Аргус. Испанская трагедия
Читатель, наблюдающий со значительного расстояния кровавую испанскую действительность, является во многих случаях свидетелем непонятных, просто таинственных для него явлений, упрощая которые, он в своем сознании считал их проявлениями своеобразной психики населения Пиренейского полуострова.
Несомненно, во многих случаях он оказывается прав, но еще чаще можно было бы разрешить беспокоящие нас «испанские загадки», если бы мы пользовались… советским ключем.
На Пиренейском полуострове происходит большая игра, в которой одна из сторон ловко прячет упомянутый ключ, а другая довольствуется общими местами, вылавливая маленьких пискарей, в то время, как ужасная советская акула безнаказанно бушует на всем полуострове.
Мы читаем в газетах о... красных советских звездах, украшающих мундиры республиканской армии, общие места о советском оружии, поставляемом республике г. Азаны, глупости о сибирских полках, защищающих Мадрид. Мы читаем неясные, таинственные общие фразы о... директивах коминтерна, которым повиновался г. Кабаллеро, а ныне повинуется г. Негрин и.., тов. Гайкис, Антонов-Овсеенко, Гельфанд, Гельблюм, Туманов, Кольцов потирают руки от радости, что мир довольствуется дешевыми эффектами, что мир не может или не хочет увидеть настоящее лицо советского влияния в Испании.
Печатая, после моего первого пребывания в «правительственной» Испании, цикл статей в польской печати, я скорее дискретно подчеркивал силу влияния Москвы в якобы демократической республике г. Азаны. Я думал, особенно после падения правительства Ларго Кабаллеро, что к власти придут люди трезвые, люди открытого рассудка и крепких рук, которые поставят советские симпатии рядом с симпатиями Мексики, Великобритании или Франции. Однако, правительство Негрина пошло по пути уступок советам еще дальше, чем испанский Ленин — бывший глава правительства Кабаллеро.
Не желая, однако, утомлять читателя фразеологией, перейду к фактам, черным по белому изображающим советы в Испании.
Итак, не важно, что республиканская армия украшает свои мундиры пятиконечной красной звездой, но важно, что позвоночник этой армии, точно по советскому образцу созданная организация политических комиссаров (введен тот же, с русского на испанский язык переведенный учебник) на 97% состоит не из умеренных левых элементов, так многочисленно и демонстративно представленных в правительстве г. Негрина, а из коммунистов, связь же между отделом «пропагита» генерального комиссариата военных политических комиссаров и советским посольством тов. Гельблюмом. Не имеют значения подробности, например та, что самолеты правительственной армии в Испании, но имеют значение подробности, например та, что самолеты французского происхождения (Потезы или Брегеты) существуют только для учебных целей (например в авиационном училище под Мурцией), в то время, как в военных действиях в громандном большинстве случаев принимают участие только и исключительно новейшие типы советских машин, как истребителей, так и бомбовозов, причем эти самолеты участвуют в бою обычно в том порядке, какой является обязательным в... советской армии. Совершенно так же обстоит дело с танками, о чем лучше всех знают солдаты «польского» батальона (ныне бригады) им. Ярослава Домбровского, с которым в боях участвовали и, как мне известно, и по сегодняшний день участвуют советские танки типа «Т-26» с характерной, нормализированной башенкой.
Не следует серьезно относиться к сказкам о... сибиряках, защищающих Мадрид, но следует задуматься над тем, что в 99 случаях из 100 на советских самолетах летают советские пилоты и наблюдатели, а советские танки чаще всего обслуживаются советскими военнослужащими. Следует затем сосчитать 57 советских офицеров подводного плавания на общее число не полных 80 таких офицеров, следует прибавить значительное число советских фортификационных спецов, следует помнить о том, что например, на 17 преподавателей т. н. офицерской народной школы в Барселоне (до некоторой степени соответствующей военным училищам, конечно, со значительно сокращенным сроком обучения и с централизацией всех родов оружия, за исключением авиации и флота), 13 являются советскими офицерами, зарабатывающими от 5 до 12 тысяч пезет в месяц, в то время, как во всей республиканской армии содержание генерала и солдата одинаково равно 300 пезетам в месяц, причем приличия ради из этого жалования у них вычитаются яко-бы добровольные пожертвования на разные «Соккоро Рохо Интернациональ», Мопр., Комсомол и т. п., что составляет от 25 до 30%, а на остальную сумму дается разрешение вывезти ее из Испании (что заслуживает внимания потому, что таких разрешений не получали даже французские пилоты, поступавшие в красную армию).
Конечно, скорее на предположениях следует строить версии о,,, директивах коминтерна, даваемых руководителям правительства в Валенсии, но эти предположения иногда удивительно совпадают с событиями, которые мы наблюдаем на Пиренейском полуострове. Итак, например, в свое время польская печать сообщила об инструкции, данной коминтерном испанской коммунистической партии по вопросу о ликвидации анархистов. Инструкция эта состояла из 14 страниц, машинописи и датирована была 7-м апреля 1937 года. Приблизительно через две недели после этой даты началась «ликвидация» каталонских анархистов!
Имели ли правительство в Валенсии особые поводы для того, чтобы приступать к «ликвидации» испанских анархистов? Упаси Боже. В неправдоподобной галиматье политических групп, которые борятся между собой в республике г. Азаны, именно анархисты, наряду с коммунистической партией Испании, занимали наиболее цементированные позиции. Наряду с международными бригадами, полки анархистов представляли собою лучший боевой элемент, среди трагического безрыбья уже не политиков, но прежде всего — вождей народной Испании, решительным контуром вырисовывалась фигура действительно прекрасного солдата Вожией милостью, анархиста Дурутти. В итоге Ф.А.И. (Федерасьон Анаркиста Ибэррика) бывшая в то время еще интеллигентской надстройкой могущественной К.Н.Т. (Конфедерасьон Националь Трабахадорес) являлась единственным грозным противником коммунистической партии Испании, тем более грозным, что не скрывала своего отрицательного отношения», к Сталину и Димитрову.
Но не только в этом крылись причины ненависти Москвы и ее официального представительства на Пиренейском полуострове — коммунистической партии Испании — к анархистам.
Автор этих строк, во время своего первого пребывания в правительственной Испании, будучи в Барселоне, не мог отказаться от желания получить беседу у старого знакомого по Варшаве, некогда бывшего в столице Польши «полпредом», а ныне являющегося в столице Каталонии только... генеральным консулом тов. Антонова-Овсеенки.
Полпреда Овсеенку хорошо знали польские журналисты, ибо кажется по его почину устраивались в мрачном здании на Познанской улице весьма интересные показы советских фильмов и прекрасной... советской икры. Эти воспоминания открыли мне путь к архинедоступному в Барселоне советскому дипломату.
Полпред Антонов-Овсеенко говорил тогда мало, но говорил умно, как, впрочем, всегда говорит этот, пожалуй, самый ловкий из советских дипломатов. Он высказался тогда против опубликования беседы с ним на страницах печати. К моему посещению он отнесся, как к совершенно частному визиту, и я строжайшим образом считался с этой оговоркой советского консула, хотя опубликование нашего разговора в свое время могло бы быть сенсацией международного значения и, во всяком случае, с международным распространением.
Ныне, когда я узнал, что моя высылка из пределов испанской республики произошла именно по желанию советского посольства в Валенсии, что требовал этой высылки не только г. Гайкис (полпред), но даже т. Антонов-Овсеенко, заявлявший при прощании со мной о своей благожелательности, я считаю, что наше условие меня более не обязывает!
Был разговор — трудный, но интересный. Во время этого разговора т. Овсеенко, которого недаром назначили «только» консулом Советского Союза в столице Каталонии, говорил, что Каталония.,, является той частью Испании, которую надо держать в ежовых рукавицах, ибо в противном случае за обещание автономии, она готова перейти хотя бы на сторону... противника!
Так заявил тов. Овсеенко, архиловкий и архисметливый советский дипломат, без труда заметивший, что именно Каталония, внешне наиболее красная, всего неохотнее присоединится к хороводу «осчастливенных» народов Советского Союза.
По истечении самого непродолжительного срока, слова пользующегося в Барселоне ненавистью советского дипломата были припечатаны залпами солдат карательной экспедиции ген. Позоса.
Я привел только горсть фактов, но, полагаю, достаточно ярко изображающих обличие «помощи» оказываемой пролетарским Советским Союзом народной Испании. Каждый может сделать выводы из этих фактов, за исключением... испанского «Керенского» Азаны и клики адвокатско-учительских политиканов, стремящихся захватить чужие дворцы и чужие лимузины и с неслыханным в истории мира упорством толкающих несчастный испанский народ на кровавый танец войны.
Не впадая даже в тень преувеличения, можно рискнуть утверждать, что в настоящее время лучше всякой другой пропаганды работает пропаганда... «правительственной» Испании. Идеально и вне конкуренции организованная на внутреннем участке, благодаря чему с 18 июля пр. г. несколько миллионов испанцев живут в состоянии одурманивания, до неузнаваемости похожего на одурманивание нескольких десятков миллионов населения Советского Союза, она не менее исправно функционирует вовне, завоевывая на широком свете множество энтузиастов кровавого зрелища, организованного по почину Сталина и Димитрова на арене Пиренейского полуострова.
Журналист любой страны, конечно кроме Италии, Германии и Японии, без особого труда получает разрешение на въезд в «правительственную» Испанию. Хлопоты о визе и о т. н. «сальво-кондукто» обычно не длятся долее нескольких дней, которые нужны посольству на установление связи с центром в Валенсии, где служащие «Серви-цио Эспециаль Министерио де Эстадо» (являющегося как бы управлением политической полиции, функционирующем при министерстве иностранных дел в Валенсии) устанавливают по картотеке, как относится к «правительственной» Испании издание, представителем которого является хлопочущий о визе журналист. Собрав нужные сведения, Сервицио Эспесиал Министерио де Естадо, неофициальным начальником которого является... официальный начальник «Оффицина ди Цензура и Пренса Ек-страхера де Эстадо» (отдел цензуры и иностранной печати министерства иностранных дел) Рубио Хидальго устанавливает контакт с Сервицио Эспесиаль Оффицина Пренса Экстрахера при бывшем Министерио де Герра, а ныне Министерио де Дефенса На-циональ (то же, что II отдел, отдел иностранной печати при министерстве национальной обороны), запрашивая, обладает ли это учреждение «фишкой» хлопочущего о визе журналиста. Независимо от, имеются ли о данном журналисте в «Сервицио Эспесиаль Оффицина Пренса Экстранхера» благоприятные данные, или неблагоприятные, или просто нет никаких данных, визу он получает и все эти, длящиеся несколько дней формальности проделываются только для того, чтобы иметь возможность надлежащим образом приготовиться к приему приезжающего журналиста.
Следует здесь отметить, что испанцы проявляют довольно специфическое отношение к иностранным журналистам. В качестве принципа считается, что каждый журналист, приезжающий в «правительственную» Испанию, является... шпионом! Исключение делается только для советских журналистов, хотя бы по той простой причине, что авторами этой концепции являются советские организаторы отдела иностранной печати при испанском II отделе.
Далее следует классифицирование приезжего. Я вспоминаю логические и потом неоднократно повторяющиеся рассказы одного из служащих этого необычного учреждения в Мадриде. Прячась от тягостного холода в моем номере в гостинице, где, правда, центральное отопление также не действовало, но зато можно было достать, сколько влезет, прекрасного шотландского виски, он, после, не помню какого точно, стакана распустил язык. Он рассказывал тогда, что самое пристальное внимание обращается на журналистов, которые переходят границу в качестве представителей левых или симпатизирующих республике органов печати. Такой журналист, будь он даже снабжен самыми серьезными письмами наиболее видных деятелей народного фронта, с первого момента подвергается пристальной опеке.
Со свойственной Испанцам любезностью такого журналиста снабжали всем, начиная с предоставления квартиры в одной из гостиниц и кончая на выдаче всех документов, необходимых для осмотра, казалось бы, наиболее недоступных внешне объектов. Он получал в свое распоряжение автомобиль, имел возможность более или менее свободно передвигаться по фронтам, мог беседовать с солдатами или офицерами республиканской армии, словом, если бы не цензура, впрочем весьма любезная, совершенно не военная, он бы чувствовал себя как в спокойной стране, изобилующей медом и молоком.
Хуже относятся к журналистам, о которых известно, что сами они по своим убеждениям настроены враждебно к республике или представляют недоброжелательно настроенные органы печати. На таких журналистов смотрели сквозь пальцы, зная, что и так они начнут печатать нападки только после отъезда из Испании и что поэтому пока им ничего сделать нельзя.
Я уже упоминал выше, что должность начальника бюро печати в министерстве иностранных дел в Валенсии занимает г. Рубио Хидальго. В смысле организационном, г. Рубио Хидальго в настоящее время, как официальный руководитель Оффицина ди Цензура и Пренса Экстранхера, подчинен не товарищу министра иностранных дел, а товарищу министра пропаганды, входящей ныне, при правительстве г. Негрина, в состав министерства иностранных дел. Вместе с тем, тот же г. Рубио Хидальго бывший журналист и агент-осведомитель о деятельности журналистов мадридского директора полиции при первой республике, затем агент-осведомитель министра внутренних дел г. Галарцы при второй республике, исполняет, как я уже указал, еще вторую, неофициальную роль начальника... политической полиции при валенсийском министерстве иностранных дел и, в качестве такового, подчинен в организационном отношении главному директору Сегуридад (как бы главное управление полиции).
У г. Рубио Хидальго есть еще третий начальник, с которым он более всего вынужден считаться. Этим начальником является «серая эминенция» советского посольства в Валенсии, уже легендарный, а нижеподписавшемуся лично известный по ресторанному залу мадридской гостиницы «Палас» тов. Гельфанд. Советник «полпредства» в Риме, герой дела Кутепова, Гельфанд является неофициальным руководителем испанской пропаганды, причем официально пользуется... корреспондентом «Известий», известным Мишкой Кольцовым.
Тов. Кольцов, у которого как в Валенсии, так и в Мадриде, есть собственные «бюро печати» с испанскими и советскими секретарями, является как бы связующим звеном между работающим в гостинице «Метрополь» в Валенсии (местопребывание советского посольства) тов. Гельфандом и заседающим в скромном доме на ул. Компанеро № 1 господином в темных очках, некогда полицейским учеником Галарцы, ныне начальником бюро печати валенсийского министерства иностранных дел г. Рубио Хидальго.
Впрочем, не только г. Хидальго вынужден выполнять столь разнообразные и не всегда чистые обязанности.
Начальник цензуры в мадридской телефонной станции, г. Бареа, является одновременно неофициально (конечно, для иностранных журналистов) начальником выше названного отдела иностранной печати при испанском II отделе (Сервицио Эспесиаль Оффицина Пренса Экстранхера). Его заместителем на этом ответственном и грозном для иностранных журналистов посту является немецкая социалистка, политическая эмигрантка Ильза Вольф, официально выступающая в Мадриде в роли цензора, а одновременно являющаяся журналисткой, сотрудницей германских эмигрантских газет. Ильза Вольф является, кроме того, руководительницей мадридского радио У.Г.Т. (Унион Генералите Трабахадорес).
Из вышеуказанных подробностей могло бы вытекать, что такая идеальная связь между шпионажно-жандармской системой и организацией, которая во всем мире считается учреждением, признанным честно сотрудничать с журналистами, должна была бы скорее фатально отразиться на внешней пропаганде республиканской Испании.
В действительности это не так. И вот тут я вынужден склонить чело перед несомненным талантом как тов. Гельфанда, так и его предшественников, организовавших «по приглашению г. президента Азаны» сложный и удачно построенный аппарат прессы и пропаганды.
Все названные лица, как укротитель в цирке, ни на мгновение не спускающий глаз с животных, одновременно, ради внешнего эффекта, являются по отношению к нему дружественно настроенными, отечески приязненными. Иностранный журналист, особенно тот, который уже видел другие войны, приятно поражен любезностью и либерализмом официальных лиц. Иностранный журналист может сожалеть о сожженных церквах, об убитых священниках или изнасилованных монахинях... Не только никто его за это не упрекнет, но даже тот или иной чиновник бюро печати или цензуры, несмело стараясь свалить вину за все это на... анархистов, признает в разговоре правоту своего собеседника, грустно при этом улыбаясь.
Иностранный журналист может критиковать действия правительства или не вполне геройское поведение испанских солдат. Если цензура ему что-либо и вычеркнет, то только самые щекотливые места. Глядя на все это сквозь пальцы бюро печати приобретает таким образом большие шансы протянуть в сообщения этого журналиста внешне невинные информации о зверских убийствах, совершенных повстанческими летчиками, о бомбардировке детей и о священниках, расстреливаемых в стране Басков.
Либерализм г. Рубио Хидальго и его подчиненных кончается в тот момент, когда на арену статей или телеграмм иностранного журналиста пребывающего в правительственной Испании, выходит… советская Россия.
Тогда исчезает чиновник бюро печати или военной цензуры и вместо него появляется бывший тайный агент мадридской полиции, шпик и покорный слуга чекистов из советского посольства.
И хоть бы действительно этот новый «чиновник народной Испании» занят был своим настоящим делом, хоть бы действительно ему удалось обнаружить под маской журналиста — обыкновенного шпиона.
Длинный список журналистов, сделавшихся жертвами долга и «ликвидированных» валенсийским правительством со всей возможной суровостью заключает только одни фамилии тех, которые хотели открыть миру глаза на красных поджигателей, пытающихся, после России, разжечь пожар на другом конце Европы.
Яко бы «по ошибке» убитый в Мадриде корреспондент «Пари-суар» де ла Прээ, таинственно «погибший» в Барселоне корреспондент «Социал Демократ» Макс Рейн, «случайно» раздавленная танком на мадридском фронте корреспондентка коммунистического (!) «Сэ Суар» Герда Таро, в течение более десяти дней томившийся в заключении в валенсийской «чрезвычайке» корреспондент «Интернешенель Ньюс» Ангелопулос, постоянно подвергающийся в Валенсии неприятностям директор тамошнего «Гаваса» Бертэ, наконец недавно высланный, по требованию советов в Испании польский журналист Поплавский, — вот только некоторые фамилии журналистов, сделавшихся объектами недовольства служащего советского посольства в Валенсии и, одновременно чиновника валенсийского министерства иностранных дел г. Рубио Хидальго.
Когда мне рассказывали, что единственная вина этих журналистов состояла в том, что они подвергали резкой критике советские влияния в Испании или улавливали определенные проявления этих влияний на фотографические негативы (в числе фотографических снимков, сделанных Гердой Таро, было несколько сот снимков советского вооружения), я считал эти рассказы обыкновенными сплетнями, но факты убедили меня в том, как могущественна и длинна рука тов. Гайкиса, в действительности правящего Испанией…
Октябрь 1937 г.
Аргус — псевдоним польского журналиста, высланного по распоряжению советских «советников» из Валенсии за его правдивые статьи о советском участии в красной Испании.
Памяти павших друзей
В конце августа во время попытки красных овладеть Сарагоссой в районе Кинто пали смертью храбрых, артиллерии генерал-майор Анатолий Владимирович Фок и Марковского Артиллерийского Дивизиона шт.-кап. Яков Тимофеевич Полухин.
Нет слов, чтобы выразить скорбь и печаль в столь тяжелой для нас утрате. Как каждый человек, они имели свои недостатки и достоинства, о первых сейчас судить мы не имеем права, ибо все недостатки мелки и ничтожны в сравнении с величием и красотою их подвига и геройской смертью, а вторые нам известны.
Строгий и горячий, доступный и внимательный начальник, оба отзывчивые и прекрасные товарищи, беспредельно преданные Родине и любимому военному делу.
Ген. Фок родился в Оренбурге, 3-го июля 1879 г. Окончил Псковский кадетский корпус и в 1900 г. Константа-новское Артиллерийское Училище, откуда вышел в Кавказскую Грен. Артиллер. бригаду. Большой спортсмен, он был одним из организаторов Русского Сокольства, и в 1910 г. окончил в Петербурге офицерскую главн. гимн.-фехтовальную школу, где и был оставлен инструктором.
С началом Великой войны вернулся в родную бригаду в чине капитана на должность старшего офицера, затем получил батарею и уже в 1917 году командовал тяжелым артил. див. За отличие в боях получил почти все боевые ордена до ордена Св. Георгия 4-й ст. включительно. В Добровольческой Армии начал службу рядовым в Дроздовской конно-горной батарее, позднее командовал дивизионом и артиллерийской бригадой. В 1920 году был начальником артиллерии Перекопа. Затем уже в чине ген.-майора снова командовал артил. бригадой и инспектором артиллерии корпуса. В Галлиполи командовал 1-й артиллерийской бригадой, сформированной из артиллерийской бригады Русской армии.
Шт.-кап. Полухин родился 24 марта 1895 г. Окончил Реальное Училище и в 1916 г. поступил добровольцем в 3-й бат. 73-й арт. бригады, откуда был командирован в Константиновское арт, уч., которое окончил 15 авг. 1917 г., выйдя в 26-й морт. арт. дивизион. В 1918 г. прибыл в Добровольческую Армию и был зачислен в 1-ю Гауб. батарею и с тех пор, всю свою службу провел в Марковской артиллерии. В Галлиполи окончил гимн, фехт. школу.
Был дважды ранен.
В эмиграции, ведя трудовую жизнь, затем испытав лишения безработицы, они оба принимали самое активное участие в жизни национальной ее части. Они особенно интересовались прогрессом военной науки, положением в подъяремной России и воспитанием молодежи, будучи одними из видных деятелей Русского Сокольства.
Но их сердца особенно горели жаждой действительного активизма и при первой же возможности, они отправились туда, где велась вооруженная борьба. Будучи артиллеристами, пошли в пехоту, получив назначение на северный бискайский фронт в терсио рекет Зумалокореги. За отличия в боях на подступах к Бильбао были произведены во второй офицерский чин — тениенте и позднее переведены в русскую группу на Арагонский фронт в терсио Донна Мария де Молина. Прекрасно и с большим вниманием встреченные испанцами, они высоко со своими друзьями подняли русское имя и трехцветный флаг.
Там есть одна дружная боевая семья, где нет никаких недоразумений и где все так ясно. И яснее всего, что они воюют за Россию, против того же врага, который 20 лет тому назад предал нашу Родину и уничтожает русский народ. От голодающего русского населения отнята мука и консервы; красные командиры, инструктора, авионы, танки, пушки, пулеметы — все брошено туда во славу мировой революции и в ущерб нашего Отечества.
2-я рота терсио Молина, где покойные командовали взводами, приняла на себя всю тяжесть удара красной группы и вся погибла. В течение нескольких дней, окруженная со всех сторон, рота доблестно сопротивлялась, отстреливаясь из захваченных ранее у красных русских пулеметов «Максим».
Все данные сводятся к тому, что их могилы останутся для нас безвестными. Пусть же многочисленные сослуживцы и их однокашники, разбросанные по всему миру, узнав эту печальную весть и склонив почтительно перед их светлою памятью свою голову, вспомнят далекую юность.
Вспомнят всю прелесть военной школы, ее традиции и особый культ памяти павших в боях, когда каждый кадет и юнкер с любовью и гордостью хранит в своем сердце имена своих старших однокашников, павших смертию храбрых и разбросанных, так же в безвестных могилах на многочисленных полях славы Императорской Армии.
Вспомнят с каким подъемом проходили парады в дни Дмитровской субботы, когда перед фронтом кадетских корпусов и военных училищ, сотни юношеских голосов гордо пели песню Константиновского Артиллерийского Училища, достойными питомцами, которого были наши павшие друзья!
Но не вздохами печали Память храбрых мы почтим,
А в нетленные скрижали Имена их начертим...
И сейчас, когда могилы еще свежи, нам их верным боевым друзьям, как никогда, верится, что скоро будут иные времена, когда снова русские юноши, как и мы в былые дни, будут благоговейно чтить прошлое величие своей Родины и память павших за Нее сынов.
А там, в далеком Петрограде на Забалканском, в назидание потомству, на мраморных скрижалях этого славного Училища будет высечено:
Генерал-Майор Фок Анатолий - Штабс-Капитан Полухин Яков.
Вечная им память и слава!
Mapковцы-Артиллеристы.
Декабрь 1937 г.
В.В. Орехов. Испания и мы
Это странно, это очень странно, но те, кто пожил в Испании, кто видел ее не только из окна многочисленных теперь туристических «автокаров», кто интимно столкнулся с жизнью испанского народа, вывели твердое заключение о том, что русский и испанский народы имеют много, очень много общих черт характера, несмотря на разницу в географическом, климатическом и расовом отношениях.
Те, кто читал пророчества Ленина, знают, что вождь коммунизма уготовил для Испании ту же судьбу, что и для России. Ленин прямо говорил: «следующей страной, где вспыхнет борьба классов и восторжествует коммунизм, будет Испания». И действительно, все делалось для этого. Еще задолго до гражданской войны, украденные у русского народа деньги текли в Испанию. Временно положил этому конец Примо де Ривера, этот патриархальный диктатор, который так напоминает знающим русскую историю Лорис-Меликова с его «диктатурой сердца». Благороднейший человек, но нерешительный монарх поддался влиянию и устранил от власти человека, который спасал монархию. Началась полоса своеобразной «керенщины», которая постепенно начала принимать зверинный лик большевизма.
К счастью для Европы, испанцам повезло больше, чем русским. У них появились вожди. И, если два из них, Санхурхо и Мола, подобно нашим генералам Корнилову и Алексееву, погибли в первые дни восстания, ген. Франсиско Франко твердой рукой повел свои малочисленные войска к победе. И здесь героизм испанских добровольцев до мелочей напоминает героизм и жертвенность первых белых добровольцев.
Я был совершенно ошеломлен, когда в момент моего представления Главнокомандующему, в Саламанке, в первые месяцы войны, он заговорил о нашей Добровольческой Армии и убежденно сказал, что наша война была проиграна потому что у нас не было тыла.
Этот тыл, испанский тыл, был создан. В нем не было ни больших штабов, ни ненужных учреждений. В нем ковалась победа так же, как и на фронте. За войсками шли автомобили с продовольствием и разумная пропаганда. Конечно, условия гражданской войны в Испании были другого масштаба, чем у нас: нельзя сравнить российские просторы с испанским фронтом с его естественными заграждениями. Но надо сказать, что в распоряжении красных сразу же оказалась современная авиация и, увы... моральное сочувствие и помощь (из-под полы) многих больших держав.
Да, конечно, технически помогли немцы и итальянцы, но вспомним, сколько трудов и жертвенности стоило десяткам русских добровольцев проникнуть в белую Испанию и с каким размахом рекрутировались во многих странах чины Интернациональных бригад…
Теперь можно сказать, что, если неоказание помощи русским белым армиям было недомыслием Европы, то борьба против белой Испании было попыткой этой Европы к самоубийству. От этого самоубийства ее удержал своей победой теперешний Глава Испанского государства.
Красные в Испании себя окончательно скомпрометировали и, может быть не столько гражданской войной, сколько тем, что в самые трудные времена, которые пережила Испания в период 2-й Мировой войны и, особенно, в послевоенный период, продавали свою страну оптом и в розницу.
Испанский солдат очень похож на русского. Дисциплина, нетребовательность, привычка к лишениям, жертвенность.
Нас принимает герой Альказара генерал Москардо, граф Альказар де Толедо, тот самый Москардо, который в ответ на шантаж красных, требовавших сдачи Альказара и угрожавших расстрелять его шестнадцатилетнего сына, ответил своему сыну Луису, приведенному к телефону красными палачами:
«Вручи свою душу Богу и с криком „Да здравствует Испания", умри, как патриот.» И юноша пал под пулями красных, а Альказар выдержал осаду.
В гостинной у генерала два портрета его сыновей: Луиса и старшего тоже расстреляного красными в Барселоне. Эти имена никогда не будут забыты в Испании, и Генерал убежденно говорящий нам с женой и Н. Н. Болтину о том, что только верой, героизмом и жертвенностью можно спасти мир от большевизма, имеет право это говорить. В его устах это не слова, произносимые часто без всяких последствий, а выстраданная им правда.
Генерал Москардо, после освобождения Альказара, был назначен командиром Арагонского Корпуса, в который входил наш, Русский Отряд, затем был назначен Начальником Военной Квартиры Генералиссимуса. Во время Второй Мировой войны ездил в Россию для раздачи к Рождеству подарков чинам Синей Дивизии. Потом командовал войсками в Каталонии.
Трогательный прием у генерала Ускиано, последнего испанского военного агента в России, пережившего всю войну с Императорской Армией, видевшего ее славу и, увы, ее развал. Генерал Ускиано в момент национального восстания, произвел переворот в Вальядолиде, был там военным губернатором и, после командования крупными войсковыми соединениями, был назначен вторым Начальником Военной Квартиры генерала Франко. Генерал не забыл русский язык и, часто в разговоре с Н. Н. Болтиным и мною, вставляет русские слова и фразы. Я радуюсь, что он, проживши много лет в России, подтверждает мое мнение о том, насколько схожи испанский и русский характеры. Генерал твердо верит, что русский народ найдет себя и освободится от поработившей его власти.
Визит к генералу Хозе Гонзало де Виттория полон воспоминаниями о первых месяцах гражданской войны, когда он, в то время полковник, много помог установлению взаимного понимания между испанскими и русскими антибольшевиками.
Вряд ли в другой стране могли установиться такие сердечные и полные взаимного понимания отношения между хозяевами страны и «бесподданными иностранцами». В Испании нас понимают, нашу борьбу ценят и не допускают никакой возможности компромисса с большевизмом.
Январь 1954 г.
