К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА АДМИРАЛА А.В.КОЛЧАКА


Поезд Верховного Правителя на подъездах к Иркутску А.В. Сыробоярский оставил не просто так: кроме Царских писем он вез подписанный адмиралом А.В. Колчаком 4 января 1920 г. в Нижнеудинске последний приказ о передаче всей полноты военной и гражданской власти генерал-лейтенанту Г.М. Семенову:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/292852.html
Один из подлинников этого указа с личной подписью Верховного Правителя и его копия, на которой оставил отправившийся в Читу свою отметку полковник А.В. Сыробоярский, были найдены в поезде адмирала А.В. Колчака после его ареста в Иркутске:
https://history.wikireading.ru/303969
Добрался Александр Владимiрович до Читы в конце января. Перед этим он стал участником Великого Сибирского Ледяного похода – отступления Восточного фронта армии адмирала А.В. Колчака на восток, проходившего под руководством генерал-лейтенанта В.О. Каппеля.
Во время него он узнал о предательстве Верховного Правителя и передаче его в руки красных.
Возмущенный вероломством союзников, полковник А.В. Сыробоярский, находясь на пути в Читу, обратился к генералу Морису Жанену – представителю Высшего межсоюзного командования и главнокомандующему союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке, в т.ч. чехо-словацкими соединениями в России.


Генерал Жанен и русские союзники.

«Как идейный русский офицер, имеющий высшие боевые награды и многократные ранения и лично известный Вам по минувшей войне, позволяю себе обратиться к Вам, чтобы высказать о том леденящем русские сердца ужасе, которым полны мы, русские люди, свидетели небывалого и величайшего предательства славянского нашего дела теми бывшими нашими братьями, которые жертвами многих тысяч лучших наших патриотов были вырваны из рабства в кровавых боях на полях Галиции. Я лично был ранен перед окопами одного славянского полка австрийской армии, находящегося ныне в Сибири, при его освобождении от рабства. Казалось, год назад мы получили заслуженно-справедливо братскую помощь, когда, спасая только свои жизни, бывшие наши братья-чехи свергли большевицкие цепи, заковавшие весь русский народ, ввергнутый в безысходную смертельную могилу. Когда стихийной волной по Сибири и всему мiру пронесся восторг и поклонение перед чешскими соколами и избавителями! Одним порывом, короткой победной борьбой, чехи превратились в сказочных богатырей, в рыцарей без страха и упрека. Подвиги обезсмертили их. Русский народ на долгие поколения готовился считать их своими спасителями и освободителями.
Назначение Ваше на пост главнокомандующего всеми славянскими войсками в Сибири было принято всюду с глубоким удовлетворением. Но вот с Вашего приезда чешские войска начали отводиться с фронта в тыл, как сообщали, для отдыха от переутомления. Русские патриоты, офицеры, добровольцы и солдаты, более трех лет боровшиеся с Германией за общие с Вашей Родиной идеалы, своей грудью прикрывали уходивших чехов. Грустно было провожать их уходившие на восток эшелоны, перегруженные не столько боевым имуществом, но более всего так называемой военной добычей. Везлась мебель, экипажи-коляски, громадные моторные лодки, катера, медь, железо, станки и другие ценности и достояние русского народа. Все же верилось, что после отдыха вновь чешские соколы прилетят к братьям-русским, сражавшимся за Уральским хребтом. Но прошел почти год, и мы вновь свидетели небывалого в истории человечества предательства, когда славяне-чехи предали тех братьев, которые, доверившись им, взяли оружие и пошли защищать идею славянства и самих их от большевиков. И вот, когда они, спокойно оставив в тылу у себя братьев, оторвавшись на тысячи непроходимых верст, приняли на себя все непосильные удары и, истомленные и обезсиленные, начали отходить – поднялись ножи каинов славянства, смертельно ударивших в спину своим братьям.


Смотр Чехо-Словацкого легиона. Омск. 1919 г.

Я не знаю, как и кем принимались телеграммы от русских вождей-патриотов, полные отчаяния, со смертельным криком о пощаде безвинных русских бойцов, гибнувших с оружием в руках, защищая непропускаемые чехами эшелоны с ранеными и больными, с семьями без крова и пищи, с женщинами и детьми, замерзающими тысячами. Я прочел телеграмму генерала Сырового, которая еще более убедила нас всех в продуманности и сознательности проведения чехами плана умерщвления нашего дела возрождения России. Кроме брани и явного сведения личных счетов с неугодным чешскому командованию русским правительством и жалкой попытки опровергнуть предъявленные к ним обвинения в усугублении происходящих бедствий Русской армии и русского народа – в ней не было ничего соответствующего истине. А что думает Сыровой о брошенных и подставленных под удары большевиков братьях-поляках, сербах, румынах, кровавыми жертвами устилающих свой путь?
Ваше превосходительство! Ваш преждевременно поспешный отъезд в тыл возглавляемых Вами частей лишил Вас возможности быть непосредственным свидетелем и безпристрастным судьей всех ужасных преступлений, производимых Вашими подчиненными. Сведения, поступающие к Вам из источников явно тенденциозного свойства, не могли дать истинной картины всего происходящего. Лучший судья человечества – время даст будущей истории фактические данные о роли возглавляемых Вами чехов в переживаемые тяжкие дни России. Вы, главнокомандующий славянских частей, со дня своего приезда, не зная обстановки, осуждали атамана Семенова за его недоразумения с Верховной властью, а теперь со всей Вашей армией готовы видеть в нем врага за то, что он остался верен той власти, в подчинении которой Вы ранее его лично убеждали и от которой Вы так быстро отвернулись, оставив ее без помощи и поддержки.
То, что происходит сейчас в Сибири, несравнимо с предательством Одессы, похоронившей в себе все, что было лучшего, честного и идейного в ней. Неужели же и здесь, в Сибири, существует неумолимое решение не дать даже одиночным бойцам, которых Вы снабжали оружием, одеждой и тем самым поддерживали в борьбе с большевиками, выйти из той искусственно созданной Вами обстановки, где они неминуемо должны погибнуть? Об издевательствах и оскорблениях, нанесенных чехами главе и представителю Русской армии, нашему Адмиралу, говорить не приходится, так как неожиданная перемена в поддержке неформально признанной Вами Всероссийской власти вызывает сомнения в чистосердечности прежних отношений.
Полковник СЫРОБОЯРСКИЙ
14 января 1920 года. Ст. Черемхово».


Верховный Правитель с представителями союзных держав на Георгиевском празднике в Омске 9 декабря 1918 г. Справа от адмирала А.В. Колчака: генерал Морис Жанен.

Три дня спустя, вслед за первым, последовало второе открытое письмо русского полковника французскому генералу. Оно также было написано в пути и передано по телеграфу, но уже после того, как 15 января в Иркутске союзники передали адмирала А.В. Колчака и других высокопоставленных лиц его Правительства в руки т.н. «Политцентра» – марионетки-прокладки на службе у большевиков:
«Генералу ЖАНЕН.
Копии: Атаману СЕМЕНОВУ, Владивосток, Харбин, Чита, Хабаровск, Благовещенск. Генералу ООЙ [командующему японским экспедиционным корпусом в России. – С.Ф.]. Представителям всех союзных государств. Союзным миссиям, исключая чешских. Генералам ХОРВАТУ, РОЗАНОВУ, МАЛИНОВСКОМУ, Атаманам КАЛМЫКОВУ, КУЗНЕЦОВУ. Полковнику МАГАМАЕВУ.
Представителя Францiи прошу не отказать в ознакомлении правительства благородной дружественной нам Франции с данным обращением.
Г. Генерал, я вынужден продолжить к Вам свое обращение, но не съ новыми вопросами, а съ последним словом русского офицера к генералу французской службы, позором и предательством покрывшим свой голубой мундир не только, я уверен, в глазах непосредственных свидетелей текущих событий, но и всего человечества, всего мipa. Я только что хранимый судьбой, избегнув предательства чехо-командования, приказавшего меня арестовать, прибыл въ Иркутск. Ужас, парализовавший понимание совершенного Вами, охватил меня. Верховный Правитель и Главнокомандующий Русских армий, Адмирал Колчак, подлым, гнусным и позорным способом предан Вами. Возглавляемое Вами чешское командование после предательства армий фронта повторило то же с частями Атамана Семенова, разоружив их провокационным способом, создав для этого ту же провокацию. Иркутские газеты¬ сообщают о гнусном воровстве русского народного достояния – золота, переданного Вашим приказом возглавляемым Вами “рыцарям” чехам. Невозможно перечислить все подобного рода подвиги Ваших войск, но каждый новый превосходит предыдущий и мы со стиснутыми зубами ждем конца им.
Но неужели же Вы, г. генерал, думаете, что предав на позорную смерть врагам человечества на¬шего Верховного Правителя, Вы удушили слова истины, похоронив их на снеговых полях Сибири, среди поги¬бающих там русских патриотов или за запертыми воро¬тами Иркутской тюрьмы, поглотившей Вождя Русских армий? Нет, г. генерал, истина живет и растет. Она разлетится по всему Mipy, долетит и до Вашей благородной Франции и откроет весь ужас переживаемой нами правды и скажет, что русский народ не верит, что под Вашим голубым мундиром бьется сердце француза.
Русский национальный вождь, Адмирал Колчак при трехнедельном фактическом аресте на ст. Нижне-Удинск был лишен Вами всякой возможности предпринять что-либо, хотя бы для спасе¬ния себя и нескольких сот верных ему подчиненных, остававшихся при нем. Когда же оъ Вашего имени чехи ему предоставили один вагон для следования на восток безоговорочно заверив в международной гарантии его безопасности, с поднятием пяти союзных флагов (я подчеркиваю это, так как это даст и доверившимся Вам представителям дружеских нам государств считать Вас недобросовестным исполнителем их постановлений), Адмирал Колчак спокойно доверился Вашему слову как представителя национальной чести и воспользовался Вашим предложением.
Я лично, находившийся при Верховном Главнокомандующем до последнего дня его пребывания в Нижне-Удинске, слышал высказанные Адмиралу Колчаку окружавшими его лицами сомнения и даже опасения за на¬дежность и честность Вашего слова, ввиду чего предлагалось не полагаться на Ваше доброжелательство, в которое не было веры после всего Вами совершенного, но Адмирал Колчак, как благородный рыцарь, не допускавший подлости и предательства от представителей дружественного нам народа, ответил: “Нет, господа, я знаю генерала Жанен, который всегда дружественно относился ко мне, заверяя в искренности своих чувств, он истинный и благородный сын Франции, его словам и обещаниям мы должны довериться”.
И вот, г. генерал, благородный сын Франции, я передаю Вам эти последние слышанные мною слова от Верховного Правителя Адмирала Колчака, как его послед¬ний Вам привет из безысходной, гостеприимно Вами приготовленной Иркутской тюрьмы. Но помните, г. генерал, что русский патриот и рыцарь может взойти и на эшафот незапятнанным джентльменом, чего нельзя заслужить ни¬каким цветным мундиром, прикрывающим ничтожество, предательство и трусость.
Остановите же, генерал, свой постыдный бег на восток под охрану американских, японских и чешских штыков, в район Атамана Семенова, еще незараженный Вашей работой. Разоружение частей Атамана Семенова в Верхнеудинске ясно расшифровывается всеми, как новая гнусная, провокаторская попытка обмануть будущих судей Ваших преступлений, свалив на Атамана Семенова и на его войска всю вину в безграничном хаосе Вашей чешской эвакуации. Оглянитесь назад. Неужели Ваше место в позорном тылу Ваших погибающих войск? Если Вы позорите себя, то пощадите мундир Вашей благородной родины, ведь она мать, вверившая Вам своих детей: поляков, румын, сербов, чехов. Ведь Вашими стараниями и воспитанием братья чехи, удушив своих слабей¬ших братьев, похоронили их в вырытых ими могилах.
Но справедливое возмездие близится и для чехов. Неужели же Вы, не ожидая его, хотите бежать, спасая себя, на восток? Взгляните, какие кровавые следы отмечают Ваш путь! Знаете ли Вы, какiя ужасные проклятия несутся Вам вслед от всех брошенных и загубленных Вами братьев русских, поляков, румын и сербов? Неужели же благородная Франция позволит Вам вступить своими окровавленными братской кровью ногами на землю, освященную кровью тех, кто дал ей победу? Вернитесь же, генерал, и выпейте до дна ту кровавую чашу, в которой захлебнулось столько тысяч братьев Вашего народа.
Полковник СЫРОБОЯРСКИЙ
Иркутск. 17 января 1920 г.»
Год спустя письмо это было опубликовано в третьем выпуске русского монархического журнала «Двуглавый Орел», вышедшем в Берлине 1/14 марта 1921 г., произведя сильное впечатление на русскую эмиграцию.



Даже многие годы спустя прекрасно помнил об этом обращении к французскому генералу личный адъютант Верховного Правителя ротмистр В.В. Князев, который, рассказывая об аресте Адмирала, в позднейших своих воспоминаниях «Жизнь за всех и смерть за всех» (Джорданвилль 1971) прибавил и еще нечто к запомнившемуся ему поступку храброго русского офицера: «Генерал Сыробоярский вызвал на дуэль ген. Жанена, как недостойного носить голубой мундир прекрасной Франции. От дуэли ген. Жанен скрылся, исхлопотав Сыровому за предательство Адмирала Колчака высокий орден Франции».
Звание генерал по отношению к А.В. Сыробоярскому здесь не ошибка памяти мемуариста. В генерал-майоры Александр Владимiрович был возведен вскоре по приезде в Читу, одновременно с его назначением управляющим Военным и морским ведомством правительства Российской Восточной Окраины. Вскоре он стал Председателем Совета управляющих всеми ведомствами РВО.
А еще А.В. Сыробоярский исполнял с 13 ноября должность начальника тыла Дальневосточной армии (созданной в конце февраля генералом Г.М. Семеновым из своих собственных войск и вышедших в Забайкалье остатков армии адмирала А.В. Колчака для борьбы с соединениями пробольшевицкой Дальне-Восточной республики и красными партизанами).
Некоторое время генерал А.В. Сыробоярский командовал вооруженными силами Белого Забайкалья. Его подпись стоит под Хадабулакским актом об объединении Приморья с Забайкальем, заключенным 24 августа 1920 г. При этом он выступал решительным противником уступок социалистам в вопросах властных разграничений.
Россию Александр Владимiрович оставил лишь в 1922 г., после окончательного крушения Белого Движения на Дальнем Востоке. Сначала он выехал в Китай, но уже в следующем 1923 г. оказался в США, куда ему удалось вывезти все свои Царские реликвии: иконы, письма и фотографии, полученные от Императорской Семьи.


Из книги «Скорбная памятка» 1928 г.


Он стал прихожанином храма Христа Спасителя в Нью-Йорке, возникшего под эгидой митрополита Платона (Рождественского), поставленного Патриархом Тихоном во главе Североамериканской епархии. Одной из главных задач Владыки была борьба с быстро распространявшимся там обновленчеством. Под давлением ОГПУ, категорически требовавшего от Патриарха смещения Преосвященного Платона, 16 января 1924 г. он был уволен Святейшим за действия, оценивавшиеся как «политические и антисоветские».
Во одном из зданий, снимавшихся в аренду приходом храма Христа Спасителя и освященном в октябре 1926 г. митрополитом Платоном, в следующем году А.В. Сыробоярский устроил Скорбную сень в память убиенной Царской Семьи и всех умученных в годы революции гражданской войны.
Приход располагался в бывшей епископальной церкви (на углу 121-й Ист улицы и Мэдисон Авеню в Манхэттене), неподалеку от которого поселилось немало немало русских беженцев.


Внешний вид и иконостас храма Христа Спасителя в Нью-Йорке на 121-й улице. Митрополит Платон.

Сень освятили 6 февраля 1927 г., а в следующем вышла та самая книга, о которой мы писали: «Скорбная памятка» (Издание Кассы помощи ближним в память о Царской Семье. Нью-Йорк. 1928). В ней были впервые опубликованы многие письма Царственных Мучеников, фотографии Реликвий и Царскосельского лазарета Императрицы.
Со временем в нью-йоркском храме Христа Спасителя возобладали иные силы: долголетним старостой прихода был Владимiр Петрович Шмидт, бывший офицер Императорского Флота, но одновременно и младший брат небезызвестного мятежного лейтенанта Шмидта. Настоятелем одно время был отец Георгий Шавельский, а прихожанином и певчим – Керенский.


Панихида по Царской Семье. Храм Христа Спасителя в Нью-Йорке. 17 июля 1932 г.

К сожалению, о дальнейшей жизни самого Александра Владимiровича Сыробоярского практически ничего неизвестно, за исключением того, что скончался от в Лейквуде (штат Нью-Джерси) 30 марта 1946 г. в возрасте 58 лет.
Несколько раньше, 27 марта 1941 г., скончалась его мать Мария Мартиниановна Сыробоярская. Она также похоронена на кладбище в Лейквуде. На могиле ее сына выбита надпись: «Грех наш прости…»
Перед смертью генерал позаботился о сохранности самого для него дорогого. Основное ядро его собрания поступило в архив созданного в 1954 г. русскими эмигрантами Лейквуда Русско-американского культурно-просветительского и благотворительного общества «Родина». Многое из находившегося тут в фонде А.В. Сыробоярского документов использовал при подготовке второго издания сборника писем Царственных Мучеников из заточения монах Свято-Преображен¬ского греческого монастыря в Бруклине Николай (Роджер Клинкингбирд).
https://bezrossii.livejournal.com/6982.html


Письма и открытки Царственных Мучеников из архива А.В. Сыробоярского.

После начавшегося в 1993 г. перемещения архива «Родины» в Российскую Федерацию собрание А.В. Сыробоярского оказалось разделенным. О некоторых обстоятельствах этой операции мы уже однажды писали:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/276751.html





Вот как описала свою встречу с Царскими реликвиями, принадлежавшими А.В. Сыробоярскому, побывавшая на одной из выставок в Центральном Музее Вооруженных сил доктор филологических наук Н.А. Ганина («“Скорбный Ангел”. Царица-Мученица Александра Новая в письмах, дневниках и воспоминаниях. 2-е изд. М. 2010. С. 628):
«В сумрачной пустыне “Музея Вооруженных сил” – вышивка Государыни: расшитая тонкими, былых времен цветами рамка – основа иконы Знамения Божией Матери. Благословение на фронт штабс-капитану А. В. Сыробоярскому – тому, что упомянут в письмах из заточения: “А у Сыробоярского месяц тому назад была операция. Скучает с его матерью, и в переписке такая милая, нежная, горячо верующая душа” (письмо от 9 января 1918 г. А.А. Танеевой-Вырубовой).
Розово-палевая (выцветшая, верно) ткань, веночек вышивки, икона Знамения.
***
В той же витрине – переписка Государыни и Великой Княжны Татьяны Николаевны с семьей Сыробоярских: листки и открытки с Их почерком (“готический” Великой Княжны Татьяны узнаваем сразу).
***
Темно-серые чулки, связанные Государыней. Собственно, то, что называлось “паголенки” – для одной голени, без стопы.
Что? Глубоко домашний, совершенно не нарядный и не музейный их вид как-то особенно задевает. В семье штабс-капитана Сыробоярского я их вижу (бережные руки извлекают из укладки…), здесь – допускаю.
***
Две фотографии санитарного поезда Государыни Императрицы. – Увидела их, накануне читав воспоминания об этом поезде. Как звали “отца-командира”? – Риман.
***
Вышивка, флакон и карандаш Государыни. Карандаш Великой Княжны Ольги. – Внизу, в густеющем сумраке.
Осколки…»


Продолжение следует.

источник