Башлачёв. Почему я называю эту «оттепель» стужей?

Потому что во второй половине 50-х годов Хрущёв стал проводить политику переоформления колхозов в совхозы и их укрупнение, которое в конечном счёте вылилось в ликвидацию "неперспективных" деревень.

Тут надо ещё немножко отойти от демографии и перейти к географии. Вот вы в моих работах можете увидеть, что я так и пишу — геодемография. Я их совместно связываю. Почему?

Что такое северная половина Русской равнины?

Это леса и болота. Здесь ландшафтное земледелие. Если взять Кубань, то там могут быть сплошные поля. Правильно?

Но я же сам с Архангельской области — я же знаю, что у нас кругом селения расположены в долинах рек и речек, то есть заселение может быть только ландшафтным.

Швецов. То есть только там, где есть кусочек земли, пригодный для земледелия.

Башлачёв. Да. Нужно было обрабатывать те земли, которые расположены к юго–востоку, чтобы Солнце прогревало. Это же Север!

Поэтому и у нас редко можно найти деревни, где до пятидесяти домов. Это только если пойма реки расширяется километра на четыре. А вот где меньше, то и домов меньше. Вот в нашей деревне — вообще было семь домов, в соседней — десять.

Швецов. Так то же самое было не только на севере. В Тульской области пропало в 60-е куча мелких деревень.

Башлачёв. Ведь как организовывались колхозы в 30-х годах?

Это три–четыре деревни, которые были расположены так, чтобы они находились в пределах доступности лошади.

Чтобы бригадир много времени не тратил.

Всё к лошади было привязано.

Швецов. Понятно к чему ведёте. Если ты приехал на место в конце рабочего дня, то, спрашивается, зачем ты туда вообще приехал?

Башлачёв. Да. При дальнейшем укрупнении терялась управляемость.

Вот я помню, что в нашем сельсовете было четыре колхоза.

Нет, наверху решили — делайте один большой совхоз!

Но в колхозе–то председатель выбирался. И колхозники могли хоть как–то повлиять. А в совхозе директор назначался.

Из райкома уполномоченный приезжал и говорил: "Вот ваш новый директор!". Вот объединили в один большой совхоз.

Мало того, что он потерял управляемость с точки зрения бригадира. Представляете, то ему два километра надо было идти давать задание, а теперь — десять.

Ну, а кто наверху на это обращал внимание? А потом, раз, если неудобно, то нужно ликвидировать "неперспективные деревни".

Была такая Татьяна Заславская.

Швецов. Знакомимся!

Башлачёв. Она недавно умерла. Она академиком стала именно за разработку концепции ликвидации «неперспективных деревень».

И в течение десяти лет двести тридцать тысяч деревень в Нечерноземье было ликвидировано.

Швецов. Меня так восхитило в 90-е это переобувание в воздухе.

Сегодня ты «член КПСС» и «народный депутат», а завтра — на первых ролях в оппозиции. Но это — другая тема.

Вернёмся к «неперспективным деревням».

Башлачёв. Конечно. В начале разработки концепции «неперспективных деревень» у Заславской был научный руководитель — Абел Аганбегян. Он в 1961 году был назначен заведующим сектором в Институте экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Академии наук СССР^[21].

Через два года получил степень доктора экономических наук, ещё через год — звание члена–корреспондента АН СССР. Являлся председателем секции пропаганды экономических знаний при правлении Всесоюзного общества "Знание".

В общем, Аганбегян — это крупный специалист в области организации и пропаганды советского производства в условиях «неперспективных деревень».

Швецов. Знакомимся! Смотришь на это всё, и не выходит из головы настойчивая мысль о том, что размеры чертей никак не бьются с тихостью омутов. Наломали дров с этой затеей, верно?

Башлачёв. К чему привела эта «ликвидация»?

Вот я помню нашу деревню.

В начале 50-х у нас уже стояли столбы, чтобы радиофицировать деревню. И столбы, чтобы электрифицировать.

А раз надо ликвидировать, то и все столбы повыдёргивали. Провода тянуть не надо — большая экономия материальных ресурсов.

Швецов. Постойте, постойте! То есть прислать ещё раз бригаду в глухомань демонтировать установленные столбы — это «экономия» (топливо, пробег машин, рабочие часы не в счёт, получается).

А пробросить провода силами той же бригады и начать брать с населения плату за радио и освещение — это «неперспективно»?

Башлачёв. Ну, брать с населения плату за то, что провели радио и освещение — этого у нас в районах Архангельской области не было.

Швецов. Ха! Рубль в месяц только за радиоточку не желаете? Извините, но Архангельская область — не показатель для всей РСФСР!

Башлачёв. Слушайте дальше!

Стали всех сселять в центральные усадьбы.

Вот здесь, в Тарусском районе, из пятидесяти–шестидесяти деревень райком организовал десять хозяйств.

Кругом всё брошено, а всех сгрудили.

Что такое, если в коровнике несколько десятков голов — это и ухаживать за ними, и кормление, и доение — всё проще.

А если в коровник пятьсот голов загнать?

Было такое понятие — коровий стресс.

То есть бесились коровы в таких условиях.

О каких там удоях могла идти речь!

Кроме того, коров же нужно было гнать на выпас.

Вот у нас в первом колхозе было так. Коров выпускали — им пройти сто метров по прогону на пастбище и всё.

Швецов. Читающий нашу беседу сейчас может презрительно фыркнуть — «Причём тут коровы?!».

Но не стоит так торопиться.

Однажды я спросил у местных в Черногории, что для них было самым лучшим моментом из недавнего советского прошлого.

Мне ответили, что это было тогда, когда во всей разорённой войной Югославии тянули к каждому дому свет и асфальтовую дорогу, не обращая внимания, на какой горной круче приютился одинокий домик, и кто там живёт — серб, черногорец, хорват или словенец.

Собственно, вот такой общественный порыв ради доброго дела многие и считают социализмом–коммунизмом. Хотя коммунизм — это обобществление жён и далее по «Манифесту».

А добрые дела — они добрые при любом строе и укладе.

Будете в тех краях, посмотрите на опоры линий электропередач в горах — это всё было поднято на сотни и тысячи метров РУКАМИ.

Ни одна из республик бывшей Югославии никогда впоследствии не знала трудностей с продовольствием, чтобы там не творилось.

Регион поставляет сельскую продукцию по всему миру, даёт самые низкие показатели по разводам в Европе и показывает крайне устойчивое демографическое развитие.

А вы и дальше можете считать, что заброшенные деревни и согнанные в кучу и взбесившиеся от тесноты коровки никак не влияют на демографию.

Башлачёв. Я понимаю, ты не ко мне обратился. Я же как раз считаю, что заброшенные деревни на Русской равнине самым сильным образом повлияли на демографию русского народа.

Вот эта ликвидация "неперспективных" деревень — это был второй фактор, который привёл к такому дикому падению рождаемости. И после этого падения уже никаких всплесков не было.

Швецов. То есть это было добивание по сути дела.

Башлачёв. Да. Если смотреть на какое число детей были настроены семьи, то уже в 60-х, 70-х настрой был на двоих детей.

Швецов. Не более.

Башлачёв. Нормальные же люди и тогда понимали, что без детей невозможно жить. Были, конечно, уроды, которые семьи не заводили. Или создавали семьи, но детей не заводили.

Но у нормальных–то в то время был настрой на двоих детей в семье — дочка для мамы и сын для папы. А этот подъём на графике обусловлен не увеличением детей в семье.

Он обусловлен тем количеством детей, которые были рождены за поколение до этого, во второй половине 1940-х и в 1950-х.

Ведь после перелома хода Великой Отечественной Войне с 1943 года началось резкой увеличение рождений, которое обеспечило увеличение потока растущих детей.

Швецов. Это то большое количество детей, которое было рождено после 1943 г.? И оно дало потомство, несмотря на наложенный пресс?

Башлачёв. Да. Но давай пойдём дальше по времени.

О привлечении излишних трудоресурсов

Швецов. Продолжаем смотреть 70-е?

Башлачёв. Да. В 70-х годах в ЦК КПСС вдруг обнаружили, что по Русской равнине как Мамай прошёл. Народу–то нет!

И уже я не помню на каком там съезде КПСС Брежнев выступал и чёрным по белому задал основное направление дальнего развития страны — нужно привлекать избыточные трудоресурсы Кавказа и Средней Азии для освоения Центральной России.

И сразу же по всем высшим учебным заведениям прошла разнарядка — "Набирать!". И если посмотреть, то уже в 80-х годах на Русской равнине трое из пяти председателей колхоза были кавказцы. Они же темпераментные — им обязательно нужно начальником быть.

Это улучшило управляемость, но не привело к увеличению производительности и уж тем более не улучшило рождаемость.

Швецов. Не могу не вспомнить услышанный в одной деревне разговор. Подходит к остановке мужчина, здоровается и говорит своей знакомой, что протяпал картошку. Та аж прям взвелась — «Да кто в жару рыхлит!». А я в тех краях почти лет так тридцать прожил.

«Рыхление — второй полив». Проверено десятилетиями выращивания «второго хлеба».

А впечатлительная дамочка всю свою сознательную жизнь прожила в Таджикистане и под старость лет вернулась к родным очагам. Чтобы раздавать советы односельчанам, основываясь на своей практике земледелия в пустыне.

Думаю, что понятно, чем заканчивалось привлечение на руководящие должности «деятельных» из стран с совсем иным климатом.

О плодах постановления 1981 года

Башлачёв. И тогда в 81-м году в январе появилось новое постановление "О поощрении материнства и рождения детей".

Была программа поощрения, про которую говорят, что везде был подъём рождаемости.

Вообще–то в той области, которую я называю Русским Ядром, никакого всплеска–то и не было.

Швецов. Совсем чуть–чуть.

На уровне дребезга, как технари говорят.

Башлачёв. Если вы посмотрите, например, Таджикистан, Узбекистан, Дагестан, И сравните с областями Русской равнины, то все это чётко видно. Имевшийся до этого подъём увеличивается в полтора раза.

И это продолжалось до 90-го года.

Вот здесь я бы остановился на деятельности и судьбе удивительного человека — Галины Литвиновой.

Галина Ильинична — доктор юридических наук была ведущим научным сотрудником Института государства и права Академии Наук.

Галина Литвинова скрупулезно и с жаром сердца исследовала демографические проблемы русского народа. Она била тревогу.

Ее статьи печатались в патриотических изданиях.

«С семьи начинается Родина». «От благополучия семьи зависит прогресс общества, численность и качество его граждан».

Галина Ильинична стремилась убедить власть, что русский народ в СССР — самый обездоленный и самый бесправный.

Неудивительно, что такие научные работы не доходили до читателей, набор в типографии рассыпали по распоряжению «свыше».

Сегодня научные труды Галины Ильиничны Литвиновой мало кто знает. А ведь научная ценность её исследований о бесправности и ущемлённости русского народа в наше время только возрастает.

Наступили 90-е годы.

Швецов. А про 90-е мы продолжим в следующей главе.

источник