Всю недолгую, но исполненную лишений, труда и подвигов жизнь генерала Лавра Георгиевича Корнилова можно сравнить со стремительным полетом трепетной стрелы, спущенной с тугой тетивы, оставляющей за собой полосу яркого света патриотического горения. Эта жизнь, из далекой и безвестной сибирской станицы и до Екатеринодара, более 46 лет тому назад (31 марта - 13 апреля 1918 г.) она безвремнно оборвалась, была, в сущности, единой и единоустремленной. В ней не было ни отклонений, ни отступлений. Тяжелое детство, самостоятельная подготовка в Сибирский кадетский корпус, затем Михайловское артиллерийское училище и Академия Генерального Штаба - блестяще оконченные, служба на Востоке, изучение нескольких восточных языков, трёхдневный, смертельно опасный, совершенный по своей инициативе рейд в Афганистан и снятие крепости Дейдади, шестимесячное путешествие верхом через безводную пустыню, добровольнее участие в Японской кампании, блестящее командование 48-й дивизией, усилия ее спасти в апрель 1915 года, , выведя ее из Карпат, ранение, упорные попытки вырваться из окружения, плен и удивительный, легендарный побег из плена. Таковы были пройденные этапы жизни генерала Корнилова, когда летом 1917 года имя его - и уже не только, как молодого блестящего военачальника-генерала, грудь которого уже украшена орденами Св.Георгия 4-й и 3-й степени, но национального героя-и даже чаемого народного вождя - на устах у всей патриотической России. Кульминационным пунктом этого последовательного восхождения был триумфальный приезд ген. Корнилоза в августе 1917 года на так называемое Московское совещание. Самый пламенный оратор Государственной Думы Ф.И.Родичев приветствовал ген.Корнилова словами, смысл которых не оставлял сомнений:

Вы теперь - символ нашего единения. В вере в вас мы сходимся все, - вся Москва, мы верим, что во главе обновленной русской армии вы поведете Русь к торжеству над врагом и что клич - "Да здравствует генерал Корнилов!" - теперь клич надежды - сделается возгласом народного торжества. Спасите Россию, и благодарный народ увенчает вас".

Не приходится удивляться содержанию этих слов. Чтобы до конца понять и оценить весь, можно сказать, трагический смысл слов Родичева, a также и то, что в них была вложена страстная надежда всей лучшей части тогдашней России, надо припомнить, с одной стороны, что произошло в феврале 1917 года и что к августу до конца стало ясно всем политически зрячим патриотам, а с другой - что именно именно влекло их к Корнилову, какие свойства были определяющими для его личности.

Отнюдь не для всех, но для многих участвовавших в подготовке революции или даже просто желавших, чтобы революция произошла, она была революцией для войны (для более успешного ведения войны), но, конечно, она была революцией из-за войны и, как революция, начатая во время войны, сейчас же обратилась в революцию против войны, а затем немедленно и в грандиозный всероссийский антипатриотический погром. "Хлябь, хаос, царство Сатаны, губящего слепой стихией"- как писал И.А.Бунин.

А против этого хаоса?.. Правительство двусмысленных партийных комбинаций и хитроумных резолюций, позорного бессилия и безволия, жалкая декламаци: "спасение революции" (от нее самой), бледная немочь, возведенная в культ, человеческая и идейная дряблость и слякоть... Такова была обстановка лета и осени 1917 года, и можно себе представить, какое впечатление ослепительного, поражающего контраста на фоне всего этого должна была производить фигура пламенного патриота, героя не каторги, а поля чести, уже овеянного легендой, и притом человека со страстной, неукротимой, железной волей и несокрушимой энергией. Его мужественное и властное обращение к правительству, требовавшее замены речей и резолюций действиями, уже было широко известно. Слава о нем, как о человеке, не знающем страха, человека не только личного мужества, но и не отступающего перед препятствиями и, главное, захватывающего и заражающего своей волей других, - уже доходила с фронта в тыл.

"После речи Корнилова в тот памятный день меня, да и всех одинаково охватил форменный энтузиазм. Своим посещением и своими словами Корнилов забрал все наши души, всю волю, все чувства... За него мы были готовы идти на какие угодно лишения... Теперь, по прошествии стольких лет, я стараюсь уяснить себе, чем Корнилов мог вызвать такой восторг. Был замечательным оратором? Нет, не то... Говорил он не плохо, но его сила была не в ораторском искусстве. Его слова об отечестве? - Может быть, да. Но ведь о родине каждому из нас говорили уже много и много раз, но наших сердец так никто не зажигал. Моя молодость? То, что мне было 20 лет? Но ведь я был тех же лет и при выпуске из школы прапорщиков, и находясь в запасном полку, и при отъезде на фронт, когда я слышал те же речи. Но, видно, не такие, как генерал Корнилов, люди их говорили".

Так изображает свои чувства капитан Шинин (Корниловскмй ударный полк, стран.14), один из немногих оставшихся в живых свидетелей выступлений ген.Корнилова на фоонте. Но то же чувствовали не только молодые, даже юные, только что выпущенные из училища офицеры. Человек, который в отношении гипнотизирующей воли сам был редчайшим и, можно сказать, драгоценным исключением, который поэтому был более, чем кто-либо, компетентен в этом вопросе, пишет, вспоминая о встрече с Корниловым в июле 1916 г.: в

"В нем чувствовался особый ПОРЫВ, какая-то скрытая, ежеминутно готовая к устремлению сила".

Слова эти принадлежат генералу Врангелю ("Белое Дело", изд.5, стр. 36). Был и еще один момент, питавший надежду на спасение Корниловым положения: это его происхождение. Ни знатности, ни богатства - достижение власти только благодаря собственному напряженному труду, воле и таланту. Надеялись, что в момент острого заболевания масс чувством социального неравенства (как это всегда бывает во время революций), человек, непосредственно вышедший из народных низов, выросший из народной почвы, будет более импонировать массам. Он покажет им собой, кроме этого, что не так уж был плох свергнутый старый порядок, не так уж было больно все государство, если они не ставили никаких препятствий естественному отбору лучших - препятствий сыну казака достичь занятого им положения...

Разные болезни требуют и разных лекарств. И в разные эпохи государству для спасения нужны разные люди, иногда даже с прямо противоположными свойствами. Беспредметно обсуждать теоретический вопрос, что лучше или, вернее, что хуже: безрассудная воля или рассуждающее безволие? Можно оспаривать универсальность замечательного афоризма, принадлежащего трагически погибшему президенту Французской республики Думеру:

"У погибаюших наций нет недостатка в людях ума, но исчезают люди с характером". ("Книга моих сыновей").

Но Россия того времени нуждалась именно и прежде всего в человеке а характером, человеке "порыва", "ежеминутно готового к устремлению силы". Не по его вине эта спасительная миссия ген.Корнилову не удалась, а неудача эта автоматически привела к октябрьской революции.

Новый и последний период жизни Лавра Георгиевича Корнилова, когда после бегства, но уже не из австрийского, а из революцмонно- большевицкого плена он прибыл в Новочеркасск, был очеь короток: с 5-го декабря 1917 года по 31 марта 1918 года. Всего неполных 4 месяца. А если считать только время участия в боевых действиях, то даже не 4 месяца, а неполных 2, точнее 50 дней: с 9 февраля (начало Первого похода) до 31 марта. И эта краткость, как-то не задерживавшая до сих пор на себе внимания историков Белого Движения, доказывает только одно: как значительна была личность генерала Корнилова, если за такой короткий срок он смог сыграть столь решающую роль в создании Движения, которое никакие силы не вычеркнут не только из истории России, но - без преувеличения можем сказать - из мировой истории, как первого движения патриотического меньшинства во имя спасения Родины. Верховный Главнокомандующий, повелевавший многими миллионами людей, вернулся, в сущности, к положению командира полка - если не по составу, то по числу участников первой половины Кубанского похода, решающей в смысле создания Движения; командир полка, который не сидел в Штабе над картами огромного фронта, тянувшегося на тысячу верст, а верхом лично бросался на врага в самые трудные моменты во главе своего конвоя в несколькох десятков человек, вдохновляя на подвиги измученных и истомленных и всегда спасая положение.

"Один из командных генералов армии рассказывал: - Однажды я получил приказ от Корнилова взять одну станицу, но не мог исполнить этого по недостатку сил. Прошу помощи. Получаю от Корнилова ответ: "Помощи не будет, станицу взять". Делаю попытку - безрезультатно. Время идет, наши цепи лежат, осыпаемые жесточайшим огнем противника - нельзя подняться. Вдруг вдали показывается сам Корнилов - скачет впереди своего конвоя, полусотни человек. Прямо под обстрелом подъезжает к цепям: "Вы просили помощи? Я к вашим услугам". Затем, обращаясь к войскам: "Корнмловцы, вперед! Ура!" - Как один человек, полк бросается вперед, - и отогнали большевиков". (Л.Суворин, "Поход Корнилова", стр. 161).

И это повторялось не один раз. И в этом "Скобелевском приеме", в этом необъяснимом боевом чуде таинственного влияния сказывалась все та же гипнотизирующая, несокрушимая воля, которой наградила ген.КОРНИлова природа.

Известно, что ген.Корнилов колебался, принимать ли ему командование над Добровольческой армией. Известно также, что его тянуло на Восток, в знакомую ему Сибирь. Но все это не помешало ему, пусть и не предвидеть, что 4 или 2 месяца его личной работы создадут движение, продолжавшееся на родной земле 36 месяцев, но ясно понимать, что он делает.

"Армия ничтожна по своим размерам. Но я скую ее огнем и железом, и не скоро раскусят такой орех". (Л.Половцев. "Рыцари тернового венца", стр. 70). Он и сковал ее.

Великое и большое - не синонимы. И мы уверены, что на весах будущей истории те недолгие, небольшие, но великие 4 месяца, в которые ген.Корнилов участвовал в Белом Движении, будут признаны самым, значительным и незабываемым периодом личной биографии этого замечательного русского человека-самородка. И, конечно, не потому, что мы не придаем значения великой войне и его возглавлению всей Российской Армии, а потому, что мы придаем огромное значение Белому Движению.

31 марта 1918 года закончился стремительный полет этой трепетной стрелы. Жизнь героя оборвалась. Незабываема и по сей день трагичность его гибели. Она продолжила длинный ряд жертв русского безумия, о которых пророчески говорил Пушкин:

"Свет ты мой, Иван Кузьмич, удалая солдатская головушка, не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие, а сгинул ты от беглого каторжника".

"В Таганроге к командующему немецкими войсками генералу фон Арниму весною 1918 года явилась делегация от красного Ростова. - А где же теперь генерал Корнилов? - Военнослужащий Корнилов убит под Екатеринодаром, - с торжеством ответили делегаты.- Как, Корнилов убит? - подскочил фон Арним. Помолчал немного и с презрением процедил: - Не умеете вы, русские, ценить своих талантливых полководцев". (Корниловский Ударный полк, СТР. 92).

Но не только честные иностранцы, умеющие ценить доблесть противника, а и русские поймут когда-нибудь все.

Русские националисты живут твердой верой и живы только постольку, поскольку верят, "...что ряд столетий

России ведать суждено, Что мы пред ними - только дети, Что наше время - лишь звено." И поскольку верят в это - они знают, что не имена уже пожранных своими же "товарищами" детей резолюции и еще живых ее творцов - не все эти имена русского кошмара, а лучезарные имена русских патриот в - Алексеева, Корнилова, Врангеля, Колчака, Миллера, и Юденича - войдут в пантеон русской славы, когда могучая русская река, после короткого исторического изгиба, вновь поносет свои полные воды по прямому пути, предуказанному ей Провидением.

Вестник Первопоходника