О ПЕРЕДАЧЕ КОМАНДОВАНИЯ НЕБОГАТОВУ

«Вскоре после 5½ часов, на миноносце „Буйный" был поднят сигнал о передаче командования контр-адмиралу Небогатову. Сигнал был отрепетован крейсерами и некоторыми транспортами.

Но не был замечен броненосцем „Император Николай I", несшим флаг контр-адмирала Небогатова, − и эскадру продолжал вести командир броненосца „Бородино”».

[Обратите внимание на это: “не был замечен”! Далее к этому вопросу вернемся. – БГ]

Положение эскадры в 5 часов 35 минут

«Насколько можно согласить расходящиеся свидетельства участников боя, в 5 часов 35 минут наша эскадра, на курсе NO 23º, имела около 10 узлов хода и была расположена так:

Броненосцы: „Бородино", „Орел”, „Император Александр III", „Император Николай I", „Сенявин", „Апраксин", „Ушаков”, „Наварин", „Сисой Великий" и „Нахимов” − в линии кильватера, растянутой между „Александром” и „Николаем”^[7].

Крейсера и транспорты, стремившиеся получасом ранее занять положение правее броненосцев, то есть восточнее их линии, теперь, в виду приближения с юго-востока броненосцев адмирала Того, отходили влево, то есть на западную сторону своих главных, сил.

[Таким образом, флотоводчески − русская эскадра прорвалась на север.

Того, упустив ее, догнал нас только из-за огромного, более чем полуторного, превосходства в скорости эскадренного хода. Если бы прорыв совершался в феврале, когда в 17 часов было бы уже темно, то он однозначно бы удался даже при таком сокрушительном превосходстве японцев, которым они обладали в мае.

А японскую эскадру, потрепанную в годичном крейсерстве и боях у Порт-Артура и вооруженную снарядами с обычной шимозой, мы, скорее бы всего, еще и разгромили].

Транспорты „Анадырь", „Иртыш", „Корея", с крейсерами „Алмаз" и „Светлана", составляли при этом правую колонну, а крейсеры „Олег", „Аврора", „Дмитрий Донской", „Владимир Мономах^” и присоединившиеся к ним с 4 часов „Жемчуг" и „Изумруд" − левую, выдвинутую вперед против правой. Миноносцы были частью при „Олеге", частью при транспортах.

Стрельба японских броненосцев поначалу, не наносила вреда нашим судам, вероятно потому, что, окутанные дымом нашей эскадры, они не могли ни определить расстояние приборами, ни пристреляться. К тому же и дистанция была первоначально более пяти миль.

Около 5 часов 45 минут „Бородино" лег на норд; японцы продолжали идти тем же курсом, обгоняя нашу линию с разностью скоростей до 6 миль. К 6 часам, расстояние между линиями противников уже не превышало 35 кабельтовов.

В 6 часов „Бородино" изменил курс еще на 2 румба влево. Пятью минутами позже тоже сделал и неприятель, который уже начал выходить из дыма нашей эскадры. Бортовой огонь японцев мог быть в это время сосредоточен на броненосце „Император Александр III”, на котором вскоре начали вспыхивать пожары, а через четверть часа появился и значительный крен.

Броненосец начал отставать, оттянув еще более своих задних мателотов».

Еще раз о передаче командования контр-адмиралу Небогатову

«Тем временем в нашем тылу, слабо обстреливавшемся с очень большого расстояния, легкими крейсерами отряда Уриy, транспорт „Анадырь", форсируя ход, пришел на вид броненосца „Император Николай” и передал семафором, что был сигнал “контр-адмиралу Небогатову вступить в командование эскадрою”.

Семафор не был понят на флагманском броненосце, а „Анадырь", полагая, что достиг своей цели, отстал и вступил в свое место. [Первый раз “не замечен”, теперь “не понят”. Интересно, правда?].

Миноносец „Буйный", на котором везли меня, уже неспособного подняться, но приведенного в чувство, находился в это время среди других миноносцев, при крейсерском отряде.

С „Буйного", флаг-капитан штаба эскадры передал приказание: командиру миноносца „Бедовый”, командовавшему отделением миноносцев, идти к „Суворову".

А командиру миноносца „Безупречный” − идти к броненосцу „Император Николай I" − подтвердить сигнал о передаче командования и о следовании эскадры во Владивосток.

[Вы будете смеяться, но и тут младший флагман эскадры разобрал только то, что надо идти во Владивосток!

А эскадрой пусть кто-нибудь еще командует. Небогатову она даром не нужна.

Приказ идти во Владивосток он поднял только броненосцам.

И поспешно удалился, так что поврежденные „Сисой Великий”, „Наварин" и “Ушаков” вскоре отстали и погибли по одиночке, как и остаток эскадры.

Энквист, оставшись без руководства, ушел в Манилу. А миноносец «Безупречный» погиб в ночь на 15 мая со всем экипажем после боя с крейсером «Читосе».

Обратите внимание и на этот факт. – БГ].

„Безупречному” удалось исполнить приказание только к 6 часам 30 минутам, когда броненосец „Император Александр III” и все следовавшие за ним корабли уже значительно отстали от двух головных.

По получении приказания, контр-адмирал Небогатов на броненосце „Император Николай I" начал обходить терпящего бедствие броненосца „Император Александр III", оставляя его вправо.

Последний, по-видимому, вскоре потерял способность управляться и, когда мимо него проходил „Наварин", он имел курс к весту, прорезывающий нашу линию, так что „Сисою Великому" и „Нахимову" пришлось пройти у него под кормой».

Они достигли безсмертия и умерли славно, стреляя до последней минуты

«В 6 часов 48 минут за левым траверзом „Нахимова", многострадальный броненосец „Император Александр III" перевернулся».

Сохранилось свидетельство очевидца о последних мгновениях жизни гвардейского броненосца. Свидетельство, воспроизводимое в западной литературе о Цусиме, но нигде не встреченное автором в нашей. Говорит мичман Иван Александрович Дитлов, командующий батареей 120-мм орудий левого борта броненосца «Адмирал Ушаков»:

«Прошло еще несколько времени и с правой же стороны показался еще броненосец, шедший прямо на нас: трубы и мачты целы, но он идет с заметно увеличивающимся креном, между труб пылает громадный костер.

Наши пушки за дальностью расстояния не стреляли, и прислуга собралась около амбразуры, у всех бледные лица и широко раскрытые глаза напряженно смотрят, слышен шепот:

„Господи, помоги им".

Броненосец уже так близок к нам, что можно рассмотреть отдельные фигуры; крен его все увеличивается, на поднявшемся борту чернеют люди.

А на мостике в величественно-спокойной позе, опершись руками на поручни, стоят два офицера.

В это время с правого борта вспыхивает огонь, раздается выстрел, момент − броненосец перевертывается, люди скользят вниз по поднявшемуся борту, и вот гигант лежит вверх килем... а винты продолжают вертеться, еще немного, и все скрывается под водой.

Стоящий рядом со мной комендор крестится: „Господи, упокой их души"!

Из глаз матросов текут слезы, я чувствую, как у меня спазмой сжимается горло, и рычу: „Стреляйте, целься хорошенько, отомстите"!

Команда разбежалась по местам, и стрельба загремела.

К месту катастрофы бросился „Жемчуг" или „Изумруд", но, осыпаемый японскими снарядами, должен был уйти на свое место.

Мы считали, что погиб „Бородино", на самом деле это был „Александр III"; на нем погибла большая часть Гвардейского экипажа во главе с капитаном 1-го ранга Бухвостовым.

Они достигли безсмертия и умерли славно, стреляя до последней минуты.

[Приведем хотя бы два портрета из числа доблестных офицеров «Александра». Быть может именно они стояли в величественно-спокойной позе на мостике гибнущего броненосца:

Какие прекрасные лица, и как это было давно…

Поручик князь Гагарин, будучи штатским инженером, правда с опытом дальних плаваний, добровольцем пошел на войну в корпус инженер-механиков флота, оставив любимую жену, буквально сразу после венчания, и маленькую дочь, которая ни разу не увидела своего отца].

«Император Александр III» не задолго до гибели^[8].

Последний выстрел, послуживший им погребальным салютом, произвел на меня сильное впечатление и это впечатление пригодилось мне на другой день»^[9].

Правда была одна

Значение Цусимского боя в истории России, высшей правды его, правды, показавшей миру несгибаемую стойкость русского воинского духа, Георгий Александровский характеризует словами, в которых вновь встает перед нами момент перехода в бессмертие броненосца «Император Александр III» и его команды:

«Начиная от царей до последнего в строю солдата или матроса, правда была одна − любовь к своей стране, сознание сопринадлежности к своему народу и гордость быть русским.

С этой правдой в сердце, русские моряки в Цусимском бою первые открывали огонь по неприятелю и, находясь на подбитых и горящих кораблях, первыми начинали бой каждый раз после перерывов, о чем с удивлением и уважением пишут авторы английской официальной истории Цусимского сражения.

С этой правдой в себе, русские моряки не прекращали стрелять из орудий по неприятелю и тогда, когда их корабли опрокидывались.

И даже с днища перевернувшегося и плававшего несколько минут вверх килем броненосца “Император Александр III” неизвестный лейтенант кричал командиру крейсера “Изумруд”, пытавшемуся под сосредоточенным обстрелом японских броненосных крейсеров спасти людей, переживших гибель броненосца:

− “Изумруд”, уходите!...

Об этой правде должны знать наши сыновья и внуки, чтобы, когда придет их черед выполнить свой долг перед Отечеством, они вспомнили о поведении русских людей, храбро сражавшихся и доблестно погибших на героических кораблях Второй Тихоокеанской эскадры»^[10].

К закату солнца…

«С 6 часов 20 минут огню шести японских броненосцев были противопоставлены только „Бородино" и „Орел".

«Бородино» ‒ взрыв кормовой башни

Прервав рапорт Адмирала, расскажем, как виделась гибель «Бородино» с японской эскадры:

«Наши тяжелые орудия попадали так хорошо − пишут японцы, − что русский головной корабль “Бородино” получал повреждение за повреждением.

Его грот-мачта обрушилась. На корме пламя от пожаров поднималось на несколько метров, окрашивая море на большом протяжении в кровавый цвет.

А когда стали догорать последние лучи солнца, залп, видимо с “Фудзи”, вызвал на нем ужасной силы взрыв, который метнул в небо всю кормовую башню.

Носовая же башня, не зная, что все кончено, как ни в чем ни бывало дала еще последний залп, и полминуты спустя “Бородино”, все еще державший на рее ставший историческим сигнал − курс NO 23º, исчез в темнеющей воде с развевающимися Андреевскими флагами»^[11].

«Его грозная непоколебимость перед жестоким испытанием» – пишет о «Бородино» в своем Отчете каперанг Пэкинхэм – «показала наличие качества, которое, возможно, и не является наиболее способствующим успеху, но вызывает почтительное уважение моряков всех наций – решимости продолжать борьбу до самого конца.

То же можно сказать и о его стойком спутнике – “Александре”».

И будто смутившись чрезмерности своих похвал русским морякам, добавляет:

«Повторяющиеся описания отваги русских не должны приуменьшить заслуг японцев. Если бы военная удача повернулась в другую сторону, то хорошо знающие тех, от кого блокируемые Порт-Артура ускользали только случайно, не стали бы сомневаться, что, если бы солнце зашло для них, то они бы погружались в пучину со славой и блеском».

И это правда. Достаточно вспомнить гибель линкора «Ямато» весной 1945 года.

Офицеры броненосца «Бородино»:

Мичман Н.Н. Прикот (1), прапорщик И.И. Дзахов (2), лейтенант П.Е. Завалишин (3), лейтенант

М.Э. Фукс (4), врач А.Э. Гнедеберг (5), мичман Н.А. Протасьев (6), кораб. инж. Д.М. Шангин (7), поручик П.М. Иорк (8), лейтенант А.Ф. Геркен 1-й (9), поручик граф Л.П. Беннигсен (10), лейтенант князь А.П. Еникеев (11), подполковник В.С. Рябинин (12), свящ. иеромон. о. Варлаам (13), капитан 2 ранга Д.С. Макаров (14), ст. врач Ф.М. Лукин (15), мичман Н.В. Шелковников (16), прапорщик Б.В. Недзевецкий (17), мичман А.В. Качуков (18). Погибли вместе с броненосцем.

Вновь говорит Адмирал:

«Вскоре к „Орлу” начали подтягиваться семь броненосцев с принявшим командование контр-адмиралом Небогатовым. [По-видимому, адмирал Рожественский на момент написания Рапорта не предполагал, что в показании Следственной Комиссии Небогатов будет категорически утверждать, что ничего не знает о передаче командования, а потому и не несет ответственности за эскадру].

Но японский адмирал в виду поздней поры, ограничился еще несколькими выстрелами и отошел к востоку.

К тому времени, когда позади линий наших броненосцев погибал броненосец „Император Александр III”, отряд броненосных крейсеров вице-адмирала Камимура приблизился от юго-запада к хвосту колонн наших крейсеров и транспортов.

Огонь, открытый неприятельскими судами по нашему арьергарду, был мало производителен, потому что и им пришлось пользоваться только редкими просветами в дыму, распространявшемуся к востоку от наших линий.

С закатом солнца отряд Камимура также прекратил артиллерийский бой.

Не считая утренней перестрелки с крейсерами, дневной бой 14 мая продолжался 5 часов 20 минут.

Первый выстрел был произведен в 1 час 49 минут дня в северной широте 34° 20',5, долготе 129° 45' остовой.

К закату солнца эскадра продвинулась к северу только на двадцать миль^[12], потеряв эскадренные броненосцы: „Князь Суворов”, „Император Александр III", „Бородино" и „Ослябя", вспомогательный крейсер „Урал", транспорт-мастерскую „Камчатка" и буксирно-спасательный пароход „Русь".

Из остальных судов больше других потерпели эскадренные броненосцы „Орел" и „Сисой Великий” и крейсера „Светлана" и „Аврора”»^[13].

Подписал: Генерал-Адъютант Вице-Адмирал Рожественский.

Итак, мы прошли вместе с адмиралом Рожественским и его эскадрой день 14 мая − первый день сражения в Корейском проливе.

Впереди вечер и трагическая для многих наших судов ночь. И злосчастный день 15 мая.

Продолжение следует

источник