Это день, который вот уже 58 лет не может забыть тот, кто его пережил… День производства в офицеры юнкеров военных училищ Петербургского военного округа, лично Государем, в Главном лагере Красного Села, перед летней стоянкой л.-гв. Преображенского полка.
Если меня спросят, какой в моей жизни был самый счастливый день, я, не колеблясь, отвечу: «День моего производства в с детства долгожданный, первый офицерский чин…» Да разве и могло быть иначе? Дли меня, мальчика, сына и внука старых кавказских офицеров, воспитанного семь лет в кадетском корпусе и потом три года в артиллерийском училище, для меня сбывается мечта — стать таким же офицером, как и мой отец, показаться ему и всем родным в новенькой офицерской форме.
Еще маленьким, поступившим в первый класс кадетиком, летом отец показывал меня своим приятелям, старым капитанам, и подымался вопрос, — какой же род оружия избрать для меня, и отец говорил: «Пусть идет в артиллерию, хоть поездит на лошади, а то я своими ногами весь Дагестан исходил». Помню, что капитан Бобков возражал и говорил: «Нет, пусть лучше будет моряком, посмотрит весь свет и не будет коптеть у нас в горах».
Надев только что привезенную из столицы форму, мы, молодые, жизнерадостные, рассыпались по всей необъятной России и чувствовали что все попадавшиеся нам на глаза люди, казалось, также переживают наше настроение, и ничто меня, в частности, не смущало: ни улыбка из под усов солидного жандармского унтер-офицера, отдававшего мне честь, ни хихиканье девиц, шептавших мне в след: «Карманный офицерик».
Но вот я дома, у себя на Кавказе, где нет той натянутости, как в столице, где все основано на куначестве, на глубоком уважении к старшему в чине и по возрасту. Проезжая Владикавказ, заглядываю в погребок Читаев, место сбора офицеров гарнизона, а вечером в ресторан Сан-Ремо, где играет модный для того времени женский оркестр и танцуют танго… На пороге я останавливаюсь, ошеломленный количеством и разнообразием форм, и мои глаза ищут старшего в чине, чтобы спросить разрешения сесть, и вдруг слышу голос: «Заачем стоышь? Садысь!…». Это наш популярный на Кавказе генерал Хоранов, сподвижник Скобелева и будущий начальник 2-й Туземной дивизии в первую мировую войну. Представляюсь и сажусь за столик. Спустя шесть лет снова представляюсь тому же генералу Хоранову перед командировкой в Дагестан для командования батареей и слышу от него много теплых слов с обращением на «ты» и с одним замечанием: «Пачему ты такой маленький, но удаленький?».
В Тифлисе встречаю на Головинском проспекте своего Инспектора артиллерии 1-го Кавказского корпуса генерала Мехмандарова, остановившего меня и пригласившего зайти к себе, что я и делаю с большой опаской, ибо он слыл грозой командиров батарей, но зато любил молодежь. О его приеме мною было уже описано в статье «Жизнь в далеких гарнизонах» в № 80 нашего журнала. Я только напомню, как был поражен, когда он сам подал мне пальто, сказавши: «Вы мой гость». Это я пишу, ибо тогда я лучше понял слова Государя, когда он говорил о взаимном уважении офицеров.
Итак, вернусь к началу моего повествования. К собранным молодым офицерам Государь обратился со следующими словами: «Господа, сегодня самый знаменательный и отрадный для вас всех день. Помните то, что я вам скажу: будьте в течение всей вашей жизни хорошими христианами, честными и преданными слугами своей Родине и своему Государю. Служите изо всех сил и с полным сознанем, что если каждый из вас честно и сознательно будет исполнять свое дело, какую бы маленькую должность он ни занимал, он принесет большую пользу Родине и своей части. Относитесь с уважением к вашим начальникам и без критики друг к другу, по товарищески, памятуя, что все вы составляете частицу одной семьи — великой Русской армии. Служите примером подчиненным вам солдатам как в военное, так и в мирное время.
«Поздравляю вас, господа, с производством в офицеры!».
После этого Государь обошел весь фронт юнкеров, а сопровождавший его офицер раздавал каждому приказ о производстве.
Пишу все это для тех своих сверстников по производству, кои еще живы, чтобы напомнить то хорошее прошлое, которое никогда уже не вернется. Не знаю, доживу ли до шестидесятилетия моего производства, ибо нас живых я знаю только четырех: два Константиновского и два Михайловского артиллерийских училищ. Если живы, — примите мой последний привет.
Борис Кузнецов
© ВОЕННАЯ БЫЛЬ | 
