К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА АДМИРАЛА А.В.КОЛЧАКА


Судя по публикациям омской церковной прессы, Верховный Правитель весьма почитал символический образ «Раненого Николы»:
«Глубоко верующий Адмирал с благоговением принял св[ятую] икону и решил, что эта святыня отныне будет сопровождать его во всех трудах и походах».
Одновременно и «благочестивые граждане г[орода] Омска пожелали поклониться св[ятой] иконе Угодника Божия и всенародно помолиться перед нею о спасении отечества» («Сибирский Благовестник». Омск. 1919. № 2. С. 16).
Об этом образе, «взятом в крестный ход» в Омске и помещенном затем в кафедральный собор, писала фронтовая газета «Вперед», выходившая под редакцией начальника Осведомительного отделения полковника В.Г. Янчевецкого (будущего известного писателя Василия Яна): «Под грозным водительством святителя пойдет Русская армия спасать Русскую землю…»
Публикация эта была особо отмечена Верховным Правителем, повелевшим, согласно приказа по Особой канцелярии от 24 марта 1919 г., передать Василию Григорьевичу и всему составу редакции газеты «Его благодарность за скорое и отличное исполнение воззвания с изображением преподобного святителя Николая Чудотворца»:
https://dom-knig.com/read_180331-23
Архиепископ Омский Сильвестр (Ольшевский), благословивший Адмирала иконой-подарком Г.Е. Распутина (о чем мы писали в позапрошлом по́сте), объявил о крестных ходах с преднесением «Раненого Николы», состоявшихся 23 и 30 марта в Омске при большом стечении народа.


Вручение Верховным Правителем полкового знамени. 1919 г.

«Всё это позволяет предположить, – пишет в предисловии к современному переизданию книги С.П. Мельгунова “Трагедия адмирала Колчака” историк А.С. Кручинин, – что об иконе и вправду знали нечто такое, что, не попадая на страницы официальных изданий, возбуждало тем не менее особенно горячее и ревностное её почитание».
Не исключено, что и так. Только вот имел ли к этому непосредственное отношение епископ Нестор и каково было благословение Патриарха Тихона (если оно вообще, конечно, было)?
«По отъезде епископа Нестора из Москвы, – сообщала одна из омских газет, – Патриарх Тихон поручил ему передать в Сибири и Дальнем Востоке всем верным сынам Церкви его патриаршее благословение и просил всех объединиться для избавления от большевиков России и Москвы и ее святынь» («Церковь в советской России. Беседа с епископом Нестором» // «Сибирская Речь». Омск. № 190. 2 сентября 1919. С. 3).
А вот что читаем в газете «Народное Слово»: «Прибывший к Колчаку из Москвы епископ Нестор привез благословение Патриарха Тихона и словесное обращение ко всему русскому народу, взявшемуся за оружие для того, чтобы освободить священный город» (С. Тубанов «Церковь на службе врагов народа». Свердловск, 1940. С. 44. В этой и других изданиях статья ошибочно датирована 1918 годом).
Приведем также телеграфное сообщение из американского журнала «Struggling Russia» / «Сражающаяся Россия» (20.9.1919): «Омск, 1-го сентября 1919 г. – Богослужения совершались в г. Омске в память святителя Тихона Задонского, мощи которого были поруганы большевиками в г. Задонске. Епископ Нестор, который только что убежал из Москвы, присутствовал на этом богослужении и передал народу следующий призыв Патриарха Тихона: “Скажите народу, что если они не объединятся и не возьмут Москву опять с оружием, то мы погибнем и Святая Русь погибнет с нами”. Как передает епископ Нестор, большевики в Москве знают об антибольшевицкой деятельности Патриарха Тихона, но они боятся его преследовать, ибо опасаются народного восстания в защиту Патриарха» («Православная Русь». Джорданвилль. 1975. № 14. С. 9).
Из сообщений местной прессы известно также и о личных встречах епископа Нестора с адмиралом А.В. Колчаком. Вот отрывки из двух сообщений «Сибирской Речи» от 2 и 3 сентября 1919 г., помещенных в разделе «Местная жизнь»: «В воскресенье 31 августа Верховным Правителем были приняты архиепископ Сильвестр, епископ Нестор […]»; «В понедельник 1 сентября Верховным Правителем были приняты: епископ Нестор…». То есть Адмирал беседовал с Владыкой два дня подряд!


Сканы начала и конца письма А.В. Колчака супруге и сыну от 16 сентября 1919 г. из Омска на бланке Верховного Правителя:
«Дорогая и милая Сонечка. […]Я третьего дня вернулся с фронта и сейчас уезжаю туда обратно. С 1-ого Сентября я начал наступление и отбросил большевиков верст на 100 к западу […] Вот уже 2 недели, как идут упорные кровопролитные бои.
Характер войны сильно изменился и обе стороны дерутся с возрастающим ожесточением. В большинстве случаев в плен не берут. Красные считают мой фронт главным и снимают отовсюду резервы, делая невероятные усилия, что бы удержать мои войска. Они понимают, что я их враг непримиримый и безпощадный. До сих пор я не могу еще быть окончательно уверен в решительном разгроме противника, хотя и делаю все что могу для этого. […]
…Я удивляюсь сам своему безразличию, ко всему, что не связано с борьбой, с войной за восстановление Родины нашей. Всё остальное далеко от меня и как-то пустота в отношении себя и всех близких и окружающих меня людей делают меня, вероятно, очень тяжелым и неприятным. Но жребий брошен я буду вести борьбу до конца, шагая через все и не останавливаясь не перед чем. […]
…Рад, что вас нет вблизи меня теперь, когда я не принадлежу себе и когда я только служу Родине, в самой тяжелой обстановке, какую мог когда-либо предвидеть. Но ничего. Все пройдет и проклятое пятно большевизма будет стерто как грязь с лица Русской Земли – я все таки положил хорошее для этого основание и десятки тысяч предателей уже не воскреснут».
http://www.tessier-sarrou.com/html/fiche.jsp?id=11074644&np=&lng=fr&npp=150&ordre=&aff=&r=


О миссии епископа Нестора знали, безусловно, и большевики.
В январе 1920 г. VIII отдел наркомата юстиции подготовил секретный «Доклад об основаниях и причинах содержания Патриарха Тихона под домашним арестом», в котором, между прочим, читаем о том, что ВЧК «обратило внимание на один эпизод, находящийся в тесной связи с вышеизложенным – на появление известия в белогвардейской зарубежной (тогда в Омске) газете о том, что Патриарх Тихон через епископа Камчатского Нестора послал одобрительное приветствие Колчаку и благословение его победам.
Известие сенсационное, перепечатанное “РОСТОЙ” [РОСТА – Российское телеграфное агентство. – С.Ф.] во всех газетах и получившее широкое распространение, естественно вызвало сенсацию, особенно в связи и после появления в свет последнего послания Тихона с призывом к духовенству о невмешательстве его в политическую жизнь и междоусобицу.
Казалось, что Патриарх, учитывая момент и его значение, с гневом выступит против возводимого на него обвинения и окончательно раз навсегда покончит со своими прежними посланиями. Но три недели спустя, вызванный Чрезвычайной комиссией в связи с полученными последней новыми данными Тихон остался на прежней своей позиции. – Патриарх в ожидании побед [войск] Деникина, уже захвативших Орел и подступавших к Туле, не считал для себя удобным делать какие бы то ни было опровержения.


Одно из знамен Сибирской Армии.

Приглашенный в Чрезвычайную комиссию к т. Лацису для объяснений, Патриарх вынужден был дать ответы по следующим вопросам:
1) почему он, прочтя известие “Роста”, следовательно, официально распространяемое известие и требующее поэтому естественно опровержения или хотя бы объяснения, также официального, ни одним словом не обмолвился по этому поводу и, точно вкушая плоды победоносного в то время шествия Деникинских войск, оставил таким образом в силе среди масс известие о посылке к Колчаку Нестора, а следовательно, и уверенность в сочувствии ему Патриарха, а с ним и всего православного духовенства, контрреволюции, возглавляемой Колчаком и Деникиным.
Патриарх объяснил, что он не считал нужным делать опровержения по явной несообразности обвинений, к нему предъявленных, ибо он Нестора к Колчаку не посылал, и этот Епископ уехал из Москвы после Собора в ту пору, когда еще о Колчаке и не было помина, но что он, Патриарх, еще и потому стеснялся посылать опровержения, что на опыте убедился, что опровержения его, как и остального духовенства, не печатаются, а если иногда и помещаются, то с неприятными для духовенства комментариями.
На это т. Лацис, как передают, возразил по существу, что совершенно безразлично, было ли помещено в газетах опровержение и объяснение Тихона, или редакции отказались бы сделать это, но для советской власти важно было оценить самое отношение Патриарха к подобным известиям. И на советские сферы уже достаточно бы повлияло даже получение письма от Тихона, отрицающего подобные сведения белогвардейской газеты, подносившей эти сведения всему мiру как достоверные и как определенный аргумент не в пользу советской власти.
Однако умолчание Тихона и нежелание его послать в частном порядке письмо по этому поводу, хотя бы в Совет народных комиссаров, куда так охотно раньше посылал также в частном порядке свои послания, – показывают, если не доказывают вполне, то наводят на мысль, что Патриарх умышленно желал использовать неблагоприятный эффект от этого известия в сторону противодействия советской власти и притом в самые критические дни для последней, во время натиска Деникина, когда опровержение могло бы подействовать отрезвляюще на массы.
Даже простая рассылка писем своим соратникам-архиереям (если уж Патриарх считал для себя неудобным или ниже достоинства направлять объяснения в советские учерждения) писем с указанием, что появившееся известие ложно и что об этом надлежит знать по крайней мере всему духовному мiру, если не российской пастве, произвело бы положительное отношение к Тихону в советских кругах. Но полное молчание по такому вопросу – это более чем согласие» («Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ». М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2000. С. 94-96).


Верховный Правитель обходит строй солдат Сибирской Армии.

28 марта 1922 года, выдвигая «обвинения» против святителя Тихона, «Известия» задавались вопросом: «Что привез Колчаку от Патриарха прибывший из Москвы епископ Нестор?» И вправду – что? Неужели просто «благословение и пожелание успеха», как сообщал советский официоз?
«Ясно, что официальное обнародование благословения Святителя Тихона – пишет в упомянутом предисловии историк А.С. Кручинин – немедленно навлекло бы на Патриарха лютые гонения богоборческой власти, чего не могли не понимать Верховный Правитель и Высшее Временное Церковное Управление, находившееся в Омске…»
Но неужели личное благословение адмиралу А.В. Колчаку настолько перевешивало благословение Русскому народу на борьбу с безбожным большевизмом, чего, как мы уже видели, скрыть было просто невозможно (невысказанное публично, оно просто теряло всякий смысл)?
Это благословение – еще один повод для размышлений о мотивах отказа Патриарха Тихона в таковом белым генералам.
Летом 1918 года на Троицкое подворье в Москве к Святейшему пришел известный церковно-общественный деятель А.В. Карташев с разработанной «Программой положения Православной Церкви в Русском государстве» для употребления на Юге России, занятом Добровольческой Армией генерала А.И Деникина, «а также на случай появления национального правительства в самой Москве».
Святитель Тихон, вспоминал уже за границей Антон Владимiрович, принял «как всегда очень ласково, за стаканом чая и даже с самоварчиком. Дослушав до конца внимательно и грустно, он вдруг снисходительно засмеялся над нашими “хорошими словами”, как мудрый старец смеется над идеализмом мечтательных юношей. “Хорошо! Уж очень все хорошо! Да только когда все это будет? Конечно, не теперь!”
Как сын народа, Патриарх Тихон тогда уже инстинктом чувствовал силу и длительность народного увлечения большевизмом, не верил в возможность скорой победы Белого движения и не был согласен с нами в политических расчетах» («Из истории Христианской Церкви на родине и за рубежом в ХХ столетии. Сборник». М.. 1995. С. 26).
Надобно заметить, что в тот день вместе с А.В. Карташевым на Троицком подворье был еще один человек – князь Г.Н. Трубецкой, член Государственного Совета, участник Церковного Собора 1917-1918 гг. и один из идеологов Белого движения.
«…Я не просил разрешения Патриарха передать благословение его войскам Д[обровольческой] армии, – писал он позднее, – и Святейшему Тихону не пришлось мне в этом отказывать, но я просил разрешения Е[го] С[вятейшест]ва передать от Его имени благословение лично одному из видных участников белого движения, при условии соблюдения полной тайны. Патриарх, однако, не счел и это для себя возможным…» («Руль». Берлин. 1923. 17 июля. С. 2. См. также: «Руль». Берлин. 1923. 8 июля. С. 3. Здесь было опубликовано интервью с кн. Г.Н. Трубецким, поправки к которому, в виде письма в редакцию Трубецкого, и были напечатаны в «Руле» 17 июля).
Конечно, речь – не забудем – шла о людях, изменивших присяге Государю (целовавших, подтверждая ее, Крест и Евангелие), об армии, которая сражалась за Учредительное Собрание, в которой офицерские монархические организации были на нелегальном положении, некоторые генералы которой выражали резкое недовольство крестьянами, встречавшими их не только хлебом-солью, но и Царскими портретами.
Но была, разумеется, и другая причина отказа. «...Тяжкий грех богоотступничества и богоборчества, – говорил архиепископ Зарубежной Церкви Аверкий (Таушев), – мог быть очищен поистине только огненным испытанием, слезами и кровью. Вот почему и Белое движение и все другие попытки свергнуть иго лютого безбожия, воцарившегося над несчастным заблудшим русским народом, не привели к желанной цели. Мало было одного освобождения внешнего от сатанинской власти. Ничего бы не дало русскому человеку, в душе которого продолжал бы жить этот яд змеиный. Только путем таких тяжких страданий мог очиститься русский народ от этого страшного яда. И эти страдания даны русскому народу: даны ему на пользу» («Россия перед Вторым пришествием». Сост. С. и Т. Фомины. Т. 2. С. 219).
Эта мысль, высказанная авторитетнейшим русским Архиереем Зарубежья в 1974 г., отнюдь не плод позднейшего домысливания. Известный в свое время петербургский старец протоиерей Михаил Прудников (духовный сын о. Иоанна Кронштадтского, до рукоположения капитан I ранга Императорского Флота) еще в самом начале 1918 г. на возражения одного своего почитателя об обстановке в стране («Позвольте, ведь вот Деникин уже подходит к Москве, Колчак, Юденич, Миллер, – все успешно действуют») прозорливо заметил: «Всё это ни к чему, зря только кровь проливают, ровно ничего не выйдет!» (И.К. Сурский «Отец Иоанн Кронштадтский». М. 1994. С. 184-185).
А вот генерала графа Федора Артуровича Келлера, оставшегося верным Государю и Присяге в роковом марте 1917-го, Святейший, как известно, благословил лично.
«Патриарх Тихон, – сообщила в 1967 г. Е.Н. Безак, – прислал тогда (в конце 1918 года) через еп[ископа] Нестора Камчатского графу Келлеру (рыцарю чести и преданности Государю) шейную иконочку Державной Богоматери и просфору, когда он должен был возглавить Северную Армию …» (Е.Б. «Еще раз о Державной иконе Божией Матери» // «Православная Русь». Джорданвилль. 1967. № 8. С. 9).


Граф Федор Артурович Келлер – рыцарь Монархии среди кавалеристов своего III конного корпуса. 1916 г.

Тем временем в Сибири образ «Раненого Николы» носили в больших крестных ходах, в которых принимали участие члены Омского правительства и высший командный состав Сибирской армии. Глава Высшего Временного Церковного управления Сибири, священномученик архиепископ Омский Сильвестр (Ольшевский) заявил: «Не напрасно сохранился меч в правой руке Святителя. Под его водительством освободит наше Христолюбивое воинство Русскую землю» (И. Эйнгорн «Союз несбывшихся надежд. Церковь и контрреволюция в Сибири» // «Наука и Религия». Москва. 1987. № 2. С. 23).
В беседе с сотрудником Российского Телеграфного Агентства (РТА) епископ Нестор в первые же дни своего пребывания в Омске заявил: «Большевизм в сердце России поддерживается невероятным террором, с другой стороны наемными войсками китайцев, латышей и мадьяр, которым, кроме хорошего питания, платят огромные деньги. В широких массах, а также в интеллигенции, растет громадный религиозный подъем. […] Смертность населения огромная. По улицам ползают, прося хлеба, мужчины, женщины и дети. Красноармейцев кормят кониной и собачиной. Китайцам отдают падающих на улицах от истощения собак и лошадей» («Церковь в Советской России. Беседа с епископом Нестором» // «Сибирская Речь». Омск. № 190. 2 сентября 1919. С. 3).



Вечером 25 августа/7 сентября 1919 г. (в годовщину оставления белыми Казани) в Омском кафедральном соборе Владыка в сослужении ключаря Казанского кафедрального собора о. Петра Рождественского отслужил «панихиду по убиенным защитникам Казани, а затем молебен о даровании победы русскому христолюбивому воинству» («Русская Армия». Омск. № 194. 9 сентября [н. ст.] 1919. С. 2). Служили, видимо, перед всенощной: на следующий день был праздник Сретения Владимiрской иконы Божией Матери, установленный, как известно, в память спасения в 1395 г. Москвы от нашествия Тамерлана. Епископ, несомненно, молился в тот вечер и о своих родителях, оказавшихся, после сдачи Казани, во власти мстительных большевиков.
Достоверно известно также и о служении епископом Нестором 19 сентября 1919 г. в Омске молебна по случаю открытия созданного курировавшим следствие по убийству Царской Семьи генерал-лейтенантом М.К. Дитерихсом пансиона для офицерских сирот «Очаг» (по сообщению местных газет, созданного «для одиноких беженок-подростков»), возглавляла который его супруга Софья Эмильевна Дитерихс, бывшая преподавательница и воспитательница Смольного Института в С.-Петербурге.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/222782.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/275209.html


Епископ Камчатский Нестор (Анисимов, 1885–1962), впоследствии митрополит. 1923 г.

Немалую роль в укреплении авторитета епископа Нестора в Омске сыграл, видимо, и его авва – епископ Андрей (Ухтомский), занимавший видное положение на Сибирском церковном совещании в ноябре 1918 г. в Томске. Владыка Андрей был избран членом Высшего Временного Церковного Управления Сибири; с ноября 1918 г. до октября 1919 г. он возглавлял духовенство III армии адмирала А.В. Колчака.
Верховный Правитель внимательно следил за церковными делами. По его инициативе при Сибирском правительстве было образовано Министерство исповеданий во главе с профессором Томского университета доктором церковного права П.А. Прокофьевым, в обязанности которого было вменено направлять деятельность ВВЦУ. Министр добился, чтобы «при сохранении фактического руководства этим органом архиепископом Сильвестром, иерархами было провозглашено, что Верховный правитель Сибири располагает еще и “Божией благодатью быть одновременно и главой Церкви Русской вне большевицких пределов”.
В апреле 1919 г. Омский съезд сибирского духовенства объявил А.В. Колчака главой Церкви, предложив священникам упоминать его имя во время богослужений». После признания генералом А.И. Деникиным адмирала А.В. Колчака Верховным правителем России ВВЦУ на Юго-Востоке России на заседании 4 июня 1919 г. постановило: «Поминать на всех богослужениях во всех церквах, после Богохранимой Державы Российской Благоверного Верховного Правителя» (С.Н. Емельянов. «Русская Православная Церковь в Белой борьбе» // «Доброволецъ». М. 2003. № 2. С. 4-5, 7).


Главнокомандующий адмирал А.В. Колчак вручает знамя.

Что касается епископа Нестора, то в официальном сообщении того времени читаем: «Постановлением Высшего Временного Церковного Управления от 3/16 сентября за № 95 епископ Камчатский и Петропавловский Нестор, викарий Владивостокской епархии, командирован в распоряжение военных властей для священнослужения и проповеди в казачьих войсках» («Сибирская Речь». Омск. № 204. 19 сентября [н. ст.] 1919. С. 4).
Свидетельством трудов Владыки на этом новом поприще является относящееся к осени 1919 г. его воззвание «Ко всему казачеству»: «С верой в Промысел Божий я принял призыв Походного атамана всех казачьих войск генерала Дутова и войскового атамана Сибирского казачьего войска генерала Иванова-Ринова, а также других войсковых атаманов к усиленной работе в духовном строительстве жизни всего славного казачества […]
Большевики стремятся сейчас в пределы вашей родной земли, чтобы отнять вашу землю, все ваши угодья, которыми казачество справедливо владеет, как драгоценным наследием своих дедов […] Разрубите же смелой рукой, рассеките казацкой шашкой цепи красных разбойников – кровавых убийц и освободите Святую Русь от большевицкого ига» (А. Долотов «Церковь и сектантство в Сибири». Новосибирск; Иркутск, 1930. С. 25-26).


Продолжение следует.

источник