1-я ЭКСПЕДИЦИЯ РУССКОГО ФЛОТА В СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ 1769 – 1774 гг. «ОБШИВНАЯ» ЭСКАДРА. НАВАРИН. ХИОС. ЧЕСМА

17 июля Императрица Екатерина посетила корабли, стоявшие на Кронштадтском рейде. Наградив адмирала Спиридова орденом, приказала выдать всем намеченным в экспедицию четырехмесячное жалование «не в зачет» и потребовала немедленного выхода эскадры в плавание.

18 июля Спиридов увел корабли из Кронштадта к месту якорной стоянки у Красной Горки. На этом рейде «обшивная» эскадра простояла еще неделю (эскадра была названа «обшивной», так как получила добавочную обшивку, наружную, из дюймовых досок с прокладкой из овечьей шерсти. В южных морях черви проедают наружную дюймовую подводную обшивку).

«Обшивная» эскадра состояла из восемнадцати разнотипных и разного качества кораблей. Многие корабли, построенные в годы «пренебрежения» к флоту, были скреплены деревянными нагелями или гвоздями вместо сквозных болтов. Дополнительная обшивка значительно уменьшила скорость хода, увеличила осадку и повлияла на грузоподъемность. Рангоут у большинства был непрочен. Артиллерийское вооружение также оставляло желать лучшего, так как своевременные ходатайства Адмиралтейств-Коллегии об улучшении литья корабельных пушек не принимались во внимание ради экономии средств, отпускавшихся флоту.

Состав «обшивной» эскадры: 7 линейных кораблей: «Европа», командир капитан 1 ранга Корсаков, «Святослав», командир капитан-бригадир Барк, «Три Иерарха», командир капитан-бригадир Грейг, «Евстафий» — командир капитан 1 ранга Круз, «Иануарий», командир капитан 1 ранга Борисов, «Три Святителя» командир капитан 1 ранга Роксбург и «Северный Орел», командир капитан 1 ранга Клокачев. Фрегат «Надежда Благополучия», командир капитан 3 ранга Аничков. Бомбардирский корабль «Гром», командир капитан-лейтенант Перепечин. Четыре «пинка», вооруженные 22 пушками каждый: «Соломбала», капитан-лейтенант Мистров, «Лапомник», капитан-лейтенант Извеков, «Сатурн», капитан-лейтенант Лупандин, и «Венера» капитан-лейтенант Поповкин. Два пакетбота (вооруженные посыльные суда): «Летучий», капитан-лейтенант Ростиславский, и «Почтальон», лейтенант Еропкин. Два галиота одномачтовых, с одной палубой и без возвышения на носу (в отличие от галер) и парусно-гребных. Один бот, — одномачтовое судно с мелкокалиберной артиллерией для действий у берега.

Артиллерию эскадры составляли 640 пушек разных калибров. Личный состав: офицеров и матросов 3.011 человек. Сверх нормы, на якорной стоянке в Красной Горке в течение девяти дней были посажены десантные войска — восемь рот Кексгольмского полка и две роты артиллеристов — и мастеровые для ремонта кораблей и артиллерии. В общей сложности «обшивная» эскадра имела на борту 5.582 человека.

Во время стоянки у Красной Горки к эскадре присоединились еще три бота.

Высочайшим повелением Г. А. Спиридов был произведен в полные адмиралы и получил звание «первого флагмана флота». Рескрипт, подписанный Императрицей Екатериной 2-й и врученный Спиридову, гласил так: «…Привезти сухопутные войска с парком артиллерии и другими военными снарядами для содействия графу Орлову, образовать целый корпус из христиан к учинению Турции диверсии в чувствительнейшем месте; содействовать восставшим против Турции грекам и славянам, а также способствовать пресечению провоза в Турцию контрабанды».

Адмирал Спиридов поднял свой флаг на линейном корабле «Евстафий», и в 4 часа пополудни 26 июня 1769 года снялся с якоря и повел «обшивную» эскадру на запад.

Разнотипность кораблей, их количество (21 вымпел), перегруженность и беспрерывные штормы очень затянули переход через Балтийское море. Самый мощный корабль, 80-пушечный «Святослав», и флагманский корабль «Евстафий» так пострадали от шторма, что их пришлось отправить в Ревель для ремонта. Чрезвычайная скученность — моряки и десантники спали вповалку в жилых палубах среди бочек с провизией и пресной водой. Продукты, взятые на весь путь — солонина и треска — постепенно портились; от бочек с пресной водой исходил невыносимый запах. По категорическому приказу Спиридова на кораблях предпринималось все, что было возможно для создания хоть мало-мальски сносных условий жизни: «выносили для сушения и хорошего воздуха служителей койки наверх, скоблили палубу в деках и окачивали корабли водой». Предотвратить эпидемию не удалось, и из трехсот человек, заболевших в пути между Красной Горкой и Копенгагеном, пятьдесят четыре человека умерли и были погребены в море.

12 августа эскадра встретилась возле острова Готланда с отрядом контр-адмирала Елманова (из Ревеля), которому надлежало сопровождать ее до выхода из датских проливов. Две недели эскадра лавировала в южной части Балтийского моря, преодолевая неблагоприятный вестовый ветер и отстаиваясь на якорях у острова Борнхольм, и лишь 30 августа пришла в гавань Копенгагена, то есть через 35 дней после выхода из Красной Горки.

В Копенгагене «обшивная» эскадра отстаивалась не долго, так как несмотря на то, что почти все корабли нуждались в ремонте, Императрица Екатерина и ее советники возмущались такой медлительностью эскадры, и в Копенгагене адмирал Спиридов получил послание Императрицы, которое заканчивалось так: «…Когда вы в пути съедите всю провизию, тогда вся экспедиция ваша обратится в стыд и бесславие ваше и мое…» Русский же посланник в Дании Философов сделал Спиридову выговор за то, что эскадра слишком «благоухала».

В Копенгагене к эскадре присоединился «Евстафий», сменивший в Ревеле сломанную штормом фок-мачту. У «Святослава» же поломки были настолько серьезные, что он был оставлен в Ревеле на долгий ремонт. Из Архангельска пришел вновь выстроенный линейный корабль «Ростислав» под командованием капитана 1 ранга Лупандина и был включен в состав эскадры. Контр-адмирал Елманов был назначен помощником командующего «обшивной» эскадрой.

В самом начале второго этапа пути эскадра лишилась одного из судов, 22-пушечного корвета «Лапомник». Ночью, в штормовую погоду он наткнулся на Скагенский риф в проливе Каттегат. Волны разбили корабль, но его командир, капитан-лейтенант Извеков (воспитанник Спиридова) не растерялся: выстрелами из пушек он успел предупредить эскадру об опасности и спас всех людей и значительную часть имущества.

Штормовая погода, застигшая эскадру в Северном море, новые повреждения судов, особенно корвета «Венера» и бомбардирского корабля «Гром», большое число больных (до семисот человек), побудили адмирала Спиридова прервать плавание и 25 сентября укрыться на рейде рыбацкой гавани Гриссби, у входа в английский порт Гулл. Но там тоже не обошлось без аварий: сильным ветром поволокло линейный корабль «Три Святителя» с места якорной стоянки на мель. От удара вышло из строя рулевое управление, и линейный корабль вместе с «Громом» и «Венерой» были поставлены к Гуллским причалам на ремонт. Неотложно требовалось основательно подготовиться к переходу через Бискайский залив, столь опасный для парусных судов, и вдоль скалистых берегов Пиренейского полуострова. Надо было подлечить больных матросов и солдат, с которыми эскадра пришла в Гулл; двести человек находились в береговых госпиталях, а восемьдесят три умерли на стоянке. Эскадра должна была бы войти в Средиземное море в полном составе и в полной боевой готовности, чтобы до последнего момента сохранить преимущество внезапности: турецкий султан упрямо не верил в возможность появления русской эскадры в Средиземном море. Но русский посол в Англии Чернышев, приехав в Гулл специально на свидание с адмиралом Спиридовым, привез послание Императрицы: «…Прошу вас, для самого Бога, соберите силы душевные и не допускайте до посрамления перед целым светом. Вся Европа на вас и на вашу эскадру смотрит….» Чернышев же именем «Матушки Императрицы» потребовал не мешкать с выходом в море. Вот почему Спиридов был вынужден уйти из Гулля на 15-й день стоянки, 10 октября, оставив там 5 линейных кораблей: «Три Святителя», «Ростислава», «Европу», «Ианнуария» и «Три Иерарха», все корветы, которых после гибели «Лапомника» осталось три, и мелкие суда под общим командованием на стоянке капитана-бригадира Грейга. Адмирал Спиридов разрешил каждому командиру судна продолжать дальнейший путь «по способности», так как предполагал дожидаться их в Гибралтаре, о чем договорился с Грейгом. Но обстоятельства сложились так, что эта встреча там не состоялась.

Контр-адмирал Елманов, еще в Копенгагене назначенный помощником командующего эскадрой, и адмирал Спиридов ушли из Гулля на отряде, который состоял только из четырех судов: линейный корабль «Евстафий», на нем Спиридов держал свой флаг, линейный корабль «Северный Орел» — контр-адмирал Елманов, фрегат «Надежда Благополучия» и бомбардирский корабль «Гром».

У Пиренейского полуострова отряд распался: поврежденный штормом линейный корабль «Северный Орел» повернул к берегам Англии, в Портсмут, где выяснилась полная непригодность корабля. Туда же в Портсмут дважды возвращался с пути менять нижние ванты, бизань и грот-мачту бомбардирский корабль «Гром». В Атлантическом океане надолго затерялся среди штормов фрегат «Надежда Благополучия». 6 ноября Спиридову удалось привести к Гибралтару только один линейный корабль «Евстафий», на котором он держал свой флаг командующего «обшивной» эскадрой». Из двадцати одного судна, ушедших из Красной Горки, пришло в Гибралтар только одно из-за беспрерывных жестоких штормов и плохого состояния мачт на многих кораблях. Период «пренебрежения» к флоту, перегруженность кораблей, поспешность и заболевания матросов — вот причины несчастий «обшивной» эскадры.

Спиридов отменил рандеву в Гибралтаре и известил об этом Грейга, передав письмо капитану встречного английского судна и назначив сборным пунктом для эскадры рейд Порт-Магона на острове Минорка (Балеарские острова). С попутным ветром он вышел из Гибралтарского пролива и 18 ноября уже был в Порт-Магоне.

«…До сего числа еще ни один час не прошел, когда бы я без прискорбности пробыл…» писал Григорий Андреевич Спиридов Императрице. В Порт-Магоне, в довершение испытаний, выпавших на долю престарелого адмирала, его постигло безутешное горе: он потерял младшего из двух своих сыновей, зачисленных в Архипелагскую экспедицию «ради практики в дальних вояжах».

23 ноября 1769 года на английской бригантине из Ливорно в Порт-Магон прибыл граф Федор Григорьевич Орлов, который и привез эту печальную весть. Он вручил адмиралу Спиридову инструкцию и «Высочайшую волю Императрицы Екатерины» — «Графу Алексею Орлову по долгой его таму бытности и знанию довольно известны тамошние обстоятельства и народы» и поэтому он назначается Главнокомандующим всеми русскими вооруженными силами, десантными войсками и флотом на Средиземном море.

Чтобы оправдать его «долгую бытность» в Ливорно, Алексей Орлов оказывал давление на Петербург, требуя подгонять Спиридова. Затевая экспедицию из Балтийского моря на восток, в Средиземное море, Императрица Екатерина не могла обойтись без Алексея Орлова, потому что именно он как непосредственно Императрице, так и старшему своему брату Григорию, рисовал в письмах из Италии заманчивые идеи, картины восстания христианских подданных Порты. Императрица уже в 1768 году, сейчас же после объявления Турцией войны России распорядилась, чтобы были посланы эмиссары для агитации в Молдавию, Валахию, Албанию и Черногорию. Многие из этих эмиссаров оказались дельными людьми.

Рескрипт Алексею Орлову был подписан Императрицей в Петербурге 29 января 1769 года. Этим рескриптом ему поручалось руководство агитацией среди христианских подданных Оттоманской Порты, но он не назначался еще начальником морской экспедиции. Хорошо зная Алексея Орлова, Императрица в этом рескрипте настаивает на том, чтобы дело вести «с тихостью», чтобы не торопиться совершать на турок нападения «малыми и рассыпанными каждого народа кучами», а подготовить общее и одновременное восстание всех этих балканских народов. Императрица Екатерина уже предвидела то, что впоследствии случилось в Морее, где так называемые «майноты» спустились со своих гор, разграбили селения и затем скрылись в свои неприступные ущелья.

Алексей же Орлов был совершенно убежден, что, как только у берегов Морей появится русская эскадра, весь полуостров будет объят восстанием. Требуя подгонять «обшивную» эскадру Спиридова, Алексей Орлов совершил первую и самую грубую стратегическую ошибку, так как факт прибытия «обшивной» эскадры в Средиземное море разрозненными группами привел к потере выгодного преимущества — «внезапности».

В конце декабря 1769 года из всего состава «обшивной» эскадры на рейде Порт-Магона стояли только 4 линейных корабля, 1 фрегат и 4 малых судна. Пятый линейный корабль, «Ростислав», лишь в январе 1770 года прошел Гибралтарский пролив из Англии, но попал в сильный шторм, потерял бизань, грот-мачту и очутился в Сардинии, а затем — в Генуе. Шестой линейный корабль, «Европа», в момент отплытия из Англии сел на мель, потерял руль, получил пробоину и снова должен был задержаться в промежуточном порту, где его принял капитан 1 ранга Клокачев, сменивший умершего Корсакова. Седьмой линейный корабль, «Северный Орел», поврежденный штормом у берегов Пиренейского полуострова, укрылся в Портсмуте и оказался совершенно непригодным для плавания. Остальные суда присоединились к эскадре в марте-июне 1770 года у берегов Морей и в Архипелаге.

В результате того, что адмиралу Спиридову не позволили продолжить пребывание «обшивной» эскадры в Гулле, где он предполагал совершить необходимый ремонт судов и тем подготовить эскадру для перехода через столь опасный для парусников Бискайский залив и подлечить больных людей, прибытие эскадры в Порт-Магон поодиночке очень затянулось, и задолго до встречи с противником стало последнему известно, что русские корабли находятся в Средиземном море, вдали от театра военных действий.

Последующая задержка флота у Порт-Магон, где собирались его разрозненные суда, позволила неприятельскому командованию предупредить свои гарнизоны в Морее, на островах Архипелага, в Малой Азии, усилить их, снабдить запасами провизии, а главное предпринять соответствующие меры к тому, чтобы помешать успеху восстания против «Блистательной Порты» на Балканах и в Греции.

Но Алексей Орлов, несмотря на это, упорно верил в успех восстания христианского населения, как только русская эскадра появится у берегов полуострова Морей. Это была его вторая стратегическая ошибка — недостаточная осведомленность.

Третья ошибка Алексея Орлова заключалась в том, что, не считаясь с необходимостью концентрации сил для нанесения первого удара по неприятелю, он затребовал в Ливорно три судна: линейный корабль «Три Иерарха», фрегат «Надежда Благополучия» и пакетбот «Почтальон», разбив тем силы эскадры, которая и без того насчитывала почти втрое меньше вымпелов, чем при отплытии из Кронштадта. Адмиралу же Спиридову Орлов приказал с остальными силами двигаться к берегам Морей, где высадить десант, что должно было послужить сигналом к началу восстания.

17 февраля 1770 года только пять судов вместо двадцати двух (это общее число вымпелов, так как вместо разбитого на рифах Скагена пинка, в ее состав были включены два транспорта, зафрахтованные в Англии) — вот что по вине графа Алексея Орлова привел адмирал Спиридов к Морее. Шестое судно, пинк «Сатурн», было оставлено в Порт-Магон, чтобы дождаться выздоровления больных, свезенных на берег.

Жители горных греческих селений немедленно восстали, придя на помощь двум русским десантным отрядам, едва те высадились в Морее. Первоначальный успех десантного отряда капитана Баркова, названного «Восточным легионом» и состоявшего из пятисот русских солдат кексгольмцев и шестисот греческих повстанцев, — взятие города Мизитрии или Мизитры (древней Спарты) и одноименной крепости — кончился тяжелым поражением греко-русского отряда у города Триполица.

Из-за этого второй десантный отряд, — «Западный легион» — под командованием князя Петра Долгорукова, наступавший через Аркадию, был возвращен обратно на побережье и послан к турецкой крепости Наварин (Пилос).

План военных действий, намеченный Главнокомандующим графом Алексеем Орловым, потерпел крах.

Адмирал Спиридов 24 марта 1770 года отправил из Витуло к Наварину отряд судов, состоявший из двух линейных кораблей — «Иануарий» и «Три Святителя» и зафрахтованного Орловым венецианского 20-пушечного фрегата «Св. Николай», под общим командованием бригадира артиллерии Ивана Абрамовича Ганнибала (двоюродного деда А. С. Пушкина), в подчинении которого находилась вся артиллерийская часть «обшивной» эскадры.

Адмирал Спиридов считал, что пока было преждевременно надеяться на всеобщее восстание и поэтому надо прежде всего укрепиться на побережье.

31 марта отряд судов бригадира артиллерии Ганнибала вошел в залив и приблизился к порту Наварин. Высадка десанта с приданной ему осадной артиллерией очень скоро заставила противника капитулировать. 10 апреля 1770 года крепость Наварин пала впервые. (Вторично она пала через 57 лет и 7 месяцев, в октябре 1827 года). Русские моряки, взяв трофеями 42 пушки, 3 мортиры, 800 пудов пороха и много оружия, завладели одной из самых удобных баз на Пелопонесе. Ее гавань могла вместить любой флот. Глубины позволяли принимать суда с наибольшей осадкой, а узкий вход был защищен укреплениями с обеих сторон.

Только теперь в Морее появился Алексей Орлов. Он прибыл в Наварин из Ливорно на пятые сутки после его взятия, то есть 15 апреля 1770 года. Он прибыл с линейным кораблем «Три Иерарха», фрегатом «Надежда Благополучия» и посыльным судном «Почтальон». Подкрепление это было очень кстати. К противнику день за днем подходили подкрепления, накапливаясь у крепости Мондоны, недалеко от Наварина. И хотя отряд русских судов увеличился вдвое: 3 линейных корабля — «Иануарий», «Три Святителя» и «Три Иерарха», 2 фрегата — «Надежда Благополучия» и «Св. Николай» и 1 посыльное судно — «Почтальон», адмирал Спиридов, учитывая, что даже шестью судами было не так-то просто противостоять, и зная, что турки не преминут блокировать Наварин с моря как только выяснят силы русских, высадил десант, который, взяв Горону, уже осаждал крепость.

Для безопасности русских судов и войск в базе Наварина важно было овладеть Короной, крепость которой находилась на подступах к Наварину и являлась, в случае взятия ее русскими войсками, защитой его с тыла, в случае же оставления ее в руках противника — постоянной угрозой.

Главнокомандующий граф Алексей Орлов сообщил, что у берегов Морей со дня на день можно ждать эскадру под командованием контр-адмирала Эльфинстона, вышедшую через два месяца после отплытия «обшивной» эскадры адмирала Спиридова. Но она перезимовала в Англии, благополучно прошла из Портсмута в Гибралтар и по сведениям Орлова находилась уже в Средиземном море. Вместе с эскадрой Эльфинстона, состоявшей из трех линейных кораблей: «Святослава», «Не тронь меня» и «Саратова», фрегата «Африка», одного пинка и трех транспортов, шли отставшие из-за неотложного ремонта еще в Гулле малые суда «обшивной» эскадры.

Эта новость очень всех обрадовала. Но, сообщив эту приятную весть, горе-стратег не послушал доводы Спиридова и тут же отменил осаду крепости Корона и приказал обложить Модону. Орлов не понял поражения под Триполицей, считая его случайностью, и надеялся взять реванш у Модоны.

Разбрасывание русских десантных сил повлекло за собой очередные неудачи: сначала у Модоны, где войска противника, подошедшие со стороны Триполицы, заставили снять осаду и отступить к Наварину; затем у Патраса, где был разбит сводный греко-русский отряд, посланный Орловым; наконец вторично у Модоны, куда он снова направил сводный отряд.

Никакая храбрость русских воинов не могла помочь выполнить невыполнимое. Тем более, что военная выучка греческих повстанцев, входивших в отряд, оказалась очень примитивной. Турки же во много раз превосходили численностью своих войск и не только отбили вторичную осаду Модоны и отбросили отряд обратно к Наварину, но и в свою очередь осадили его. Неприятельские войска обложили крепость и прервали снабжение города водой.

В это же время Спиридову стало известно, что большая турецкая эскадра — 10 линейных кораблей и 6 фрегатов, а также большое количество каравелл, шебек, галер и других судов — крейсирует вблизи Матапана и готовится напасть на русскую эскадру с моря. На военном совещании Спиридов убедил Орлова, что дальнейшее пребывание русской эскадры в Наварине грозит ей гибелью из-за узости укрепленного прохода в бухту. Спиридов настоял на том, чтобы взорвать укрепления Наварина, покинуть крепость и, выйдя в море, самим навязать бой противнику, лишь бы не очутиться в ловушке. Помочь могло только прибытие эскадры Эльфинстона. Но Эльфинстон не явился в Наварин, а пошел в Колокинфскую бухту, на юго-восточной стороне мыса Матапан, высадил с транспортных судов десантный отряд и послал его по сухопутью к Наварину. Такое своеволие гордого брита показало полностью его непонимание военной обстановки и его недисциплинированность. Во первых, он не учел незнание десантниками условий местности, огромный перевес сил турок, осаждающих Наварин, и не учел расстояние до крепости. Во вторых, узнав от жителей Рапилы, где высадился отряд, что турецкая эскадра находится на якорной стоянке в Навплийском заливе около крепости Наполи-ди-Романья, не счел нужным сообщить об этом в Наварин.

Вместо того, чтобы соединиться с силами адмирала Спиридова и вместе действовать против турецкой эскадры, Эльфинстон решил действовать самостоятельно. Он располагал тремя линейными кораблями, одним фрегатом и тремя транспортами. Турецкая эскадра, которую он увидел 16 мая 1770 года на расстоянии восьмидесяти кабельтов насчитывала свыше двадцати вымпелов, из них 10 линейных кораблей и 6 фрегатов.

Наступил полный штиль. Неприятель не воспользовался им, не использовал гребные суда для буксировки (их у русских не было) навстречу русской эскадре, чтобы проучить ее за дерзость. Наоборот, — турецкая эскадра отошла, отбуксированная вглубь залива, под прикрытие береговых батарей. Осталось невыясненным, было ли это следствием нерешительности турецкого флагмана, принявшего отряд Эльфинстона за авангард русской эскадры, или же намерением заманить русский отряд поближе к берегу и тогда внезапно окружить его, закрыв выход из залива, и уничтожить.

Эльфинстон, сообразив, что он чуть не погубил весь отряд, 17 мая, как только с поднявшимся ветром получил возможность лавировать, срочно отправил одно транспортное судно с донесением в Наварин, а сам отошел на такое расстояние от Наполи-ди Романья, которое позволяло избежать схватки с турецкой эскадрой до прибытия отряда Спиридова.

Главнокомандующий Алексей Орлов, разделяя гнев адмирала Спиридова по адресу своевольного Эльфинстона, приказал Спиридову идти с кораблями и транспортами к Рапиле, снять с берега десант, высаженный Эльфинстоном, а затем следовать к Наполи-ди Романья.

22 мая, когда эскадра Спиридова достигла места, указанного в донесении Эльфинстона, адмирал увидел стоящие неподвижно, будто приклеенные к водной глади из-за отсутствия ветра, корабли Эльфинстона и вдали — суда турецкой эскадры, буксируемые гребными галерами к выходу из залива.

Тщетно в последующие дни русские корабли дважды пытались догнать и атаковать противника: турецкие суда, пользуясь преимуществом в скорости хода, оба раза уклонились от решительного боя.

Адмирал Спиридов как член Адмиралтейств Коллегии и старший флагман Архипелагской экспедиции при первом же свидании с младшим флагманом высказал ему все, что думал о его поведении, позволившем противнику ускользнуть от необходимости принять бой, но Эльфинстон ответил с надменностью, что считает себя вполне самостоятельным. Так и не найдя общего языка, оба флагмана повели свои эскадры на поиски ушедшей от них вражеской эскадры.

Через три недели, 11 июня, у острова Милос к ним присоединился Орлов. Он приказал поднять на линейном корабле «Три Иерарха» кайзер-флаг, означавший, что все приказания, идущие с этого корабля, являются Высочайшей волей и отдаются именем Императрицы.

К острову Милосу, якорной стоянке уже объединенной эскадры, подошли от Порт-Магона, Ливорно, Генуи и других средиземноморских гаваней все либо отставшие по разным причинам, либо вновь зафрахтованные вспомогательные и транспортные суда. Возвратились и пакетботы, направленные Спиридовым на разведку в Архипелаг. Командиры их доложили, что корабли противника стоят за островом Паросом, в группе Цикладских островов, и число их возросло после ухода турецкой эскадры из Навалийского залива.

В ответ на донесение разведчиков последовал с линейного корабля «Три Иерарха» сигнал: «Всей эскадре идти к Паросу!»

На третьи сутки объединенная русская эскадра была у места назначения, но у Пароса турецкой эскадры уже не было. Жители острова сообщили, что эскадра противника, едва с нее заметили на горизонте паруса русских разведывательных судов, снялась с якорей и ушла на восток.

У братьев Алексея и Федора Орловых создалось впечатление, что турецкий флот бежит сломя голову, если судить по их письмам Императрице Екатерине. Но адмирал Спиридов и другие русские морские офицеры эскадры смотрели на положение более серьезно. Они прекрасно понимали, что неприятель, уклоняясь от встречи, заманивает объединенную эскадру вглубь Архипелага, чтобы подавляющим превосходством своих сил, спешно собираемых отовсюду, атаковать ее и уничтожить. Из многочисленных сведений о турецком флоте, его командах и начальниках, полученных за время пребывания русской эскадры у Морей и в Архипелаге, следовало, что, несмотря на плохую морскую подготовку личного состава и неосведомленность в морском деле и общеизвестную трусость капудан—паши (Главнокомандующего флотом) Ибрагима Хосамедина, помощник его, алжирец Гассан-паша, фактический руководитель флота, был опытный моряк и храбрый флотоводец. По словам военнопленных, он обещал султану уничтожить русский флот, подведя свои суда вплотную к русским кораблям, ошвартоваться к ним и взорвать свои крюйт-каморы, что неминуемо поведет к гибели как турецких, так и русских кораблей вместе с людьми. Тогда большинство турецкого флота, численно значительно превосходящего, останется, целым и победит.

5-й этап: Хиосский пролив 23 июня и Чесма 26 июня 1770 года.

23 июня объединенная русская эскадра после разведки, выяснившей местонахождение турецких судов, подошла к проливу между островом Хиос и входом в Чесменскую бухту на побережье Малой Азии.

Перед глазами русских моряков предстало величественное зрелище: против них стоял на якорях между Чесмой и Хиосом почти весь турецкий флот. Шестнадцать линейных кораблей: один 100-пушечный, один 96-пушечный, четыре 74-пушечных, восемь 60-пушечных; две 50-пушечные каравеллы, шесть 40-пушечных фрегатов, до шестидесяти бригантин, шебек, полугалер и других судов. На их борту находилось 15 тысяч человек и 1.430 орудий.

В русской объединенной эскадре насчитывалось девять линейных кораблей, три фрегата, три пинка, один пакетбот (второй разбился у берегов Морей), тринадцать зафрахтованных и призовых судов, — 6.500 человек и 608 орудий.

Главнокомандующий Алексей Орлов так писал Императрице о его впечатлении и настроении: «…Увидя такое сооружение, я ужаснулся и был в неведении, — что мне предпринимать должно?»

Реакция Орлова, когда он сравнил силы сторон, была понятна при его полной неосведомленности в морском и вообще в ратном деле. Он был испуган количеством и не знал качества личного состава русского флота.

Его беспомощностью и растерянностью перед надвигающимися событиями был вызван его вынужденный визит к Спиридову, и он явился на «Евстафий» к старику адмиралу, чтобы спросить совета, как быть?

Успокоив Главнокомандующего, адмирал Спиридов решительно настоял не упускать противника и навязать ему генеральный бой и тут же предложил план действий: для того, чтобы парировать хитроумный план Гассан-паши — сцепиться и взорваться — рассчитывая на то, что вражеский Главнокомандующий и его помощник не пожелают рисковать собой, Спиридов решил действовать тремя колоннами линейных кораблей, построив для этого объединенную эскадру в следующий боевой порядок:

1-я колонна — авангардия — под командованием самого Спиридова — флагманский линейный корабль «Евстафий», командир капитан 1 ранга Круз, линейный корабль «Европа», командир капитан 1 ранга Клокачев, и линейный корабль «Три Святителя», командир капитан 1 ранга Хметевский;

2-я колонна — кордебаталия — под флагом Главнокомандующего Орлова — линейный корабль «Три Иерарха», командир капитан-бригадир Грейг, линейный корабль «Иануарий», командир капитан 1 ранга Борисов, линейный корабль «Ростислав», командир капитан 1 ранга Лупандин;

3-я колонна — арьергардия — под командованием Эльфинстона — линейный корабль «Не тронь меня», командир капитан 1 ранга Бешенцов, линейный корабль «Святослав», командир капитан 1 ранга Роксбург и линейный корабль «Саратов», командир капитан 2 ранга Поливанов.

Под общим командованием бригадира артиллерии Ганнибала — для защиты фланга — должны были идти:

вместе с авангардией: фрегат «Св. Николай», командир лейтенант Паликутин, бомбардирский корабль «Гром» командир капитан-лейтенант Перепечин, и пакетбот «Почтальон», командир капитан-лейтенант Еропкин;

вместе с кордебаталией: транспорт «Панин», командир капитан-лейтенант Боде;

вместе с арьергардией: фрегат «Надежда Благополучия», командир капитан-лейтенант Степанов, фрегат «Африка», командир капитан-лейтенант Клеопин, транспорт «Орлов», командир капитан-лейтенант Арнольд, и остальные суда.

Адмирал Спиридов брал на себя нанесение первого удара по противнику. Это было опасно, но необходимо для примера всей эскадре. Головному кораблю авангарда «Европе» предстояло атаковать ближайший к флагману корабль противника, а «Евстафию» (флагм. аванг. Спиридов) — под прикрытием заднего мателота «Три Святителя» — пробиться к турецкому флагману и взять его на абордаж. Одно это уже было новшеством в линейной тактике, о чем в те времена и заикаться не смели ни в каком флоте, да еще после случая с английским адмиралом Бингом в 1757 году. По приговору военно-морского суда он был расстрелян за нарушение правил тактики линейного боя, хотя и победил в бою.

Второе новшество в плане адмирала Спиридова — элемент внезапности, так как противник не мог сразу разгадать его. Это позволяло объединенной эскадре выиграть время для беспрепятственного продвижения к линии баталии. Суть маневра заключалась в том, что адмирал Спиридов предлагал графу Алексею Орлову идти на сближение не строем фронта, что неизбежно подставляло бы русские корабли под артиллерийский огонь судов противника, стоявших лагом к объединенной эскадре русских, а строем кильватера до определенной дистанции и лишь тогда начать движение вдоль неприятельской линии.

Хиосское сражение.

За ночь, к рассвету 24 июня, суда объединенной русской эскадры заняли места по диспозиции в трех колоннах. В начале восьмого часа на линейном корабле «Три Иерарха» взвился сигнал: «Гнать на неприятеля!»

Первыми шли суда авангарда: линейный корабль «Европа», за ним линейный корабль «Евстафий» под флагом адмирала Спиридова и, замыкая колонну, линейный корабль «Три Святителя». На строго установленной дистанции от них шли корабли кордебаталии и арьергарда. Сбоку, чтобы при повороте прикрыть эскадру с фланга, параллельным курсом направлялись к противнику суда под командованием Ганнибала.

Турецкий флот успел за ночь приготовиться к встрече. По свидетельству Грейга «турецкая линия баталии была превосходно устроена, расстояние между кораблями было не более длины двух кораблей».

Неприятельские суда были построены в две линии: десять линейных кораблей в одной линии, семь линейных кораблей, две каравеллы и два фрегата — в другой. Все они были обращены бортами к русской эскадре и расставлены так, что суда второй линии занимали промежутки между судами первой линии и могли вместе с ними вести огонь всем бортом, то есть бить из 700 (приблизительно) орудий.

Намерение адмирала Спиридова действовать шестью судами авангарда — тремя линейными кораблями, фрегатом, бомбардирским кораблем и пакетботом — против этой двойной стены, перегородившей Хиосский пролив, и пробиться к турецкому флагману было сопряжено с большим риском и граничило с безумием. Но Спиридов знал своих командиров и твердо верил в храбрость и дисциплинированность русских матросов.

Все взгляды на русской эскадре были обращены к турецкому флоту. Напряженность нарастала с каждой минутой, и тишина становилась невыносимой… Но и это учел Спиридов, категорически приказав не открывать огня по противнику до сигнала с линейного корабля «Евстафий». Даже когда авангард приблизился к передовой линии турецкого флота на расстояние пушечного выстрела, орудия его судов еще молчали.

Суда авангарда под всеми парусами, при полном молчании, продолжали свой путь на сближение вплотную с противником. Застыли у пушек матросы-канониры, за высоким фальшбортом укрылись десантные отряды, готовые к абордажному бою, с их топорами с обухом в форме четырехугольного заостренного зуба, загнутого назад. Заняли свои места музыканты корабельного оркестра, вызванные Спиридовым наверх… А сам адмирал стоял на возвышении шканцев, не отрывая глаз от подзорной трубы, направленной на передовую линию противника…

Это молчаливое движение авангарда больше всего подействовало на противника: у него не хватило выдержки, и он открыл огонь, когда расстояние между ним и русским авангардом сократилось до трех кабельтов…

Наконец расстояние между передовой линией турецкого флота и головным кораблем авангарда, «Европой», сократилось до мушкетного выстрела. Только тогда, ровно в полдень, адмирал Спиридов приказал музыкантам на «Евстафии»: «Играть до последнего!» И сейчас же распорядился поднять сигнал: «Начать бой!»

С 8 часов утра до 12 часов дня, — сближение длилось четыре часа.

Линейный корабль «Европа» уже находился рядом с передовой линией турецких судов, но вдруг стал быстро уклоняться в сторону. Разгневанный адмирал Спиридов, когда «Евстафий» проходил мимо «Европы», крикнул, завидев командира на шканцах: «Клокачев, поздравляю вас матросом!» Клокачев негодующе показал на греческого лоцмана, стоявшего там же на шканцах, потому что повернул по его требованию. Лоцман уверял, что корабль шел на камни… Ждать, пока «Европа» обогнет препятствие, было невозможно, и адмирал приказал командиру «Евстафия» капитану 1 ранга Крузу: «Александр Иванович! Вам и вашему кораблю надлежит занять место капитана Клокачева»

«Евстафий» стал головным в авангарде. Вся мощь артиллерийского и ружейного огня трех неприятельских кораблей обрушилась на него. С обнаженной шпагой адмирал Спиридов расхаживал на шканцах и хладнокровно руководил боем, подбадривая матросов и время от времени обращаясь к музыкантам: «Играть! Играть до победы!»

Сосредоточенный огонь неприятеля перебил на «Евстафии» снасти и лишил его способности самостоятельно передвигаться. Корабль стал дрейфовать! Сильным течением в проливе его приткнуло к флагманскому турецкому линейному кораблю «Реал-Мустафа», и «Евстафий» уперся в него бушпритом, оставшись в таком положении.

Завязался абордажный бой на палубе «Реал-Мустафы», между бизань — и грот-мачтой. Схватились в рукопашном бою турки с русскими матросами и солдатами, а стрелки на реях и вантах «Евстафия» ружейным огнем очищали путь группе русских моряков, пробивавшихся на ют «Реал-Мустафы», чтобы завладеть кормовым флагом турецкого корабля. Сквозь пороховой дым было видно, как один марсовый матрос с «Евстафия» прорвался к флагу и протянул к нему правую руку. Мгновение, — и пробитая ятаганом рука повисла. Марсовый протянул левую руку, но турецкий матрос, защищавший флаг, нанес удар и по ней. Тогда марсовый зубами вцепился в полотнище флага и упал, проколотый насквозь. Схватка на юте кончилась победой русских моряков, и изодранный кормовой флаг турецкого флагманского корабля был доставлен адмиралу Спиридову.

Бой распространился по всему кораблю противника. Огонь единорогов «Евстафия» вызвал в час дня пожар под шканцами «Реал-Мустафы». Турецкий флагман Гассан-паша, чтобы избежать плена, на шлюпке, поджидавшей у противоположного борта, ретировался на 100-пушечный «Капудан-паша». Главнокомандующий Хосамедин еще накануне перебрался на берег острова, в лагерь сухопутных войск.

Пожар на «Реал-Мустафа» разгорался, угрожая перекинуться на «Евстафий». С разрешения адмирала Спиридова командир «Евстафия» попытался отбуксировать свой корабль при помощи шлюпок, но это, как и попытка залить водой крюйт-камеру «Реал-Мустафы», не удалось. Морской устав требовал: старший флагман, руководивший боем многих судов, не имел права оставаться на корабле, который подвергался опасности погибнуть, и был обязан перейти на другой корабль. Адмиралу Спиридову пришлось перенести свой флаг на «Три Святителя».

Едва шлюпка успела отвезти Спиридова и Федора Орлова (брата Главнокомандующего), как рухнула охваченная огнем грот-мачта «Реал-Мустафы», и горящие обломки ее попали в открытую крюйт-камеру «Евстафия», откуда беспрерывно подавались боеприпасы. Раздался огромный взрыв и… с «Евстафием» было кончено. Через некоторое время раздался второй взрыв, — это «Реал-Мустафа» разделил участь «Евстафия». Надстройки и мачты обоих кораблей от взрыва их крюйткамер разлетелись фейерверком далеко вокруг, а корпуса пошли ко дну. Из всего экипажа «Евстафия» спаслись лишь, командир, капитан 1 ранга Крузе, израненный и обожженный, и не более шестидесяти человек команды.

На турецких судах торопливо рубили якорные канаты, стремясь уйти от этого места.

Гибель флагманского корабля «Реал-Мустафа» деморализовала личный состав неприятельских судов, и флот перестал повиноваться Гассан-паше. В подчинении у турецкого флагмана остался лишь 100-пушечный корабль «Капудан-паша» и две каравеллы, которые еще вели артиллерийскую дуэль с кораблями русского авангарда и кордебаталии, обстреливая особо «Три Святителя» и «Три Иерарха». Остальные суда турецкого флота в беспорядке, кто как мог, поторопились уйти в Чесменскую бухту. В половине второго часа Гассан-паша с последними кораблями вышел из боя и взял курс на Чесму.

Корабли арьергарда, под командованием Эльфинстона, подошли к месту боя, когда последний был окончен.

К исходу дня турецкий флот укрылся под защиту батарей Чесменской бухты, а русские корабли заняли якорную стоянку недалеко от входа в нее, с интервалом одного кабельтова один от другого, чтобы противник не мог выскользнуть и прорваться из бухты в море.

Маневр, задуманный и проведенный Спиридовым, всецело оправдал себя и стал началом конца старой линейной тактики парусного флота.

И все же бой в Хиосском проливе не изменил соотношения сил: численное превосходство оставалось на стороне турецкого флота, потерявшего только один линейный корабль. Из-за безветрия, буксируемые гребными галерами неприятельские суда легко ушли от русской объединенной эскадры, не имевшей гребных галер. У противника оставалось также и преимущество в скорости хода.

Г. М. фон-Гельмерсен

Военная быль