Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru

Радостно встречал Император Александр I Светлый Праздник в 1813 году. 12/24 апреля он торжественно въехал в столицу Саксонии - Дрезден, восторженно приветствуемый населением как освободитель Германии. Оттуда он писал своему другу, князю Александру Голицыну: «В субботу, после Литургии, мы въехали в Дрезден, а в полночь на берегах Эльбы мы исполняли Пасхальные песнопения. Мне трудно передать Вам те волнения, которыми я был охвачен, вспоминая протекшее в течение года и то, к чему привело нас Провидение. Наряду с чувством удовольствия и благодарности нашему Спасителю, мы с покорностью готовимся подчиниться трудному испытанию».

* * *
Главный победитель Наполеона, Император Александр I торжественно, вместе с Прусским королем Фридрихом Вильгельмом III и австрийским главнокомандующим князем Шварценбергом, вступал 19 марта ст. ст. 1814 г. в сдавшийся союзникам Париж. Восторженно приветствовали местные жители Русского Государя. «Но душа моя ощущала тогда в себе другую радость, - рассказывал он несколько лет спустя князю А. Н. Голицыну. - Она, так сказать, таяла, в беспредельной преданности к Господу, сотворившему чудо Своего милосердия; она, эта душа, жаждала уединения, жаждала субботствования, сердце мое порывалось пролить перед Господом все чувствования мои. Словом, мне хотелось говеть и приобщиться Святых Таин; но в Париже не было русской церкви. Милующий Промысл, когда начинает благодетельствовать, тогда бывает всегда безмерен в своей изобретательности, и вот, к крайнему моему изумлению, вдруг приходят ко мне с донесением, что столь желанная мною русская церковь оказалась в Париже. Последний наш посол, выезжая из столицы Франции, передал свою посольскую церковь на сохранение в дом американского посланника7. Сейчас же, насупротив меня, французы наняли чей-то дом, и церковь русская в то же время была устроена, а от дома моего, в котором я жил уединенно, в тот же раз сделали переход, для удобного посещения церкви. Правительство, узнав о моем горячем желании исполнить религиозную обязанность каждого православного, приняло меры распорядиться в самое скорейшее время, чтобы по той улице никакие экипажи не ездили. И вот ничего не мешало исполнять мою обязанность пред Господом. Бывало, всякий день хожу в церковь. Только, идучи туда и возвращаясь обратно в дом, трудно мне было сохранять чувствование своего ничтожества, которое требует святая наша Церковь в подвиге покаяния. Как, бывало, только покажусь на улицу, так густейшая толпа, что есть только лучшего в парижском обществе, толпа, составленная из кавалеров и дам, тесно обступала и смотрела на меня с тем одушевлением признательного чувства, с тем доброжелательством, которые для лиц нашего значения так сладко и обаятельно видеть в людях. С трудом каждый раз пробирался я на уединенную свою квартиру...»
Но спокойствие душевное Царя нарушалось тревожными мыслями. Борьба еще не была полностью завершена. Французские войска стягивались в направление Парижа. Возможны были еще кровопролитные сражения и даже оставление Парижа. Но и тут проявлена была милость Божия. «И вот, - говорил Император, - в самом начале моего говения, добровольное отречение Наполеона как будто нарочно поспешило в радостном для меня благовестии, чтобы совершенно успокоить меня и доставить средства начать и продолжать мое хождение в церковь». Государь пожелал, чтобы и воинство его сподобилось приобщиться Святых Таин. Того же 23 марта русский военный губернатор Парижа барон Сакен, отдавая о сем приказ, писал:
«Государь Император надеется и уверен, что ни один из русских офицеров, в противность церковного постановления, во все время продолжения Страстной недели спектаклями пользоваться не будет. О чем войскам даю знать. А кто явится из русских в спектакль, о том будет известно Его Величеству».
В день Светлого Христова Воскресения на площади Согласия (Конкорд), где в 1793 г. революционерами были умерщвлены на эшафоте король Людовик XVI и королева Мария Антуанетта, был воздвигнут на возвышении алтарь. Вокруг него в богатом облачении стояло наше православное духовенство. На площади, на всех соседних бульварах и улицах расположились в строю союзные войска и парижская национальная гвардия. Государь, сопровождаемый королем Прусским, князем Шварценбергом и громадною свитою, прибыл около 12 часов к войскам. После парада началось торжественное молебствие. «Умилителен, но и страшен был этот момент, - говорил впоследствии Император князю Голицыну. - И вот, думал я, по неисповедимой воле Провидения, из холодной родины привел я православное воинство для того, чтобы в земле иноплеменников, столь недавно еще наступавших на Россию, в их знаменитой столице, на том самом месте, где пала царственная жертва буйства народного, принести совокупную очистительную и вместе торжественную молитву Господу. Сыны севера совершали как бы тризну по Французском короле. Русский Царь, по ритуалу православному, всенародно молился вместе со своим народом, и тем как бы очищал окровавленное место поражения невинной Царственной жертвы.
Духовное наше торжество в полноте достигло своей цели. Оно возбудило благоговение в сердцах французов. Так было повсеместно обаяние, так оторопели французы от духовного торжества русских, что их маршалы и генералы, точно, ринулись, толкая друг друга, чтобы только приложиться к кресту после молебна. Я живо ощущал тогда апофеоз русской славы между иностранцами, я чувствовал, что увлекаю их разделить с нами наше национальное и религиозное торжество».

* * *
Через четыре года Император Александр Благословенный с Императрицами - матерью Марией Феодоровной, супругой Елисаветой Алексеевной - и с юной Великокняжеской четой, Великим Князем Николаем Павловичем и Великой Княгиней Александрой Феодоровной, говел в Москве. Пасха в 1818 г. была теплая. Апрельское солнце блестело вовсю, согревая сердца. В Светлую среду - 17 апреля - жители Первопрестольной услышали пушечный выстрел. За ним следовали другие. В 11 часов утра родился Великий Князь Александр Николаевич. Поэт В. А. Жуковский, обучавший мать ребенка, по ее прибытии из Берлина в Россию, русскому языку, приветствовал рождение Царственного младенца следующими вдохновенными стихами:
...Да встретит Он обильный честью век!
Да славного участник славный будет!
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий - «человек»!
Великий Князь Николай Павлович, исполняя данный им обет, соорудил придел во имя святого Князя Александра Невского в церкви монастыря Новый Иерусалим. «Это, - писал он архиепископу Московскому Августину, - смиренное приношение счастливого отца, поверяющего Отцу Всемогущему свое драгоценнейшее благо: участь жены и сына... Пускай перед алтарем, воздвигнутым благодарностью отца, приносятся молитвы о матери и сыне, да продлит Всемогущий их жизнь для собственного их счастья, на службу Государю, на честь и пользу Отечеству».
5 мая в Чудовом монастыре было совершено таинство святого Крещения над новорожденным. Восприемниками были Император Александр I и его друг, дед младенца, король Прусский Фридрих Вильгельм III. Восприемницей - Августейшая бабушка, Императрица Мария Феодоровна. Она же, следуя примеру матери Петра Великого, Царицы Наталии Кирилловны, положила младенца в раку, где почивали мощи святого Алексия, митрополита Московского.

* * *
В 1821 г. в главном городе Словении, принадлежавшей тогда Австрии, - Любляне, римской Емоне, австрийском Лайбахе, - происходил с января по май месяцы конгресс Государей, участников Священного Союза. 27 декабря/8 января 1820/1821 г. прибыл в Любляну Император Александр I. О пребывании его там сохранились воспоминания, сопровождавшего Государя доктора Д. К. Тарасова (впоследствии лейб-медика) («Русская старина», 1871. Т. IV).
«В городе, - писал Тарасов, - два монастыря, женский и мужской, гражданский и военный госпиталь, главная гимназия, духовная семинария и епископский дом. Последний составляет наилучшее строение в городе, а потому и назначен был для резиденции нашего Императора; в том же доме помещались князь Волконский, баронет Виллие, князь Меншиков с канцелярией начальника Главного штаба Его Императорского Величества и все придворные службы. В лучшем зале этого дома была расположена военно-походная церковь. Для служения в церкви вытребован был из Венгрии иеромонах Геннадий с 4-мя певчими, которыми управлял придворный певчий Берлинский.
...Во время конгресса гарнизон Лайбаха составлял пехотный полк, состоящий весь из одних кроатов, которые были православного исповедания, - кроме офицеров. Сии последние были австрийцы и католики.
...Пред самым праздником Пасхи через свое начальство гарнизон этот просил позволения через князя Волконского отпраздновать Пасху в походной церкви вместе с нами. По докладе о сем Императору, Его Величество изволил изъявить на это свое соизволение и повелел, чтоб к дню Пасхи походная церковь расположена была в другом обширнейшем зале. В Великую Субботу в ночь, за час до начала службы, значительная часть гарнизона была введена в зал, занимаемый церковью, и в другой, прилегающий оному. Ровно в 12 часов ночи Император со Свитой изволил выйти парадно в церковь и занял место подле правого клироса. Так он обыкновенно всегда становился в церкви, ибо любил петь церковное служение вместе с певчими - своим весьма приятным баритоном.
Когда иеромонах Геннадий провозгласил «Христос Воскресе» и проч., то вместе с певчими начали петь и все бывшие в церкви кроаты различными своими голосами, впрочем, довольно согласно с нашими певчими, только вначале это всеобщее, совсем неожиданное пение всех нас очень удивило и даже обратило внимание нашего Государя. Напевы и произношение были одинаковы с нашими, и даже самый канон Пасхи пели почти все кроаты. Нельзя не заметить их всеобщего и единодушного восторга от соединения с нами, а особенно с нашим Императором, в православной церкви нашей!..
По окончании заутрени Государь изволил христосоваться со всею своею Свитою, а равно и со всеми кроатами, - а после обедни, по повелению Императора, все кроаты разговлялись во Дворце вместе с нашими. Это произвело неописанный энтузиазм и особенную любовь и преданность нашему Великому Императору во всем гарнизоне, так что австрийские военные начальники замечали это очень неравнодушно».
Государь возвращался через славянские земли и Венгрию. Никто из Свиты не знал венгерского языка. Спасал положение Д. К. Тарасов, объяснявшийся с населением по-латински вплоть до границы Галиции.
«В Офенне, - пишет Тарасов, - Государь изволил пробыть два дня и отправлялся с палатинусом на гроб Августейшей своей сестры, над которым построена грекороссийская церковь и постоянно находится для служения иеромонах и четверо певчих».
Сестра Императора, Великая Княгиня Александра Павловна, была замужем за эрцгерцогом Иосифом, палатином Венгерским. Скончалась она в 18-летнем возрасте 16 марта 1801 г. По почину ее духовника, протоиерея Андрея Самборского, в Иреме, вблизи Будапешта, сооружен был православный храм, освященный в 1803 г. В нем покоился прах юной, пережившей много горя Великой Княгини.

* * *
В 1834 г. 22 апреля - в первый день Пасхи - перед вечерней в церкви Зимнего дворца происходило торжественное принесение 16-летним Цесаревичем Александром Николаевичем присяги в качестве Наследника Престола. Очевидец этого события, Московский митрополит Филарет, повествуя о нем, говорит о чтении Цесаревичем присяжного акта: «Когда он дошел до окончательных выражений сего акта, заключающих в себе молитву, чувство и слезы остановили его. Собирая дух и возобновляя усилие, он довершил чтение измененным, трогательно зыблющимся голосом. Сердце родительское подверглось чувствам сыновним. Государь Император обнял Государя Наследника, целовал его в уста, в очи, в чело, и величественные слезы Августейшего Родителя соединились с обильными слезами Августейшего Сына. Засим Государыня Императрица приняла возлюбленного первенца своего в материнские объятия, и взаимные лобзания и слезы вновь соединили отца, мать и сына».
В июле 1837 г. митрополит Филарет в Благовещенской церкви Чудова монастыря встречал Цесаревича Александра Николаевича, завершавшего в Москве свое длительное, вплоть до Сибири, путешествие по России в сопровождении Жуковского и других спутников.
Благоговейно совершил Великий Князь поклоны перед ракой святого Алексия.
«Всегда отрадно вспоминаю, что незабвенная бабушка-Царица принесла меня новорожденного и положила в раку Святителя», - сказал он Владыке. - «И так тепло молилась благочестивейшая Государыня, прося Святителя благословить, поддержать, руководить жизнью и трудами Вашего Высочества, на благо дорогой родины, в утешение Церкви Православной», - вдохновенно ответил митрополит.
Цесаревич еще раз преклонил колени и последовал за Архипастырем, знакомившим его с московскими святынями, в Донскую обитель.
Понимая всю жизнь; какой благодати он удостоился, Цесаревич Александр Николаевич писал в 1850 г. митрополиту Филарету:
«Во 2-й день января Господь даровал мне сына. Преисполненные благоговением к московскому Первосвятителю и молитвеннику Земли Русской, в обители которого я родился и у раки которого восприял святое крещение, мы нарекли его Алексием».