В начале 1930-х в Советском Союзе была восстановлена паспортная система, отмененная после событий 1917 года. Почти сразу в городах начались массовые аресты "нарушителей паспортного режима".
Весной 1933 года милицейские и чекистские патрули хватали на улицах Москвы, Ленинграда и других городов людей без документов, а затем отправляли их товарными вагонами в Сибирь.

Так исполнялся план, который составил глава ГПУ Генрих Ягода, – за одну пятилетку увеличить население Сибири на 3–5 миллионов человек. Поскольку добровольцев-исполнителей этой затеи не предвиделось, Ягода распорядился начать кампанию массовых уличных арестов.
Первая партия арестованных (6 100 человек) прибыла в Нарымский край в мае 1933 года.

Руководство Сиблага, будучи не готово к приему такого количества спец-поселенцев, распорядилось держать людей под охраной на необитаемом острове в Среднем Приобье, напротив деревни Назино.

На второй день прибытия первого эшелона, 19 мая выпал снег, поднялся ветер, а затем ударил мороз. Ни инструментов для строительства жилищ, ни какой-либо пищи, кроме нескольких мешков муки, эти люди не получили. Голодные, истощенные люди, без кровли, очутились в безвыходном положении. Обледеневшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня, бродить по острову и есть гнилушки, кору, особенно мох. Они умирали от голода, болезней и переохлаждения, становились жертвами каннибалов из числа уголовников, прибывших на остров вместе с “нарушителями паспортного режима”. Местные жители стали называть безымянный прежде клочок суши остров Людоедов, или остров Смерти:

"Люди начали умирать. Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения и холода, от ожогов и сырости, которая окружала людей. Так трудно переносился холод, что один из труд-поселенцев залез в горящее дупло и погиб там на глазах людей, которые не могли помочь ему, не было ни лестниц, ни топоров. В первые сутки после солнечного дня бригада могильщиков смогла закопать только 295 трупов, неубранных оставив на второй день. Новый день дал новую смертность и т.д. И только на четвертый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать труд-поселенцам по несколько сот грамм. Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели ее. При этом огромная часть их просто съедала муку (так как она была в порошке), падали и задыхались, умирая от удушья. Вскоре началось изредка, затем в угрожающих размерах людоедство. Сначала в отдаленных углах острова, а затем где подвертывался случай".

Из рассказов крестьянки Марии Пановой:

– Говорят, на острове было людоедство?
– Было, было. Привязывали женщин к лесинам, груди отрезали, икрянки эти вот отрезали.
– На ногах?
– Ну вот это вот мягкое место.
– И ели это мясо?
– Они жарили на костре и ели. Ну, голод был, голод.

Из воспоминаний Феофилы Былиной, жительницы с. Назино:

"В нашей избе был в то время заезжий двор. Колхоз обязывал нас принимать проезжих. На квартиру к нам попадали и высланные. Однажды побывала у нас и старушка со Смерть-Острова. Ее везли этапом. У нас в избе была прихожая, комната и две спальни. Женщину провели в дальнюю комнату на ночлег, и я увидела, что у старушки на ногах срезаны икры. На мой вопрос она ответила: "Это мне на Смерть-Острове отрезали и зажарили". Вся мякоть на икрах была срезана. Ноги от этого мерзли, и женщина обертывала их тряпками. Она самостоятельно двигалась. Выглядела старухой, но в действительности ей было 40 с небольшим лет"

Если людоедство явилось наиболее острым показателем этого распада, то массовые его формы выразились в другом: образовались мародерские банды и шайки, по существу царившие на острове. На острове, открылась настоящая охота и в первую очередь за людьми, у которых были деньги или золотые зубы и коронки. Владелец их исчезал очень быстро, а затем могильщики стали зарывать людей с
развороченными ртами.

Мародерство было по сути организовано охраной лагеря из военнослужащих ВОХР. По острову установились цены:
новое пальто — ½ булки или 1 пачка махорки, 1 пачка махорки — 300 руб., два золотых зуба или четыре коронки или два золотых.

Из протокола допроса каннибала Углова:

– Углов, это правда, что вы ели человечье мясо?
– Нет, неправда. Я ел только печенку и сердце.
– Расскажите, как вы это делали, подробно.
– Очень просто. Как шашлык делают. Из ивовых прутиков делал шампурчики, нарезал кусочками, нанизывал на шампурчики, поджаривал на костерке.
– А у каких людей вы добывали себе мясо? У живых или у мертвых?
– Зачем же у мертвых. Это ж падаль. Я выбирал таких, которые уже не живые, но еще и не мертвые. Видно же, что доходит, через день-два все равно дуба даст. Так ему ж легче умереть будет... Сейчас, сразу, не мучиться еще два-три дня.

Через два месяца из 6100 спецпереселенцев в живых осталось менее двух тысяч человек. Сегодня на месте бывшего совнтского концлагеря на о. Смерти строится церковь.

©Сибирь. Реалии (с)