К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА АДМИРАЛА А.В.КОЛЧАКА


Как многие уже, наверное, догадались, наше повествование об Адмирале подходит к концу. Остается рассказать об аресте, допросах, убийстве… Однако развиваться действие будет не столь стремительно: во всяком случае двумя-тремя по́стами оно точно не ограничится. Ведь за кажущимися более или менее ясными «общеизвестными» фактами часто с трудном просматриваются реальные события, а неожиданные, кажущиеся сенсационными («вот она, правда!»), вбросы просто отвлекают от кропотливой трудоемкой работы по восстановлению реальной картины прошлого или даже часто вовсе хоронят ее. Поразмыслить же есть о чем…
Обращаясь к этим последним дням земной жизни Александра Васильевича Колчака, мне никак не освободиться от моих личных воспоминаний и впечатлений связанных, пусть и опосредованно, с тем еще более отдаленным трагическим временем.
Сравнительно недавно стали доступны фотографии Иркутска времен гражданской войны. Белая армия вступает в город. Деревянные дома, попавшие в кадр, стояли еще и на моей памяти, – тридцать лет спустя после запечатленного на них момента. Теперь-то их уже нет, но я хорошо их помню…


Чехо-словацкие части входят в Иркутск. 12 июля 1918 г.
http://humus.livejournal.com/2248109.html

Следующий снимок: на плацу Красных казарм французский генерал Морис Жанен (тот самый – выдавший Адмирала и вывезший Царские Реликвии и документы расследования цареубийства в Европу).


Главнокомандующий союзных войск в Сибири, французский генерал Морис Жанен вручает награды бойцам 1 стрелкового чехо-словацкого полка на смотре в Иркутске. Красные казармы. 1919 год.
https://humus.livejournal.com/2249652.html

Казармы из красного кирпича (оттого и название: «Красные») были построены на выделенном в 1907 г. Городской думой участке на Иерусалимской горе для прибывших в Иркутск после Русско-японской войны 1904-1905 гг. входивших в 7-ю Восточно-Сибирскую стрелковую дивизию 27-го и 28-го стрелковых полков, особо отличившихся при обороне Порт-Артура.


Построение чехо-словацких войск у Красных казарм в Иркутске в день празднования второй годовщины битвы у Зборова. 2 июля 1919 г.

В течение двух лет возник целый комплекс построек: казармы, склады, жилые помещения для офицеров и их семей. В 1910 г. был освящен храм-памятник 28-го стрелкового полка во имя Святителя Николая Чудотворца.
После окончания второй мiровой войны в Красных казармах размещались воинские части Мукденской дивизии ПВО.
Часто бывая здесь с папой, бравшим меня по воскресеньям с собой на службу, я хорошо помню эти воздвигнутые из прочнейшего красного клейменного кирпича постройки. Внутри широкие лестницы, окна выше роста взрослого человека, чугунные колонны, дубовые полы, до блеска надраенные восковой розовой мастикой. (До сих пор чувствую этот неповторимый запах!) Пятнадцать лет спустя в течение двух лет я жил точно в такой же казарме, правда, в Москве, в Сокольниках, на улице с чудом сохранившихся старинным названием – Матросская Тишина, и сам натирал там полы точно такой же мастикой…
В 2011 г. всё еще крепкие – им бы еще стоять и стоять! – иркутские Красные казармы снесли под жилую застройку…



Но в мое время город продолжал хранить гораздо больше зримых отметин прошлого.
Помню, какое сильное впечатление оказывала на меня решетка у Белого дома, носившая следы пуль от трех декабрьских штурмов 1917 года.
Для пальцев моей детской руки эти раны от винтовочных пуль в металле, в которые я их вкладывал, казались мне слишком велики.
Вот таким было одно из первых моих прикосновений к реальной истории.
Для читателей, скорее всего никогда не бывавших в Иркутске, поясню: Белый дом – одно из самых известных там зданий, символ города; оно присутствует на эмблеме местного университета.



Трехэтажный особняк построил в 1800-1804 гг. для купца Михаила Сибирякова прославленный Джакомо Кваренги, возведший немало дворцов для российской знати. В 1837 г. дом приобрела казна. С тех пор вплоть до революции в нем была резиденция генерал-губернаторов Восточной Сибири. Отсюда управляли землями от берегов Енисея до Тихого океана.
Его стены видели М.М. Сперанского, декабристов, И.А. Гончарова, контр-адмирала Г.И. Невельского, М.А. Бакунина, князя П.А. Кропоткина, академиков В.А. Обручева и А.П. Окладникова, антрополога М.М. Герасимова, писателя В.Г. Распутина и драматурга А.В. Вампилова.



В ночь с 23 на 24 июня 1891 г. здесь заночевал на возвратном пути из Своего Восточного путешествия будущий Император Николай II.


Торжественная встреча в Иркутске Наследника Всероссийского Престола Цесаревича Николая Александровича. 23 июня 1891.
https://humus.livejournal.com/6795032.html

Из многочисленной Свиты Наследника Цесаревича, останавливавшегося в Белом доме, иркутские краеведы по какой-то причине выделяют академика живописи Николая Николаевича Каразина (1842–1909), проиллюстрировавшего (свыше 700 рисунков) роскошный трехтомник «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича», составленный князем Э.Э. Ухтомским и отпечатанный в 1893-1897 в петербургско-лейпцигском издательстве Ф.А. Брокгауза.
Я же поминаю его по той простой причине, что этот художник и писатель – внук основателя Харьковского университета и пушкинского знакомого (во многом благодаря которому поэт и отправился в южную ссылку) Василия Назаровича Каразина и правнук автора многотомных «Деяний Петра Великого» Ивана Ивановича Голикова – вплоть до десятилетнего возраста воспитывался в подмосковной своей бабушки – деревне Анашкино Звенигородского уезда, расположенной прямо рядом с местом моего нынешнего обитания. Вот так живешь – и не представляешь часто, насколько большая история близка тебе здесь и сейчас – протяни лишь руку…


Арка Цесаревича Николая Александровича у понтонного моста в Иркутске.

Мы же постепенно подходим к тем дням, когда решетки вокруг Белого дома получили свои раны. Это случилось в декабре 1917-го, когда здание оказалось захваченным местными большевиками: Центросибирью, Военно-революционным комитетом и штабом Красной гвардии.


Генерал-губернаторский дом после осады.
https://humus.livejournal.com/3718200.html

Штурмовали запершиеся там полторы сотни хорошо вооруженных большевиков под руководством Постышева. Трилиссера (того самого), Блюменфельда, Райхера и подобных деятелей юнкера местного училища. Сопротивление продолжалось с 23 по 30 декабря 1917 г.
Следы тех боев и хранила решетка.


Белый дом с оградой вокруг него после декабрьских боев 1917 г.
http://humus.livejournal.com/2248109.html

Вот на эту-то историческую реликвию и покусились. Позволю себе остановиться на этом поподробнее, потому что – из-за вполне понятной непубличности по тем временам этого акта – по поводу него ныне сочинено много небылиц.
К примеру, утверждают, что решетку убрали в связи с предполагавшимся приездом сюда Президента США Эйзенхауэра и его встречей в неформальной обстановке с Хрущевым. Замысел, как известно, не удался из-за инцидента со сбитым 1 мая 1960 г. над Свердловском американским самолетом-разведчиком У-2, но многочисленные следы подготовки к этой сорвавшейся встрече остались и до сих пор:
https://carter38.livejournal.com/153463.html
Всё тайное и не до конца понятное (из-за государственной монополии на информацию), как правило, порождает мифы, устойчивые, несмотря на явное несоответствие их хорошо известным фактам. Не стал исключением и тот «неприезд». Появился рассказ о том, что молодой американский офицер Эйзенхауэр в 1919-1920 гг., при Колчаке, оказался-де в Иркутске в составе охраны американской миссии. Там он закрутил роман с одной местной жительницей, от которой родилась дочь: «Верка-американка». Об этой истории, мол, не могло не знать КГБ. Потому Хрущевым для встречи и был, мол, выбран Иркутск:
https://carter38.livejournal.com/153777.html
Всё это, конечно, выдумки, но закручено лихо: в Иркутске есть свой Белый дом; «серу» горожане, как заправские американцы резинку, постоянно жуют; а по улицам, как ни в чем не бывало, ходит дочка 34-го Президента США.


На этой фотографии 1950-х годов видно пересечение улицы Большой (Карла Маркса) с Набережной. Слева огражденный угол Краеведческого музея (бывшего Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества); впереди – сквер с аркой и та самая решетка, огораживавшая парк «Парижской коммуны»…
https://humus.livejournal.com/4422810.html

Что же касается решетки у Белого дома, то ее сломали позже – вскоре после прихода в 1962 м году на пост председателя горисполкома Н.Ф. Салацкого (1919–1993).
Случилось это во время начатой им кампании по очищению города от свалок мусора и приведения в надлежащий вид помоек и мест общественного пользования (туалетов) в надлежащий вид. Для этого был отдан приказ о тотальном (а у нас и всегда так!) уничтожении заборов. Иркутск, не забудем, был городом деревянным; купеческие и мещанские усадьбы были обнесены высокими заборами. Национализированные после революции, большие, по пролетарским меркам, дома превратились в коммуналки, заборы же (теперь общие для всех жильцов) остались, а люди, их заселившие, принесли свою «культуру» (в большинстве, к сожалению, демонстрируя ее полное отсутствие).
В таких вот обстоятельствах ничего не скрывающая ажурная кованная решетка в самом центре города была принесена в жертву борьбы с антисанитарией и чиновничьему самодурству.
Когда сегодня пишут о том, что решетку «корежили», а потом, мол, переплавили, то это, мягко говоря, не совсем так. По крайней мере, бо́льшую ее часть аккуратно демонтировали, а многие ее звенья оказались затем на пригородных дачах чиновников разного ранга. Помню в связи с этим скандал, быстро, впрочем, притушенный сверху, просочившийся даже в местные СМИ. Некоторое время спустя мне и самому пришлось видеть часть этой решетки, украшавшую, словно вставная челюсть, ограду одной из таких высокопоставленных усадеб под Иркутском…
А самого Николая Францевича Салацкого, получившего в память о той акции в народе прозвище «Забороломацкий» и управлявшего городом аж до 1980 г., мне довелось видеть лично и даже разговаривать с ним в его кабинете. Случилось это в далеком 1963 году.
Во дворе нашего дома на Арсенальской (Дзержинского), в ветхом домишке, находившемся в бывшей усадьбе аптекаря, справа от входа, жила старая учительница, совсем одинокая (единственный ее сын погиб на войне). Познакомился я с ней во время сбора металлолома: она отдала мне с другом старую батарею, которую, позвав друзей, мы отнесли в школьный двор, водрузив на кучу собранного нашим отрядом железа.


Наш дом на улице Арсенальской: деревянный домик в три окна сразу же справа за каменным домом Кузнеца. Дореволюционное фото.

Условия ее жизни и состояние ее ветхого жилья (при том, что сами мы тоже были из коммуналок в старых деревянных домах) поразили нас настолько, что мы решили хоть чем-то помочь ей (в то время это называлось «взять шефство»): ходили за продуктами, помогали убираться, просто разговаривали с ней, слушали ее...
Постепенно в этом стал участвовать почти весь наш класс, а учительница и классная руководительница Анна Емельяновна Шерсткова посоветовала обратиться в горсовет, чтобы помочь старушке с жильем.
Вот так мы и пришли к Салацкому в Дом правительства. Отдав пионерский салют, изложили свою просьбу и передали бумагу. Вскоре нашей подшефной выделили жилье. Помню, как мы помогали грузить ее крошечный скарб на грузовик. Насколько я помню, больше мы ее не видели: маленькая ее квартирка была где-то в другом конце города.
История эта, однако, имела продолжение: совершенно неожиданно мы были награждены безплатными путевками в «Артек». Так летом 1963-го я вместе с еще четырьмя одноклассниками в первый раз побывал в Крыму.


Наш 4 «а». Средняя школа № 65. Иркутск. 1963 г.

Многие могут спросить: а при чем здесь адмирал Колчак, зачем столько писать о решетке, о Белом доме, пусть здании и значительном, историческом, а все же, на первый взгляд, к делу не относящимся.
Дело в том, что именно в этом доме, сильно пострадавшем от боев в 1917-м, был – после ремонта – открыт Иркутский университет, указ о чем 26 апреля 1919 г., как мы уже рассказывали, подписал Верховный Правитель: «Утверждаю. Колчак».
Это был не только первый корпус университета. В нем разместилась и библиотека, в которую после выхода из тюрьмы летом 1920 г. поступила на работу А.В. Тимирёва. Владея несколькими языками, Анна Васильевна занималась ее каталогизацией. Впрочем, это место службы Анны Васильевны ныне у историков вызывает некоторые сомнения:
http://svdrokov.blogspot.ru/2013/01/blog-post.html
http://svdrokov.blogspot.com/2013/01/blog-post_9.html
В 1939 г. здание целиком перешло к Научной библиотеке университета, с 2015 г. носящей имя писателя В.Г. Распутина. В отделе редкого фонда до сих пор хранится книга «Война и плен. 1853-1855 гг.» отца Адмирала – генерала Василия Ивановича Колчака с дарственной надписью музею Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества, сделанной 7 марта 1904 г.
В 1960-х сохранялась еще и живая память о тех днях.
Оставшиеся от одной из ветвей нашей семьи старые фотографии привели меня, еще школьника, сначала в архив (размещавшийся тогда в одной из церквей), а потом в Исторический музей (тот самый, в котором когда-то о своей полярной экспедиции делал доклад лейтенант А.В. Колчак). Там для опознания людей на снимках мне посоветовали обратиться к остававшимся еще в живых красным партизанам.
Так от одного к другому – по цепочке (удлинявшейся с каждым новым посещением) – побывал я примерно у десяти свидетелей той эпохи: партизан и старых большевиков.
Поражала какая-то одинаковость обстановки жизни всех этих людей, многие из которых даже не знали друг друга.
Безбытность, серая, словно подернутая пеплом прошлого, обстановка. Запах бедности (которая ведь не всегда исключительно материальна). В квартирах у всех стоял затхлый, какой-то задушенный, воздух.
Безбытность, которую много позднее я опознал в трифоновских повестях и романах о старых большевиках…
Запущенность эта, проистекавшая скорее от отсутствия интереса к современной жизни и к будущему, которое они – по долголетней привычке «уклоняться вместе с генеральной линией партии» – пусть и принимали, но едва ли понимали.
Серые, изрешеченные морщинами, ничего не выражающие (без каких-либо эмоций) лица. Жизнь их, казалось, замерла на какой-то грани, в положении неустойчивого равновесия…


Встреча старых партизан. Иркутск. Вторая половина 1950-х гг. Архив автора.

Люди эти действительно помогли мне опознать почти всех запечатленных на моих снимках, рассказав немало интересного. Жаль, что те или записи в ученических тетрадках при переездах затерялись.
Но вот одна история почему-то запомнилась. Рассказал ее живший совершенно неожиданно рядом с моим домом персональный пенсионер, старый коммунист, а в 1920-м молодой солдат из той команды, что арестовывала в Иркутске Верховного Правителя, вела его в тюрьму…
Опущу подробности, как я понимаю теперь, расхожие для своего времени, сродни некоторым рассказам ветеранов последней войны, специализировавшимся на выступлениях в школах. Они в новинку разве что только вступающим в жизнь.
Тем не менее, в услышанном мною тогда рассказе было все же нечто, на мой взгляд, важное. Не типовые рассказы о «продавшемся с потрохами Антанте Колчаке», а некий сухой остаток, человеческое его измерение: хладнокровие, мужество, презрение к смерти. Именно таким запомнился адмирал Колчак своему тогдашнему врагу, и много лет спустя не могшему вспоминать о нем без некоего восхищения…
В то же примерно, время состоялся и мой первый поход в архив.
Именно тогда, в восьмом еще и девятом классах (стало быть, в 1966-1967 гг.) я приобрел вкус к истории, где единым узлом связана история большая и семейная, основой которой для меня были не только книги и семейная память, но и документы, причем не только изданные, но, прежде всего, архивные, где сама бумага часто передает дыхание того далекого времени.
Архив в Иркутске в ту пору располагался в Преображенской церкви, рядом с которой прошло мое дошкольное детство.
Возведенную еще в середине XIX в. вокруг нее чугунную решетку с головками херувимов буквально на моих глазах в середине 1950-х взяли с обеих сторон в доски, дабы их вид не совращал граждан «страны советов» на пути в лучезарное коммунистическое будущее.


Спасо-Преображенский храм: дореволюционный и современный снимки.
Это одна из старейших (заложена в 1795 г.) сохранившихся православных церквей города. Построенную рядом с мостом через Ушаковку, ее часто посещали жившие по соседству сначала генерал-губернатор Сибири М.М. Сперанский, а затем – декабристы С.Г. Волконский и С.П. Трубецкой. Вероятно, именно поэтому после закрытия храма в сентябре 1940 г. ее не снесли, как другие, а сохранили, отдав под архив. В перестройку церковь вернули верующим, в 2000 г. богослужения в ней возобновились.


Несмотря на понесенные утраты, произошедшие за более чем полвека с того времени, когда я покинул Иркутск, город до сих хранит многие памятные места, связанные с пребывание в нем Адмирала.
Это и железнодорожный вокзал, на который он несколько раз приезжал и откуда затем уезжал, где был арестован, и зал Восточно-Сибирского отдела Императорского географического общества, где он выступал с докладами, и церковь, в которой венчался, и гостиница, ставшая первым его совместным вместе с молодой женой жильем, и тюрьма, в которой он провел последние дни своей земной жизни, и, наконец, то место у слияния Ангары и Ушаковки, где его убили…
Словом Иркутск с полным основанием можно назвать городом его судьбы!


Продолжение следует.

источник