Еще один секретный том

До сих пор был практически дословно цитирован первый раздел четвертой части Книги 1 упомянутой выше трилогии «Цусима – знамение конца русской истории». И сейчас у меня нет оснований отказаться даже от одного слова, приведенного выше. Но вот два следующие абзаца, приведенные там же, как выяснилось, требуют уточнения. Секретность в отношении материалов, освещающих подготовку Российской Империи к войне на Дальнем Востоке, была значительно серьезнее, чем тогда, при написании «Цусимы − знамение…» казалось.

Вот эти два, требующих уточнения, абзаца:

«Еще часть [секретных документов], правда, попала, также в выдержках, в 1-й том трудов еще одной Исторической комиссии, созданной для описания действий сухопутной армии в войну 1904-1905 гг. под председательством генерала В.И. Гурко. Этим материалам повезло дважды.

Во-первых, они увидели свет еще в 1910-11 гг., а во-вторых, первый том этих трудов был переиздан в 1994 году под редакцией генерал-майора В.А. Золотарева с дополнениями и комментариями под названием “Россия и Япония на заре XX столетия” тиражом аж в 400 (четыреста) экземпляров! Для прекрасно изданного тома в 600 страниц и, сверх них, 200-ми страницами фотографий − тираж, выдающийся даже для наших малотиражных времен».

Неточность здесь заключается в следующем.

Во-первых, секретные документы попали вовсе не 1-й том трудов Военно-исторической комиссии генерала Гурко, написанный полковником, а затем вскоре генерал-майором П.Н. Симанским[11], а в совершенно секретное трехтомное приложение к нему, выпущенное тиражом в семь, а официально и вовсе в пять экземпляров. И рисковавшее вовсе не увидеть свет, ежели бы не личное вмешательство Государя Императора.

Во-вторых, в трехтомник генерала Симанского вошли документы, связанные не только с занятием Порт-Артура, но весь комплекс документов и материалов по нашей дальневосточной политике за несколько предшествующих войне десятилетий.

Понятно, что период от занятия нами Порт-Артура до «минуты, когда в ночь с 26 на 27 января [1904 года] на рейде Порт-Артура грянул первый выстрел, начавший собою уже не мирную, а кровавую борьбу…»[12] «за честь и достоинство России и за господство на водах Тихого океана, столь существенно необходимое для упрочения в долготу веков мирного преуспеяния не только нашего, но и иных христианских народов…»[13], получил в работе генерала наиболее исчерпывающее освещение.

Вот это сверхсекретное приложение и было переиздано в 1994 году генералом Золотаревым. И должен сказать, что на фоне пяти или семи экземпляров, тираж в 400 кажется теперь вовсе не маленьким. Тем паче, что издан он был почти сразу после рассекречивания оригинала, происшедшего уже в наши дни. Кто сказал, что мы не умеем хранить секреты от своих?

А поскольку в обширном и содержательном Предисловии к изданию 1994 года ничего не говорится об истории засекречивания первоисточника, а лишь упоминается, что в основе его лежит аналитический труд Генерального штаба генерал-майора П.Н. Симанского, то я и решил тогда, что речь идет о 1-м томе труда комиссии Гурко.

Причем даже когда просматривал остальные тома комиссии в военном отделе РГБ, то посмотреть первый и сравнить с тем, что есть у меня, даже не пришло в голову. Бывает…

Собственно, на «Цусима – знамение…» это сказалось только к лучшему, так как давало возможность изложить, например, события, связанные с окончательной потерей нами Кореи, и готовящимся отказом от Маньчжурии, по секретным материалам, полностью воспроизведенным в издании 1994 года.

В то время как краткая выжимка из них составила всего лишь одну, первую главу 1-го тома официальных трудов Военно-исторической комиссии.

«Прекрасно написано. Николай»

Разрешает Царь, но препятствует МИД

Однако, через несколько лет после выхода в свет трилогии о Цусиме мне указали на материалы, связанные с первоначальной историей труда генерала Симанского, и материалы эти оказались столь интересны и значительны, что заслуживают отдельного рассказа[14].

На долю тогда еще полковника Симанского выпала задача описать события на Дальнем Востоке, предшествующие войне 1904-1905 гг. и подготовку России к этой войне. Пантелеимон Николаевич был уже хорошо известен в военных кругах как образованный и талантливый военный писатель, а сама тема делала малосущественным то, что в отличие от других членов комиссии он не принимал участие в самой войне.

И вот именно его том вызвал в «определенных» кругах наибольший интерес, поставивший под вопрос самую возможность помещения в этот том сколько-нибудь критических материалов о действиях нашей дипломатии и других ведомств.

Что же касается боевых действий, то члены комиссии с самого начала были связаны жестким условием о недопустимости критики командования Маньчжурской армией, то есть, если отбросить иносказания, генерала Куропаткина: «Под постоянным контролем начальника Генерального штаба находился вопрос о недопустимости критики русского командования в Маньчжурии»[15].

Запрет этот был сделан якобы в целях повышения степени объективности трудов комиссии, но в любом случае, стоит обратить на него внимание, в контексте того, что члены комиссии дали честное слово Государю Императору писать только правду.

Судя по всему, такой же запрет желали бы наложить на критику своей деятельности и прочие министерства и ведомства, так или иначе участвующие в дальневосточной политике империи. Прежде всего, Министерство Иностранных Дел.

«При подготовке трудов к публикации возникали трудности. Наибольший интерес вызывает история первой главы первого тома, разработанной П.Н. Симанским, о дипломатической и военной подготовке к войне России и Японии. Работая в архивах Министерства иностранных дел, П.Н. Симанский в результате упорных изысканий выявил “интереснейший и никем еще не тронутый материал”. По его словам, перед ним “раскрылись широкие горизонты мировой политики”[16].

Вследствие этого глава по объему и характеру исследований вышла за рамки первоначальной программы. Переданная министру иностранных дел А.П. Извольскому для ознакомления, она была признана последним неприемлемой для печати»[17].

Любопытно, что сам генерал Симанский, как следует из его вышеупомянутого в примечании очерка 1925 года, так и не узнал, что именно министр иностранных дел был категорическим противником печатания его труда: «Никакой цензуры, о которой я говорил Извольскому, кроме просмотра всей работы в корректурных листах генералом Гурко, не было.

Извольский остался в стороне, последовательно сменявшиеся начальники Генерального штаба, имевшие другие более ответственные работы, совсем не интересовались моими занятиями, служащие министерства не мешали, а кое в чем даже помогали…»[18].

Извольский отнюдь не остался в стороне. «В своем отзыве 27 января 1909 года министр отмечал, что события, о которых повествуется в главе, “до такой степени еще свежи в памяти современников и касаются столь тревожного и невыясненного еще периода нашей политической истории, что печатание этой главы, хотя бы даже в самом ограниченном количестве экземпляров”, безусловно, несвоевременно и нежелательно[19]…

Учитывая, что в таком виде главу вряд ли будет возможно включить в общее издание трудов комиссии, В.И. Гурко предложил составить вместо нее “беглый очерк событий”, предшествовавших войне. В то же время, хорошо понимая большую историческую ценность собранного Симанским материала, председатель комиссии предложил все-таки напечатать главу “на правах рукописи в самом ограниченном числе экземпляров”[20]. “Пришлось, дабы не погиб весь труд, перенести его на страницы самостоятельного издания”[21], − вспоминал впоследствии автор.

Надо сказать, судя по служебной переписке Военно-исторической комиссии, выбранное Симанским направление работы над внешнеполитической главой было заранее санкционировано царем. Николай II разрешил с самого начала работы пользоваться секретными документами различных министерств и учреждений»[22].

Но последнее, как следует из тех же записок Симанского 1925 года, так же осталось неизвестным ему, считавшему, видимо, что проникнуть в святая святых министерства иностранных дел, а затем и финансов, удалось исключительно за счет личного обаяния и легкой протекции со стороны начальника Генерального штаба.

Характерно, что даже «беглый очерк событий», предшествовавших войне, составивший первую главу 1-го «официального» тома, очерк, в котором были сняты практически все ссылки на подлинные документы, вызвал вновь отрицательную реакцию Извольского, которому генерал Гурко вновь отправил на согласование материалы Симанского.

«Что же вызвало такую реакцию со стороны А.П. Извольского?

В целом министр весьма высоко оценил труд П.Н. Симанского, подчеркнув, что “благодаря собранному в нем обширному материалу он весьма живо характеризует эпоху, предшествовавшую войне, и тогдашних деятелей”…

Извольский заметил, что “при чтении этой главы вырисовывается яркая картина отрицательных сторон нашей государственной жизни: междуведомственной розни, отсутствия общего плана в достижении намеченных задач – и вместе с тем откровенно разоблачаются некоторые замыслы, окончившиеся неудачей, взаимная вражда России и Японии, а равно и недоброжелательство других держав, в том числе и Англии”[23].

Между тем в то время намечалось сближение России с Англией. В 1907 году было подписано англо-русское соглашение о разграничении сфер влияния, поэтому глава русского МИДа не хотел компрометировать результаты проделанной его ведомством работы»[24].

[Англо-русская конвенция 1907 года или Англо-русское соглашение 1907 года ‒ международный договор, подписанный в Санкт-Петербурге 18/31 августа 1907 года российским министром иностранных дел А.П. Извольским и британским послом Артуром Николсоном, который разграничивал сферы влияния России и Британской империи в Средней Азии. Завершил складывание тройственной Антанты. По соглашению, Россия признавала протекторат Великобритании над Афганистаном и соглашалась не входить в прямые сношения с афганским эмиром. Обе стороны признали Тибет частью Китая и отказались от попыток установления контроля над ним. Персия делилась на три сферы влияния: русскую на севере, английскую на юге и нейтральную в центре страны.

Говоря попросту, эта конвенция, с момента подписания которой отсчитывают время вступления России в Антанту, даром сдавала все русские позиции в Тибете и Афганистане, и отрезала Россию от теплых морей отданной теперь в сферу владения англичан южной частью Персии.

«Что касается Российской империи, то соглашение 1907 года ‒ результат политики балансирования, к которой Петербург перешел после Русско-японской войны и революции 1905-1907 годов с приходом А.П. Извольского на пост министра иностранных дел, ‒ сохраняя свое геополитическое значение как договор, связывающий Россию и Великобританию в противовес Тройственному союзу, не только не способствовало прекращению русско-английского соперничества в Центральной Азии, но и привело к потере Российской империей своего влияния в Персии, нанесло прямой ущерб русским экономическим и политическим интересам не только в данной стране, но и в прилегающем регионе в целом^[25].

Генерал же Вандам вообще рассматривает эту конвенцию, как прямую помощь «англосаксам» в решении ими задачи: «Приступить к овладению всею полосою Южной Азии между 30 и 40 градусами северной широты и с этой базы постепенно оттеснять русский народ к северу».

Неудивительно Извольский многими исследователями считается агентом влияния «мирового правительства», а конкретнее, известной «Группы», возглавляемой одним из главных врагов России, основоположником системы концлагерей для мирного населения, лордом Альфредом Мильнером].

К этому стоит добавить, что в своем труде Симанский «связал активность России на Дальнем Востоке с агрессивной деятельностью там других великих держав, особенно Англии[26].

Офицер рассматривал политику Петербурга в регионе как вынужденное противостояние извечным своим соперникам в Европе с тем, чтобы вместо слабых Китая и Кореи не иметь у своих беззащитных дальневосточных рубежей сильного соседа вроде Великобритании[27] ...

Причина же конфликта с Японией, по мысли военного историка, заключалась в агрессивной политике Страны восходящего солнца в Корее.

Ей препятствовали безобразовцы, озабоченные защитой российских рубежей[28] П.Н. Симанский, вопреки мнению подавляющего большинства своих современников, с нескрываемой симпатией относился к их деятельности»[29].

А вот этого наш МИД так же перенести никак не мог.

Только решительное вмешательство генерала В.А. Сухомлинова, высказавшего в докладе на Высочайшее имя[30], что вступительную главу следует печатать именно в том виде, в каком написал ее Симанский, сломало оппозицию «иностранного ведомства».

Как пишет в воспоминаниях генерал Симанский, роль цензора была предоставлена Государю Императору, бравшему ее на себя «в те минуты, когда при выпуске в свет какой-либо исторической работы являлись сомнения и некоторые цензурные препятствия[31].

Рукопись была спешно перепечатана на пишущей машине и представлена по ее высокому назначению.

Прошло несколько дней и вот однажды утром, когда я еще сладко спал, ко мне на квартиру явился ген. Гурко и приказал моему человеку немедленно меня разбудить. Когда я вышел к нему в кабинет, радостно настроенный генерал протянул мне знакомую тетрадь и указал на царскую резолюцию: в углу тетради имелась собственноручная императорская надпись:

«Прекрасно написано. Николай».

Нужно ли говорить, как я лично был счастлив успехом своей работы.

В таком, ни в чем неизмененном виде, она и была напечатана, составив первую главу написанного мною же первого тома истории Русско-японской войны»[32].

По монаршему повелению

Император приказал отпечатать и «секретный» том. «Он был отпечатан в секретном отделе военной типографии в количестве семи экземпляров под названием “События на Дальнем Востоке, предшествовавшие русско-японской войне (1891-1903 гг.)”»[33].

Как следует из слов на обороте его титула – в количестве пяти экземпляров, но Симанский, а вслед за ним Авдеев, говорят о семи: два экземпляра сверху – самому автору и Председателю комиссии генералу Гурко.

«При моем представлении Императору он сказал мне, что возьмет мою трехтомную работу с собою, когда поедет в шхеры, где только и удастся ему читать без постоянных помех и перерывов. Какое впечатление произвела на Него эта работа, осталось для меня неизвестным»[34].

Косвенно можно предположить, какое впечатления мог произвести на Государя труд, документально показавший, как Его в буквальном смысле подставили именно те лица, которым он доверял. «Мало кто знает, что у Николая II, была своя тайная разведка, которая замыкалась только на него. Эта разведка появляется у Николая II где-то к 1910 году, когда царь перестает полностью доверять официальным структурам»[35].

Это как раз совпадает со временем прочтения Государем секретных материалов генерала Симанского. Впрочем, даже в общедоступном первом томе, несмотря на рекомендованную осторожность в выводах и суждениях, автор вынужден констатировать, что «к боевому столкновению с Японией Россия оказалась не подготовленною ни в политическом, ни в военном отношении»[36]. И мысль эта иллюстрируется и повторяется там не один раз.

Титул и оборот секретного тома

Так что есть все основания думать, что и на секретный том распространилась Высочайшая оценка, приведенная выше. В свете нового знания есть также все основания полагать, что Государь был знаком и с тем секретным томом подготовленным комиссией графа Гейдена, с которого мы и начали наш рассказ.

И поскольку все дальнейшее изложение предъистории русско-японской войны в «Цусиме – знамение…», равно как краткое извлечение из них в этом очерке, базируются именно на материалах этих секретных томов, то читатель вправе знать, что на них лежит сень Высочайшей резолюции, начертанной Государем на первой странице труда генерала Симанского.

После глубокого и всестороннего…

В заключение стоит подчеркнуть, что приведенная резолюция ставит крест на попытках некоторых не по уму «монархических» историков, доказать, что в период, предшествующий русско-японской войне вся внутренняя и внешняя политика России определялась Императором Николаем II. Анализ предвоенного периода убедительно-де свидетельствует, что все решения принимались лично Царем после глубокого и всестороннего изучения им обстановки.

Собственно, это и утверждают уже более ста лет враги русской православной монархии, но только для доказательства ее несостоятельности и для обвинения Государя в неудачах нашей политики. Материалы секретных томов потому и секретны, что стопроцентно показывают, что «обстановка» докладывалась Государю в совершенно искаженном виде.

И даже когда верные и преданные ему люди пытались донести до Него подлинную картину, то их слова тонули в потоке тенденциозно подобранных, или прямо искаженных данных.

Читатели «Цусимы – знамение…» легко убедятся в этом сами. Значительная часть трилогии потрачена на то, чтобы снять с Государя эти обвинения и показать, что Его совершенно верные стратегические решения губились и искажались помощниками.

В лучшем случае, далеко отошедшими от православия, а потому, в принципе не способные увидеть и осознать задачи, стоящие перед Православной Империей.

Задачи эти видел и ставил Государь, но что Он мог сделать без единомышленников. Спрашивается, какое «взвешенное, ответственное и продуманное» решение Он мог принять на основании лживой или искаженной информации?

Это все равно, как гроссмейстеру, который, скажем, играет по переписке, представили вид шахматной доски с неверным составом и расположением фигур. Тут будь хоть Алехиным, а сделаешь неверный ход. Или − как стрелять по врагу снайперу, которому подсказывают ложные цели, и вдобавок подсовывают негодные боеприпасы.

Представляется познавательным и полезным…

Возвращаясь к основной теме нашего повествования, вновь отметим, что трилогия «Цусима – знамение …» вышла десять с лишним лет назад, полный текст ее, усилиями оценивших ее читателей, есть в инете. Трилогия, повторю, заслужила высокую оценку в военно-морских кругах, как новое слово в историографии военно-морских сражений и серьезное научное открытие. От Движения Поддержки Флота автор был награжден серебряным нагрудным памятным знаком «100 лет подвигу экипажа крейсера ВАРЯГ», врученным автору трехзвездным адмиралом экс-зам. Главнокомандующего ВМФ.

За десять лет не было получено ни одного, заслуживающего внимания возражения, и автор был бы счастлив получить таковое. Если задать в том же инете вопрос, так или иначе, связанный с русско-японской войной, то среди прочих ответов, почти со 100% вероятностью выйдет соответствующий раздел из «Цусимы – знамение…».

Но при этом, «Цусимы – знамение…» как бы и нет в природе. Даже в патриотических изданиях и сайтах, когда приближаются соответствующие даты, вновь и вновь появляются статьи о Порт-Артуре и Цусиме, на уровне пресловутой «Цусимы» Новикова-Прибоя, раздатчика рома со сдавшегося броненосца «Орел». Не зависимо от их политической и «духовной» ориентации. Припудренность таких статей учеными фразами и выдержками из документов, которые сами имеют цену лишь взятые системно в своей совокупности, ничего не меняет.

Поэтому представляется познавательным и полезным дать каждому интересующемуся нашей истинной историей читателю картину, как на самом деле протекала русско-японская война на море и на суше. Понятно, что читать более полутора тысяч страниц трилогии трудно.

Поэтому к 115-й годовщине Цусимского боя вниманию читателей РНЛ предлагается «выжимка» из «Цусимы – знамение…», тоже слишком большая для того – по необходимости почти газетного ‒ формата, в котором работает РНЛ. Но поскольку почти столь же объемные работы как «Стоход» и «Фантом Февраля 1917 года» нашли в РНЛ своего читателя, есть надежда, что таковых найдет эта историческая повесть о походе и бое Второй Тихоокеанской эскадры Русского Императорского Флота. А также о событиях, этот поход и бой предрешивших.

Если у кого-то возникнут вопросы, в связи с тем, что многое здесь лишь обозначено, ответы можно всегда посмотреть в «большой» ЦУСИМЕ.

Так что, эскадра – в путь!

источник