Приобрести книгу в нашем магазине

Нас – детей – в семье было очень много – четырнадцать человек. Кроваток для каждого не было. Спали мы на полу "вповалку". Мать стелила на полу ватники, которые заменяли нам матрацы, покрывала их ряднами, под головы клала подушки, и такая постель казалась нам уютной. Старшие дети выбирали себе место, почему-то крайнее место было всегда нарасхват.

Перед сном мать посылала нас приготовиться на ночь. В теплое время года мы обыкновенно выбегали наружу и возле крыльца усаживались на корточки, как цыплята, в ряд. Было очень интересно наблюдать, как теплая струйка убегала от тебя. Я, погруженная в такие наблюдения, слышу, бывало, вдруг голос Маньки:

– Ой, леший!

Вскрикнув так, она подхватывалась первой и убегала домой. Все остальные дети, более старшие и проворные, следовали за ней с криками:

– Ой, леший бежит!

Как самая маленькая и неуклюжая, я обычно была последней, и мне казалось, что меня вот-вот схватит леший, что-то страшное-престрашное. От сильного страха я кричала и бежала домой.

Дома мать спрашивала меня, чего я кричу, а я, еле переводя дух от испуга, со слезами бормотала:

– Леший!

Надо мной начинали все смеяться, какой, мол, леший.

Наконец, со временем я начала понимать, что это проделки Маньки. Я не любила ее, а она, заметив мои страхи, при всяком удобном случае старалась пугать меня русалками, которые якобы сидя на ракитах над рекой, хватают купающихся, щекочат их и утягивают на дно реки, в подводное царство; пугала водяными, домовыми и прочей сказочной нечистью. Одержимая страхом, я боялась оставаться одна в комнате, боялась одна проходить по берегу реки: спускающиеся длинные ветви ивы казались мне гибкими руками зеленой русалки, которые вот-вот протянутся ко мне, чтобы, защекотав тонкими пальцами, утащить в подводное царство. А когда мы возвращались, уже вечером, после купания с реки в тумане, который, как молоко, густо расстилался по долине-лугу, мне казалось, что водяной, скрываясь в густом белом тумане, протягивает ко мне свои костлявые цепкие руки, с которых капает вода. Если я немного отставала от своих, то, заметив это, стрелой догоняла их, врезалась в середину идущих и кричала:

– Ой, водяной!

Конечно, мы все дети слушали сказки отца и знали отлично всю сказочную чертовщину. Манька же приближала все страшное из сказок к действительности. Выбрав минуту, когда взрослых не было поблизости, она уверяла меня, что близко леший, ведьма и водяной, что она их видит, и от этого мне становилось еще страшнее. Говорила она так убедительно, что не поверить ей было невозможно. Слушать же ее при взрослых или при других детях было очень интересно. Дух, бывало, захватывало от страшных рассказов Маньки, глубоко западавших в восприимчивую детскую душу.

И все же я Маньку не любила и позже не слушалась ее.