ВСТУПЛЕНИЕ

СПРАВКА: В 1911 году, комиссией под председательством контр-адмирала светлейше­го князя Ливена было принято решение о пре­образовании морских военно-учебных заведе­ний, но осуществлено было это решение зна­чительно позже. Старый Морской корпус дол­жен был быть разделен на два самостоятель­но существующих учебных заведения: Мор­ское училище в Петербурге из трех специаль­ных классов и Морской кадетский корпус в Севастополе из четырех младших классов, со­ответствовавших четырем старшим классам ка­детских корпусов.

Во исполнение этого плана, осенью 1916 го­да состоялся последний прием в 6-ю кадетскую роту в Петрограде и первый прием в 7-ю, стар­шую роту корпуса в Севастополе. Ввиду про­исшедшей революции других приемов уже не было, и осенью 1917 года 7-ая рота Морского корпуса была переведена в Петроград, где она стала 6-й.

В марте месяце 1918 года Морское учили­ще было закрыто.

Морской корпус в Петрограде получил Шефство Наследника Цесаревича 6 ноября 1914 года, а Морской кадетский корпус в Се­вастополе таковое же 15 сентября 1916 года.

Не говоря о военных, но даже и в военно-морских кругах мало кто знал не только об этой единственной за 215-летнюю историю Морского корпуса роте, носившей Царственное имя Наследника Российского Престола, но да­же и о самом Морском Наследника Цесаревича кадетском корпусе, открытом в Севастополе в сентябре 1916 года.

Правда, корпус был открыт во время пер­вой мировой войны, когда общее внимание, естественно, было сосредоточено на театре во­енных действий, да и просуществовал он всего лишь один учебный год, из-за разразившейся революции. А задуман корпус был совершенно правильно и мог бы существовать еще долгие годы, но… судьба решила иначе. Исчез с белых кадетских погон золотой вензель Цесаревича Алексея, а вскоре за ним исчезли и самые по­гоны. В мае 1917 года кадеты были распущены на каникулы, и за это время распоряжением Временного Правительства корпус был закрыт и кадеты переведены в Морское училище в Петрограде. Нового приема, конечно, уже не было.

К Рождеству 1917 года, в 6-й роте Морского училища насчитывалось до ста кадет, но после Рождественских каникул число это упало при­близительно до двадцати. Все они были раз­мещены вместе с кадетами двух других ка­детских рот в палатах корпусного лазарета, так как ротные помещения к этому времени были уже заняты матросами какого-то отряда Балтийского флота. Регулярные занятия пре­кратились, и 24 февраля приказом Троцкого Морское училище было закрыто и кадеты сно­ва, и уже окончательно, были распущены по домам.

Каждый устроился «по способности». Кто поступил в один из еще незакрытых кадет­ских корпусов, кто — в гражданское среднее учебное заведение, но были и такие, которые уже в начале 1918 года пробрались на Дон или на Кубань и приняли участие в борьбе в ря­дах Добровольческой или Донской армий. Чи­сло кадет 6-й роты Морского училища, слу­живших в 1918-20 годах на флоте и в армии, превышало 40 человек, то есть одну треть пер­воначального состава роты в 1916 году.

Осенью 1919 года, по инициативе и стара­ниями старшего лейтенанта H. Н. Машукова в Севастополе был открыт Морской кадетский корпус, на территории и в зданиях бывшего Морского корпуса, но по каким-то соображе­ниям для кадет старого Морского корпуса в нем не нашлось места. Но вот в июне 1920 го­да был найден компромисс: кадеты Морского корпуса были списаны с кораблей в Черно­морский флотский экипаж, с откомандирова­нием в Морской корпус для продолжения об­разования. Там они, в числе тридцати человек, вошли в состав Сводной роты.

В ноябре того же года — эвакуация Крыма, сформирование 3-й гардемаринской роты с ядром из кадет Морского училища, создание Морского корпуса в Бизерте, учебное плавание на парусном корабле «Моряк» (бывшая «Ве­ликая Княгиня Ксения Александровна»), про­хождение курса специальных классов Морско­го корпуса в Бизерте, выпускные экзамены, получение аттестатов, производство в Кора­бельные гардемарины 6/19 ноября 1922 года и кратковременная служба под Андреевским флагом на судах русской эскадры. Увы, из 125 кадет роты Его Высочества приема 1916 года только 11 получили в ноябре 1922 года атте­стат об окончании Морского корпуса.

В зарубежной военной и морской печати можно найти много статей и заметок, посвя­щенных истории того или другого военно-учеб­ного заведения, но о Морском Наследника Це­саревича кадетском корпусе нигде и ничего не приходилось встречать. Даже в книге, посвя­щенной 250-летию основания Морского кадет­ского корпуса «Колыбель флота», где подроб­но описаны основание и быт Морского кадет­ского корпуса в Севастополе, основанного в 1919 году, о корпусе Наследника Цесаревича нет ни одного слова.

Настоящая статья, написанная к 55-летию открытия Морского Его Императорского Высо­чества Наследника Цесаревича кадетского кор­пуса в Севастополе, имеет целью ознакомить читателей «Военной Были» с историей воз­никновения этого корпуса и с жизнью его ка­дет с 1916 по 1922 год, в надежде заполнить таким образом пробел в истории российских военно-учебных заведений.

Возрождение флота и реформы морских военно-учебных заведений

Положение, создавшееся после несчастной русско-японской войны побудило группу моло­дых морских офицеров организовать в помощь Морскому министерству Военно-Морской Кру­жок, дабы заняться вопросом о возрождении русского флота.

По инициативе Кружка был создан Морс­кой Генеральный штаб, выработавший новую судостроительную программу. Стараниями Осо­бого Комитета для усиления флота были по­строены на добровольные пожертвования эскад­ренный миноносец «Новик», двадцать других эскадренных миноносцев и несколько подвод­ных лодок. Но для подлинного возрождения нашего флота, для постройки линейных эскадр нужны были деньги, а Государственная дума в течение ряда лет отказывала Морскому ми­нистерству в кредитах. В 1909 году, помимо Государственной думы, Государственный совет нашел возможным ассигновать некоторые суммы и два завода в Петербурге приступи­ли к постройке первых русских линейных кораблей — дреднотов типа «Петропавловск».

18 марта 1911 года на пост морского мини­стерства был назначен исключительно талан­тливый человек и организатор — адмирал Гри­горович, остававшийся на этом посту до самой революции. Благодаря его энергии, автори­тету и тому доверию, которое он сумел вну­шить Государственной Думе, необходимые сум­мы начали отпускаться и была начата осущест­влением так называемая «малая судострои­тельная программа». Одновременно закипе­ла работа и в Морском Генеральном штабе, где был поднят и разработан вопрос об увеличении офицерского состава флота.

С 1701 года по 1913-й Морской корпус, по­следовательно носивший названия «Навигацкой школы», «Морской Академии», «Морско­го кадетского корпуса», «Морского училища», снова — «Морского кадетского корпуса» и, на­конец, по 1916 год, — «Морского корпуса», был единственным в России военно-морским учеб­ным заведением, выпускавшим во флот строе­вых морских офицеров. Морское Инженерное училище в Кронштадте выпускало во флот только офицеров инженер-механиков и офи­церов Корпуса Корабельных инженеров. Прав­да, при 2-м Балтийском флотском экипаже су­ществовала рота юнкеров флота, в которую принимались лица, окончившие высшее обра­зование. В 1915 году юнкера флота были переименованы в «гардемарины флота». Они получали морское образование от преподава­телей Морского корпуса и держали выпуск­ные экзамены также при корпусе. Таким образом, выделять курсы юнкеров и гардемарин флота в отдельное военно-морское учебное за­ведение не приходится, тем более что число юнкеров, произведенных в мичмана, было очень незначительно.

Ясно, что число открывающихся ежегодно вакансий для приема в младший общеобра­зовательный и в младший специальный классы зависело от потребности флота в офицерском составе.

В состав 3-й гардемаринской роты входили как старшие кадеты, произведенные после пе­реходных экзаменов в гардемарины, так и мо­лодые люди, окончившие среднее образование в сухопутных кадетских корпусах, гимназиях или реальных училищах, причем эти послед­ние — по выдержании с успехом приемных экзаменов.

Присутствие в младшей гардемаринской ро­те ядра из «старых морских кадет», носивших белые погоны еще с младшей кадетской роты и число которых достигало половины соста­ва роты, имело большое моральное значение для духа воспитанников «колыбели флота».

Морское ведомство не имело намерения, да­же когда из-за значительного увеличения штата специальных классов здание старого корпуса оказалось недостаточно большим, упра­зднить хотя бы временно кадетские роты. На­против, в Морском кадетском корпусе, откры­том в Севастополе в 1916 году было положено иметь не три, как в Петрограде, а четыре ка­детские роты.

В 1897 году корпус выпустил 51, в 1899 — 52, в 1899-1900 гг. — 70, в 1900 — 74 мичма­на, а в период 1-й мировой войны, в 1914 г. — 160, в 1915 — 190, в 1916 — 164 и в 1917 году — 147 мичманов.

Отдельные гардемаринские классы, откры­тые в 1913 году, выпустили в 1916 году 50 и в 1917 — 100 мичманов.

Кроме того, в 1917 году 43 гардемарина флота были произведены в мичмана.

Из этих цифр следует, что потребность в молодых морских офицерах возросла с начала века и до революции более чем в три раза.

Старый Морской корпус, здания которого занимали почти целый квартал на Василь­евском Острове, не мог «вместить» более 600 воспитанников. Расширить или увеличить ста­рое трехэтажное здание было невозможно. В 1911 году особая комиссия, учрежденная начальником Морского Генерального Штаба контр адмиралом светлейшим князем А. А. Ливеном в соответствии с мнением морского ми­нистра адмирала И. К. Григоровича, при­шла к заключению о необходимости открыть как бы в помощь Морскому корпусу «Парал­лельные гардемаринские классы Морского учи­лища» (переименованные после открытия в 1913 году в «Отдельные гардемаринские клас­сы»). Эта комиссия предложила также уве­личить вдвое число кадет, поступающих в младшую роту Морского корпуса, перевести кадетские роты в Севастополь и наконец пере­именовать Морской корпус в «Морское учи­лище».

Все эти предложения были одобрены и ут­верждены Высочайшим повелением Императо­ра Николая 2-го.

Морской корпус, а с 6 ноября 1914 года — Морской Е. И. В. Наследника Цесаревича кор­пус, был переименован в октябре 1916 года в «Морское Е. И. В. Наследника Цесаревича учи­лище», а в сентябре 1916 года был открыт в Севастополе Морской Е. И. В. Наследника Це­саревича кадетский корпус.

Таким образом Морской корпус разделился на две части: Морское училище, оставшееся в Петрограде, и Морской кадетский корпус, открытый в Севастополе. Кадеты и гардема­рины носили белые погоны с золотым вензелем Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. Штат Морского кадетского корпуса был по­ложен в четыре роты, соответствующие 7-й, 6-й, 5-й и 4-й ротам старого Морского корпуса, по 125 кадет в роте. Штат Морского училища был оставлен, как и раньше, в три гардемаринские роты, 3-ю, 2-ю и 1-ю, соответствующие младше­му, среднему и старшему специальным клас­сам. Что касается штатов личного состава Мор­ского училища, никакой точной цифры ука­зать нельзя, возможно — около 500 гардема­рин, а в военное время может быть и больше.

Кадеты, принятые осенью 1916 года в 4-ю (а по старому порядку 7-ю) роту Морского кадет­ского корпуса в Севастополе, должны были окончить корпус весною 1920 года и после лет­него плавания прийти в Петроград, где быть переведенными в 3-ю роту Морского училища, которое и окончили бы весною 1923 года.

Открытие и жизнь корпуса в Севастополе в 1916 17 учебном году.

Итак, Морское ведомство приняло реше­ние разделить Морской корпус на две части. Морское училище оставалось в своем старом «доме Миниха, что на Неве стоял», тогда как для Морского кадетского корпуса, откры­ваемого в Севастополе, нужно было построить новые здания. Участок для постройки был найден в 6 клм. от города, в глубине Север­

ной бухты, воды которой омывали его запад­ный и южный берега, на севере — «Голлан­дия», дача командующего флотом и холми­стая равнина и далее — Братское кладбище; на востоке — «гора» высотою в 150 метров и пороховые погреба Сухарной балки, а еще дальше, в самой глубине бухты, — Черная речка, протекающая по Инкерманскому ущелью. Под горой была образована «верхняя» терраса для постройки главного здания, а мно­го ниже и ближе к берегу — «нижняя», для постройки офицерских флигелей, соединяв­шаяся шоссейной дорогой с верхней террасой и узкой дорожкой — с пристанью. Планы и сметы были закончены к началу 1914 года. Много времени ушло на предварительные зем­ляные работы. Для постройки главного зда­ния был принят грандиозный план инжене­ра-строителя архитектора Александра Венсан: красивый и оригинальный белый трехэтаж­ный дворец из инкерманского камня, а внут­ри — просторные, светлые залы, церковь, пла­вательный бассейн и т. д. Над крышей — аст­рономический купол, а от верхней площад­ки до пристани — широкая каменная лестни­ца в несколько сот ступеней.

3 августа 1914 года капитан 1 ранга Сер­гей Николаевич Ворожейкин (86), был назна­чен председателем строительной комиссии по постройке зданий Морского корпуса. Это бы­ло первым опытом самостоятельной построй­ки зданий Морским ведомством. Строитель­ные материалы доставлялись на пристань уча­стка на баржах. Рабочих было много и для них и их семейств были построены деревянные бараки.

К началу 1916 года была закончена пост­ройка офицерских флигелей, но так как бы­ло очевидно, что постройка главного здания не может быть закончена к намеченному сро­ку, то было решено переделать внутреннее ус­тройство двух передних флигелей для времен­ного размещения 125 воспитанников.

18 февраля 1916 г. капитан 1 ранга Воро­жейкин был назначен директором открывае­мого корпуса, а в мае того же года он сопро­вождал Государя Императора с Царской семь­ей при осмотре корпусного участка и строя­щегося главного здания.

30 июля капитан 1 ранга Ворожейкин был произведен в контр-адмиралы.

Весной 1916 года в газетах появились объ­явления о приеме по конкурсу аттестатов в младший общеобразовательный класс, соот­ветствующий 4-му классу кадетских корпусов, открываемого в Севастополе Морского кадетского корпуса. Возраст: от 13 до 15 лет, пред­варительный строгий медицинский осмотр, чи­сло вакансий — 125. Кандидатами были уро­женцы почти всех областей необъятной Рос­сии: север и юг, Польша и Дальний Восток, средняя Россия и Кавказ, Украина и Сибирь. В составе сформированной роты было около ста воспитанников из гражданских учебных заведений и двадцать пять кадет из тринад­цати кадетских корпусов. Нужно сказать, что уже меньше чем через месяц все это раз­нородное «сборище» превратилось в прочно спаянную, дружную семью морских кадет. В учебном отношении рота была разделена на пять отделений по 25 воспитанников в каж­дом, а в строевом — на четыре взвода по 15­16 рядов. В командование ротой вступил ка­питан 2 ранга Владимир Владимирович фон Берг, а отделенными начальниками были на­значены: 1-го отделения — капитан Николай Николаевич Миницкий, 2-го — мичман Нико­лай Иванович Ильин, 3-го и 4-го — лейтенант Сергей Иванович Иванов и 5-го — мичман Карл Федорович Бауман. Инспектором классов был назначен генерал-майор Владимир Кузьмич Чернышев, преподававший в течение многих лет астрономию и штурманское дело, в Мор­ском корпусе в Петрограде, а его помощни­ком — капитан 2 ранга Василий Владимиро­вич Дектерев. Начальником хозяйственной ча­сти — капитан 1 ранга Феодор Феодорович Карказ, старшим врачем — почетный лейб ме­дик статский советник Иосиф Николаевич Свечников, младшим — коллежский советник H. М. Марков и настоятелем церкви — от. Георгий Спасский.

Командира корпуса состояла из строевого кон­дуктора Звягина, фельдфебеля Усатюк, ше­сти квартирмейстеров, двух горнистов и од­ного барабанщика, каптенармуса, фельдшера, матроса-кока и штатского портного. Для убор­ки помещений и чистки одежды и обуви вос­питанников в корпус были присланы из запа­са 12 дядек — «порт-артурцев», прошедших свою действительную службу на судах Артурской эскадры. Кадеты платили ежемесяч­но им некоторую сумму. Столовым хозяйст­вом ведала экономка госпожа К., жившая с дочерью Кирой в комнате рядом со столовой. Милая Кира, единственная «корпусная ба­рышня», сколько кадетских сердец покорила она! Жена каптенармуса, устроившись в ма­ленькой подвальной лавочке, продавала ка­детам-лакомкам всякого рода сладости.

Преподаватели были приглашены из Сева­стополя. Русский язык преподавал г. Гусев, алгебру и геометрию — г. Воейков, историю — г. Смоленский, французский язык — поручик Экар. Фамилии других, к сожалению, забы­лись. Два корпусных офицера, капитан 2 ран­га Берг и мичман Бауман преподавали — пер­вый — морскую практику, а второй — анг­лийский язык; закон Божий преподавал от. Георгий Спасский. Конечно, кадеты дали сво­им преподавателям «подходящие» (с кадет­ской точки зрения!) прозвища, среди кото­рых: «моргалка», «спичка», «перпендику­ляр», «Карлуша»…

В конце сентября 1916 года принятые вос­питанники начали прибывать в Севастополь. С вокзала они направлялись на Екатеринин­скую улицу, в канцелярию строительной комиссии, откуда группами — на Минную при­стань, где их ждал приданный корпусу не­большой каботажный пароход «Алушта» для доставки в корпус. Для многих этот переход явился первым «морским плаванием».

В корпусе прибывших воспитанников при­нял ротный командир, капитан 2 ранга Берг. Всех выстроили по ранжиру, и каждый полу­чил соответствующий номер. Из цейхгауза было выдано белье, но морское кадетское об­мундирование воспитанники получили только через некоторое время, когда после усилен­ной тренировки они постигли строевую пре­мудрость и приняли воинский вид. Мундиры и шинели были выданы только перед рож­дественскими каникулами, но для прогулок и строевых учений в холодное время кадеты получили бушлаты. К сожалению, их разме­ры были приблизительно одинаковы, и лево­фланговые малыши в них, буквально, утопали.

В короткий срок, благодаря стараниям рот­ного командира, капитана Миницкого и кон­дуктора Звягина, разношерстная толпа при­нятых воспитанников превратилась в строй­ную воинскую часть.

Рота была размещена в двух передних флигелях. В левом — спальни, цейхгауз, ла­зарет и квартира ротного командира, а в под­вале — помещения для дядек — «порт-артурцев»; в правом — классы, кабинет инспекто­ра классов, комната дежурного офицера, цер­ковь, столовые, кухня и квартира директора, а в подвале — рундуки и лавочка.

В двух задних флигелях помещались квар­тиры офицеров и доктора и корпусная кан­целярия. Для команды был построен неболь­шой одноэтажный дом у шоссейной дороги, а женатый каптенармус поместился в малень­ком домике «под горой». Впрочем, для млад­ших служащих строились флигеля у северного крыла главного здания.

Большая, хорошо утрамбованная площад­ка между флигелями служила для строевых занятий и гимнастики и для чтения прика­зов, нарядов, переклички и пения молитв, а в торжественных случаях — для прохожде­ния церемониальным маршем. Благодатный крымский климат позволял это делать во все времена года.

За отсутствием корпусной бани воспитан­ников водили каждые две недели в город, в баню Института физических методов лечения.

Повседневная жизнь кадет в Севастополе мало отличалась от жизни всех кадетских корпусов, однако в Морском кадетском кор­пусе в Севастополе было и то, чего не было даже и в Морском корпусе в Петрограде, а именно — ежедневные шлюпочные учения, гребные и парусные, сигнализация флагами, семафор, диктовка и чтение по Морзе и таке­лажные работы.

Кадетский день начинался побудкой под горн или барабан в 6 часов 30 минут утра, туалет, одевание, молитва, утренний чай с булкой, к которой давалась иногда половина холодной мясной котлеты, затем строевые за­нятия или гимнастика. В 9 часов утра начи­нались классные уроки по 50 минут, с пере­меной между ними по 10 минут.

Преподаватели прибывали в корпус на «Алуште» или на моторном катере. Корпусная флотилия состояла из четырех катеров: «Бу­рун», «Зыбь», «Бриз» и «Волна» (один из них был «адмиральским», т. е. в распоряжении ди­ректора корпуса). Уроки продолжались до 11 часов 50 минут. В полдень — завтрак: неиз­менные котлеты с кашей, рисом, пюре или макаронами и чай (кваса не было. Перед зав­траком и после него пелась молитва. Затем после получасового перерыва кадеты снова шли в классы до 3 или 4 часов дня. В суббо­ту после завтрака уроков не было. После клас­сных уроков — строй или гимнастика, а два или три раза в неделю — вольные сокольские движения под музыку приезжавшего в корпус духового оркестра Севастопольского флотско­го полуэкипажа, шлюпочные ученья, морская практика.

«Злых» (с кадетской точки зрения) пре­подавателей не было. Конечно, каждый из них имел свой «конек» ; Смоленский, например, любил задавать один и тот же вопрос: «Че­го хотели древние римляне?», на который нуж­но было отвечать: «Хлеба и зрелищ!»..

Большое внимание уделялось математике (6 уроков в неделю), и иностранным языкам (7 уроков); английский язык, необходимый для будущих морских офицеров, был мало кому знаком, но благодаря умелому преподаванию воспитанники усвоили его сравнительно быст­ро; напротив, французский язык был всем уже знаком и успехи в этом языке были бо­лее удовлетворительны.

После окончания занятий кадеты могли гу­лять на плацу, ходить на «Парижскую» ба­тарею времен Крымской кампании, спускать­ся в извилистые гроты южного берега или же, усевшись где-нибудь, любоваться стоявшими на рейде судами Черноморского флота.

В 5 часов вечера бывал обед, из трех блюд: борщ или суп, мясное блюдо с гарниром и сладкое. Затем, после перерыва, от 7 до 9 ве­чера — приготовление уроков, а в 9 часов ве­чера — чай с французской булкой для каждо­го.

Желающие могли брать два раза в неде­лю частные платные уроки музыки (пианино) или иностранных языков, даваемые приез­жающими из города учительницами.

После чая, на плацу, а в случае плохой погоды — в спальном флигеле, чтение прика­зов и нарядов, перекличка унтер-офицерами из кадет, рапорт их дежурному офицеру, пе­ние молитвы и гимна, после чего воспитан­ники направлялись в спальни, где их ждали койки. Нельзя сказать, чтобы полная тиши­на и спокойствие наступали в 10 часов вече­ра: несмотря на очередные обходы дежурно­го офицера, а иногда и ротного командира, с фонариком в руках, без проказ не обходилось: устраивали друг другу «конверты», а уже заснувшим «восстанавливали перпендикуля­ры».

Многие воспитанники видели море и ко­рабли в первый раз, поэтому понятно, что их тянуло побывать на боевых судах и оз­накомиться с их жизнью. Никто этому не препятствовал и по воскресеньям кадеты мог­ли являться, по одиночке или маленькими группами, на суда и с разрешения вахтенного офи­цера и под руководством одного из судовых унтер-офицеров осматривать корабль. Это был один из плюсов расположения корпуса на берегу моря и в базе флота.

В субботу после завтрака воспитанники, имевшие родных в Севастополе или побли­зости, могли идти в отпуск с ночевкой, но большинство ходили в город в субботу и во­скресенье только до последнего рейса «Алуш­ты». Дежурный офицер, осмотрев с ног до головы являющегося ему кадета и убедив­шись, что каркас фуражки, придающий ей форму «волнореза», не был вынут, отпускал кадета в отпуск.

Офицеры Морского корпуса считались на береговой службе военного времени и при де­журстве носили не кортик, а палаш и револь­вер.

При прибытии «Алушты» на Минную при­стань кадеты расходились по городу, загля­дывая иногда в кондитерские купить пирож­ное или выпить чашку кофе. Не забывали посетить «жемчужину Севастополя» — При­морский бульвар и Исторический бульвар с его панорамой обороны Севастополя.

По воскресеньям утром все оставшиеся в корпусе кадеты присутствовали на обедне, пос­ле окончания которой они проходили один за другим. «равняясь направо», перед дирек­тором корпуса, бывшим в парадной форме с алой лентой ордена св. Станислава 1-й сте­пени и рядом с которым стоял ротный ко­мандир, шептавший в адмиральское ухо фа­милию каждого кадета.

После завтрака, около 3 часов, дежурный офицер объявлял фамилии выбранных им де­сяти кадет, которых директор корпуса при­глашал к себе на чай. После тщательного ос­мотра кадеты поднимались к директору на квартиру. Милая адмиральша после несколь­ких приветливых слов приглашала в столо­вую, где кадет уже ждал стол с чаем, торта­ми, пирожными и всякого рода печеньями. Усадив кадет за стол адмирал и адмиральша уходили, чтобы не стеснять приглашенных. За столом прислуживал матрос вестовой ад­мирала. После чая кадеты шли в гостиную для салонных игр, а кто умел, играл на пиа­нино. Затем появлялись радушные хозяева, и кадеты, поблагодарив адмирала и адмираль­шу за прием, возвращались в роту.

В классах воспитанники занимали места по старшинству полученных баллов, но пер­вых учеников садили на «Камчатку», а по­следних — на первые парты, поближе к сто­лу преподавателя. Таков был порядок в Сева­стополе.

С давних пор в Морском корпусе фельд­фебеля и унтер-офицеры («капралы»), назначались в кадетские роты из старших гар­демарин, но в Севастополе существовала в 1916 году только одна младшая кадетская рота, поэтому фельдфебель и унтер-офицеры были назначены из роты. Их отличием бы­ла унтер-офицерская дудка.

Конечно, кадеты были далеко не «анге­лами», шалили и получали заслуженное по делам, все же о корпусном начальстве ниче­го, кроме хорошего, сказать нельзя. По ха­рактеру своему адмирал Ворожейкин не по­ходил, конечно, на грозного адмирала Чухнина, ни на чудаковатого адмирала Карцева, но с кадетской точки зрения его мягкий ха­рактер не был недостатком. Все его любили и уважали. Впрочем, директор занимался глав­ным образом административными делами и во внутреннюю жизнь роты не вмешивался. На­против, ротный командир, капитан 2 ранга Берг, «воспитатель кадетских поколений», со сво­ей ротой не расставался, кадеты видели его повсюду, командование ротой было для не­го как бы «миссией свыше». Характера был он несколько «восторженного», но был в ду­ше хорошим моряком и таким же воспитате­лем. Любимым его делом была морская прак­тика. По праздничным дням он ходил с же­лающими на шлюпке под парусами, а в буд­ни, в свободное от занятий время водил ро­ту в экскурсии: на Братское кладбище или далее, идя по Северной стороне вплоть до за­прещенной зоны скрытых береговых батарей, или в устье Черной речки в ущелье Инкермана, где однажды рота посетила монастырь. Радушные монахи угостили кадет чаем и сит­ным хлебом с маслом и медом. Капитан Миницкий, прекрасный строевой офицер, с гус­тыми усами, всегда одетый строго по форме, пользовался любовью и уважением кадет, ко­торых он за малые проступки не наказывал. Лейтенант Иванов плавал на миноносце «Стро­гий», солидного сложения и добродушной внешности, подражая адмиралу Колчаку брил усы, любил беседовать с кадетами на мор­ские темы… и оставлять их без отпуска (про­звище его было «крокодил», или, попросту «крока»). Мичман Ильин — высокий, строй­ный офицер, недавно женившийся и всегда гулявший под руку со своей молодой, эле­гантной женой. Кадеты на него не жалова­лись. Мичман Бауман — живой молоденький холостой офицер маленького роста; он гово­рил по-английски, как англичанин, и требо­вал того же от кадет. Он умел, когда это тре­бовалось, быть строгим. Побудку не любил (по прозвищу «малютка»).

(Окончание следует).

Б. А. Щепинский

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ