На пороге величайшей победы

Крушение российской государственности в феврале 1917 года в результате предательства правящей верхушки империи, а говоря шире, − почти всего имперского образованного слоя, переставшего в массе своей быть православным, а потому утратившего понимание задач православной империи, заслонило от нас свершения Императора Николая II.

Свершения эти были грандиозны практически во всех сферах и областях государственной деятельности[50]. Здесь же отметим лишь то, что прямо касается Большой Азиатской программы.

Многие непредвзятые умы признают сейчас, что Российская Империя к началу 1917 года стояла на пороге величайшей военной победы в своей истории. Но обращают при этом свое внимание исключительно на Запад. Между тем, на Востоке, после «проигранной» якобы нами японо-русской войны, происходили удивительные вещи.

В 1912 году под протекторат России отошла Монголия – до этого неотъемлемая часть Китая. А это между прочим, − 1,5 млн. кв. км. И очень неплохих километров. Пойдем далее.

Не все, даже интересующиеся геополитической структурой наших границ, знают, что оптимальной линией нашей юго-восточной границы, такой выдающийся геополитик, как генерал А.Н. Куропаткин[51], считал линию от горы Хан-Тенгри до Владивостока. В марте 1915 года Куропаткин преподнес Государю две части рукописи своей новой книги «Границы России в результате войны 1914-1915 года. (Соображения к требованиям России при заключении мира)». Книга так и не была опубликована, и подарок генерала царю хранится в фонде Царскосельской библиотеки ГАРФ.

Так вот, в главе 9, посвященной анализу границ России с Китаем, Монголией, Маньчжурией и Японией, Куропаткин отмечает:

«Перенесение русско-китайской границы на линию: гора Хан-Тенгри – Владивосток, со включением в сферу владения или исключительного влияния России северной Маньчжурии, северной Монголии, Кобдинского и Тарбогатайского округа и Кульджи укоротит нашу границу с Китаем на 4 000 верст. Этим облегчится охрана границы и поддержание добрососедских отношений с Китаем. Наше положение в Азии усилится переселением в Сибирь нескольких десятков миллионов русских людей. Задача, начатая почти 350 лет тому назад по завоеванию Сибири Царем Иваном IV Грозным, будет завершена, и Сибирь получит границу с Китаем, определенную самою природою – по пустыне Гоби»[52].

Но уже совсем мало кто знает, что к началу 1917 года, усилиями Императора Николая цель, намеченная в книге генерала, была де-факто, а можно сказать и де-юре, достигнута!

Япония, сильно обескураженная своей «победой», в серии секретных договоров с Россией 1907, 1910, 1912 и особенно 1916 года фактически относила к зоне нашего влияния весь Северный Китай, примерно по параллели Владивостока.

Желающие могут убедиться по карте, что эта параллель напрямую соединяет Владивосток с горой Хан-Тенгри.

Заметим, что Китай в то время слова не имел, и влияние севернее Великой Китайской стены, в так называемом застенном Китае, имели только Российская и Японская империи. Правда туда шибко норовили проникнуть «просвещенные мореплаватели», и смысл секретного договора осени 1916 года был именно тот, чтобы найти на «просвещенных» укорот.

Недаром самый тонкий и проницательный американский геостратег и геополитик тех дней Гомер Ли, в своей предсмертной книге «День Сакса» ‒ «The Day of the Saxon» (1912) ‒ предсказывал, что объединение усилий, ‒ подсказываемое самой природой вещей, ‒ России, Германии и Японии, поставит жирный крест на всемирном владычестве англосаксов. [The Day of the Saxon -1912. P. 122. Есть в инете.

Любопытно, что на мнения Гомера Ли обращали внимание такие разные люди, как Кайзер Вильгельм II, фельдмаршал лорд Робертс-Кандагар, Владимир Ленин, генерал Ханс фон Сект и др. А японских кадетских корпусах они были введены в программу].

По мнению специалистов «прорусская (!) ориентация членов японского кабинета министров создавала хорошие условия для сотрудничества двух стран». Партнерство Российской Империи и Японии «могло изменить весь ход международных отношений в Восточной Азии»[53].

Вполне допустимо считать, что именно убежденность японских верхов в непобедимости России, обусловленной мощью ее вооруженных сил и крепостью воинского духа, верностью России своим обязательствам как союзника, и была причиной заключения сверхсекретного договора в 1916 году − прообраза оси Петроград − Токио.

Оси, к которой так мечтал присоединить еще и Берлин гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, да и не он один. Извольте убедиться, прямо крик души создателя Флот Открытого моря: «Еще в 1915 и даже в 1916 году… [нам] необходимо было столковаться с Россией и обратить главный фронт против англосаксов. Нам следовало искать союза и на жизнь, и на смерть с великой державой Азии (Японией – Б.Г.).

... Сепаратный договор, который Япония заключила с царем в 1916 году, показывает, … что ее государственная мудрость искала опоры повсюду, где можно было предполагать решимость занять твердую позицию по отношению к англосаксам.

После того как Германия и Россия обратили друг друга в развалины, возможность заключения германо-русско-японского Тройственного союза, который обеспечил бы свободу всего мира, конечно, исчезла….

Будущее всех не англосаксонских держав является проблематичным»[54].

Напомним, что сверхзадачей нашего сверхсекретного договора с Японией было, как минимум, вытеснение всех «просвещенных мореплавателей» из Китая, что вызывало почему-то бешеное раздражение у вождя мирового пролетариата, известного больше под партийной кличкой Ленин. Апофеозом жизни которого стало уничтожение страны своего рождения и элиты ее народа.

Товарищ Ленин был почему-то настолько возмущен русско-японским договором осени 1916 года, ставящим точку во враждебных отношениях между державами, что предал его гласности с соответствующими комментариями немедленно после Октябрьского переворота. Считая это одной из первых и важнейших задач советской власти. Не зря Гомера Ли читал!

Советский комментарий 1917 года характеризует договор года 1916-го как «Тайное соглашение между Россией и Японией, имеющее в виду вооруженное выступление сообща против Америки и Англии на Дальнем Востоке ранее лета 1921 года»[55].

Комментарий этот наводит, между прочим, на мысль, что не немецким все же агентом был товарищ Ульянов-Бланк, а, скажем так, «англосаксонским».

Монархии versus демократии

Возвращаясь к нашей основной теме, отметим, что не случись февральская катастрофа, Российская Империя уже в 1917-1918 годах приобретала границы, делающие ее стратегически несокрушимой. А ось Москва (Петроград) – Токио, к которой весьма вероятно могла (и во всяком случае желала) присоединиться Германия [которая монархией-то в этом случае, как и Австрия, практически наверняка осталась бы], оформляла по крайней мере, двухполюсной мир: монархии versus демократии.

И только, поражающая до сих пор воображение, неверность, подлость и глупость, или вернее, без-умие[56], предавших Государя генералов и политиков, повернула русскую судьбу к тому, что имеем ныне.

Совершенно ясно также, что только через верное осознание случившегося − не только единицами, но всем народом, по крайней мере, «контрольной массой» его, − судьба эта может быть изменена. В противном случае, нас ждут гибель и распад России, как великого государства.

На радость нашим как геополитическим, так и внутренним врагам, этой вечной пятой колонне в лице либерастной интеллигенции, хронической производительнице «национал-предателей».

Подведем итоги

Прежде, чем продолжить наш рассказ о предъистории Цусимского боя и всей японо-русской войны, подведем итоги нашего продвижения на Восток. Оно знало свои приливы и отступления. Но усилиями, прежде всего русских государей и верных им русским военным людей, Россия к началу XX века твердо встала на Дальнем Востоке.

Не смогла помешать этому, как видим, и Мировая война номер ноль.

Союз с Японией 1916 года давал возможность двум державам контролировать примыкающую к ним часть Тихоокеанского региона. И в этом контексте даже русско-японская война 1904-1905 годов, способствовала, в конечном счете, правильному выбору союзников, вопреки желанию мировых кукловодов.

Жаловаться некому…

Предательство Февраля погубило усилия русских царей и верных им.

Но предательство Февраля возникло не на пустом месте.

Особенно ясно это видно из сравнения ситуации середины XVII века – нашего «народного» выхода к Амуру, когда правительство вынуждено было сдержать порыв русских людей «встречь солнца», − с ситуацией конца XIX – начала XX века, ситуацией практически зеркальной.

1/. Впервые за несколько веков [конкретно ‒ с 1653 года, о чем при случае расскажем подробнее] Верховная власть империи, в лице Государя Императора, верно осознала и поняла задачи русской геостратегии, или Высшей стратегии в терминологии генерала Вандама. Впервые с Ивана Грозного предприняла практические шаги для их реализации.

За одно это Государь Николай II достоин вечной благодарной памяти потомства.

То, что Азиатская программа была глубоко продуманным шагом, однозначно свидетельствуют уже цитированные выше строки из Высочайшего Манифеста от 18 февраля 1905 года [в котором Царь призывал помаленьку сатанеющих «верноподданных» оставить внутренние разборки, хотя бы до победного окончания военных действий]. Но стоит напомнить их еще раз. В этих строках Государь чеканно сформулировал свое понимание значения русско-японской войны для исторических судеб России и русского народа, назвав ее войной «за честь и достоинство России и за господство на водах Тихого океана, столь существенно необходимое для упрочения в долготу веков мирного преуспеяния не только нашего, но и иных христианских народов…».

2/ Была ли эта Высшая стратегия понята и осознана правительством и народом?

Нет! Только единицы из «образованного слоя» поняли и поддержали Царя. Людей «правды и совета» в высшем эшелоне власти почти не осталось, и «неизвестными силами» предпринималось все, чтобы они туда не вошли.

«Лучших людей» для управления страной Императору стало брать неоткуда.

3/. Но хуже всего, что изменился за прошедшие века сам русский народ.

Русско-японская война – первая война, во время которой вместо единодушной защиты Отечества, «простой народ» выступил в сущности против него. Заметим себе, что Царские манифесты зачитывались во всех церквах, и точку зрения Государя знали все «православные».

Но… рабочие считали допустимыми забастовки, крестьяне – бунты.

Повторим: после того же Манифеста 18 февраля никто не бросился на призывные пункты, чтобы воплотить царские слова в жизнь, никто не отставил разборок за мелкие политические интересы.

У Шульгина где-то, − кажется в «Днях», − приводится характерная реплика его коллеги по Думе: «Я вам говорю, Шульгин, сволочь – мы…»

Преувеличением и излишней самокритикой слова эти не кажутся по сей день.

4/ Теперь становится понятно, с кем и для кого проводил Государь свою политику, стараясь для блага и величия России «в долготу веков».

Какие помощники у него в подавляющем большинстве случае могли быть – а откуда и взять?

Какие ценные советы в вопросах войны и мира эти помощники могли дать Ему в царском труде?

Кто мог поддержать его в критические минуты?

Русский народ сам ставил на себе крест, как на православном этносе – народе-богоносце.

А так как Господь никого не зовет к себе силком, то и спасать души можно было отныне лишь избранных.

Они и были спасены − на высотах Порт-Артура, на сопках Маньчжурии, в огне Цусимы, в еще большем огне Великой войны.

Остатки верных среди массовой измены Февраля и Октября 1917 стали жертвами Гражданской войны и Красного террора.

К ним же относятся известные и безъимянные герои Великой Отечественной войны, Афганской и иных войн, сложившие головы «за други своя». Дерзну сказать, что на мой взгляд и на мое упование, к ним относятся и комсомольцы-добровольцы тридцатых годов, и их старшие товарищи, за десятилетие восстановившие под руководством Сталина разрушенную «ленинско-троцкистской гвардией» страну и единодушные им. Равно как победители 1945 года и восстановители страны за две послевоенные пятилетки.

Осталось то, что имеем ныне.

Жаловаться некому и не на что.

Не оставит верных Ему

Единственно что не может не внушить нам законный исторический оптимизм, это факт, что над внешним управляющим механизмом «земного шара», − над неимоверно усилившейся Денежной державой, − есть иной внешний «механизм» управления, внешний не только по отношению к «Земному шару», но и ко всей Вселенной – Творец Неба и Земли.

Господь Вседержитель, который не оставит верных Ему. Не оставит верного Ему народа, если таковой есть или станет таким, и даже отдельных верных Ему людей.

Верных…

После этого небольшого «стратегического отступления» вернемся вновь к рассказу о предъистории и истории «мировой войны номер ноль».

Война японо-китайская и наша реакция на нее

В 1894-1895 годах Япония вдребезги разбила китайскую армию и флот, захватив в качестве военно-морской базы Порт-Артур на кратчайшем операционном пути к Пекину. А, заодно, постаралась присоединить к себе на память Корею, которую по давней, еще до сёгунской традиции считала почему-то своей собственностью. Корейцы, однако, почему-то так не считали.

В ответ на эти спонтанные и опрометчивые действия, Токио строго погрозили пальцем из Петербурга − протектора целостности и независимости Поднебесной Империи, а заодно и Кореи. Японцы тогда намек поняли и с занятых территорий удалились.

В ноябре 1895 года в Петербурге по Высочайшему повелению было образовано Особое Совещание, которое пришло к заключению, что: “по сравнению с 1881 годом на Дальнем Востоке произошло существенное изменение обстоятельств и притом далеко не в нашу пользу”.

О Высочайших повелениях и Особых Совещаниях

Надо сказать, что к нашему несчастью, окружение Государя, в массе своей отошедшее вместе с остальным «образованным» обществом от православия, далеко не всегда способно было верно понять и оценить исторические задачи Русского государства, что сказывалось на практическом исполнении ими царских указаний. Непонимание этого основного факта и обусловливает большинство несправедливых нападок на Николая II, даже людьми, считающими себя монархистами.

Недобрую услугу памяти Государя оказывают и те, кто готовы оправдать любое Высочайшее повеление, − часто вынуждаемое у Царя министрами, или принимаемое Им в результате направленной или даже добросовестной дезинформации, − поскольку де его дал Помазанник Божий. Тем самым фактически на одного Государя они возлагают ответственность за все те действия, которые, в конечном счете, привели к гибели России в феврале 1917 года.

Одним из способов переложить решение «неудобного» вопроса на Государя, а самому остаться безответственным, были так называемые Междуведомственные или Особые Совещания.

На них рассматривались в спешном порядке назревшие вопросы политики и стратегии. Совещания по каждому отдельному вопросу назначались по Высочайшему повелению и состояли большей частью из Министров Военного, Морского, Иностранных Дел, Финансов и иногда других.

Такие Совещания, например, проводились по поводу Японо-Китайской войны в 1894-95 годах, перед занятием Порт-Артура в 1897-98 годах, во время боксерского восстания и оккупации Маньчжурии в 1900 году, перед учреждением Наместничества на Дальнем Востоке, во время последних переговоров с Японией до войны. Наконец, во время войны с Японией: в августе 1904 года − по вопросу об отправке 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток, в феврале 1905 года − по вопросу о нашем военном кораблестроении и в мае 1905 − о возможности заключения мира с Японией.

Начальник Морской походной канцелярии Государя адмирал граф А.Ф. Гейден говорил:

«На этих Совещаниях вопросы возбуждались по почину представителей более заинтересованного ведомства, входившего, часто без предварительного обсуждения вопроса с другими ведомствами, с соответствующим Всеподданнейшим докладом …

Делопроизводство по этим Совещаниям сосредоточивалось в ведомстве, по почину которого возникал вопрос, а журналы Совещаний не всегда даже подписывались участниками и сохранялись затем в архивах ведомства.

След состоявшегося решения мало по малу заметался в архиве ведомства, и со сменою руководителей политики и стратегии вновь возникавшие важные вопросы решались иногда без справки с прошлым, на основании исключительно обстановки данной минуты, вследствие чего происходили противоречия в направлении деятельности ведомств и междуведомственные трения благодаря отсутствию совокупной преемственной работы»

«В Совещаниях личная ответственность Министров переходила на коллегию, вследствие чего иные члены Совещания, соображаясь иногда с обстановкою личных отношений, шли на компромиссы против первоначально высказанных ими взглядов. Таким образом, ответственность за принятое решение ложилось всею тяжестью на Государя».

«Участие в иных случаях в решении важных государственных вопросов, дававших направление политике и стратегии, «вневедомственных» и безответственных перед законом лиц усугубляло недостаточное освещение вопросов и шаткость принятых решений.

Вместо облегчения царственной работы Государя по вопросам стратегии и политики Особые Совещания усложняли и затрудняли решение их». [Из книги графа Гейдена «Итоги русско-японской войны». Май 1914. Издание под грифом: Не подлежит оглашению.

В определенной степени слова графа Гейдена отражают взгляд Государя на данный вопрос].

К словам графа стоит добавить, что анализ выполнения решений Особых Совещаний выявляет удивительный факт. Если решение Совещания отражало истинные интересы России, то оно всячески блокировалось к исполнению. А ежели было неудачно, то принималось к немедленному исполнению. И в том и другом случае, концы обнаружить было почти невозможно.

Таким образом, если стратегическая линия нашей политики, определяемая лично Государем, выстраивалась в целом верно, то тактические решения министерств и ведомств оставляли часто желать лучшего.

Даже если были поданы как Высочайшие повеления или решения Особых Совещаний.

Особое Совещание 1895 года и его исполнение

Так вот ноябрьское Особое Совещание 1895 года пришло к следующим – совершенно верным! − выводам:

«1. Япония подгоняет окончание своей судостроительной программы к году окончания постройки Сибирского пути, что указывает на возможность вооруженного столкновения в 1903 − 1906 гг.

2. Возрастающий интерес Японии к Корее ясно говорит за то, что в будущих столкновениях Япония всеми силами будет стараться перебросить на материк свою армию, а потому, в случае войны, флоту будет принадлежать первенствующая роль на театре военных действий.

3. Япония отлично понимает значение флота и не остановится и впредь на усилении его, если со стороны России не будет категорически указано, что она не остановится ни перед какими жертвами, чтобы обеспечить себя от посягательства со стороны моря.

4. России необходимо теперь же, не упуская момента, выработать программу судостроения для Дальнего Востока, с таким расчетом, чтобы к окончанию судостроительной программы Японией наш флот на Дальнем Востоке превышал значительно японский».

На основании этих верных выводов Особого Совещания, Морское Ведомство выработало, к концу 1897 года, новую программу военного судостроения, имевшую целью постройку флота специально для Тихого океана. На Тихом океане планировалось сосредоточить 73 боевых корабля, в том числе 27 броненосцев и крейсеров.

На Высочайшее рассмотрение в 1897 году подан проект, предусматривающий заказ за границей: 5 эскадренных броненосцев, 16 крейсеров, 4 минных транспорта и минных заградителя, 30 миноносцев общим водоизмещением в 150 тыс. тонн и ценой в 163 млн. рублей.

Государь лично одобрил проект и приказал выделить необходимую сумму в 200 млн. рублей.

Но Министр Финансов Сергей Юльевич Витте саботировал распоряжение Государя.

Из 200 миллионов рублей Витте единовременно отпустил только 90 миллионов.

Остальные же 110 миллионов признал возможным отпускать в течение аж семи лет, как прибавки к ежегодным сметам. В результате этого саботажа на правительственном уровне, судостроительная программа, окончание которой Морское Министерство планировало на 1901 год, не была закончена и к 1904 году.

При этом Витте уверял, что и через семь лет Япония не сможет начать войну с Россией по расстроенности своих финансов. Для сравнения: финансово-расстроенная Япония выделила на строительство флота в это же время примерно 260 млн. рублей. То есть в три раза больше.

Россия входит в Порт-Артур

Тем временем надо было определяться с базой для русского Тихоокеанского флота.

26 ноября 1897 года, Командующий Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Федор Васильевич Дубасов в телеграмме Управляющему Морским Ведомством адмиралу Павлу Петровичу Тыртову в Петербург доносил: «Занятие архипелага Каргодо с портом Мозампо, только что мною подробно осмотренным, вполне разрешает вопрос стратегического упрочения нашего на берегах Восточного океана, давая нам базу, господствующую над сообщением Кореи с Северным Китаем и Японией….

Мог бы занять базу и удержать, минировав второстепенные проходы и занимая эскадрою главные».

Однако наша дипломатия в лице министра иностранных дел графа Михаила Николаевича Муравьева, вместо помощи морякам в получении базы в Мозампо, на что готово были с восторгом согласиться король Кореи и корейское правительство, добивается от Китая аренды Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и Талиенваном. Будущим Дальним.

Телеграмма адмирала Дубасова, в которой он обосновал возможность и необходимость занятия нами Мозампо, была доставлена со значительным опозданием уже после совещания, на котором было получено Высочайшее повеление о занятии Порт-Артура. А Царское Слово обратного хода не имеет. Тем не менее, у Государя были сомнения в пользе занятия нами Порт-Артура.

Адмирал Федор Васильевич Дубасов

«Ознакомясь с телеграммою графа Муравьева, решавшего участь Порт-Артура, Его Величество (27 февраля 1898 года) изволил выразить опасение, как бы "мы не толкнули этим китайцев в объятия японцев или англичан" [Высочайшая резолюция на телеграмме Павлову в Пекин от 27 февраля 1898 года]». Именно так и произошло: «... с занятием нами Порт-Артура в политике китайского правительства произошел крупный переворот... Китай отшатнулся от нас и начал склоняться на сторону Японии и Англии»[57].

Неустранимым недостатком Порт-Артура была его отдаленность от Владивостока. Кроме того, путь во Владивосток перекрывался барьером Цусимы.

Занятие Порт-Артура вызвало взрыв негодования в Японии. Вероятность войны сильно возросла. Не помогли даже наши значительные уступки Японии по корейскому вопросу.

Окончательно направила вектор японской агрессии на север, на материк политика Америки. Занятие Штатами Филиппин (1898) и Гавайских островов (1899) в результате испано-американской войны, закрыло Японии путь расширения на юг, к созданию островной Тихоокеанской империи.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что при всех недостатках своего положения, Порт-Артур прикрывал от японцев путь на Пекин, и опираясь на него можно было контролировать обстановку в Маньчжурии и западной части Кореи. В сочетании с базой на юге Кореи, он работал бы просто идеально в плане охраны наших интересов.

Выдающийся наш геополитик генерал Алексей Вандам, отмечал также, что Великий Сибирский путь, проложенный до Порт-Артура и Дальнего, мог быть продлен посредством пароходства до устья Янцзы, и стать «одною из доходнейших государственных статей». Учитывая, что Вандам был несколько лет, говоря по-теперешнему, помощником военного атташе в Китае, то ситуацию мог оценить лично.

Но главное, что стоит учесть и запомнить, была в состоявшемся выходе России на берег Желтого моря и иная правда. Правда, значащая больше, чем все остальное. В том числе и вышесказанное.

Военно-морские базы не занимают, чтобы на следующий день сказать ‒ извиняйте.

«Где раз поднят Русский флаг, он уже спускаться не должен», ‒ сказал наш великий Император Николай I. Назад пути − нет.

Город с многозначительным названием Порт-Артур стал крайней точкой векового движения России на Восток. Получивший имя в честь православного короля Британии Артура, он стал форпостом православной империи на теплых морях.

И таким должен был остаться навсегда.

Андреевский флаг над Порт-Артуром

И значит на повестку дня вставал вопрос о защите и укреплении нашей новой дальневосточной твердыни.

Китайская война 1900 года. Явление Желтороссии

Порт-Артур действительно был идеально приспособлен для контроля и над столичным регионом Китая, что показало вскоре знаменитое восстание ихэтуаней, или боксеров, в 1900 году. Оно было направлено против всех христиан Китая, в том числе православных, и Россия не могла остаться в стороне. До сих пор 11/24 июня Православная Церковь отмечает память 222 «мучеников китайских, при боксерском восстании убиенных», стройными рядами шагнувших в Царствие Небесное, не убоявшись огня и ножей ихэтуаней.

Восстание было подавлено международными силами под общим руководством адмирала Евгения Ивановича Алексеева, начальника Квантунской области. Следует подчеркнуть, что Алексеев проявил себя прекрасным главнокомандующим и дипломатом.

Русские войска заняли летом 1900 года всю Маньчжурию, получившую в то время прозвание Желтороссия. По всем обычаям того времени Россия имела все основания аннексировать Маньчжурию, тем более наш главный враг Великобритания была отвлечена на трудно складывающуюся для нее англо-бурскую войну. На этом настаивал адмирал Алексеев.

И здесь также, мягко говоря, непонятную, а по существу предательскую роль сыграл Витте, употребивший все свое тогдашнее влияние на то, чтобы сорвать присоединение Маньчжурии или установить русский протекторат над ней[58].

Дискредитация адмирала Алексеева

Но в то же время стала вестись согласованная компания по дискредитации верного слуги Престола и Отечества адмирала Алексеева, лучшего из бывших тогда у нас кандидатов в командующие, в случае возможного вооруженного конфликта с Японией.

Начальник восточного отдела в азиатском департаменте МИД Коростовец, говорит в своих воспоминаниях: «Министерства в Петербурге, не смея выступить (открыто) против Алексеева … бойкотировали (его) … не давая точных сведений, уклоняясь от директив и ответственности, стараясь свалить все на Порт-Артур.

В этом отношении Ламздорф, Витте и Куропаткин были солидарны.

Всякий промах Алексеева подчеркивался и даже искажался перед Государем, а шифрованные телеграммы Наместника дополнялись объяснительными записками с целью показать его самонадеянность и некомпетентность».

Адмирал Евгений Иванович Алексеев

Коростовец также говорит в своих мемуарах о предательской роли Витте в соглашении об эвакуации Маньчжурии: «Адмирал Алексеев… отозвался об этом соглашении весьма неодобрительно, назвав его капитуляцией перед побежденным противником. По его мнению, оно сводило на нет наше преобладающее положение в Китае, занятое нами во время боксерского восстания, не говоря о напрасных жертвах людьми и деньгами.

Вообще он с горечью отозвался обо всех тогдашних деятелях, особенно о Ламздорфе и Куропаткине»[59].

Не на пустом месте возникли Февральские изменники, − их предтечи объявились существенно раньше.

Дальний – убийца Порт-Артура

«Крупный русский государственный деятель» С.Ю. Витте урезал финансовые средства, направленные на создание крепостных укреплений Порт-Артура. К примеру, представленная смета на сооружение крепостных верков, рассчитанных на 11-дюймовый калибр, по приказу Витте была вдвое сокращена и рассчитана только на 6-дюймовый калибр.

Все государственные средства Витте, не без стратегического умысла, пустил на строительство причалов и прочей инфраструктуры торгового порта Дальний.

Именно с прекрасно оборудованных, снабженных всем необходимым погрузочно-разгрузочным оборудованием, причалов Дальнего были выгружены 11-дюймовые монстры, превратившие в бетонную пыль форты и редуты Порт-Артура, и прицельно расстрелявшие с окружающих город и порт высот 1-ю Тихоокеанскую эскадру.

Строительство Дальнего обошлось в 42 млн. рублей, что в 10 раз превышает сумму, отпущенную на оборону Порт-Артура.

Не рассматривая здесь подробно эти вопросы, хочется все же задать их:

Вопрос первый: «Для кого будущий граф Витте-Полусахалинский строил порт Дальний?».

На какие деньги мы уже знаем.

Вопрос второй: Не отчетом ли о проделанной работе была его беседа в Портсмуте с небезызвестным американским банкиром Якобом Шиффом, главой не менее знаменитого банка “Кун, Леб и К”, обеспечившим оплату международным капиталом более половины японского оружия эскадры адмирала Того в Цусиме и японской армии в Манчжурии?[60].

Сам Шифф был награжден за эту благородную деятельность орденом Священного Сокровища, врученного ему сразу после войны лично императором Японии[61].

Столь же щедро жертвовали шиффы на так называемые «русские» революции 1905 и особенно 1917 года. Куда больше пресловутого кайзеровского генштаба.

Как-то никому не приходит в голову ‒ откуда у генштаба голодающей Германии взялись вдруг деньги на оплату русской смуты в особо крупных размерах?

Как Военный Министр готовил Порт-Артур к обороне

В деле урезания средств на оборону и срыве работ по превращению Порт-Артура в действительно неприступную крепость, С.Ю. Витте встретил полное взаимопонимание и поддержку Военного Министра генерала А.Н. Куропаткина.

В один голос с Витте Куропаткин убеждал Государя приостановить расходы на флот и на оборону Дальнего Востока, и, прежде всего на защиту нового форпоста России Порт-Артура.

Именно прямым запретом Военного Министра генерала Куропаткина, не был возведен форт даже на доминирующей высоте сухопутной обороны Артура горе Высокая, с которой прекрасно просматривался внутренний рейд. И именно с горы Высокой была расстреляна генералом Ноги Маресукэ из тех самых 11-дюймовых гаубиц 1-я Тихоокеанская эскадра.

К началу войны Порт-Артур не имел ни доков для больших кораблей, ни углубленного рейда, не начата была здесь и постройка молов для внешнего рейда, о необходимости которых говорил еще адмирал Дубасов.

В момент открытия боевых действий крепость имела на вооружении готовых к действию всего 116 орудий, в большинстве своем устаревших образцов, из них на морском направлении − 108, а на сухопутном − только 8!

Вместо 542 орудий по табели.

Провокационная дезинформация

Генерал Куропаткин, срывая отправку подкреплений на Дальний Восток, дезинформировал Государя о реальном состоянии русской обороны на Дальнем Востоке, преуменьшая при этом силы японской армии, что очевидно имело и провокационный характер.

В августе 1903 года после своей поездки в Японию и инспектирования войск на Дальнем Востоке, чтобы окончательно дезавуировать отчаянные просьбы Наместника Дальнего Востока об ускорении строительства крепостных и портовых сооружений Куропаткин, считающийся некоторыми авторами патриотом, с «солдатской прямотой» докладывал своему Императору:

«Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть, например, японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силы и средства, отстоять Порт-Артур, даже борясь один против 5 − 10 врагов…

Уже и ныне [Тихоокеанская] эскадра может смело мерить свои силы со всем флотом Японии с надеждою на полный успех…

Порт-Артур, обеспеченный с моря и с суши, снабженный сильным гарнизоном и поддержанный могущественным флотом, представляет вполне самостоятельную силу. Запасов собрано столько, что наши войска успеют собраться в Маньчжурии, нанести решительное поражение противнику и освободить осажденный или блокированный Порт-Артур.

Два года назад, даже год тому назад, мы могли тревожиться оторванностью Порт-Артура от России и Приамурья.

Теперь можно и не тревожиться».

Эта грубая провокационная дезинформация комментируется обычно как недопонимание генералом Куропаткиным стратегической обстановки!

Непонятные действия Морского Ведомства

Свою лепту по понижению боеготовности русских армии и флота на Дальнем Востоке внесло и Морское Ведомство.

Наиболее характерным примером является вызов в 1901 году из состава Тихоокеанской эскадры в Кронштадт судов: «Наварин», «Сисой Великий», «Владимир Мономах», «Дмитрий Донской», «Адмирал Нахимов», «Корнилов» − единоличным решением Управляющего Морским Министерством П.П. Тыртова.

В 1905 году вновь назначенный Морской Министр адмирал А.А. Бирилев был настолько поражен этим фактом, что потребовал показать ему все соответствующие документы. Дело в том, что все эти броненосцы и крейсера (кроме совсем аварийного «Корнилова»), так и не успев отремонтироваться и модернизироваться, пришли в мае 1905 года на Цусиму, не только напрасно совершив практически кругосветное путешествие, но практически полностью догробив свой и без того небольшой ресурс.

Между тем, оставшись в составе Порт-Артурской эскадры, они существенно повышали ее боевой потенциал, и могли даже стать фактором, если и не отменяющим, то во всяком случае, оттягивающим ее начало. Что было целиком в наших интересах.

Вызывает неформальное удивление также еще один маловерноподданный поступок адмирала П.П. Тыртова: прямой саботаж им Высочайшего повеления, фактически отменяющего режим «вооруженного резерва» для Тихоокеанской эскадры, и предписывающего усилить ее боевую подготовку в стрельбе и маневрировании. Этим же повелением эскадре было Высочайше повелено больше плавать для изучения будущего театра войны.

И вот это сверхважное повеление не было даже сообщено адмиралу Алексееву, но положено приказом Управляющего Морским Министерством в сейф Военно-Морского ученого отдела![62]

Так исполнялись у нас прямые Высочайшие повеления Самодержавного Царя, когда Госдум еще и в проекте не было!

Вы можете себе представить, господа-товарищи, чтобы так поступил какой-нибудь нарком или министр с приказанием, скажем, товарища Сталина?

И каковы были бы последствия? Надо полагать, прежде чем расстрелять − долго били. И на этот раз − вполне по делу.

А с приказами российских монархов мог так поступить какой-то министр, − совершенно ничего не опасаясь?! Поскольку Царю о таких вопиющих случаях − вопреки присяги! − наверняка никто не докладывал[63]. Так что зря упрекают Наместника и Командующего Тихоокеанской эскадрой в непонимании обстановки. Если уж сам Царь был бессилен помочь.

Не было, не было у наших монархов очень полезной организации типа СМЕРШ по приведению в «чувство» «сильных людей своей земли».

Видно в России при любом строе она необходима, чтобы жила страна.

Между тем, именно системой «Высочайших повелений» лишали самостоятельности и принуждали выполнять объективно вредоносные для Российской Империи действия наших героев: адмиралов Дубасова, Алексеева, Рожественского и других верноподданных.

(Продолжение следует)
 

источник