в от- ношении помощи материальной, пока мы не стали бы твердой ногой на род-ной земле.
5. Принятие нами такой помощи от Финляндии было бы и вполне логично и естественно, раз мы боролись бы вместе с Финляндией с нашим общим вра-гом — советской властью.
6. В нашей борьбе мы были бы независимы от какой-либо великой держа-вы и, следовательно, имели бы возможность наиболее полно обеспечить инте-ресы Национальной России.
Правда, втягиваясь в борьбу в Финлян-дии, мы неизбежно становились как бы на стороне одной из борющихся во время настоящей войны сторон и потому мог ли опасаться, что Германия может помешать нам в нашей борьбе. Однако мы знали, что отдельные русские люди ездили из Германии в Финляндию для борьбы с красными, как, например, Мельский, Ив. Солоневич и что такие по-ездки не могли состояться без разрешения или даже прямого поощрения Германии. Это обстоятельство наводило на известные размышления и позволяло думать, что и наше участие может осу-ществиться беспрепятственно.
При таких обстоятельствах Начальник Русского Обще-Воинского Союза считал себя обязанным обратиться к фельдмаршалу Маннергейму с предложением на-шего участия в борьбе с нашим общем врагом и просил высказать его взгляд на возможность такого участия, дабы за-тем, по получении принципиального согласия, обсудить вопросы о форме нашего участия. Число наших доброволь-цев, зависевшее от средств и от отношения государств, в которых проживают наши чины, указано не, было, но было ясно, что крупного отряда мы дать в ближайшее время не могли и что наше участие и помощь Финляндии должны были выразиться не в виде простой жи-вой силы, а в качестве специалистов разного рода для работы в тылу Крас-ной армии для поднятия восстаний и гражданской войны в СССР.
Это обращение к фельдмаршалу Маннергейму в полной мере отвечало, на-сколько можно было судить по многочисленным письмам и заявлениям, об-щему желанию чинов Русского Обще-Воинского Союза принять участие в борьбе против советской власти. Оно, со-ответствуя нашим целям и задачам, находилось также в полном соответствии с общим чувством негодования, охватив-шем мир против советской власти за ее нападение на Финляндию, и потому мо-жно была рассчитывать на помощь нам со стороны цивилизованных стран.
Фельдмаршал Маннергейм ответил, что в настоящем периоде войны он не видит возможности воспользоваться сделанным ему предложением, но вы- сказался, что трудно предвидеть, какие возможности для нас могут открыться в будущем.
Несколько ранее получения ответа от фельдмаршала Маннергейма стало известно, что финское правительство, отдав распоряжение своим дипломатическим представителям заграницей содействовать поступлению добровольцев в финскую армию, запретило принимать русских, проживающих в Финляндии и лишь позднее, в январе, они были мобилизованы.
В настоящее время можно, по име-ющимся данным, установить причину отказа приема русских добровольцев.
Советская власть объявила войну не Финляндии и финскому народу, а вы-ступила с «поддержкой» искусственно созданного ею «народного правитель-ства» Куусинена против «белобандитов и клики Таннера — Маннергейма», т.е. советское правительство начало борьбу на платформе гражданской войны в Финляндии, борьбы красных против белых.
Принять борьбу в этой плоскости финны не могли, так как это грозило бы един-ству нации и внешняя война могла бы, действительно перейти в войну гражданскую, гибельную для всякой страны, а тем более такой маленькой, как Финляндия. Финскому правительству было необходимо сохранить полное единение народное, и это единение оно могло сохранить, лишь ведя войну нацио-нально-оборонительную против русских. На этих именно условиях самая крупная группа Сейма — социалисты и гарантировали правительству полную поддержку со стороны представляемых ими групп населения.
Ведением войны национально-оборонительной против «русских» единство нации действительно было сохранено и в стране был вызван огромный национальный подъем.
При таких условиях участие русских, да еще окрашенных в «белый» цвет, для Финляндии было недопустимо — оно не только внесло бы известное недоумение в стране, но и дало бы повод советской власти вести агитацию о «захватно-белогвардейских» планах финнов, «поддерживаемых русскими белогвардейцами». Кроме того финское правительство, ведя «борьбу на жизнь и смерть один против пятидесяти» (слова Фельдмаршала Маннергейма) не могло расширить ее рамки и поставить себе задачей помимо оборонительной еще и наступательную войну, вызывая гражданскую войну в СССР, как бы это ни было выгодно для Финляндии. Финлян-дия могла думать только об оборонительной войне и все время мечтала о скорейшем ее окончании, понимая, что длительная война грозит ей полным истощением и гибелью».
По прошествии времени, однако, отношение финского правительства к возможности использования русских эмигрантов стало меняться. Немалую роль сыграл в этом бывший секретарь И.В. Сталина, бежавший из СССР в 1928 г. В.Г. Бажанов. Как пишет сам он в своих мемуарах, его идея заключалась в том, чтобы «образовать Русскую Народную Армию из пленных красноармейцев, только добровольцев; не столько, чтобы драться, сколько чтобы предлагать советским солдатам переходить на нашу сторону и идти освобождать Россию от коммунизма… Я хотел катить снежный ком на Москву, начать с тысячей человек, брать все силы с той стороны и дойти до Москвы с пятьюдесятью дивизиями».
После продолжительной беседы с Архангельским Бажанов заручился поддержкой РОВСа. Поддержал его план и Высший Монархический Совет. По рекомендациям этих организаций Маннергейм принял бывшего сталинского секретаря и в итоге согласился с его планом. Предполагалось создать Военно-революционный комитет под руководством Бажанова, в чьи задачи входило бы формирование отрядов Русской Народной Армии, которые бы решали вначале пропагандистские, а затем и военные задачи на фронте. Для этого создать 2 лагеря (сортировочный и учебно-формировочный) на 1000 человек каждый между Савонлинной и Сортавалой. В формировочном лагере каждый отряд должен был пробыть месяц и затем отправиться на фронт. Боевые задачи РНА Бажанов видел в том, чтобы, как он писал, «перерезать железнодорожную линию и нарушить снабжение частей Красной армии к северу от Ладожского озера, понизить их боеспособность и привести к сдаче; освободить финскую армию от фронта Ладожское озеро – Северный Ледовитый океан. С созданием русского фронта в дальнейшем движении обойти Ленинград и этим окончательно прекратить советско-финляндскую войну, превратив ее в русскую гражданскую войну».
«Для этого опыта был избран один из лагерей для военнопленных, в котором было около 500 здоровых пленных красноармейцев (великороссы, украинцы и некоторое количество национальных меньшинств), - сообщал генерал Архангельский. - Через неделю «работы» над пленными красноармейцами около 200 человек из них выразили желание вступить в ряды «Русских Народных Отрядов» и идти на фронт для агитации среди чинов Красной Армии и для борьбы с советской властью, причем их не только не принуждали к этому, но предупреждали о всей опасности, напоминая, что семьи их могут пострадать и т.п.
Красноармейцы, выразившие желание вступить в русские народные отряды, были переведены в другой лагерь, и там из них было сформировано пять небольших отрядов. Во главе отрядов были поставлены офицеры из чинов Русского Обще-Воинского Союза, проживавших в Финляндии и указанных для этой цели начальником подотдела Русского Обще-Воинского Союза. Офицеры эти были зачислены в Финскую армию офицерскими чинами. Заслуживает особого интереса тот факт, что когда красноармейцев, выразивших желание поступить в русские народные отряды, спросили, с какими начальниками они желают идти на фронт, с лицами из командного состава Красной Армии или с белыми офицерами-эмигрантами – они все выразили желание, чтобы ими командовали «белые» офицеры…».
Формирование отрядов будущей РНА по разным причинам затянулось и принять участие в боевых операциях они не успели. Бажанов, впрочем, сообщает о том, что один отряд все же достиг передовой и на его сторону перешло порядка 300 бойцов РККА. Аналогичные данные со слов того же Бажанова приводит Архангельский. Однако, никаких иных подтверждений этому факту нет.
Таким образом, зарубежному воинству не привелось в сколь-либо значимой степени принять участие в этой самой близкой, важной и перспективной для него войне. Когда-то маршал Маннергейм искал все возможные способы, чтобы спасти свою большую Родину, но его попытки потерпели неудачу. Более 20 лет спустя он искал лишь одного – спасти от красного варвара Родину малую. Задача эта в условиях несопоставимости сил была почти неисполнимой. И перед ней не приходилось уже предаваться прекрасным мечтам о перенесении войны на советскую территорию, победе над большевиками и установления русского национального правительства… Карл-Густав Маннергейм был реалистом. И определив одну-единственную цель, не отвлекаясь на иные, он сумел достичь ее. В схватке Давида с Голиафом Голиаф не победил. Да, формально СССР был признан победителем и даже захватил ряд территорий, но огромный, вооруженный до зубов монстр, уложив в финскую землю многие тысячи своих солдат, не смог покорить крохотную и едва вооруженную страну, сохранившую свою независимость. Это ли победа Голиафа?..
Бойцов РНА в СССР ожидали долгие сроки в лагерях и смерть (как, впрочем, и многих пленных не пошедших на сотрудничество с противником). Позже дотянулись чекистские руки и до представителя РОВСа в Финляндии – С.Ц. Добровольского…
Северин Цезаревич был военным юристом. В Северной армии генерала Миллера он исполнял должность военного прокурора. В июне 1919 г. был обвинителем на процессе в военно-окружном суде Северной области над социалистами — деятелями профсоюзного движения, обвинявшимися в разжигании классовой борьбы в условиях военного времени и сочувствии большевизму. Четверо основных обвиняемых были приговорены к 15 годам каторжных работ. Процесс проходил гласно, в присутствии прессы.
В эмиграции генерал-майор Добровольский обосновался в Финляндии и вел весьма активную и разностороннюю деятельность. Он вошел в инициативную группу Союза трудовой интеллигенции Выборгской губернии, ставившую цель «объединить беженцев для трудовой взаимопомощи, дабы общими усилиями дать возможность каждому найти работу», был секретарем существовавшего Комитета русских организаций в Финляндии по оказанию помощи голодающим в России, издавал журнал «Клич», являлся членом правления выборгского Культурно-просветительного общества… В этом качестве Северин Цезаревич выступал с лекциями в Выборге и в Хельсинки. Его доклады были посвящены как общественно-политической, так и культурной тематике: «Мартовская революция в армии», «Русская революция в свете событий Великой Французской революции», «Международное положение и эмиграция», «Возможные пути России в свете ее прошлого и настоящего», «Леонид Андреев как беллетрист, драматург и гражданин», «О творчестве Н. С. Лескова», «О театре», «Достоевский в свете современности»…
Не менее активна была деятельность этого незаурядного человека в РОВ-Союзе. В частности, при генерале Миллере он принимал участие в организации переброски через советскую границу агентов РОВС с целью создания внутри СССР тайных опорных пунктов и ячеек.
В ночь с 20 на 21 апреля 1945 г. 63-летний генерал Добровольский был арестован по приказу министра внутренних дел Финляндии коммуниста Юрье Лейно, принявшего это решение по требованию союзной контрольной комиссии в Финляндии. Всего в ту ночь были арестованы 20 человек (10 граждан Финляндии, 9 лиц с «нансеновскими паспортами» и один бывший советский военнопленный), по мнению советской стороны «виновных в совершении военных преступлений, проводивших по заданию немцев шпионскую и террористическую деятельность против Советского Союза». Все арестованные были немедленно выданы в СССР…
Принимая это решение, Лейно действовал без ведома и в обход президента страны Маннергейма и премьер-министра Паасикиви. Когда о случившемся стало известно, всякие подобные выдачи были строжайше запрещены. Но «узникам Лейно» это уже не могло помочь.
25 ноября 1945 г. С.Ц. Добровольский был осужден военным трибуналом Московского военного округа по статье 58-4 Уголовного кодекса и приговорен к расстрелу. Генерал отказался подавать прошение о помиловании и был расстрелян 26 января 1946 г.
Советско-финская война весьма подробно обсуждалась в зарубежных военных кругах и печати. Она дала немало пищи для размышлений и ряда важных выводов. В частности, в докладе Архангельского отмечалось, что «пока части Красной Армии не будут разбавлены запасными, они и впредь в другой войне и в иной обстановке драться будут.
Однако и при кадровом составе, не разбавленном запасными, советское командование вынуждено было вести военные действия таким образом, чтобы иметь полное и неослабное наблюдение за бойцами. Командиры из пленных заявляли, что нельзя было, например, послать красноармейца одного без надзора проверить телефонный провод – он «исчезал». Нельзя было рассыпать цепь в лесу – она «таяла». Отсюда необходимость вождения войск массами, сплошными линиями и… напрасные огромные потери.
Спайки между командным, а тем более, политическим составом и рядовыми бойцами не только не существует, но имеется налицо определенная ненависть к комиссарам и, отчасти, к командному составу, а со стороны последних – недоверие к солдатской массе. Мало того, существует неприязнь командиров к политическому составу – глазам и ушам партии – и со стороны последних к первым. Это одно из самых слабых мест Красной Армии, которое в свое время и должно быть нами особенно использовано».
Анализируя разные категории пленных на предмет работы с ними, РОВС приходил к выводу, что наиболее перспективными можно считать командиров, призванных из запаса, и красноармейскую массу. «Красноармейская масса, - говорится в докладе Архангельского, - преимущественно служившая в пехоте, по заявлениям лиц, имевших возможность подолгу беседовать с ними и сумевших близко подойти к ним, к счастью испорчена советской пропагандой и воспитанием неглубоко и, в общем, остались теми же русскими людьми, какими были их отцы, с теми же достоинствами и недостатками. По словам доктора Ю.И. Лодыженского, который по своему прошлому – военного врача – хорошо знает и понимает русского солдата – «душа русского человека не сломана, она согнулась, но может легко выпрямится, над нею стóит поработать»«.
В условиях новой Мировой войны, которая неминуемо должна была перекинуться и на территорию СССР, РОВС тщательно вырабатывал и формулировал свои базовые цели и принципы, исходя из которых надлежало действовать в создающейся в мире сложнейшей ситуации. Все в том же программном докладе Архангельского указывалось:
«Основные положения, неизменные для Русской Армии и Русского Обще-Воин-ского Союза следующие:
1. Главная задача наша — борьба при всяком удобном случае с захватчиками и насильниками нашей родины — III Ин-тернационалом, угрожающим культуре и цивилизации всего мира
2. Борьба эта должна вестись НЕ против русского народа, НЕ для завоевания России, а исключительно с целью освобождения русского народа, дабы ПО-МОЧЬ ему сбросить ненавистную власть и создать национальное правительство, отвечающее религиозному и
национальному самосознанию русского народа и его историческим путям на- рушенным русской смутой.
3. Наша борьба должна быть ведена под русским национальным флагом, а не под каким-либо чужим.
4. Борьба должна быть, при первой возможности, перенесена на родную тер-риторию и выразиться в попытках поднять восстания против советской власти, вызвать гражданскую против нее войну.
5. Во время борьбы и по ее окончании мы должны принять все меры для защиты интересов Национальной России и бороться против попыток захвата рус-ских территорий.
(…)
С началом мировой войны Русский Обще-Воинский Союз, чины коего раз- бросаны по всем странам оказался, как и вся русская эмиграция, в очень труд- ных условиях, так как целые отделы его находятся или в странах, воюющих друг с другом, или в странах нейтральных с
самыми противоположными стремлениями и симпатиями.
Такое положение повелительно требо-вало и требует от нас:
а) соблюдения полного нейтралитета в отношении войны и воюющих стран.
б) выполнения требований государств,приютивших нас и принятия всех мер для того, чтобы не осложнять или затруднять их положения и полного не- вмешательства, как всегда, во внутренние их дела. В случае призыва на воен-ную службу наших чинов они должны, честно и добросовестно, как подобает русскому воину, исполнять свой долг.
(…)
То или иное отношение к белым русским, нашедшим себе приют в данном государстве, являясь как бы известным показателем, все же ни в коем случае не может служить каким-либо основа нием для суждения о будущем отноше-нии этого государства к России.
Русский вопрос и сейчас, после полу года войны, несмотря на выступление СССР на мировую арену, на очередь НИКЕМ не поставлен и мы еще ни в ком не видим «союзника» для его раз решения и для возобновления нашей борьбы. При таких условиях нам по-пре-жнему необходимо соблюдать самый строгий нейтралитет и, как сказано выше, быть щепетильно-лояльными в от-ношении приютивших нас государств и не причинять им какого-либо беспокой- ства или опасения».
Таковы были основополагающие принципы, с которыми Русский Обще-Воинский Союз вступал вместе со всем миром в самую страшную войну в истории человечества… До вторжения Германии в СССР оставалось чуть больше года.
|
