 3. Отношения с Западом в 1920-1923 гг.
Настоящий очерк посвящен истории отношений ленинского правительства с европейскими странами. Об отношениях с США говорит особый очерк (см. ниже Ленин и США.). Истории отношений с Востоком я здесь не излагаю, хочу лишь напомнить ее общий характер. Конечной целью международного социалистического движения Ленин считал создание всемирной советской республики. Для осуществления этой цели надо было привлечь к борьбе отсталые и "колониальные" народы Востока, "порабощенные европейским империализмом". Ленин еще не думал о возможности социалистической революции в отсталых странах Востока, поэтому он поставил перед европейским коммунистическим движением задачу поддерживать "национально-освободительные" движения на Востоке под лозунгом борьбы против европейского империализма.
Ярким проявлением этой политики был созванный большевиками в сентябре 1920 года в Баку многолюдный и шумный "конгресс народов Востока", под председательством Зиновьева. На конгрессе марксист, материалист и атеист Зиновьев в пламенной речи призывал мусульманские народы Востока к "священной войне" против европейского, главным образом британского империализма. С тех пор революционная Агитация среди народов Востока стала важной составной частью большевистской внешней политики.
Переходя к европейским отношениям в ленинскую эпоху, прежде всего надо установить, что бесконечно повторяемая советскими авторами и политиками сказка о "ленинской политике мирного сосуществования государств с различными общественно-политическими системами" есть именно сказка, одна из многочисленной коллекции советских сказок. В действительности Ленин многократно, настойчиво и категорически утверждал, что сколько-нибудь длительное мирное сосуществование социалистических и капиталистических государств невозможно, что в борьбе между теми и другими возможны только перемирия, но никак не мир, и борьба эта должна (и может) окончиться лишь тотальной победой одной системы и гибелью другой. Ленин, конечно, предсказывал победу социализма и гибель "международного капитализма"; "Пока остались капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой, в конце концов, победит; либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму (т. 25, с. 512). — "Вопрос стоит так и только так: либо диктатура буржуазии, прикрытая учредилками, всякого рода голосованиями, демократией и т. п. буржуазным обманом, которым ослепляют дураков, либо диктатура пролетариата" (т. 23, с. 482). — "Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока это наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен" (т. 24, с. 122). Революция в России и учреждение советской республики, по Ленину, — лишь первый шаг по пути мировой революции, имеющей целью установление диктатуры пролетариата в мировом масштабе и учреждение "всемирной советской республики" (т. 25, с. 346); "Русская революция была в сущности генеральной репетицией всемирной пролетарской революции" (т. 24, с. 121). — "Мы рассматриваем себя только как один из отрядов международной армии пролетариата" (т. 24, с. 591). — "Мы никогда не скрывали, что наша революция только начало, что она приведет к победоносному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем революции" (т. 25, с. 49). — "Не понять даже теперь (в 1919 г. — С. П.), что в России идет (и во всем мире начинается или зреет) гражданская война пролетариата с буржуазией, мог бы лишь круглый идиот" (т. 24, с. 459-460).
Эта борьба носит и должна носить характер "бешеной, отчаянно-жестокой классовой борьбы"; прежние войны заканчивались мирными договорами или "сделками" между воюющими сторонами, в этой же войне не может быть ни соглашения, ни примирения, ибо "в гражданской войне угнетенный класс направляет усилия к тому, чтобы уничтожить угнетающий класс до конца, уничтожить экономические условия существования этого класса" (т. 24, с. 303).
В переходную эпоху сосуществования с капиталистическими государствами задачей международной политики пролетарского государства должно быть, по Ленину, всемерное поощрение и использование розни и вражды между капиталистическими странами, чтобы легче было нанести им последний удар: "Основным правилом" советской международной политики — "до окончательной победы социализма во всем мире" — должно быть "использование вражды между капиталистическими странами, стравливая их друг с другом", или "натравливая их друг на друга" (т. 25, с. 498, 502). Ленин выражал надежду, что победившие в мировой войне "звери капитализма" передерутся между собою и "додерутся эти звери до того, что останутся одни хвосты" (т. 24, с. 217).
После Версальского мира в Европе, по мнению Ленина, "получилось, хотя и крайне непрочное, крайне неустойчивое, но все же такое равновесие, что социалистическая республика может существовать, конечно, недолгое время, в капиталистическом окружении" (т. 26, с. 428), Это "недолгое время" "социалистическая республика" должна использовать для увеличения своей военной и экономической мощи, готовясь к предстоящим неизбежным войнам с международным империализмом.
Надежды Ленина на социальную революцию в Европе оживились после политической революции в Германии, но здесь его ждало горькое разочарование. Германские социал-демократы, пришедшие к власти после падения монархии, решительно отказались от устройства социальной революции по рецепту Ленина, подавили вооруженной рукой коммунистический мятеж (в январе 1919 г.), выслали вон из Германии советского полпреда Радека, посланного для "углубления" немецкой революции, и порвали дипломатические отношения с Москвой.
Разъяренный Ленин, в апреле 1919 года дал следующую характеристику вождям германской социал-демократии: "Во главе всемирно-образцовой марксистской рабочей партии Германии оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой грязной продавшейся капиталистам сволочи, от Шейдемана и Носке до Давида и Легина, самых отвратительных палачей из рабочих на службе у монархии и контрреволюционной буржуазии" (т. 24, с. 249).
По иронии судьбы ленинскому правительству удалось только тогда восстановить добрососедские отношения с Германией, когда там снова пришли к власти "буржуазные" партии.
В эпоху гражданской войны (особенно в 1919 году) главной деятельностью советской дипломатии было составление и рассылка западным державам множества нот с протестами против "интервенции" и "блокады" и против помощи русским Белым армиям.
По окончании мировой и гражданской войны и до смерти Ленина ленинская внешняя политика была ярким примером "двурушничества" (употребляя популярное советское выражение, которое, однако, к Ленину там не применяется): она шла двумя параллельными путями, на которых Ленин маневрировал одновременно и правой и левой рукой. Его правой рукой был наркоминдел Г. В. Чичерин, отпрыск аристократической фамилии, один из весьма немногих хорошо образованных ленинских дипломатов; ему было ведено проповедовать теорию мирного сосуществования Советской России с "буржуазными" странами и писать дипломатические лоты западным правительствам, убеждая их в миролюбии советского правительства и в необходимости и обоюдной выгоде установления нормальных (и даже "дружественных") политических и экономических отношений с Советской Россией.
Левой рукой Ленина был его старый партийный товарищ и преданный слуга Г. Зиновьев; ему было ведено возглавить III Интернационал ("Коминтерн") и раздувать изо всех сил пламя мировой социалистической революции.
Сам Ленин, Троцкий и ряд других руководящих большевиков усердно работали ("по совместительству") и в советском правительстве и в Коминтерне, но Чичерин в руководящие органы Коминтерна не входил, — видно, было бы уж слишком зазорно, если бы Запад видел одну и ту же подпись и под призывами к мирному и дружественному сосуществованию "капиталистических" держав с РСФСР и под призывами к их тотальному разрушению посредством пролетарской социалистической революции.
Полное расстройство хозяйственной жизни в Советской России, создавшееся в результате гражданской войны и ленинских мероприятий в эпоху "военного коммунизма", побуждало советское правительство обратиться на Запад за помощью в деле восстановления хозяйственной жизни страны. Однако найти эту помощь оказалось нелегко. Германское правительство порвало всякие отношения с советским правительством. Франция и США отказывались признать его законность и, кроме того, не верили в его прочность. Оставалась Англия. Из лидеров западного мира только британский премьер Ллойд Джордж готов был разговаривать с большевиками и установить с ними "нормальные" отношения хотя бы только в области торговли (ведь Англия имела многовековую практику в деле "торговли с людоедами"). С другой стороны, британская рабочая партия проявляла интерес и даже симпатию к "социалистическому эксперименту" в России; в мае 1920 года делегация британских тред-юнионов посетила Москву и встретила там торжественный н дружественный прием (конечно, организованный правительством).
25 августа 1920 года наркоминдел Чичерин от имени советского правительства обратился к британскому правительству с нотой, в которой он заявлял о желании "установить возможно скорее отношения дружбы и доброжелательства" и уверял, что "будучи подлинно народным правительством, советское правительство является по своей природе миролюбивым и испытывающим отвращение к завоеваниям" (!) (Документы III, с. 144-146).
В Лондон отправился советский представитель Красин, которому после длительных и утомительных переговоров с британским правительством удалось заключить (16 марта 1921 г.) торговое соглашение с "Правительством Его Британского Величества". В договор этот было включено обязательство, "чтобы каждая сторона воздерживалась от враждебных действий или мероприятий против другой стороны, равно как от ведения вне собственных ее пределов какой-либо официальной, прямой или косвенной пропаганды против учреждений Британской Империи или Российской Советской Республики, по принадлежности", в особенности же, чтобы советское правительство воздержалось от всякой антибританской пропаганды в Азии (Документы, III, с. 608).
Ленин был очень доволен заключенным с Англией соглашением, а по вопросу о пропаганде он заявил (на коммунистическом собрании 21 декабря 1920 года, т. е. еще до формального заключения договора): "Наша политика в Центральном Комитете идет по линии максимальных уступок Англии. И если эти господа думают поймать нас на каких-либо обещаниях, то мы заявляем, что никакой официальной пропаганды наше правительство вести не будет, никаких интересов Англии на Востоке мы трогать не намерены. Если они надеются сшить себе на этом шубу, пусть попробуют, мы от этого не пострадаем" (т. 26, с. 13).
После выборов 1922 года в Англии на смену радикальному кабинету Ллойд Джорджа пришло консервативное министерство Бонар Лоу. Еще до этого британское правительство заметило, что в "шубе", сшитой из ленинских обещаний, имеется много дыр, т. е. что антибританская пропаганда большевиков в Азии по-прежнему идет полным ходом. Уже в сентябре 1921 года британское правительство заявило советскому правительству по этому поводу протест, на который заместитель наркоминдела Литвинов 27 сентября 1921 года ответил британскому министру иностранных дел Керзону нотой, которая должна была "разъяснить" происшедшее "недоразумение". Дело в том, что антибританскую пропаганду на Востоке ведет вовсе не советское правительство, а III Интернационал, который британская нота ошибочно отождествляет "с Российским Правительством". — "Российское Правительство желает воспользоваться этим случаем, чтобы снова подчеркнуть, как оно это делало неоднократно раньше", что факт пребывания Исполкома Коминтерна в Москве, "а также тот факт, что некоторые члены Российского Правительства как отдельные лица принадлежат к Исполнительному Комитету (Коминтерна)", вовсе не дают оснований для отождествления III Интернационала с "Российским Правительством". "Кроме того, Исполнительный Комитет III Интернационала состоит из 31 члена, из которых только 5 русских" (Документы, IV, 375). Литвинов, конечно, "упустил из виду", что голос "5 русских", включая Ленина и Троцкого, весит в Исполкоме Коминтерна гораздо больше, чем покорные голоса 26-ти не-русских.
Британским государственным деятелям было трудно усвоить себе ту замысловатую идею советской дипломатии, что Ленин и Троцкий, поскольку они возглавляют советское правительство, не имеют ничего общего с теми Лениным и Троцким, которые возглавляют III Интернационал; британское правительство повторяло свои тщетные протесты против антибританской деятельности "русских агентов" в Азии, "российское правительство" повторяло, что это не его дело, и таким образом политическая "дружба" между двумя правительствами не осуществилась.
В экономических отношениях между двумя странами прогресс тоже был невелик, ибо Советской России (превратившейся в декабре 1922 года в "Советский Союз") нечем было торговать. Внешняя торговля еще в 1918 году была "национализирована", и для управления ею было создано особое ведомство — "ВнешТорг", но обнищавшая страна не могла производить много товаров для вывоза; за привозимые товары платить можно было бы золотом (унаследованным от "старого режима"), но запасы его были недостаточны и их надо было приберегать для уплаты субсидий "братским партиям" во всем мире; бумажная же советская валюта в то время была в полном расстройстве, и на внешнем рынке бумажные советские миллионы и миллиарды не стоили ничего.
Видя необходимость восстановления производительных сил России и не надеясь, что это может быть достигнуто работой коммунистической бюрократической машины, Ленин в конце 1920 года пришел к мысли — призвать на помощь для хозяйственного возрождения России иноземных капиталистов, предоставив им право разработки естественных богатств России на максимально выгодных для них условиях.
23 ноября 1920 года для этой цели был издан декрет Совнаркома РСФСР о концессиях (Документы, III, 338-9). Концессионерам обещаются всевозможные экономические выгоды и "торговые преимущества" и продолжительные сроки концессий, и главное, "Правительство РСФСР гарантирует, что вложенное в предприятие имущество концессионера не будет подвергаться ни национализации, ни конфискация, ни реквизиции".
Опубликование декрета о концессиях вызвало некоторое недоумение и волнение в партийной среде: как же так! своих капиталистов прогнали, а чужих приглашаем... Защищая свою политику и успокаивая опасения своих коммунистических подданных, Ленин, в своем докладе на Партийном собрании 21 декабря 1920 года (т. 26, с. 5-23), уверял их, что концессии означают не мир с капиталистами, а "продолжение войны в иной форме, другими средствами". Заманивая иноземных капиталистов "сугубой прибылью" и соглашаясь временно платить им "дань", советская страна, с помощью чужих капиталов и техники, восстановит свою экономическую мощь для будущей победы над капитализмом.
Правоверных коммунистов особенно смущало обещание декрета 23 ноября, что вложенное в концессионное предприятие имущество не конфискуется и не реквизируется. По этому поводу хитроумный вождь дал такое, завуалированное весьма прозрачной вуалью, разъяснение: имущество концессионера, по декрету 23 ноября, не конфискуется и не реквизируется, но "судебная власть на нашей территории остается в наших руках. В случае столкновения (интересов концессионера и советского правительства) решать вопрос будут наши судьи. Это не будет реквизиция, а будет применение законных судебных прав наших судебных учреждений" (т. 26, с. 17).
Надо думать, что ленинские концессионные планы осуществились лишь в незначительной мере. Западные правительства, при отсутствии дипломатических отношений и следовательно, при отсутствии своего дипломатического и консульского персонала в Советской России не могли бы взять под свою защиту и покровительство своих подданных, отправившихся в ленинское царство за "сугубой" прибылью, и значит, концессионеры должны были рисковать своими капиталами и личной безопасностью, полагаясь только на ленинские обещания и на советское "правосудие", а число таких оптимистов не могло быть велико.
В 1922 году перед ленинским правительством как будто открылись перспективы более широкого экономического сотрудничества с "буржуазными" странами, к которому Ленин стремился с начала нэпа. Правительства Западной Европы решили созвать международную экономическую конференцию по вопросам хозяйственного восстановления Центральной и Восточной Европы. Конференция эта состоялась я Генуе в апреле и мае 1922 года и к участию в ней были приглашены и советское, и германское правительства.
Ленин был чрезвычайно доволен этим приглашением, хотел сам ехать в Геную и назначил себя председателем советской делегации, но не поехал, и его замещал в Генуе наркоминдел Чичерин.
Готовясь к участию в Генуэзской конференции, Чичерин, от имени советского правительства, обратился (15 марта 1922 г.) к правительствам Великобритании, Франции и Италии с нотой, которая, возражая против "клеветнической кампании части западной прессы" о царящих в Советской России беспорядках и бесправии, уверяла, что в России царствует правовой строй с полным обеспечением личных и имущественных прав и советских граждан, и иностранцев и с благоприятными условиями для развития частной инициативы во всех областях народного хозяйства (Документы, V, 154-5).
На первом пленарном заседании Генуэзской конференции, 10 апреля 1922 года, "Российская делегация" (как она себя называла) заявила от имени "Российского Правительства", что "экономическое сотрудничество между государствами, представляющими две системы собственности (т. е. капитализм и социализм), является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления" (Документы, V, 192). Делегация заявила также, что она "намерена предложить всеобщее сокращение вооружений". Однако западные делегации отказались обсуждать вопрос о разоружении, как не входящий в программу конференции
Долгие переговоры двух сторон в Генуе не могли привести их к соглашению. Делегации западных держав настаивали на уплате старых русских долгов и на вознаграждении иностранных подданных за убытки, причиненные им в годы революции. Советская делегация, со своей стороны, указывала на огромные убытки, причиненные "интервенцией" и "блокадой". Она добивалась признания советского правительства "де-юре" и немедленного предоставления ему значительных долгосрочных кредитов.
В меморандуме, представленном 20 апреля 1922 года, советская делегация заявляла: "Быстрое возрождение хозяйственной мощи России может быть достигнуто путем немедленной и энергичной помощи русскому народу силами европейского капитала и техники в форме долгосрочного товарного и денежного кредита, а не путем разорения русского народа и задержки экономического развития России ради удовлетворения интересов какой-то группы иностранных капиталистов" (Документы, V, с. 234).
В том же меморандуме советская делегация повторно утверждала, что в Советской России существует свобода хозяйственной деятельности и правовой строй, включая "гражданские суды с участием юристов".
Наконец, 24 апреля советская делегация подала заявление, содержавшее, по ее мнению, уступки, достаточные для заключения соглашения: "При условии оказания России немедленной и достаточной финансовой помощи и признания де-юре Российского Советского Правительства: 1. Российское Правительство объявляет себя готовым платить по финансовым обязательствам бывшего российского императорского правительства, заключенным до 1 августа 1914 года, по отношению к иностранным державам и их подданным". Далее оно соглашается вознаградить частных лиц-иностранцев за причиненные им убытки и готово вознаградить иностранцев, бывших собственников конфискованных и национализированных имуществ, восстановлением их в правах пользования их бывшими имуществами на концессионных началах или путем сдачи их им в аренду... "6. Возобновление платежей, вытекающих из финансовых обязательств, принятых на себя Российским Правительством, включая уплату процентов, начнется через 30 лет (!) со дня подписания настоящего соглашения" (Документы, V, 268-269).
"Уступки", сделанные советской делегацией, показались западным дипломатам недостаточными. На заключительном пленарном заседании конференции, 19 мая 1922 года британский премьер Ллойд Джордж (возглавлявший британскую делегацию) объяснил советским делегатам, что соглашению мешают некоторые буржуазные предрассудки, существующие в западных странах: "Первый предрассудок, существующий у нас в Западной Европе, заключается в том, что когда вы продаете кому-либо товар, вы рассчитываете, что вам за него заплатят. Второй заключается в том, что когда вы даете взаймы человеку, и он обещает уплатить вам, вы ждете, что он вам уплатит. Третий (предрассудок) заключается в следующем: вы приходите к человеку, уже ссудившему вам деньги, и говорите: "Дадите ли вы мне, еще взаймы?" — Он говорит вам: "Намерены ли вы уплатить мне то, что я вам дал?" —А вы говорите: "Нет, у меня принцип не отдавать долгов". — В умах Запада существует в высшей степени странный предрассудок, не позволяющий продолжать предоставлять займы на таких условиях" (Документы, V, 413).
Рассерженный Чичерин зло отвечал Ллойд Джорджу: "Г-н премьер-министр Великобритании говорит мне, что, если: мой сосед ссудил мне деньги, то я обязан ему уплатить. Хорошо, я соглашаюсь в данном особом случае (!) из желания примирения; но я должен прибавить, что, если этот сосед ворвался в мой дом, убил моих сыновей, уничтожил мою мебель и сжег мой дом, он должен, по крайней мере, начать с возвращения мне уничтоженного" (Документы. V, 411), — так отражалась маленькая и нерешительная западная "интервенция" в пылкой фантазии наркоминдела...
Чтобы несколько завуалировать неудачу Генуэзской конференции, было решено созвать вскоре новую конференцию для обсуждения финансово-экономических вопросов. Конференция эта состоялась в Гааге, в июле того же 1922 года. Советская делегация повторила свои предложения, западные делегации повторили свой отказ, и делегаты разъехались — кто на запад, кто на восток.
Однако путешествие Чичерина в Геную оказалось, в иной плоскости, весьма полезным для советского правительства, ибо Чичерину здесь удалось заключить как бы второй сепаратный мир с Германией — 16 апреля 1922 года в Рапалло, близ Генуи, Чичерин и германский министр иностранных дел Вальтер Ратенау подписали договор между РСФСР и Германией о восстановлении дипломатических отношений, об отказе от возмещения военных расходов и убытков частных лиц и об обоюдном содействии в области экономических отношений (Документы, V, 223-4). — Договор, с виду совершенно "невинный", произвел большую сенсацию и волнение в западных странах, предполагавших наличие в нем секретных статей политического и даже военного характера. Чичерин категорически опровергавши слухи...
За исключением Рапальского успеха Чичерина, отношения советского государства с другими великими державами к концу ленинского периода оставались для него неутешительными: отношения с Англией были натянутыми, Франция и США по-прежнему отказывались от признания советского правительства и от дипломатических отношений с ним.
4. Коминтерн
Мы представили краткий обзор деятельности правой руки Ленина, т. е. официальной советской дипломатии, посмотрим теперь, как действовала его левая рука, управлявшая Коминтерном.
Уже в начале мировой войны Ленин, предав проклятию европейских социалистов II Интирнационала, ставших на позицию защиты "своего отечества" (иронические кавычки), требовал, чтобы истинно революционные социал-демократы образовали III Интернационал, который поставил бы своей целью тотальное разрушение "капиталистических" государств и создание на их развалинах сначала всеевропейской, а потом всемирной социалистической республики.
Захватив власть в России и опираясь на ее ресурсы, Ленин мог приступить к осуществлению своих глобальных планов.
1 марта 1919 года в Москве открылся международный съезд левых социал-демократических партий, который 4 марта объявил себя первым конгрессом Коммунистического Интернационала. Ленин открыл конгресс, произнес вступительную и заключительную речи и заседал в президиуме. В предисловии к протоколам конгресса (изданным в Москве в 1933 г.) редакция утверждает, что "первый конгресс Коммунистического Интернационала,— одна из важнейших вех на пути мировой коммунистической революции" и что "в исторических тезисах Ленина к 1 конгрессу был со всей яркостью освещен великий путь Коммунистического Интернационала — путь борьбы за диктатуру пролетариата во всем мире" (это писалось в 1933 году, когда коммунистическое "советское" правительство уже получило дипломатическое признание от "буржуазных" государств).
Открывая конгресс, Ленин обнадежил делегатов: "...победа за нами, победа всеобщей коммунистической революции обеспечена" (Протоколы, с. 4), и в заключительной речи он повторил свое оптимистическое пророчество: "Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядет основание международной советской республики" (бурные аплодисменты).
Конгресс принял манифест ("от России" подписанный Лениным) с призывом к "пролетариям всего мира" и к "колониальным рабам Азии и Африки" объединяться, чтобы "ускорить победу коммунистической революции во всем мире") (Протоколы, с. 202),
Для руководства деятельностью Коминтерна в мировом масштабе был избран Исполнительный Комитет в составе 31 человека, представлявший коммунистические партии разных стран; "от России" в Исполком. Коминтерна вошли 5 человек, в том числе Ленин и Троцкий. Председателем Исполкома был избран (и на следующих конгрессах переизбирался) преданный слуга Ленина Г. Зиновьев.
В мае 1919 года в Москве-Петрограде начал издаваться журнал "Коммунистический Интернационал" — орган Исполкома Коминтерна — под редакцией Зиновьева и "при ближайшем участии" Бухарина, Каменева, Ленина, Луначарского, Покровского, Раковского, Рязанова, Троцкого, т. е. почти всего возглавления РКП(б), но без "участия" наркоминдела Чичерина...
II конгресс Коминтерна открылся 19 июля 1920 года в Петрограде и с 23 июля до 7 августа заседал в Москве. В предисловии к его протоколам (изд. 1934 г.) редакция подчеркивает: "...в центре внимания II конгресса стояли основные вопросы программы, стратегии, тактики и организации Коминтерна. Решения II конгресса по всем этим вопросам, выработанные под непосредственным руководством Ленина, легли в основу программы и всей работы Коминтерна и до сих пор имеют огромное значение для коммунистов всех стран".
Ленин в конце своей речи на первом заседании конгресса провозгласил свой неизменный лозунг: "Наше дело есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики" (долгие аплодисменты, оркестр играет "Интернационал". Протоколы, с. 29).
Далее, председатель Исполкома Зиновьев на нескольких заседаниях поучал делегатов, как это дело надо организовать: "Решающим средством борьбы для нас является вооруженное восстание, а для этого требуется организация революционных сил на военную ногу, а следовательно, централизованная партия" (с. 82).
В соответствии с этими задачами, конгресс принял устав Коминтерна как единой международной коммунистической партии с национальными "секциями" в разных странах.
В своей заключительной речи Зиновьев порадовал иностранных делегатов конкретным обещанием помощи: "Российская коммунистическая партия считает долгом величайшей чести прийти на помощь братским партиям всем, чем она может" (с. 465).
Принятая конгрессом резолюция об основных задачах Коммунистического Интернационала гласила: "Только насильственное свержение буржуазии, конфискация ее собственности, разрушение всего буржуазного государственного аппарата снизу доверху, парламентского, судебного, военного, бюрократического, административного, муниципального и проч.,. могут обеспечить торжество пролетарской революции" (с. 465). Для ее успеха международная коммунистическая партия должна быть построена "на основе железного пролетарского централизма" и "военной дисциплины" (с. 488,490).
Кроме резолюций и устава, конгресс принял еще весьма многословный и агрессивный "манифест" ко всем трудящимся всего мира с призывом "убить империализм, чтобы род человеческий мог дольше жить" (с. 549).
Однако для жизни международной военно-революционной организации — кроме марксизма, революционного энтузиазма, резолюций, уставов и манифестов — нужны были еще и деньги, а где же их было взять, если не в "братской" Москве. В отчете Исполкома II всемирному конгрессу об этом упоминается весьма кратко (и без цифровых данных): "...было решено обратиться к Российской коммунистической партии с предложением временно взять на себя главное бремя материальных издержек по работе Исполнительного Комитетам. — "Российская коммунистическая партия, разумеется, сочла долгом чести для себя пойти навстречу этому предложению Исполнительного Комитета" (Протоколы, с. 608-609),
Между II и III конгрессами Коминтерна в Советской России произошли весьма важные события. Мероприятия ленинского "военного коммунизма" произвели полное расстройство в хозяйственной жизни страны и всеобщее недовольство, выразившееся ярко в крестьянских восстаниях (восстание в Тамбовской губернии приняло форму настоящей войны) и в восстании кронштадтских матросов. Ленин увидел и признал, что "мы потерпели тяжелое поражение на экономическом фронте", и объявил "новую экономическую политику".
В 1921-22 гг. Ленин уже не думал о том, чтобы посылать Красную армию на завоевание "буржуазной" Европы; вместо того он, через своих дипломатов, обращался на Запал с просьбами об экономической помощи и старался заманить западных капиталистов в Советскую Россию прибыльными концессиями.
22 июня 1921 года в Москве собрался III "всемирный" конгресс Коминтерна, заседавший до 12 июля. На конгрессе по-прежнему звучали революционные речи и принимались революционные резолюции.
Открывший конгресс Зиновьев закончил свою речь обычным восклицанием: "Да здравствует мировая революция!"
Троцкий на заседании 2 июля произнес длинную речь, которую резюмировал так: "Мы должны положить буржуазию на обе лопатки и умертвить ее. Такова задача" (Отчет, с. 308).
Доклад Ленина о тактике РКП (ее. 353-363) носил более умеренный характер и не содержал в себе призывов к немедленному умерщвлению мировой буржуазии. Он констатировал, что "в международном положении наступило известное равновесие" (хоть относительное и "весьма неустойчивое"), и что, хотя "развитие мировой революции, которую мы предсказывали, идет вперед, но это поступательное движение не такое прямолинейное, как мы ожидали". Говоря об экономических уступках крестьянству, о свободе торговли и о концессиях иностранным капиталистам, Ленин подчеркивал, что все эти мероприятия необходимы, чтобы "пролетариат" "мог удержать руководящую роль и государственную власть" ("это является нашим единственным принципом"). Все мероприятия нэпа имеют целью выиграть время для подготовки нового общего наступления против капитализма.
По поводу ленинского плана предоставления выгодных концессий западным капиталистам делегат германской компартии Закс указал, что это поведет к усилению капиталистической буржуазии в западных странах и что, таким образом, "существует некоторое противоречие между интересами революционных рабочих западных стран и интересами советской власти" (с. 364).
А красная барыня тов. Коллонтай атаковала всю политику нэпа, как нарушение коммунистических принципов.
Выслушав критические замечания "слева", Ленин довольно бесцеремонно заявил: "Нам, русским, эти левые фразы уже до тошноты надоели... Компромиссы, при известных условиях, необходимы" (т. 26, с. 441). Конечно, большинство конгресса не осмелилось осудить верховного вождя, его партию или его тактику. В принятых резолюциях "конгресс единодушно одобряет политику РКП" и заявляет, что "Советская Россия остается первой и важнейшей твердыней мировой революции" и "безоговорочная поддержка Советской России и была и есть первейшая обязанность коммунистов всех стран" (т. 26, Приложение, с. 609, 612).
В принятых конгрессом "тезисах" по общему вопросу о тактике Коминтерна говорится, что подготовка мировой революции путем "организации пролетариата в боевую, победоносную силу потребует длительного периода революционной борьбы" и что теперь важнейшей задачей Коминтерна является "завоевание исключительного влияния на большинство рабочего класса", которое до сих пор находится вне коммунистического влияния (особенно в Англии и в Америке) (там же, с. 592.594).
В заключительной речи Зиновьев уверял делегатов, что "положение в Европе остается революционным. и поэтому мы должны лучше готовиться, чтобы вернее бить, ...но если уже бить, то удар должен поразить врага в самое сердце" (Отчет, с. 493).
Воинственные выкрики Зиновьева и Троцкого не могли скрыть того факта, что Коминтерн отказывается от общего "штурма капитализма" в ближайшем будущем и переходит к тактике медленной и постепенной подготовки этого "штурма" путем идеологической и организационной обработки большинства рабочего класса.
IV конгресс Коминтерна открылся 5 ноября 1922 года в Петрограде и, полюбовавшись военным парадом по случаю пятилетия советской власти, перенес свои заседания в Москву, где заседания продолжались до 5 декабря. Конгресс, по выражению Троцкого, "развивал, углублял, проверял и уточнял работы III конгресса и убедился, что он был прав во всем основном" (Л. Троцкий: "Пять лет Коминтерна", Москва, 1924, с. 545).
Конгресс принял "тезисы о тактике единого рабочего фронта", которые признали допустимым для коммунистических партий, при сохранении полной организационной обособленности, входить во временные соглашения с социалистическими партиями в тех особых случаях, когда этого требуют общие интересы рабочего класса в его борьбе с буржуазией.
Принятая конгрессом длинная резолюция "о русской революции" до небес восхваляет Советскую Россию и ее "бессмертные заслуги в деле освобождения эксплуатируемых и притесняемых всех стран". Резолюция оканчивается обычным коммунистическим припевом: "IV конгресс призывает пролетариат всех капиталистических стран по примеру Советской России приступить к решительнейшему напору против капитализма и отдать все свои силы мировой революции" (т. 27, Приложения, с. 488-489).
Речь Ленина на IV конгрессе (на заседании 13 ноября, т. 27, с. 342-355) полна "самокритикой", признает, что "мы совершили огромное количество глупостей", порицает резолюции III конгресса Коминтерна, но не дает определенных указаний на пути и способы достижения целей коммунистического движения.
Вообще выступления Ленина в последние годы его жизни производят впечатление, что та абсолютная уверенность в "неизбежной" победе мировой революции и коммунизма, которой он был полон в 1917-1920 годах, поблекла, сменившись сомнениями и неопределенными, условными надеждами. Во всяком случае, пока Ленин был Лениным, главной ставкой его учения и его политики была ставка на социальную пролетарскую революцию в Европе, а потом во всем мире. Но эта всемогущая и всеспасительная всемирная революция, так страстно ожидаемая и так часто предсказываемая Лениным как неизбежная и "грядущая", так и не пришла на его зов. |
