Приобрести книгу в нашем магазине

Приобрести электронную версию

Глава 13.

Дни утекали незаметно, как песок из нерадивой ладони… Прекрасные дни… Сколько было в них подарено поцелуев и признаний, сколько переговорено всего, сколько перемечтано несбыточного! Вот, только как несбыточное это воплотить в жизнь, так и не придумал Константин, чувствующий себя закованным в кандалы рабом.
Но настал день, в который она не пришла к ручью в назначенный час. Константин прождал ее до сумерек, но напрасно. Так повторилось и на другой день, и на третий. Он уже пришел в отчаяние и решился идти прямо в дом Алерциани, чтобы хотя бы узнать, жива ли и здорова ли Лаура, когда его опередил Николоз.
Смуглый до черноты, горбоносый юноша с жемчужно блестящими зубами и насмешливыми, озорными глазами, он вдруг возник на дороге, выскочив из расщелины низкого горного кряжа, где, по-видимому, дожидался Константина. От неожиданности лошадь последнего привстала на дыбы, но будучи отличным наездником, он удержался в седле и громко выругался:
- Что, черт побери, ты здесь делаешь?
Лаура познакомила Константина с Николозом через неделю после их встречи на приеме у Чавчавадзе, и молодые люди, имея схожие сиротские и совсем неласковые к ним судьбы, быстро сошлись.
- Жду тебя, мой дорогой, - засияла широченная улыбка. Говорил Николоз с сильнейшим акцентом, так что иные его слова Константин понимал не без труда. – Далеко ли ты направляешься?
- Ты прекрасно знаешь, куда!
- Напрасно!
- То есть как?!
- Вот, прочти, - Николоз протянул Константину запечатанный конверт и попросил: - Не мог бы ты сойти с коня? Есть важное дело!
Константин покорно соскочил с коня, бросил приятелю повод и, усевшись на придорожный камень, в волнении стал читать письмо Лауры, написанное на французском языке безупречным почерком. С каждым прочитанным словом, он чувствовал, как его все больше бросает в жар, а скулы сводит от бессильной ярости.
Они увезли ее! Увезли его Лауру! Увезли, чтобы выдать замуж за этого старого негодяя!
- Проклятье! Я изрублю его собственными руками! – воскликнул Константин. – И пусть меня повесят, как собаку…
- Признаться, я и сам не против изрубить эту старую свинью, - осклабился Николоз, - но не хочу быть повешенным. И тебе не советую. Лауру бы это не обрадовало.
- Замолчи! Ты ничего не понимаешь…
- Где уж мне! – молодой кавказец безмятежно сидел на корточках, щурясь на солнце и покусывая сорванную травинку. – Но не обо мне речь, мой дорогой. А о Лауре. Знаешь, своего дядю я не выношу. Да и тетка не лучше. Я для них всегда был хуже любимого дядиного пса… С ним был он ласков, а я… Для него я никогда не был Алерциани. Единственным человеком, который меня любил, была Лаура. И я совсем не хочу, чтобы ее жизнь обрекли тоскливому увяданию у этого трухлявого ствола. К тому же, сознаюсь, очень хочется отплатить дядюшке за все его надменное презрение ко мне…
- Ты можешь говорить яснее? – нахмурился Константин.
- Конечно, могу. Есть только один способ спасти мою сестру – похитить ее!
- Легко сказать!
- Легко и сделать! – тонкий и гибкий Николоз вскочил на ноги и приблизился к Константину. – Сейчас она в доме тетки Тамары, которая приходится дальней родней Джакели. Она и повезет Лауру к нему. Дорогу я знаю.
- И что ты предлагаешь? Напасть нам двоим на кортеж и похитить Лауру? Там же будут слуги, и они будут вооружены. Это значит – нам придется сражаться. Возможно, убить их. Я не могу пойти на такое преступление!
- Зачем двоим? Зачем убить? – Николоз поморщился. – Ты не знаешь Кавказа и не имеешь воображения!
- Говори яснее!
- Есть у меня три ловких человечка…
- Разбойники, конечно?
- Скажем так, вольные люди, не брезгующие незаконной работой.
- И что же?
- Я дам им денег…
- Откуда у тебя деньги?
- Какая тебе до того забота? Если угодно, я выиграл их у одного простофили.
- Допустим…
- Я заплачу этим услужливым людям. И уже впятером, обрядившись разбойниками горских племен, кои время от времени еще тревожат наши края, мы подождем кортеж в удобном месте и…
- И твои услужливые люди убьют невинных людей?
- Зачем опять убьют? Лишь повалят на землю и оглушат. Ты же, пока мы четверо будем заняты этим, верхом подлетишь к экипажу, отворишь дверцу, посадишь мою любимую сестру на луку седла и помчишься с нею по дороге, которую я тебе укажу. Я последую за тобой, а мои люди отправятся восвояси.
- А дальше?
- А дальше мы втроем отправимся в Джавахети, где я родился, - ответил юноша, посерьезнев. – От моего дома там не осталось и золы… Но неподалеку есть старая часовня. А в деревне живет старик-священник, который когда-то крестил меня. Он обвенчает вас.
- А если он не согласится?
- Я уговорю его, - уверенно отозвался Николоз.
- А затем? Мы все равно оба станем преступниками! Два офицера русской армии похитили женщину! Ты же вдобавок окажешься дезертиром, так как в отличие от меня не находишься в отпуске. Да и мой вот-вот подойдет к концу.
- Дезертиром я не окажусь, - улыбнулся Николоз. – Сегодня командир полка дал мне краткий отпуск, дабы съездить в родные края на похороны любимой тетушки.
- Какой еще тетушки?
- Не беспокойся. Бедняжка преставилась много лет назад.
- И ты не боишься, что твоя ложь будет разоблачена?
- Не боюсь. Кому это нужно? Командир считает меня способным и храбрым офицером, расположен ко мне. Полк наш стоит в резерве и предается всем порокам тыловой жизни. Так что мой отъезд никому не важен. Что же касается тебя, то ты и вовсе вернешься героем!
- Что за вздор ты мелешь?
- Никакого вздора. Ты же спасешь нашу дорогую Лауру от похитивших ее свирепых разбойников и возвратишь домой живую и здоровую.
- Ты сошел с ума!
- Нисколько. Родители, конечно, будут счастливы возвращению единственной дочери, и она объявит им о своей любви к своему спасителю.
- Они не поверят!
- И что с того? Вы уже будете обвенчаны перед Богом. И она будет твоей женой. Обнажить правду – значит, опорочить имя Алерциани! На это дядя не пойдет никогда. Им придется смириться и покрыть вашу вынужденную ложь.
- Хитер ты, друг мой, слов нет… - задумчиво покачал головой Константин.
- Находчив, - вновь блеснул зубами Николоз. – Командир говорит, что я находчив. А в бою это очень важное качество!
- В жизни тоже.
- Несомненно.
- Но ты точно уверен, что твои люди смогут провести дело без крови?
- Дорогой мой, пятнать свой мундир невинной кровью мне ничуть не более охота, чем тебе. Даю тебе слово, что все будет исполнено с полнейшей галантностью. И не робей же ты, в конце концов! Здесь Кавказ, а на Кавказе похищение невест – не редкость. В сущности, то, что теперь делают с моей сестрой – разве не то же похищение? Только подлое! Потому что совершается против ее воли! За деньги! Подобно тому, как покупают рабынь!
- Довольно! – воскликнул Константин. – Я принимаю твой план! Жизнь без Лауры для меня горше самой лютой смерти, и у меня нет выбора, кроме как довериться твоей находчивости.
- Вот и молодец! – довольно прихлопнул в ладоши Николоз. – Жди меня здесь же с заходом солнца. Я привезу с собой тех, кто нам помогут, и вместе мы отправимся на место нашей засады. Кортеж двинется в путь завтра утром. Верхом мы успеем за ночь одолеть предстоящий путь и с рассветом осмотреть место и распределить роли.
- Хорошо, - кивнул Константин. – Я буду ждать тебя. И если все получится, буду твоим пожизненным должником.
- Должников я люблю, - рассмеялся юноша. – Особенно оттого, что всю жизнь одалживаюсь сам, - он легко вскочил в седло и, махнув на прощанье рукой, припустил коня во весь опор в сторону Тифлиса.
Константин же еще долго стоял на дороге, терзаясь тысячью сомнений и яростью на свое положение, в котором ему, дворянину и офицеру (пускай пока что и с приставкой «унтер»), приходится обращаться за помощью к каким-то разбойникам, самому преступать закон и лгать, чтобы не потерять любимую. И что бы сказал на это Юрий? Лучше и не думать…

Четверо всадников появились на пыльной дороге аккурат с последними лучами солнца. Один из них опустил маску, скрывавшую лицо до самых глаз, и блеснув белоснежными зубами, кинул Константину тюк с вещами:
- Переодевайся, и едем!
Константин быстро облачился в разбойничий наряд и, также скрыв лицо полумаской, вскочил на коня.
Николоз, действительно, все рассчитал точно. Намеченного места они достигли еще затемно, что дало возможность отдохнуть лошадям и хорошенько осмотреться людям.
Место представляло собой узкое горное ущелье. Дорога здесь поворачивала, а потому заметить засаду, притаившуюся за поворотом, было совершенно невозможно. Рядом вбок уходила горная тропинка, терявшаяся за крутыми склонами. С ловкостью дикого зверя Николоз карабкался по склонам, намечая самые выгодные точки и давая распоряжения своим людям. Следя за ним, Константин подумал, что из него бы и впрямь вышел лихой разбойник, гроза кавказских дорог и богатых караванов… Впрочем, сейчас главной заботой «разбойника» было еще раз разъяснить своим наемникам задачу: никого не убивать и не калечить. Те кивала головами и бросали редкие фразы. Стратонов не мог понять их разговора, происходившего на незнакомом ему языке.
Наконец, все, включая Константина, заняли свои позиции и стали ждать. Кортеж в составе двух экипажей, один из которых был занят багажом, и четырех всадников, сопровождавших их попарно спереди и сзади, двигался медленно. Едва миновал он поворот, как прямо под копыта лошадей, шедших впереди, с грохотом скатилась огромная глыба, повлекшая за собой еще десяток камней. От испуга кони встали на дыбы и, сбросив своих седоков на землю, помчались прочь. В ту же секунду два всадника «арьергарда» были повержены на землю спрыгнувшими на них разбойниками, а кучера неподвижно замерли под нацеленными на них пистолетами.
Наступила очередь Константина. Подлетев верхом к первой карете, он распахнул дверцу и тотчас встретился глазами с бледной и напуганной Лаурой. Несмотря на маску, она узнала его и, охнув, прижала руки к груди. Легко подхватив девушку, Константин усадил ее на лошадь, и что есть мочи помчался по той самой уходившей в горы тропинке.
- Вы сошли с ума! – воскликнула Лаура.
- Вы правы, - согласился Константин, снимая маску. – Но это лучше, чем увидеть вас в объятиях назначенного вам жениха! Быть может, я поступил неправильно? – он чуть сбавил аллюр. – Если так, то я немедленно возвращу вас назад.
- Нет! – воскликнула Лаура, прижимаясь к его груди. – Нет! Нет! Нет! Я твоя навсегда и ничьей больше буду! Вези меня, куда захочешь. У меня теперь кроме тебя никого нет!
Константин остановил коня и, крепко обняв, поцеловал возлюбленную.
- Вы совсем лишились рассудка? – неожиданно послышался еще по-юношески звонкий голос Николоза.
Константин обернулся. Его сообщник в нетерпении гарцевал позади, и лицо его выражало крайнюю степень возмущения:
- Вы хотите, может быть, чтобы вас догнали, и все пошло прахом? У вас еще будет довольно времени для объяснений. А сейчас надо спешить! – и, не дожидаясь ответа, он хлестнул плетью лошадь Константина, и та вновь помчалась во весь опор.
Сам Николоз скакал следом – рядом на столь узкой тропинке двум всадникам места не было. Но, вот, миновали ее и выехали на более широкую дорогу, идущую однако в стороне от дороги главной, на которую выезжать было опасно. Так, безлюдными тропами, пробирались беглецы в сторону Джавахети.
Казалось, все шло хорошо, как вдруг до тонкого слуха Николоза донесся гортанный клик, и в следующее мгновение в нескольких десятках метров позади показалась целая туча всадников.
- Пришпорь коня! – крикнул он Константину. – На сей раз это уже настоящие разбойники! И упаси нас Бог попасть к ним в руки!
Константин пришпорил взмыленную лошадь, но та, уставшая от долгого пути, уже не могла состязаться со свежими скакунами преследователей.
Грянул выстрел – это Николоз наповал сразил одного из разбойников. Он, чей легкий, привыкший к горам конь, мог мчаться куда быстрее, нарочно оставался позади сестры и Константина, прикрывая их.
Но, вот, не выдержала бешеной скачки с двумя седоками несчастная лошадь и, споткнувшись, упала. Мгновенно оценив ситуацию, Константин крикнул подлетевшему Николозу:
- Возьми Лауру и увези ее!
- А ты?!
- А я попробую хоть ненадолго задержать их!
- Они изрубят тебя!
- Делай, что говорю! Спасай Лауру!
Николозу не нужно было повторять дважды. Бросив другу свое ружье, он подхватил потерявшую сознание при падении сестру и, как ветер, помчался прочь. Константин же, укрывшись за горным выступом открыл огонь по приближавшимся всадникам. Два выстрела поразили первых из них, и остальные вынуждены были остановиться, а затем отойти назад и скрыться за поворотом. Однако, прежде чем враг ретировался, Константин успел ранить еще двоих преследователей.
Оставшись в одиночестве, он огляделся по сторонам. Николоза, по счастью, уже простыл и след. Но где теперь искать его? Не знавший местности и лишившийся лошади Константин оказался в весьма затруднительном положении. К тому же, что-то подсказывало, что разбойники не ушли далеко.
Предчувствие не обмануло. Заслышав подозрительный шорох прямо над головой, Константин поднял глаза и увидел приближающегося к нему горца. Злодеи обошли его с тыла! Выстрел – и еще одним мерзавцем стало меньше, но в следующий миг сам Константин был ранен в руку, и сразу трое разбойников бросились на него с разных сторон. Завязалась рукопашная схватка. Будучи хорошим фехтовальщиком, Константин сражался как лев, но, получая все новые раны сам, быстро слабел, истекая кровью. Наконец сильный удар в спину заставил его выронить клинок и без памяти свалиться на землю…

Глава 14.

Простая дорожная кибитка безо всякой охраны катила по крутым дорогам Кавказа в направлении Тифлиса. В облаченном в черную черкеску без погон человеке с обветренным, сумрачным лицом трудно было узнать личного друга Шаха, богача и «колдуна» Самума. Между тем, это был именно он. И ехал он прямиком от двора Шаха, из Тегерана, где совсем недавно разыгралась кровавая драма, до сих пор стоявшая пред глазами путника.
30 января чернь с утра толпилась в тегеранской соборной мечети. Распаленная речами муджтехида, она ринулась к дому русского посланника. Охрана последнего была ничтожна, чтобы противостоять многотысячной толпе, и в считанные минуты убийцы с обнаженными кинжалами ворвались во двор. Первым от их рук погиб  евнух Мирза-Якуб, армянин, выразивший желание вернуться в Эривань и с тем пришедший в русское посольство. Так как армяне по итогам войны стали подданными русского Царя, то Грибоедов не мог отказать Якубу в этом желании. Между тем, тот указал еще на двух армянок из гарема ненавидящего русского посланника Аллаяр-хана, также желавших вернуться на родину. Нельзя было вообразить большего оскорбления Шаху и персидской знати, чем вмешательство в дела гарема. Гнев их был неописуем. И уж, само собой, нашлось, кому подлить масла в огонь недовольства черни и натравить ее… Изувер и фанатик Мирза-Месих, верховный мулла тегеранский, пустил слух, что Якуб ругает магометанскую веру. «Как, – говорил он в собрании хаджей, – этот человек двадцать лет исповедывал нашу религию, читал наши книги, а теперь поедет в Россию, чтобы надругаться над нашей верой? Он должен умереть!» Пустили также слух, будто в доме посланника силой удерживают женщин, принуждая их к отступничеству от мусульманства.
- Не мы писали мирный договор с Россией!.. Мы не потерпим, чтобы русские разрушали нашу веру! – вопил народ.
А ахунды ходили по площадям накануне погрома и призывали:
- Правоверные! Запирайте завтра базары, идите в мечети, там вы услышите наше слово!
Чувствуя, чем пахнет дело, Самум тайно посетил русского посланника и предупредил его о возможных последствиях, заметив, что армянин, пятнадцать лет занимавший высокое положение в Персии и принявший магометанство, не стоит того, чтобы подвергать риску жизни сотрудников посольства.
Однако, подобного рода прагматизм был чужд Александру Сергеевичу. Имея большой опыт вызволения пленных, никогда не считавшийся с опасностями, сопутствующими этому благородному делу, он и теперь был полон решимости исполнить свой долг до конца.
…Побоище продолжалось около часа. Персидский караул бежал. Казаки отстреливались от наступавшей свирепой толпы, но по малочисленности своей были скоро изрублены. По их трупам убийцы бросились в дом, где находились сам Грибоедов, князь Меликов, родственник его жены, второй секретарь посольства Аделунг, медик и несколько человек прислуги. На крыльце изуверов встретил отважный грузин Хочетур, некоторое время один сражавшийся против целой сотни людей. Но когда у него в руках сломалась сабля, толпа растерзала его на части и ворвалась в дом. Медик посольства, видя гибельность положения, пытался проложить себе дорогу через двор маленькой европейской шпагой. Ему отрубили левую руку, которая упала к его ногам. Несчастный вбежал в ближайшую комнату, оторвал с дверей занавес и, обернув им свою страшную рану, прыгнул в окно. Напрасно! Изверги добили его градом камней на земле.
Грибоедов вместе со своей свитой продолжал отбиваться, все еще надеясь на помощь шахского войска. Но помощь не пришла. А убийцы разобрали крышу и подожгли потолок… Пользуясь вызванным пожаром смятением, они ворвались в комнату и начали избиение русских. Александр Сергеевич до последнего защищался шашкой, пока не пал под ударами кинжалов… Тело его на три дня превратилось в игралище для озверевшей черни и было опознано лишь по увечному мизинцу.
Самум видел и останки славного русского патриота, и разрушенное и разграбленное здание посольства, мрачные руины которого свидетельствовали о совершенном злодеянии. И не мог простить себе того, что не сумел помешать трагедии, не стоял с горсткой отважных плечом к плечу в их последние мгновения… Конечно, чтобы разогнать разъяренную толпу нужно было шахское войско, а у Самума было лишь несколько слуг, из которых лишь один был его доверенным лицом. Что могли сделать они? Лишь также погибнуть с честью… И при том – как же глупо! Как же – напрасно и бездарно!
За что? – этот вопрос неотступно терзал Самума. За этого евнуха, уж не нарочно ли подосланного накануне отъезда посла, чтобы спровоцировать бойню? Очень может быть… Аллаяр-хан, всегда ненавидевший Аббаса-Мирзу и желавший истребления династии Каджаров, жаждал возобновления войны с Россией и мог пойти для этого на самое изощренное и жестокое преступление.
Не в стороне были и англичане. Слишком много теряли они с утратой своего влияния в Персии, слишком нестерпимо для них было русское господство в этом регионе… Об этом, не стесняясь говорили, в окружении самого наследного принца. Так, один из адъютантов его, когда речь зашла об участии англичан в трагедии, рассказал притчу:
- Однажды чертова жена со своим ребенком сидела неподалеку от дороги в кустах. Вдруг показался путник с тяжелой ношей на спине и, поравнявшись с тем местом, где сидели черти, споткнулся о камень и упал. Поднимаясь, он с сердцем произнес: «Будь же ты, черт, проклят!» «Как люди несправедливы, – сказал чертенок, обращаясь к матери, – мы так далеко от камня, а все же виноваты». – «Молчи, – отвечала мать, – хотя мы и далеко, но хвост мой спрятан там, под камнем»... Вот так-то было и в деле с Грибоедовым: англичане хотя и жили в Тавризе, но хвост их все же был скрыт в русской миссии в Тегеране...
Сам Шах, по-видимому, нисколько не ожидал столь рокового исхода. Он желал лишь расправы над неверным Якубом, но никак не истребления русского посольства, ставящего под угрозу с таким трудом достигнутый мир. В Россию решено было спешно снарядить посольство, дабы загладить происшествие…
Однако, это происходило уже в отсутствие Самума, покинувшего Тегеран через несколько дней после бойни, чтобы никогда больше не возвращаться в него.
По дороге в Тифлис он ночевал под открытым небом, либо останавливался на ночлег в самых бедных лачугах, нисколько не привлекая к себе чьего-либо внимания.
Так было и на очередной остановке. Постояльцев у старика хозяина, кроме Самума и его слуги, было еще двое: юноша-кавказец и молодая красивая девушка с заплаканными глазами, простая одежда которой не могла обмануть наметанный взгляд, тотчас угадавший в ней представительницу знатной фамилии.
На рассвете следующего дня, ожидая пока починят треснувшую ось кибитки, Самум в одиночестве отправился на прогулку, привычно разминая память повторением заученных некогда отрывков из поэзии и драм различных народов. Внезапно до слуха его донеслись спорящие голоса, по которым он тотчас узнал вчерашнюю странную пару. Следуя природному любопытству, путешественник притаился за грозного вида деревом и стал слушать разговор.
- Послушай, Лаура, мы должны возвратиться в Тифлис! – горячо говорил юноша, в волнении расхаживая взад-вперед. – Я скажу, что, узнав о твоем похищении, бросился на поиски, нашел и спас тебя! Можешь не сомневаться, я придумаю превосходную легенду, которой поверят все!
- И тебя, наконец, признают героем…
- Это лучше, согласись, чем быть признанным дезертиром, которым я вот-вот стану!
- Тогда возвращайся один! А меня отвези туда, куда должен был! – властно потребовала Лаура.
- Ты сошла с ума! Что ты будешь делать одна в этой забытой Богом стороне? Как жить? И потом тебя, в конечном итоге, найдут! И что будет тогда?
- Теперь мне все равно. Если я вернусь в Тифлис, то меня вновь отдадут Джакели, а я лучше умру. Или уйду в монастырь… Кстати, Николоз, вот, решение, которое может помочь тебе. Отвези меня в какой-нибудь монастырь и езжай с Богом. А я приму постриг и напишу родителям.
- Я не позволю тебе сделать этого, - отрезал юноша, резко остановившись.
Подошедшему доложить о готовности кибитки слуге Самум сделал знак притаиться также. Он твердо решил дослушать до конца этот любопытный спор и вызнать историю двух беглецов.
- Но почему? – девушка нервно ломала пальцы. – Зачем мне жить теперь, Николоз? Если Константина больше нет? Зачем?! – на глазах ее блеснули слезы.
- А ты его хоронила?! – Николоз тряхнул Лауру за плечи. – Откуда ты знаешь, что он погиб? Он может быть в плену! И я узнал бы это наверное, если бы мог оставить тебя!
- Если бы это было так…
- Стратонов не такой человек, чтобы дать убить себя на дороге каким-то собакам! – воскликнул юноша.
При этих словах Самум вздрогнул и, обернувшись к слуге, проронил:
- Тебе не кажется, мой добрый Благоя, что нам придется несколько задержаться в этом благословенном краю, именуемом Кавказ?
Благоя пожал плечами, явно не обольщенный открывшейся перспективой.
- Ничего не поделаешь, друг мой, - тонко улыбнулся его хозяин. – Кисмет! – с этими словами он вышел из своего укрытия и, поклонившись испуганной его появлением паре, произнес:
- Прошу простить меня, что невольно услышал часть вашего разговора. Верно ли я расслышал или ветер подшутил надо мной: вы упомянули имя Константина Стратонова?
- Да, мы говорили о нем, - живо откликнулась девушка, лицу которой ее печаль придавала еще большую изысканность.
- О брате полковника Юрия Стратонова?
- Генерал-майора, - уточнил Николоз.
- Ах, не знал, что мой друг уже генерал. Впрочем, он уже давно заслужил это звание…
- Вы друг генерала? – недоверчиво спросил юноша, присматриваясь к непрошенному собеседнику.
- Да, когда-то мы были с ним очень близки… - чуть улыбнулся тот.
- Можем ли мы узнать ваше имя?
- Ах, да! Прошу простить, что не представился сразу. Можете называть меня Виктором.
- Вы русский? – вновь осведомился Николоз.
- Пожалуй, что так. А вы, как я понимаю, держите путь из Тифлиса?
- Именно. Я – корнет Николоз Алерциани, а это моя троюродная сестра Лаура.
- Так-так… - Виктор задумчиво поскреб тонкий нос. – Вот что, мои юные друзья, не буду скрывать: я неплохо разобрал ваш разговор, и теперь желал бы помочь вам и нашему общему другу Константину.
- Спасибо, сударь, но чем вы можете нам помочь? – спросил юноша.
- Очень многим, господин корнет, очень многим, - серьезно ответил Виктор. – Если Константин жив и находится в плену, то я вызволю его, даю вам слово.
- Благослови вас небо! – воскликнула Лаура.
- Насколько я мог понять, сударыня, вы бежали из родительского дома?
- Да, - призналась девушка. – Чтобы быть с тем, кого люблю.
- Вы отважны, если решились на такой шаг, а отвага должна вознаграждаться. Ваш брат прав – сейчас необходимо узнать, что стало с Константином. Прав он так же и в том, что не хочет становиться дезертиром.
- Что вы предлагаете? – спросила Лаура.
- Я предлагаю вам продолжить путешествие вместе со мной. Мы доберемся до Тифлиса, где господин корнет сможет предстать пред очи начальства, а вы, сударыня, найдете убежище у одного моего знакомца.
- Вы уверены, что он не узнает меня? Если это знатный человек, то…
- Не беспокойтесь. Вас никто не узнает, поскольку вы предстанете в образе восточной женщины, чье лицо будет скрыто покрывалом.
- Что же дальше?
- Дальше мы постараемся узнать о судьбе Константина. Кстати, не знаете ли вы, где теперь его брат?
- Генерал в Эривани вместе с Красовским. По крайней мере, так было, когда мы покидали Тифлис.
- Жаль, что он не в Тифлисе… - вздохнул Виктор. – Что ж, не суть важно. Если, не дай Бог, подтвердится худшее, то дальше я исполню любую вашу волю, сударыня.
- Мне останется лишь уйти в монастырь…
- Я отвезу вас в любой, какой вы изберете, - кивнул Виктор. – Если же, Константин жив, то я найду способ вызволить его. Вы же, сударыня, отправитесь в Петербург.
Лаура вздрогнула:
- Я? В Петербург? Но зачем?
- Затем, что ваши родители никогда не одобрят вашего выбора. Я нечасто бываю в Грузии, но древность и знатность вашего рода мне известны. Равно как известно и неказистое положение вашего избранника.
- Но что я буду делать в Петербурге?
- В Петербурге вас примет моя добрая знакомая, которая представит вас Государю.
- Государю?.. – окончательно растерялась Лаура, покосившись на не менее растерявшегося брата.
- Именно. Только он может благословить ваш союз с бывшим государственным преступником и тем узаконить его в глазах вашей семьи.
- Но почему вы уверены, что Царь их благословит? – усмехнулся Николоз.
- Потому что есть некая услуга, которую я имел честь оказать ему, и еще одна, которую оказать надеюсь. За них Его Величество вознаградит меня дарованием своего благословения. Вы, сударыня, отвезете в столицу ларец с некоторыми документами и письмами, который передадите даме, которая вас примет. Она же передаст их Императору, приобщив к тому мою нижайшую просьбу.
- Все, что вы говорите… несколько странно, - заметил Николоз. – Почему мы должны вам верить? Почему я должен вручить вам судьбу моей сестры?
- Возможно, потому, что не можете найти выхода лучше.
Юноша помолчал, а затем, взяв сестру под руку, спросил:
- Вы позволите поговорить нам наедине?
- Разумеется, - с легким поклоном отозвался Виктор.
Николоз и Лаура отправились к дому, а их нежданный покровитель сказал подошедшему слуге:
- Вот, увидишь, Благоя, они согласятся. И мы будем иметь сомнительное удовольствие снова выручать из передряги нашего старого приятеля, который, между прочим, еще не поблагодарил нас за прошлое спасение.
Благоя тяжело вздохнул.
- Не грусти, старина. Во всяком случае, нас ждет веселое дельце! После проклятого Тегерана это как нельзя более кстати. Оно вернет мне необходимую бодрость…
Молодые люди возвратились ровно через полчаса: еще более белая, чем прежде, девушка, и ее раскрасневшийся так, словно дым вот-вот пойдет у него из ушей, брат.
- Мы согласны на ваше предложение, сударь, - объявила Лаура. – Для меня нет ничего важнее жизни Константина, и я пойду на все, чтобы спасти его. Но Бог вам судья, если вы решили посмеяться над нашим несчастьем.
- Будьте уверены, сударыня, что я знал в жизни слишком много несчастий собственных, чтобы позволить себе посмеяться на чужим, - серьезно ответил Виктор.